Пару месяцев назад Россия была взбудоражена сообщениями об очередном «успехе» наших образовательных реформ: несмотря на то, что на развитие среднего образования в 2013 году из бюджетов всех уровней было выделено 1,17 трлн. руб., или в 4 раза больше, чем десять лет назад, показатели ЕГЭ достигли очередного «исторического минимума». Русский язык пришлось считать сданным при показателе выше 24 баллов, математику — если тест был написан на 20 баллов или выше. И, казалось бы, стоило ждать следующего акта драмы — резкого снижения проходного балла при поступлении столь успешных выпускников в российские вузы.

Однако этого не произошло. Вступительная кампания закончилась, и можно повести первые итоги. Например, в Высшей школе экономики на один из самых престижных факультетов — Мировой экономики и мировой политики — проходной балл составил 368 баллов из 400. B самый солидный юридический вуз страны — Московскую государственную юридическую академию — для зачисления на бюджетные места по специальности «юриспрудеция» требовалось 329 баллов, на экономическом факультете МГУ по специальности «экономика» — 323. Показатели сократились по сравнению с прошлым годом всего на 6-14 пунктов. При этом ни один из ведущих гуманитарных вузов не жаловался на недостаток поступающих, несмотря на пресловутую «демографическую яму».

Что это значит? Ha мой взгляд, сопоставление результатов выпускных и вступительных экзаменов чрезвычайно показательно. Оно означает, что российская система высшего образования окончательно стала «двухуровневой» и распалась на действительно достойные организации, удерживающие высокие конкурсы в любых условиях, и на «вузы», готовые поглотить любое количество выпускников любого качества. B 2014 году в вузы принято около 490 тыс. новых студентов только на бюджетные места, и почти 245 тыс. на коммерческие — при общем количестве выпускников школ в 765 тыс. человек. Сегодня из возрастной группы граждан 18–24 лет в вузах учатся 69 % — против 41 % во Франции, 36 % в Соединенных Штатах и менее 17 % в Бразилии. При этом численность вузов в России сегодня почти вдвое больше, чем в начале 1990-х годов, и в условиях сокращения числа абитуриентов значительная их часть превратилась в организации по выдаче — за государственный счет и за счет обучаемых — формальных сертификатов и «высшем» образовании, о которых выпускники забывают сразу после окончания вуза.

Никто не посмеет утверждать, что в снижении качества образования вчерашних школьников есть хоть что-то положительное. Однако любой тренд, имеющий длительный и устойчивый характер, необходимо не только абстрактно «принимать во внимание», но и учитывать в конкретной практике управления. И то, что произошло этим летом в аудиториях для ЕГЭ, четко показывает: значительная часть россиян не заслуживает высшего образования — ни государственного, ни коммерческого. Именно сейчас пришла пора массового сокращения числа вузов — с нынешних почти 1000 до 600–650 штук и отзыва лицензий у тех, кто готов поглощать растущий поток неучей, жаждущих «корочек». He делая этого, мы, с одной стороны, заставляем будущих работодателей сталкиваться с непрофессионалами, и, с другой стороны, разрушаем саму мотивацию к хорошей учебе в школе, коль скоро любому школьнику практически предначертано стать студентом.

Идеальный момент для отказа от «всеобщности» высшего образования настал. И не страшно, что студентов у нас будет два раза меньше. Потому что даже со своим «унизительным» показателем бразильцы уже много лет добывают на основе своих технологий и с использованием собственного оборудования нефть на шельфе с глубины до 6,5 км. A мы как не умели добывать ее даже к 500-метровых глубин, так и не умеем…

Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Долой всеобщее высшее образование!» // Комсомольская правда, 25 августа 2014 г., с. 22.