За Донбасс спросите у Бабеля
12 июля (по другим данным — 13-го) исполняется 120 лет со дня рождения Исаака Бабеля. Писателя самобытнейшего, снайперски точного в выборе слова и экономного в использовании этих слов — как экономен солдат-окруженец в использовании патронов. Он писал о Гражданской войне на Украине. Сейчас там снова война, и, кто знает, может, какой-нибудь очкастый парнишка, отложив автомат, набрасывает в ноутбуке страницы «Луганских рассказов» или «Как это делается в Славянске».
Вовремя случился юбилей Бабеля — снова тачанки с пулеметами (только теперь уже на бензиновой и дизельной тяге) носятся по Украине, будто вернулись дни Конармии, когда Буденный вел своих конников на Запад, и среди них был военный корреспондент армейской газеты «Красный кавалерист» Лютов, alter ego автора. Жалко, что не дожил, он бы рассказал нам о том, как рубились бойцы Стрелкова, как убивают друг друга два брата — один сторонник «Правого сектора», а другой — за единение с Россией. Мы бы снова увидели желтое солнце над горой Карачун и бойца, неумело режущего гуся на обед, в станице между Горловкой и Юзовкой.
Он живописал бы самого Стрелкова как настоящего историка: в том смысле, что этот человек делает историю, а не изучает ее. И жизнь украинских евреев-олигархов заслуживает его пера — было дело, они рассказывали мне о своих рейдерских захватах, об убийствах, о хитрых махинациях. Так что, на всякий случай, я, как говорил один из персонажей Бабеля, «знаю за облаву». Но разве я Бабель, чтобы рассказать это?
В сегодняшней Новороссии слились воедино «Конармия» и «Одесские рассказы» — не случайно Игоря Коломойского, жестокого бандита-олигарха, прозвали «Беней», явно в честь Бени Крика, чьим прототипом был гроза Одессы Мишка Япончик. По мне — так Коломойскому явно польстили.
Бабеля напрасно обвиняли в гламуризации уголовного мира — он видел в бандитах людей, не закрывая глаза на их жестокость. И бойцов Конармии он тоже описывал, как видел — без умолчаний, как натуралист описывает тигра. Люди — существа жестокие, иногда беспощадные, считал он. Как любопытный исследователь, он жадно впитывал их жестокость, их братоубийство. Не отворачивался, когда при нем расстреливали и рубили. Да и сам был холодным и жестоким, без капли сострадания к людям.
Но писал он чудо как хорошо — неожиданные слова, причудливо вывернутый синтаксис, и ни малейшей сентиментальности. Однако почему он написал так мало? Наверное, открыть глаза на это помогут воспоминания главного редактора журнала «Новый мир» в 1926–1931 гг. Вячеслава Полонского. Они написаны в 1931 году. Вскоре Полонский умер, поэтому его воспоминания не были позже подредактированы, в отличие, как мне представляется, от других мемуаров о писателе.
В мае 1939-го Бабель был арестован по обвинению в антисоветской террористической деятельности и шпионаже, а в январе 40-го расстрелян. Его архивы, в том числе, как предполагают многие исследователи, и рукопись неоконченного романа о чекистах, были изъяты при аресте и до сих пор не нашлись несмотря на огромные усилия. Но может быть, еще найдутся — ведь рукописи не горят…
2014 г.