…С трибуны Государственной Думы

Есть хорошее правило, свидетельствующее о том, что самым убедительным является не пересказ события, выступления, какой-нибудь тронной или обвинительной речи, а документ. Сама речь, хронология события – словом, документ, подлинный и точный. Поэтому, вычитав и выправив главу о том, как против меня было сфабриковано уголовное дело, как проходило заседание в Государственной Думе, я решил предъявить читателю, скажем так, два документа: выступление на заседании Государственной Думы 7 апреля 1999 года прокурора Москвы Герасимова и свое собственное выступление.

Что же касается комментариев, то их я уже сделал в предыдущей главе.

«– Уважаемый председательствующий и уважаемые депутаты! – начал Сергей Иванович Герасимов, – У меня очень краткое выступление. Я впервые выступаю перед такой ответственной аудиторией, да еще по столь необычному поводу, связанному с возбуждением заместителем прокурора Москвы уголовного дела против Генпрокурора РФ. Обнародование в СМИ 2 апреля сего года решения об этом вызвало среди работников прокуратуры Москвы недоумение, массу острых вопросов о причинах, о юридических основаниях компетенции должностного лица, возбудившего дело, и другие.

Вообще, ситуация, связанная с Генпрокурором, отрицательно влияет на работу всей прокурорской системы, и ее надо разрешать. Расшатывание прокуратуры, попытки давления на нее, чреваты серьезными негативными последствиями для государства и общества, и это, я думаю, должны понимать все.

Обстоятельства дела, ставшие мне известными, выглядят следующим образом. Утром 2 апреля зампрокурора города Росинский доложил, что ночью был приглашен в администрацию президента, где ему были представлены материалы о злоупотреблении служебными полномочиями Скуратовым Ю. И. и предложено на основании их возбудить уголовное дело. Материалы касались известной пленки, объяснений нескольких человек. Изучив их, он пришел к выводу, что в действиях Скуратова имеются признаки состава преступления, предусмотренного ст. 285 ч. 1 УК РФ. Им было подготовлено постановление о возбуждении дела, которое он там же подписал. В постановлении указал, что материалы дела подлежат направлению через ФСБ первому заместителю Генпрокурора РФ. Таким образом, дело из Кремля должно было пойти в ФСБ, а затем в Генпрокуратуру. На мои вопросы, почему именно выбрали его, почему не поставил в известность прокурора города, какое имел право возбуждать дело, Росинский заявил, что позвонить мне не смог, его выбрали, наверное, потому, что он курирует следственную прокуратуру и надзор за исполнением законов органами ФСБ, а в связи с тем, что ни в законе, ни в прокуратуре вопрос о том, кто может возбудить дело в отношении ГП, не урегулирован, то он посчитал, что не допускает какое-либо нарушение.

Естественно, я не мог быть удовлетворен такими объяснениями ни с юридической, ни с этической стороны. Считал и считаю, что все процессуальные вопросы в отношении Генпрокурора обязано решать руководство Генпрокуратуры России в рамках, установленных законом. Прокуратура Москвы могла это сделать только тогда, когда ей официально было бы поручено заниматься этим вопросом. После беседы с Росинским я направился к Генпрокурору и в присутствии его заместителей проинформировал его о случившемся. В Генпрокуратуру был вызван и Росинский с объяснениями, а затем руководство Генпрокуратуры решило поступившее дело для проверки и решения всех других вопросов передать Главному военному прокурору.

Отвечая на вопрос о возможности отмены мной постановления о возбуждении уголовного дела, считаю, что это я мог сделать только после проверки материалов дела, как это требует ст. 116 УК РФ. Поскольку их в прокуратуре города не было, то и сделать этого я не мог. А если бы я это сделал, то мое постановление могла тут же отменить Генпрокуратура, но такой шаг еще больше бы поднял температуру в обществе, усилил бы противостояние политических сил вокруг этого вопроса, поэтому этого делать было нельзя. В заключение хочу сказать, что с точки зрения справедливого и конституционно обоснованного решения родился феномен, к которому никто не оказался готов. Поэтому в специальном законе надо выработать механизмы разрешения ситуации с Генпрокурором. По чьей инициативе, кто возбуждает уголовное дело о высшем надзорном лице государства, кто инициирует отстранение его от исполнения обязанностей, какие официальные структуры принимают решения, наконец, кто расследует дело? Ясно одно, что вам, уважаемые депутаты, такой закон надо принять скорее».

Мое же выступление было следующим: «– Уважаемые депутаты! Прежде всего разрешите поблагодарить вас за приглашение, за поддержку, за то, что моя судьба как Генерального прокурора и как человека для большинства из вас небезразлична. Думаю, что вы со мной согласитесь, что вопрос этот вышел уже за пределы личного и касается судеб российской законности в стране. Конечно, хочется сказать многое по поводу того беспредела, который устроили вокруг меня и моей семьи лица, чьи интересы я задел в своей работе, явные и пока еще скрытые коррупционеры всех мастей и ангажированные ими средства массовой информации. Но я прошу понять меня правильно, я не политик, я Генеральный прокурор, поэтому действую в правовом пространстве, в правовом поле и не могу применять те методы. которые в общем-то небезуспешно применяются моими противниками.

Именно поэтому, а отнюдь не из-за рекомендаций Олега Николаевича Сысуева, которые он недавно дал, намек на то, что я не должен говорить лишнего, я хотел бы остановиться преимущественно на правовых вопросах, связанных с законностью возбуждения в отношении меня уголовного дела и отстранения от должности. Я также готов ответить на ваши вопросы.

Я утверждал ранее и продолжаю утверждать, что возбуждение в отношении меня уголовного дела и отстранение от должности, а также развернутая, как по команде, дискредитация в некоторых СМИ – это продолжение линии на оказание давления по противодействию следствию по ряду уголовных дел. Возбуждение этих дел повлекло вброс известной кассеты и попытку шантажа. С целью оказания давления на Совет Федерации последовало ее распространение среди членов верхней палаты парламента, а затем известная заказная трансляция по государственному телевидению. Сейчас происходит третий этап этой серии – мои стремления, несмотря ни на что, продолжить и активизировать расследование этих дел привели уже к мерам открытого произвола и уголовной репрессии.

Никогда прежде коррумпированное чиновничество не бросало такого наглого и открытого вызова органам правосудия, как это происходит на ваших глазах!

Ну а теперь собственно о правовой стороне вопроса, о возбуждении уголовного дела. По закону установлен специальный порядок возбуждения уголовного дела в отношении прокурорских работников. Он определен и в законе «О прокуратуре», и в Уголовно-процессуальном кодексе. Статья 42 «Закона о прокуратуре» устанавливает, что любая проверка сообщения о факте правонарушения, совершенного прокурором или следователем, возбуждение против него уголовного дела, производство расследования являются исключительной компетенцией органов прокуратуры. В моем случае все правовые нормы были просто растоптаны.

Во-первых, заместитель прокурора города Москвы не вправе был возбуждать уголовное дело в отношении Генпрокурора. В органах прокуратуры есть специально установленный нормативный порядок решения вопросов, какой прокуpop в отношении какого может возбудить уголовное дело. Есть специальные нормативные документы – о них, правда, Сергей Иванович Герасимов рассказал, есть специальный приказ на сей счет, который регламентирует четко порядок. Ведь если мы пойдем по такому пути, то тогда, скажем, прокурор района, если не понравился ему его начальник, возбудит в отношении его уголовное дело и так далее, и будет вся вертикаль прокурорской власти разрушена. Возбудить уголовное дело в данной ситуации мог только исполняющий обязанности Генпрокурора России после освобождения или отстранения Советом Федерации Генпрокурора от занимаемой должности. Росинский и стоящие за ним люди превысили должностные полномочия, предусмотренного ст. 286 УК РФ. Я думаю, что по этому поводу нужно провести служебную проверку и результаты ее обнародовать.

Во-вторых, это решение, как мне известно и как подтвердил Сергей Иванович, принималось администрацией ночью. Прокурор города, он сам об этом сказал в своем заявлении, не только был лишен возможности проверить законность возбуждения уголовного дела, но даже и не знал об этом. Я уже не говорю о том, что все эти материалы элементарно не были зарегистрированы в органах прокуратуры города, что вообще делает их юридически ничтожными. Такие материалы можно принести с улицы, получить неизвестно откуда, и, так сказать, по ним принимать якобы процессуальные решения.

В-третьих, из ночного постановления следует, что поводом к возбуждению уголовного дела послужили материалы проверки, проведенной ФСБ. Однако, как я уже говорил, любая проверка сообщений о факте правонарушения, совершенного прокурором и следователем прокуратуры, является исключительной компетенцией органов прокуратуры. Иначе и нельзя. Сами понимаете, что многие действия принципиальных прокурорских работников не всегда нравятся отдельным работникам и органов внутренних дел, и ФСБ. И если мы пойдем по такому пути, то мы тоже разрушим прокурорскую систему. Заместитель прокурора города Москвы, получив материалы незаконно проведенной проверки, не только не устранил нарушения федерального закона, что, кстати, предстоит еще сделать, но и не счел нужным перепроверить полученные материалы в ходе элементарной доследственной проверки.

В-четвертых, Росинский и стоящие за ним люди проигнорировали то обстоятельство, что по моему заявлению уже возбуждено и Генпрокуратурой расследуется уголовное дело по обстоятельствам появления пресловутой пленки и оказания на меня давления. Те материалы, которые «наработала» (в кавычках) ФСБ, в лучшем случае должны были быть направлены для проверки процессуальным путем в рамках уже возбужденного уголовного дела, а не стать основой противозаконной и заказной политической стряпни.

Как будет расследоваться дело? С одной стороны, у меня нет оснований не доверять работникам ГВП: там много порядочных и честных людей. С другой стороны, о какой объективности может идти речь, если руководитель ФСБ на всю страну уже заявил, что предварительное исследование пленки показало, что она является подлинной? Непонятно, о какой пленке он вел речь. Если та, что была показана на РТР, то она изъята следователями прокуратуры и на экспертизу, по имеющимся у меня сведениям, не была еще направлена. Экспертиза проводится только на основании постановления следователя, и лишь по ее результатам, да и то с ведома следователя, можно говорить о каких-то выводах. После этого заявления руководителя столь уважаемого ведомства нетрудно предположить, какими будут выводы по пленке экспертных учреждений ФСБ, да и МВД тоже.

Теперь об отстранении меня от занимаемой должности. После ночи, когда было состряпано постановление о возбуждении уголовного дела, наутро появился указ президента. Наверное, со временем еще предстоит выяснить, с чем связана такая спешка и какие конкретно мои действия подтолкнули окружение президента к таким незаконным акциям. Не исключаю, что могла произойти утечка по тем нашим уголовно-процессуальным акциям, которые планировало Главное следственное управление в отношении господ Березовского и Смоленского. Это требует специального расследования. Я же хочу сказать только о правовой стороне вопроса. Естественно, что незаконность возбуждения уголовного дела, а она, по-моему, очевидна для всех, разрушает саму юридическую основу указа президента от 2 апреля. Но дело не только в этом. Согласно ч. 3 ст. 90 Конституции России, указы и распоряжения президента не должны противоречить Конституции РФ и федеральным законам. Причем здесь не может действовать принцип, который у нас часто применяется: президенту разрешено все, что не запрещено Конституцией и законами. Перечень его полномочий, как и полномочий других органов власти, является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит. Применительно к Генеральному прокурору у президента два полномочия. Первое – представить для назначения в Совет Федерации и представить для освобождения Совету Федерации. И больше ничего.

Если же следовать логике указа президента, то президент вправе в аналогичной ситуации отстранить от должности и председателей Конституционного суда, Верховного суда, Высшего арбитражного суда России. Но это невозможно и в отношении даже любого из районных судей в системе судов общей юрисдикции. Как известно, действующей Конституцией прокуратура также отнесена к судебной власти. Кто же в соответствии с Конституцией и законом может отстранить Генерального прокурора от должности? Только Совет Федерации, который пользуется правом назначения и освобождения от должности. Кстати, здесь вполне может быть применена аналогия с нормами трудового права: отстраняет от работы тот, кто назначает и освобождает.

Самый поверхностный анализ указывает на грубейшие нарушения ч. 3 ст. 90, ст. 83, 102,129 Конституции РФ. Все сказанное позволяет сделать вывод: те грубейшие нарушения законности, которые были допущены при возбуждении уголовного дела и отстранении меня от должности, не случайны, они имеют четко выраженную цель: устранить неугодного прокурора любыми способами. Хотелось, чтобы эти обстоятельства стали для депутатов Государственной Думы и членов СФ предметом пристального рассмотрения. Нельзя не обратить также внимание на то, что сейчас идет явный процесс смены неугодных, а главное, принципиальных лиц силовых ведомств. Освобожден от должности руководитель следственного комитета Игорь Николаевич Кожевников, руководитель и профессионал высочайшего уровня, а самое главное, принципиальный человек. Вынашивается идея отстранения от курирования следствия Михаила Борисовича Катышева, и правильно здесь было сказано Сергеем Ивановичем Герасимовым: таким образом разрушается и сам принцип независимости и процессуальной самостоятельности прокурорских работников. Легко себе представить ситуацию, когда простой следователь, видя то, каким образом решается вопрос с Генеральным прокурором, – что он должен в этой ситуации подумать? Он думает так: если уж Генерального сломали, то что мне делать, на своем, на региональном уровне в такой ситуации?

И последнее. Уважаемые депутаты, в наше время трудно строить прогнозы, как невозможно точно сказать, какие приемы и способы, а также финансовые средства будут использованы для моей последующей дискредитации, а также противодействия органам прокуратуры в ее борьбе с коррупцией. Думаю, что всего этого будет еще немало. Не знаю, как сложится моя личная судьба, я за свою должность не держусь. Но то, что уступать здесь нельзя, знаю точно».

Я привожу эти выступления потому, что с ними мало кто знаком – это во-первых, а во-вторых, пусть эти документы лишний раз станут доказательством того, что закон сошелся в жестокой схватке с беззаконием.

И еще. Я благодарен Госдуме за то, что она безоговорочно приняла постановление в мою поддержку.