6

6- Злата Рапова писала: «.Для ознакомления читателей предлагаю свой вариант его жизненного пути, о котором он рассказал мне в одном интервью:

Расскажите, пожалуйста, какое у вас было детство? Что на вас больше всего повлияло? Были ли счастливые моменты?

Ю. Скуратов. Я считаю себя обычным человеком, без каких-то особенностей. Родился я в городе Улан-Удэ. Специфика моего детства состояла в том, что наш дом был на окраине города, и сразу же за домом начинался лес: и что я вынес из детства — это любовь к природе. После школы мы всегда были в лесу, летом — грибы, ягоды, даже игра в футбол, зимой — лыжи, охота. Я сохранил тягу к российской природе и переживал, что не все, что в России есть интересного, я увидел. Ну, допустим, Байкал хорошо знаю, был на Камчатке, на Новой Земле, на Дальнем Востоке, Урале, Сибири. Но многое не посмотрел — та же Карелия, Север наш. Хотя бы в Ханты-Мансийске, там Обь, Иртыш. Была мечта побывать в Туве. Так что детство, как я уже сейчас понимаю, наложило большой отпечаток. Наибольшие радости в детстве? Не знаю. Проблема была в том, что я очень рано отца потерял и жил с отчимом. Я благодарен судьбе, что она мне бабушку подарила, которая мне заменила отца в какой-то мере. Бабушка очень большую роль в моей жизни сыграла. Широкая общественность знает, что бабушка 50 лет в прокуратуре проработала вахтером, и она мне и дала профессию, может быть мировоззрение такое привила. Трудолюбие у нее было исключительное. Она мужа лишилась — он погиб на фронте, и она одна воспитывала троих дочерей. Всегда у нее было желание помочь в трудную минуту, требовательность к себе, скромность в быту, и мы очень скромно жили. Бабушку я с большой любовью вспоминаю, и после ее кончины я понял, что целая эпоха для меня закончилась, какая-то связь оборвалась с детством. Я очень тяжело переживал смерть бабушки.

А какие у вас были любимые книги?

Ю.С. Читал все и как-то бессистемно. Наверное, это определенный пробел в образовании. Но увлекся шахматами, и мне, как ни странно, очень нравится учебник Ласкера. Он пишет на шахматные темы, но там и философия есть и отношение к людям. Еще мне нравились книги, где есть описания мест, где я родился. В детстве я очень любил Бажова. Язык у него очень хороший, сочный. А когда я стал студентом, приходилось подрабатывать, хотя я учился на дневном отделении, и учился хорошо, у меня не было ни одной четверки, одни пятерки, но приходилось подрабатывать, потому что стипендия небольшая и из дома почти не посылали, и я ощущаю, что читал не так много, как хотелось бы. А потом в аспирантуре пошла научная литература. Тогда многие вещи не прочитал, потому что не все разрешали читать. Того же Солженицына, «Архипелаг ГУЛАГ», я в Германии прочитал, хотя надо было заниматься другими вещами (смеется Юрий Ильич), а я читал наших диссидентов. Читал, конечно, и французских классиков. Но я считаю, что классика на то и классика, что ее надо со временем перечитывать. Совершенно иное восприятие. Вот сейчас буду потихонечку это делать, пока есть время.

Это правда, что вы служили в спецназе?

Ю.С. Тогда это называлось спецбатальон милиции. 5-й отдельный моторизованный. Я служил как рядовой после института, у нас не было военной кафедры. Офицеры меня активно использовали для обучения солдат основам права, поскольку все знали, что я юрист. Меня забрали прямо из аспирантуры. Я помогал солдатам правильно оценивать ситуации. У нас был очень высокий уровень подготовки. Я считаю, что это хорошая система. Несколько задержаний преступников — на моем личном счету, за грабеж и за ряд других преступлений. Когда Брежнев с Фордом встречались, мы летали на обеспечение мероприятия в декабре 1974 года, так что я на своей шкуре почувствовал, что такое служба настоящая. Нас здорово тренировали, и мы не уступали никакой части, а многие даже превосходили.

А вы в детстве предполагали, что станете великим человеком?

Ю.С. Ну, насчет великого — это вы загнули. Честно говоря, я об этом не думал. Но что какой-то потенциал был — да. Потому что ян в школе выделялся, и институт закончил с красным дипломом. Защитил кандидатскую диссертацию рано.

Да, и вы были самым молодым доктором юридических наук.

Ю.С. Да, в 35 лет докторскую по тем временам было почти невозможно защитить. Так что, наверное, какой-то потенциал был. Другое дело, насколько адекватно он реализовался. У меня два восхождения во власть было. Первое, когда я приехал в Москву и на излете партийной системы стал зам. зав. отдела ЦК КПСС по законодательным инициативам и правовым вопросам. Это должность, равная союзному министру. А Генеральный прокурор — это второе вхождение во власть.

Вы много бывали за границей. Скажите, есть что-то в их правовых системах, что можно было бы использовать у нас?

Ю.С. Очень много надо использовать. Мы затянули с антикоррупционными мерами; многие вещи, связанные с контролем за операциями, создание реестра недвижимости, наведение четкого порядка в регистрации коммерческих структур — все это мы с опозданием делаем. Плохую службу сослужили разговоры, что рынок — это вседозволенность. На Западе есть банковская тайна, но она не для следствия, не для правовых органов. Например, говорят: тайна вкладов в швейцарские банки. Но она не является абсолютной. И в Швейцарии довольно жесткий механизм. У банков есть обязанность информировать о всех подозрительных операциях своих клиентов в правоохранительные органы. У нас же Центробанк под нажимом не давал нам сведения, которые говорили о коррупционных сделках. Мы односторонне использовали опыт рыночной экономики — в плане свободы, а в плане механизма госконтроля, правового регулирования условий существования рыночной экономики — в этой части мы неохотно заимствовали. И вот к чему это все привело.

И есть еще одна проблема: мы акцентировали внимание, когда начали правовую реформу, на американском опыте. Но мы забыли, что страна континентального права. Нам ближе тот же германский опыт законодательный или той же Франции. Это отвечает и нашему менталитету и специфике тех отношений, которые в России есть. Нужно уметь правильно использовать зарубежный опыт, создать технологии, при которых та или иная модель работает. Разделение властей взяли, но где же разделение властей при такой президентской власти?

Кстати, насчет разделения властей. Как вы считаете, какая должна быть система? У нас считается смешанная республика. Президент болтается между ветвями власти. Как вы считаете, как было бы лучше?

Ю.С. Конечно, президентские полномочия слишком гипертрофированы. Об этом я еще в научных статьях писал. Все то, что в пользу усиления президентской власти, — от французской модели и частично от американской. А те сдержки и противовесы, которые есть и во французской, и в американской модели, отброшены.

Во Франции президент не может поставить подпись без подписи премьера. А в Америке президент не может вносить законопроекты в Конгресс.

Ю.С. Нет, администрация вносит законопроекты. Но в Америке очень сильный Конгресс. Ни Дума, ни Совет Федерации не имеют расследовательских полномочий, контрольных полномочий. А возьмите Конгресс США — специальная комиссия с очень жесткими объемными полномочиями по контролю. Или расходование средств федерального бюджета, решение вопросов, связанных с ассигнованиями. Например, война в Югославии. Исчерпали средства — теперь ставят об этом вопрос. А у нас последний транш не был оформлен. Решение Госдумы о заимствованиях не было принято, то есть эти деньги и получены с нарушениями российского законодательства. В Америке такое вообще невозможно. Поэтому у нас действительно система разделения властей должна быть тщательно сбалансирована. А у нас хоть в Конституции записано разделение властей, по технологии понятно, что никаким разделением не пахнет.

А вы ведь работали над альтернативным проектом Конституции?

Ю.С. Да, мы втроем с Августом Алексеевичем Мишиным, профессором юрфака МГУ, с Вячеславом Никоновым, президентом фонда реформ, под руководством академика Шаталина подготовили свой альтернативный вариант Конституции. И опубликовали его в «Независимой газете». И по откликам многих юристов этот проект был очень неплохой. Остается только сожалеть, что многие идеи не были реализованы применительно к действующей Конституции.

Какой бы вы хотели видеть Россию?

Ю.С. Чтобы Россия перестала быть, наконец, многострадальной страной. Нам этот образ мученика где-то приятен, с уважением этот крест несем. Но надо переходить к той схеме, при которой Россия стала бы нормальной страной, отвечающей критериям процветающей, благополучной страны. Надо покончить с кадровой чехардой, постоянными реформами. Стабильность нужна элементарная. И побольше здравого смысла нашей стране, нашим россиянам. Ведь мы же люди-то неглупые, а собираемся вместе — и все превращается в сумасшедший дом. Удивительно: с каждым из политиков встречаешься наедине — это прекрасные люди, все понимающие, а как вместе соберутся. Поэтому — побольше здравого смысла и требовательности, потому что ничего не было плохого в тезисе: сначала думай о Родине, а потом о себе. Я всегда считал, что интересы страны должны быть выше, не противопоставляя их, потому что интерес страны — это и частичка твоего интереса». (Рапова 3.0. Кривое зеркало политики, публикация в Интернете).