С утра над рекой стоял густой туман, отчего маленькая флотилия двинулась в путь ближе к полудню, кода июньское солнце уже начало припекать. Флотилия состояла из паровых корветов «Шилка» и «Аргунь», каждый из которых тянул на буксире небольшую баржу с углем и из сотни лодок, баркасов, вельботов и плотов. Экспедицию возглавлял Николай Николаевич Муравьев, недавно назначенный Восточно-Сибирским губернатором. Несмотря на слабое здоровье, Николай Николаевич был человеком с кипучей энергией, и руководство столь отдаленной провинцией из Иркутска оказалось для него чересчур скучным. Поэтому он решил лично встать во главе полуторатысячного отряда для исследования русла реки Амур и основания в этих краях первых русских острогов. После исследования дельты Амура и выхода в Тихий океан, один батальон из состава экспедиции должен был погрузиться на транспорты под командованием Федора Петровича Литке и направиться в Петропавловск-Камчатский для усиления тамошнего гарнизона. Перед отъездом на место назначения в Иркутск, Николай Николаевич имел продолжительный разговор с императором о перспективах развития русского Дальнего Востока. Поток переселенцев на восток за последние десять лет создал крепкую основу для дальнейшего продвижения в Приамурье - к берегам Тихого океана. Вот и обсуждали, как это можно сделать, не вызывая конфронтации с южным соседом. Цинский Китай уже давно миновал период своего рассвета и значительно ослаб с тех пор. На этом и строился расчет. Приамурье было слабо исследовано, и прежде чем закрепиться в этих местах, требовалось разузнать, насколько Амур судоходен. Этим молодой губернатор и занялся, как только обосновался в Иркутске. К экспедиции готовились все зиму и часть весны. За это время успели построить два корвета, лодки и баркасы, запастись продовольствием и порохом.

Корветы собрали в Сретенске, а котлы для них завезли из Иркутска, где два года назад открылся механический завод. В основном он производил сельхозинвентарь для растущей волны переселенцев, но недавно освоил производство паровых котлов и иных механизмов, потребных для строительства речных пароходов. А возле него уже строился новый завод, для производства пушек и ружей, дабы обеспечить Забайкальские войска собственным вооружением и не перевозить его через тысячи километров из Екатеринбурга. Выросший как на дрожжах Иркутск, стал столицей Восточно-Сибирской губернии и трамплином для последующего освоения Дальнего Востока. В связи с чем город начал приобретать европейский вид: обстраиваясь площадями и каменными общественными зданиями.

В поход тронулись в середине мая, предварительно уведомив Цинских чиновников. Сплав оказался сложным - порою лодки не справившись с течением, сталкивались друг с другом или налетали на камни и прибрежные отмели. Длинный караван из разночинных судов растянулся вдоль по реке, затрудняя снабжение. Тихоходные баржи с провизией и фуражом отставали, из-за чего первые дни люди и лошади голодали. В итоге Муравьев приказал держать двухдневный запас провианта на каждом судне и к вечеру, останавливаясь на ночевку, выпасывать лошадей. Это замедлило сплав, но зато принесло порядок в разрозненное до сего момента передвижение. Вдобавок, из-за снижения скорости, баржи успевали догнать флотилию, что значительно облегчало передвижение.

Все в экспедиции боялась вспыльчивого нрава губернатора. Муравьев не давал поблажек ни себе, ни другим, неумолимо двигаясь к намеченной цели. Трудно было предположить в этом невысоком и худощавом теле столь кипучий темперамент и несгибаемую волю. Когда Николай Николаевич кричал на нерадивого здоровяка лейтенанта, по вине которого баржа села на мель и дала течь, всем казалось, что губернатор выше провинившегося офицера, который вжав голову в плечи, и держа руки по швам, получал начальственных звездюлей. Но, тем не менее, Муравьева любили как отца командира, который хоть и строг, но о подчиненных заботиться и в обиду не дает.

День выдался солнечный, и река отсвечивала бликами, создавая причудливый танец света. Впереди шли две лодки, измеряя фарватер, дабы более тяжелые корветы и баржи не напоролись на мель. За три недели люди приспособились к тяготам пути, и флотилия шла споро. Муравьев сидел на палубе своего флагмана «Аргунь», записывая в дневник все важные происшествия вчерашнего дня и рассматривая очертания реки, нанесенные на карту за последние дни. Вчерашний день выдался суматошным - сильный ливень затруднял видимость, и баржи в очередной раз отстали. Пришлось пристать к берегу, и под дождем организовывать лагерь, дожидаясь отставших. Реку штормило, и командующий боялся, что одна из барж опять села на мель, затрудняя продвижение остальным. Но ближе к полуночи отставшие суда подошли, и Муравьев, наконец-то, заснул. Вот и не вышло занести в дневник все произошедшее за день.

К концу июня Николай Николаевич рассчитывал добраться до Александровского поста - острога в устье Амура, основанного четыре года назад капитаном Литке. Здесь его должна была дожидаться эскадра уже контр-адмирала Литке в составе трех транспортов и двух фрегатов, посланная для усиления Российского присутствия на Тихом океане. Будет ли адмирал дожидаться его в назначенный срок - этого губернатор не знал, ибо море стихия непредсказуемая. Правда Литке имел четыре месяца в запасе и, будучи опытным мореходом, имел все шансы прибыть в срок.

Через две недели, пройдя озеро Кизи, речная флотилия достигла, наконец, берегов Татарского пролива, и первое, что Николай Николаевич увидел подходя к Александровскому посту, это высокие мачты транспорта «Афон» и трепещущийся на них Андреевский флаг.

Адмирала Федора Петровича Литке, приказ императора вновь отправиться на Дальний Восток, вначале огорошил. Ведь чуть более года назад он вернулся из тяжелейшего плаванья в эти отдаленные края и рассчитывал пару лет провести на столь любимой Балтике. Но такова она моряцкая судьба, все норовит забросить тебя подальше от родины. Николай Павлович подсластил пилюлю, произведя капитана Литке в контр-адмиралы, но и ответственность на нем лежала куда большая. Он должен был, возглавив небольшую эскадру из трех фрегатов и шести транспортов довести ее в целости и сохранности через половину земного шара в Ситку и в Петропавловск. Откуда проследовать к устью Амура и встретить там, в назначенный срок губернатора Муравьева, дабы закрепить те края за Россией. Транспорты везли грузы и переселенцев в Русскую Америку и на Камчатку. Именно поэтому империи требовался надежный выход в Тихий океан, дабы иметь более прочную связь с этими отдаленными уголками империи. Во время прошлой экспедиции Литке исследовал устье Амура и доказал, что Сахалин является островом. Тогда же он основал Александровский пост в устье Амура и Ивановский острог на юге Сахалина. Новая, более мощная эскадра имела целью усилить российское присутствие в этих местах.

Из Петербурга эскадра отбыла в августе, и без особых приключений пересекла Атлантический океан и прошла мыс Горн. Но в Тихом океане корабли попали в шторм, и лишь через три дня всем судам удалось вновь воссоединиться. Благо маршрут был знакомым, и большинство капитанов ужу ходили по нему, в том числе и под командованием самого Литке. У двух транспортов после шторма оказался поврежденным рангоут, но решили устранять повреждения, не заходя в порт. К Новому году эскадра, наконец, достигла Ново-Архангельска - столицы Русской Америки, и оставалась там месяц. За это время моряки отдохнули и привели в порядок истрепанные долгим плаванием корабли. В Ново-Архангельске имелась небольшая верфь, которая, в основном, строила небольшие суда типа ботов и шхун. Заодно, на ней приводили в порядок транспорты, которые доходили до Аляски значительно потрепанными. Прибытие кораблей из метрополии всегда становилось большим событием для жителей отдаленной колонии. Население Ново-Архангельска насчитывало полторы тысячи человек, включая гарнизон и двести местных индейцев, принявших православие. Поэтому экипаж корабля в сто и более человек, на время, существенно увеличивал население маленького городка, внося свежую струю в устоявшийся быт этой отдаленной провинции. Ну и, конечно, корабли привозили товары, провизию и новых поселенцев, без которых колония не смогла бы существовать. Отчего прибытие столь большой флотилии, доселе невиданной в этих широтах стало настоящим праздником. Тем более что один фрегат оставался в Ново-Архангельске, для усиления Российской Тихоокеанской эскадры.

Заполнив трюмы мехами и шкурами, взамен выгруженных товаров, Литке покинул гостеприимную столицу Русской Америки, и, посетив по пути Кадьяк, отправился на запад, в Петропавловск, куда и прибыл к середине марта. На Камчатку флотилия доставила необходимые товары и два десятка пушек для небольшого гарнизона. Вдобавок, а Петропавловске адмирал оставил два фрегата и два транспорта из своей эскадры, для усиления российского присутствия в этих местах. А в середине июня адмирал, как и обещал, бросил якорь у Александровского поста, чем несказанно обрадовал десяток солдат, оставленных там гарнизоном.

Сержант Иван Седов был один из немногих русских, которые родились и жили на Камчатке. Всего на громадном полуострове жило около семи тысяч русских переселенцев, включая гарнизоны и экипажи небольшого Тихоокеанского флота. Большинство жителей прибыли на Камчатку после крестьянской реформы 1827 года, прельстившись освобождением от налогов на целых двадцать лет. Помимо них, на Камчатку сослали немало дворян за участие в заговоре против императора. Связь с метрополией осуществлялась по морю, но корабли приходили редко, раз в несколько месяцев, поэтому переселенцы жили уединенно на огромных пространствах полуострова.

Отец сержанта служил на бриге «Быстрый», и видимо любовь к морю передалась Ивану от него. Отслужив положенный год в армии, Иван решил остаться на сверхсрочную службу и записался в морскую пехоту, роту которой создавали на Камчатке. Когда в 1836 году в Петропавловск зашел шлюп капитана Литке, Седов уже дослужился до сержанта. Команда брига «Байкал» в пути оциножила и требовались люди, взамен оставшихся на берегу. Иван был одним из тех, кто записался в команду. Благо начальство этому не препятствовало, тем более, что капитан имел при себе распоряжение императора оказывать его экспедиции всяческое содействие.

Плавание оказалось трудным. Земли эти были слабо изведаны, и многое лишь предстояло нанести на карту. Море часто штормило, а частые туманы замедляли каботажное плавание. Двигаясь по карте составленной Крузенштерном, Литке достиг Сахалина, откуда направился в Амурский лиман. Опросив по дороге местных жителей, капитану удалось найти устье Амура и таким образом доказать, что Амур выходит в океан. Не рискуя подняться вверх по реке на шлюпе, Литке оставил его в небольшой бухте, а сам, на лодке, с небольшой командой, поднялся на тридцать километров вверх по реке. Обследовав устье реки, капитан вернулся на «Байкал». Было решено оставить пятерых человек, под командованием Седова, дабы основать острог и «застолбить» эти ничейные земли за империей. Этому крошечному отряду русских Робинзонов, оставили: лодка, инструменты, и подарки для местных жителей для обмена на продовольствие. Отряд Седова должен был выстроить острог и дожидаться прибытия поселенцев. А Литке последовал дальше на юг, первым из европейцев доказав что Сахалин это остров.

Первую зиму пережили нормально. Иван старался поддерживать хорошие отношения с местными жителями, понимая, что от них зависит выживание его отряда в этих суровых краях. К зиме построили большой сруб, обнеся его частоколом. Благо леса в этих девственных краях имелось в избытке. На лодке они ходили вверх по реке, ловя рыбу и обменивая на продовольствие ножи и сукно. В лесу водилась дичь, что разнообразило рацион. Поздней весной земля достаточно прогрелась для засева пшеницы, репы и лука. Но, увы, пшеница плохо прижилась, и урожай получился скудным. Пришлось обходиться теми небольшими запасами, что смогли обменять у местных. Лишь на второе лето к Александровскому посту прибыл шлюп из Петропавловска. Оказывается, по пути обратно Литке известил губернатора, о острожках, оставленных в устье Амура и на Сахалине, и дал тому карты берегов этих земель, прося подвезти подкрепления. Но, увы, корабль посланный к Амурскому лиману не нашел небольшой острог и повернул обратно. И лишь вторая попытка оказалась удачной. Шлюп пришел вовремя, привезя десяток солдат из Петропавловска. Иван мог вернуться домой, но он решил остаться, дабы расширить небольшой острожек и наметить места будущих русских поселений. Корабль привез запасы пороха и муки, поэтому за следующую зимовку сержант не опасался.

Имея немного больше человек в отряде, можно было более детально исследовать Амурский лиман, чем Седов и занимался, пока позволяла погода. И хотя в картографии он не разумел, за год он сумел нанести на карту весь Амурский лиман, включая небольшие острова и отмели. Несмотря на огрехи, это стали первые подробные карты дельты Амура.