ГЛАВА 20
ПОДХОДЯЩИЙ УХОД НЕОПЫТНОГО УБИЙЦЫ

— Лорд Питер Уимзи дома?

Слуга окинул незваного гостя беглым взглядом, который объял все — от его затравленных глаз до респектабельных ботинок среднего класса. Затем он произнес, уважительно склонив голову:

— Если будете так любезны и присядете, я выясню, не отдыхает ли его милость. Как мне вас представить, сэр?

— Мистер Толбой. Слуга скрылся за дверью.

— Кто, Бантер? — переспросил Уимзи. — Мистер Толбой. Это несколько удивительно. Как он выглядит?

— Он выглядит, милорд, если так можно выразиться, поэтически, как если бы Небесный Пес, так сказать, припер его к стенке.

— Вы, возможно, правы. Я не должен удивляться, если этот адский зверь или что-то в этом роде будет также рыскать в округе. Выгляните из окна, Бантер.

— Очень хорошо, милорд... Я никого не вижу, но ручаюсь, что, открывая дверь мистеру Толбою, слышал звук шагов этажом ниже.

— Весьма возможно. Ну, этого не исправишь. Пригласи его.

— Очень хорошо, милорд.

Вошел молодой человек, и Уимзи поднялся, чтобы приветствовать его.

— Добрый вечер, мистер Толбой.

— Я пришел... — начал Толбой, а затем внезапно замолчал. — Лорд Питер, Брэдон, ради всего святого, который из них вы?

— Оба, — ответил Уимзи серьезно. — Почему бы вам не присесть?

— Спасибо, я лучше... Я не хочу... Я пришел...

— Вы выглядите довольно уставшим. Я действительно думаю, что вам лучше сесть и выпить чего-нибудь.

Ноги Толбоя, казалось, подкосились, и он сел, не протестуя.

— И как продвигается без меня рекламная кампания «Виффлетс»? — поинтересовался Уимзи, наливая ему неразбавленного виски.

— «Виффлетс»?

— Не важно. Я только спросил у вас об этом, чтобы доказать, что я действительно Брэдон. Выпейте это сразу. Так, вам лучше?

— Да. Простите, что я сам себя одурачил. Я пришел к вам...

— Вы пришли, чтобы выяснить, сколько я знаю?

— Да... То есть нет. Я пришел, потому что я не мог дольше держаться. Я пришел, чтобы все рассказать вам.

— Подождите минуту. Есть нечто, что я сначала должен сообщить вам. Теперь это все ушло из моих рук. Вы понимаете? Собственно говоря, я не думаю, что вы много можете открыть мне. Игра закончена, старина. Я сожалею. Я действительно сожалею, потому что я думаю, что вы пережили ужасное время.

Толбой сильно побледнел. Он взял в руки второй бокал, а потом произнес:

— Ну, я даже рад в каком-то смысле. Если бы не моя жена и ребенок... О господи! — Он закрыл лицо руками и замолчал.

Уимзи подошел к окну и посмотрел на огни Пиккадилли, бледные в летних сумерках.

— Я был ужасным дураком, — сказал Толбой.

— Большинство из нас таковы, — заметил Уимзи. — Я чертовски сожалею, старина.

— Послушайте, — начал Питер, — вы не должны ничего мне рассказывать, если не хотите. Но если намерены это сделать, я хочу, чтобы вы понимали, что это, на самом деле ничего не меняет. Я имею в виду, если вы хотите облегчить душу, я не думаю, что это каким-либо образом причинит вред вашим делам.

— Я бы хотел все рассказать вам, — сказал Толбой. — Я думаю, вы сможете понять. Я отдаю себе отчет в том, что теперь все кончено, как бы то ни было. — Он помедлил. — Скажите, что навело вас?

— Письмо Виктора Дина. Вы помните его? То, в котором он угрожал написать Пиму. Он показывал его вам, я думаю.

— Маленькая свинья. Да, он показывал. Он не уничтожил его?

— Нет, не уничтожил.

— Понятно. Ну, я лучше начну с начала. Это все началось около двух лет назад. Я был в довольно трудном положении и хотел жениться. Я проиграл деньги на скачках, и дела у меня шли не очень хорошо. Потом однажды вечером я встретил человека в ресторане.

— В каком ресторане?

Толбой сказал название.

— Он был средних лет, обычный человек. Я никогда больше не видел его с тех пор. Мы заговорили об одном, потом о другом: о том, как не хватает денег и так далее, и мне довелось упомянуть, где я работаю. Он, казалось, немного задумался после этого и задал много вопросов по поводу того, как составляются рекламные объявления и отправляются в газеты и позволяет ли моя должность знать заранее, каким будет заголовок. Ну, я объяснил, что заголовки на некоторые товары мне известны, такие, например, как «Нутракс», а на другие — нет. Затем этот мужчина упомянул «Морнинг стар» и поинтересовался, когда я узнаю об этих заголовках; я сказал, что во вторник днем. Затем он неожиданно спросил меня, не помешает ли мне дополнительная тысяча в год, я ответил: «Не помешает? Проводите меня к ней». Затем он сделал мне свое предложение. Это звучало довольно невинно. Было совершенно очевидно, что это какой-то грязный трюк, но то, как его подавали, не выглядело криминальным. Этот человек сказал, что, если я буду давать ему знать каждый вторник первую букву заголовка для следующей пятничной газеты, мне за это будут хорошо платить. Конечно, я создал большой ажиотаж по поводу неразглашения конфиденциальной информации и так далее, и тогда он повысил свои условия до двенадцати сотен. Это звучало чертовски соблазнительно, и я не мог понять, хоть убейте, как это могло навредить фирме. Поэтому я согласился, и мы условились с шифром...

— Я все знаю об этом, — сообщил Уимзи. — Это очень оригинально и одновременно просто. Я полагаю, он сказал вам, что адрес был просто «почтовым ящиком».

— Да. Разве не так? Я ходил посмотреть это место однажды; это была табачная лавка.

Уимзи кивнул:

— Я был там. Это не совсем «почтовый ящик», в том смысле, в котором вы имеете в виду. Дал ли этот человек вам какое-либо объяснение своей довольно необычной просьбы?

— Да, дал, и, конечно, я не должен был иметь дело с ним после услышанного. Он сказал, что ему нравилось заключать нечто вроде пари с некоторыми его друзьями по тому или иному поводу, и идея заключалась в том, чтобы спорить насчет первой буквы заголовка каждой недели...

— О, понимаю. И он заключал пари на достоверность так часто, как ему нравилось. Правдоподобно и не преступно, но просто достаточно грязно, чтобы объяснить настойчивое требование секретности. Так это было?

— Да. Я попался на удочку... Тогда я был чертовски стеснен в средствах... Но мне нет оправдания. И я полагаю, я должен был предположить, что за этим скрывалось что-то еще. Но я не хотел предполагать. Кроме того, сначала я подумал, что это все было надувательство, но я ничем не рисковал, поэтому отправил два первых кодовых письма и через две недели получил свои пятьдесят фунтов. Я был в долгах и воспользовался этими средствами. После этого... Ну, как вы понимаете, у меня не хватило мужества покончить с этим.

— Да, я думаю, это было бы довольно трудно.

— Трудно? Вы не знаете, Брэдон... Уимзи... Вы не знаете, что значит испытывать нужду в деньгах. В «Пимс» платят мало, и там полно парней, которые хотят уйти и найти что-нибудь получше, но они не рискуют. «Пимс» — это надежно — руководство агентства доброжелательно к своим подчиненным, и они не уволят вас, если у них нет на это крайней необходимости. Так многие живут согласно своему доходу и просто не смеют освободиться. Конкуренция столь сильна... А потом вы женитесь и начинаете платить за свой дом и мебель, и должны постоянно вносить очередной взнос, и вы просто не можете накопить средств, чтобы прожить месяц или два, пока будете искать новую работу. Вы должны продолжать жить, и это разрывает вам сердце и вынимает из вас душу. Итак, я продолжал... Конечно, я продолжал надеяться, что я смогу сэкономить какую-нибудь сумму и выбраться из этой рутины, но моя жена заболела. И так одно за другим, и я тратил все свое жалованье до копейки и плюс к тому деньги Смита. А потом, каким-то образом, этот маленький дьявол Дин пронюхал об этом; одному Богу известно, как!

— Я могу рассказать вам это, — сказал Уимзи и поведал ему всю историю.

— Понятно. Ну, он начал прижимать меня. Сначала Дин захотел, чтобы мы делили деньги поровну, но затем он потребовал больше. Если бы он донес на меня, я бы потерял работу, так же как и деньги Смита, и положение мое ухудшилось. Моя жена должна была родить ребенка, а я опаздывал с выплатой подоходного налога. Я думаю, только потому, что все казалось таким ужасно безнадежным, я еще спутался и с этой девицей Вавасур.

Естественно, это только усугубило ситуацию. И однажды я почувствовал, что не могу этого больше выносить. Я сказал Дину, что бросаю весь этот спектакль, и он может делать все, что ему, черт подери, будет угодно. И именно тогда он рассказал мне, что все это значит, и указал, что я мог легко получить двенадцать лет каторжных работ за помощь в распространении наркотиков.

— Грязно, — сказал Уимзи, — очень грязно. Вам никогда не приходило в голову, я полагаю, выдать сообщников, чтобы стать свидетелем обвинения и раскрыть всю систему.

— Нет. Не в самом начале. Я был напуган и не мог думать должным образом. И если бы я сделал это, возникли бы ужасные проблемы. Однако я все же подумал об этом через некоторое время и предупредил Дина, что я это сделаю. А он показал мне письмо, адресованное Пиму, и сказал, что собирается опередить меня. Это доконало меня. Я умолял его отложить свое решение на неделю или две, пока я все обдумаю. Кстати, что именно случилось с этим письмом?

— Его сестра нашла его и отправила Пиму, а он нанял меня через знакомого, чтобы я расследовал это дело. Пим не знал, кто я такой. Я же взялся за эту работу ради опыта.

Толбой кивнул, что понимает.

— Ну, вы приобрели свой опыт и, надеюсь, заплатили за него не так дорого, как я. Я не мог найти другого выхода...

Он замолчал и посмотрел на Уимзи.

— Возможно, я лучше расскажу вам следующую часть истории, — сказал последний. — Вы решили, что Виктор Дин был негодяем и мерзавцем и для мира это не будет большой потерей. Однажды Веддерберн зашел к вам в кабинет, смеясь над тем, что миссис Джонсон поймала Джинджера Джо с рогаткой, изъяла ее и убрала к себе в стол. Вам известно, что вы чертовски меткий стрелок с любым видом снарядов — человек, который может попасть в воротца с другого конца крикетного поля, — и вы поняли, как легко можно попасть в человека через стеклянную крышу, когда он спускается вниз по железной лестнице. Если удар не убьет его, значит, может убить падение, и это все равно стоило того, чтобы попытаться.

— Значит, тогда вы действительно все знаете об этом?

— Почти. Вы выкрали рогатку, открыв ящик ключами миссис Джонсон, во время обеденного перерыва, и делали несколько тренировочных выстрелов изо дня в день. Вы оставили там однажды камешек, вы знаете об этом?

— Да, знаю. Кто-то пришел за ним раньше, прежде чем я смог найти его.

— Да. Итак, наступил подходящий день, чтобы избавиться от Дина, — чудесный солнечный день, когда все световые люки были открыты. Вы ходили по зданию довольно много, чтобы никто точно не знал, где вы были в конкретную минуту, а затем вы незаметно пробрались на крышу. Как, кстати, вы удостоверились, что Дин будет спускаться по железной лестнице в нужный момент? О да, и скарабей? Это была хорошая идея, использовать скарабея. Потому что, если бы кто-нибудь нашел его, они бы, естественно, подумали, что камешек вывалился из кармана Дина, когда тот упал.

— Я увидел скарабея на столе Дина; я знал, что он держал его там. Я отправил Веддерберна в отдел контрольных экземпляров за чем-то, а затем позвонил Дину по своему телефону. Я сказал, что звоню из конференц-зала от имени мистера Хэнкина, который просит Дина зайти по поводу номера «Кранчлетс» и принести с собой Атлас времен из моего кабинета. Пока он ходил по моему поручению, я выкрал скарабея и прошмыгнул на крышу. Я знал, что ему потребуется некоторое время, чтобы найти атлас, потому что специально спрятал его под целую кипу папок. И я был уверен, что он пойдет по железной лестнице, потому что это был самый краткий путь из моего кабинета в конференц-зал. Так вот, когда Дин спускался по лестнице, я выстрелил в него из рогатки через световой люк.

— Откуда вы узнали, куда именно нужно направить выстрел для нанесения смертоносного удара?

— У меня был младший брат, который скончался от случайного удара в голову мячиком от гольфа, и я целился Дину в это самое место. Но очевидно, Дин также сломал себе шею, во время падения, я не ожидал этого. Я оставался на крыше до тех пор, пока не улеглась суета, а затем тихо спустился по лестнице. Я не встретил ни души. Конечно, ведь все теснились вокруг трупа. Когда я понял, что мне удалось устранить Дина, я перестал беспокоиться. Я был рад его смерти. И я могу уверить вас, что, если бы меня не нашли, я бы и сейчас не волновался по этому поводу.

— Я могу лишь посочувствовать этому, — заметил Уимзи.

— Они попросили у меня шиллинг на венок для дьяволенка. — Толбой засмеялся. — Я бы с радостью дал им двадцать шиллингов или даже двадцать фунтов... А затем появились вы... Я ничего не подозревал... До тех пор, пока вы не начали говорить о рогатках... И я ужасно испугался, и я... И я...

— Вы, должно быть, были поражены, когда обнаружили, что напали не на того человека. Я предполагаю, вы поняли это, когда увидели письмо Памелы Дин.

— Да, мне известен ее почерк... Я также знаю ее бумагу для писем. Я зашел, чтобы выяснить, действительно ли вам известно что-нибудь, или вы просто рисуетесь. Но когда я увидел ее письмо, я почувствовал, что в этом что-то было. К тому же Уиллис еще рассказал мне, что вы и Памела Дин знакомы и проводите время вместе. Я решил, что письмо могло рассказать вам все о Дине и обо мне. Я не вполне знаю, что я думал, говоря по правде. Затем, когда я обнаружил свою ошибку, что напал не на вас, я испугался и подумал, что, пожалуй, больше не стоит и пытаться.

— Вначале я подозревал вас. Но когда после ничего не произошло, я начал думать, что это не вы, а кто-то другой.

— Вы знали к тому времени, что другим человеком был я?

— Я не знал, что это были вы. И могу сказать, что вы были лишь одним из нескольких возможных кандидатов. Но после скандала с «Нутраксом» и пятьюдесятью фунтовыми банкнотами...

Толбой поднял глаза, и на его лице мелькнула робкая мимолетная улыбка.

— Я знаю, — прервал он Уимзи. — Я был ужасно беспечен. Эти письма, я не должен был посылать их из офиса.

— Да, и рогатка... Вы должны были потрудиться сделать свою собственную. Рогатка без отпечатков пальцев вызывает подозрения.

— Да... Боюсь, что я все испортил. Даже не смог совершить обычное убийство. Уимзи, сколько откроется из всего этого? Все, я полагаю? Даже эта девица Вавасур?

— Ах, — произнес Уимзи. — Не говорите об этой Вавасур. Я чувствовал себя полным идиотом при разговоре с ней. Я же просил вас не благодарить меня.

— Да, просили, и это ужасно меня напугало, потому что это звучало так, будто вы в самом деле имели это в виду. Тогда я понял окончательно, что все это дело с рогаткой было неслучайным. Но я понятия не имел, кто вы такой, до этого проклятого матча по крикету.

— Я был тогда невнимателен. Но этот чертов Симмондс, который больно меня ударил, сильно разозлил меня. Значит, вы попались на удочку моего впечатляющего ареста?

— О да, я попался. Я безоговорочно поверил в него и вознес самые искренние благодарственные молитвы. Я уже решил, что я спасся.

— Тогда что привело вас сюда сегодня?

— Мисс Митейард. Она сумела застать меня вчера вечером сделать это. Она сказала, что думала сначала, что вы и Брэдон один человек, но теперь она поняла, что это не так. Она предположила, что Брэдон наверняка донесет на меня, потому как подлизывается к полиции, и посоветовала мне вовремя сбежать.

— Она так сказала? Мисс Митейард? Вы хотите сказать, она все знает?

— Не о деле с «Нутраксом». Но она знает о Дине.

— Боже правый! Откуда, ради всего святого, она это узнала?

— Предположила. Призналась, что однажды она украдкой видела, как я смотрел на Дина, и, очевидно, он проговорился ей о чем-то. Вероятно, она всегда думала, что в его смерти было что-то странное. Она сказала, что решила ни во что не вмешиваться, но после вашего ареста решила, что вы более крупный мошенник из нас двоих. Эта женщина могла вынести лорда Питера Уимзи, проводящего собственное расследование, но не мистера Грязного Брэдона, доносящего в полицию, чтобы спасти свою шкуру. Она странная, как, впрочем, большинство женщин.

— Да, очень странная. Она, похоже, восприняла смерть своего коллеги довольно хладнокровно. Разве это не странно?

— Да. Понимаете, мисс Митейард неплохо знала Дина. Он пытался шантажировать ее однажды, по поводу какого-то мужчины. Вы не подумали бы это, глядя на нее, не так ли? — спросил Толбой простодушно. — В их отношениях не было ничего особенного, но это было из разряда вещей, на которые бы старый Пим обрушился, подобно кузнечному молоту.

— И что она сделала? — поинтересовался Уимзи.

— Предложила ему отправиться ко всем чертям. И я чертовски сожалею, что не сделал того же. Уимзи, сколько еще это будет продолжаться? Я испытываю мучения... Я пытался сдаться сам... Но я... Моя жена... Почему меня не арестовали до сих пор?

— Они ждали, — ответил Уимзи задумчиво, о чем-то размышляя. — Понимаете, вы на самом деле не так важны полиции, как банда наркоторговцев. Если бы вы были арестованы, они бы прекратили свою игру, а нам не нужно, чтобы они это сделали сейчас. Я боюсь, вы оказались козленком на привязи, которого оставляют жить, чтобы поймать в ловушку тигров.

Все время разговора Уимзи ожидал телефонного звонка, который сообщит ему, что рейд на «Самца-оленя в стойле» успешно завершен. Когда будут произведены аресты и банда уничтожена, его мрачный наблюдатель на улице уже будет безвреден. Он будет спасаться бегством, а Толбой сможет отправиться домой. Но если он пойдет сейчас...

— Когда? — проговорил Толбой настойчиво. — Когда?

— Сегодня вечером.

— Уимзи, вы были ужасно добры ко мне, скажите, нет никакого выхода? Это не из-за меня самого, но моих жены и ребенка. На них будут указывать пальцем всю оставшуюся жизнь. Это отвратительно. Вы не могли бы дать мне двадцать четыре часа?

— Вы не сможете пройти через порты.

— Если бы я был один, я бы сдался. Я бы сдался, честно.

— Есть альтернатива.

— Я знаю. Я думал об этом. Полагаю, это... — он неожиданно остановился и засмеялся, — это выход «а-ля привилегированная частная школа». Я... Да... Хорошо. Они едва ли сделают это заголовком, не так ли? «Самоубийство старого дамблтонца» не будет иметь большого информационного значения. Ничего, будь оно проклято! Мы покажем им, что Дамблтон может достичь манер Итона. Почему нет?

— Молодец! — воскликнул Уимзи. — Выпейте. За удачу! — Он опустошил свой стакан и поднялся. — Послушайте, я думаю, есть еще один выход. Это не поможет вам, но это все изменит для вашей жены и ребенка.

— Как? — спросил Толбой, напряженно ожидая ответа.

Уимзи выждал пауза.

— Им не нужно ничего знать обо всем этом. Ничего. Никому не понадобится ничего узнавать, если сделаете так, как я скажу вам.

— Мой бог, Уимзи! Что вы имеете в виду? Скажите мне быстрее. Я сделаю все, что угодно. Ради жены и моего ребенка.

— Это не спасет вас.

— Это не важно. Говорите смелее.

— Идите сейчас домой. Идите пешком и не слишком быстро. И не оглядывайтесь назад.

Толбой уставился на него; кровь отлила от его лица, сделав даже его губы белыми как бумага.

— Думаю, я понимаю... Да, это правильно.

— Тогда быстро, — сказал Уимзи. — Он протянул свою руку. — Удачи вам!

— Спасибо. Спокойной ночи.

Уимзи выглянул в окно и увидел, как Толбой вышел на Пиккадилли и быстро пошел по направлению к площади Гайд-парк-Корнер. Он увидел, как тень отделилась от соседнего дверного проема и последовала за ним.

— ...и оттуда к месту казни... Да помилуй Господь его душу, — тихо произнес Уимзи и резко задернул портьеру.

Полчаса спустя зазвонил телефон.

— Сграбастали всю команду, — сказал Паркер радостным голосом. — Мы позволили им доставить наркотик в город. Как, ты думаешь, он шел? Туристические образцы... — одна из тех закрытых машин со шторками на всех окнах.

— Значит, там они раскладывали его по пакетам.

— Да. Мы следили, как наш человек зашел в «Самец»; затем мы арестовали моторную лодку и машину. Наблюдая за пабом, позволили птичкам впорхнуть прямо нам в руки, одной за другой. Все прошло великолепно. Без сучка без задоринки. О, и, кстати, их кодовое слово. Мы должны были догадаться. Это должно было быть что-нибудь, связанное с «Нутраксом». У некоторых из них была газета «Морнинг стар», демонстрировавшая объявление, а некоторые из них просто упоминали «Нутракс для нервов». У одного парня в пакете была бутылка с этим средством, у другого оно было записано в списке покупок и так далее. А один, ужасно изобретательный, то и дело болтал в «Самце» по поводу каких-то новых треков для бегов борзых. Простой как пробка, не так ли?

— Это объясняет, почему они подумали на Гектора Панчеона.

— Гектора?.. А, газетчика? Да. У него, должно быть, был с собой номер «Морнинг стар». Мы взяли старого Каммингса тоже, конечно. Он, как оказалось, был действительным главарем банды; как только мы арестовали его, он выболтал всю историю, маленький паршивый вредитель. Доктор, который толкнул Монджоя под поезд, тоже замешан в этой истории. Мы получили о нем точную информацию. И также наложили руки на добро Монджоя. У него где-то есть сейф, и думаю, я знаю, где найти ключ. У него была женщина в Мейда-Вейле, благослови его душу. Все закончилось весьма удовлетворительно. Теперь нам нужно загрести твоего убийцу, как там его зовут, и все будет замечательно.

— Замечательно, — ответил Уимзи, с оттенком горечи в голосе. — Все будет просто замечательно.

— Что случилось? Ты кажешься несколько раздраженным. Подожди минуту, пока я не закончу тут все, и мы пойдем куда-нибудь и отметим.

— Не сегодня. Сегодня у меня нет настроения праздновать.