Глава 3

Я знал, что нагоню индейца за поворотом. Даже притормозил, надеясь увидеть, как он закидывает каноэ в кузов пикапа. Может, номерной знак получится разглядеть.

Джо Билли нигде не было, и тут я вспомнил о проселочной дороге из дробленых ракушек, что вела к реке. До берега было около сотни ярдов; подъехав к воде, я вышел из джипа.

Ни Джо Билли, ни каноэ… Вообще ничего.

Я присмотрелся к дороге, ведущей к берегу. После вчерашнего дождя она раскисла, но я не заметил в мешанине грязи, раковин и гравия следов, тем более от покрышек. Неужели босой индеец меня обогнал? Так быстро преодолел путь в полмили?

Я перевел взгляд на реку. Ветер невидимой гребенкой взъерошил поверхность воды, будто пианист пробежался пальцами по клавишам. У берега тучей роились комары, воздух сделался влажным и тяжелым. По спине скатилась градина пота. Я чувствовал, что скоро снова пойдет дождь.

Уже направляясь к джипу, я услышал в густой роще вскрик птицы. Громко захлопали крылья – кто-то охотился. Птица коротко вскрикнула, и настала тишина. Футах в десяти от меня на землю упало красное перышко, в мою сторону немигающими желтыми глазами уставился сыч. В когтях он держал трепещущее тельце кардинала. Вот уж не думал, что увижу, как сыч охотится средь бела дня.

Ветром перышко подхватило и отнесло к реке. Проследив за ним, я заметил полоску лимонно-желтого цвета. Странно, что это? Мусор? Мусор сам по себе не шевелится. Подойдя ближе к кромке берега, я понял, что полоска желтого – это женская блузка. У воды лежала женщина – либо мертвая, либо при смерти. Ее жестоко избили: левый глаз заплыл и не открывался. Я нащупал у нее слабый пульс.

Оказалось, это девушка, лет восемнадцати: нижняя губа разбита, на груди – рана, дышит с трудом, в горле при выдохе влажно булькает. В уголке рта и под носом – запекшаяся кровь. На синих джинсах – тоже кровь.

– Эй? – позвал я. – Очнитесь.

Девушка открыла глаза, но меня не видела – смотрела куда-то вдаль, в пустоту. Она умирала. Я бережно сжал ей руку и убрал с лица прядь волос. Несчастная ахнула и дернулась.

– Не бойтесь.

Ее затрясло. Бедняжке оставалось жить считаные минуты. Я снова сжал ее руку.

– У меня в машине телефон. Я позову на помощь.

Губы у нее задрожали, и она с трудом прошептала на непонятном языке:

– Atlacatl imix cuanmiztli.

Что бы это значило? Девушка слабо сжала мне руку в ответ. Из опухшего глаза по щеке скатилась слезинка. На скуле я заметил подковообразный синяк.

Я сбегал к джипу, схватил телефон и набрал 911.

– Ну, отвечайте же!

Трубку сняли только после третьего гудка, и я объяснил диспетчеру, что машина «Скорой» не подойдет – девушку нужно доставить в больницу на вертолете. Затем взял с заднего сиденья полотенце и вернулся к умирающей.

– С вами все будет хорошо, – как можно убедительней пообещал я ей. Сердце бешено колотилось. – Врачи уже едут! Держитесь.

В ответ раздался влажный хрип. Я плотно прижал полотенце к ране. Девушка умирала.

Да где же эти спасатели?!

Раненая вдруг посмотрела на меня ясными глазами, будто наконец-то заметила мое присутствие. Она глядела с мольбой, напуганно и с невероятной мудростью, какой не увидишь в глазах молодых. Казалось, этими грустными глазами на меня смотрят поколения ее предков. Девушка тихонько заплакала. Еще никогда я не чувствовал себя настолько беспомощным.

Вдалеке завыли сирены, послышался стрекот вертолетных лопастей. Взгляд девушки становился все более отстраненным, далеким. Она уже почти не видела меня.

Я сжал ее руку. На глаза навернулись слезы.

– Не уходи, слышишь?! Не уходи! Я найду того, кто с тобой это сделал!