Глава 7

Я знала пару десятков способов привлечь к себе внимание мужчины. Шутки-прибаутки, сахарные улыбки, зрительный контакт, прикосновение к его руке – якобы случайное. И магическое, достойное «Оскара» превращение в хрупкое существо, нуждающееся в защите от жестокостей мира.

Я знала все эти фокусы – и сделала все наоборот, чтобы мистер Кости просто ОТСТАЛ ОТ МЕНЯ. Скукожилась на своем сиденье, отвернулась к окну, помалкивала и изо всех сил старалась не выглядеть, как сбежавшая из хосписа больная. Что давалось с трудом, учитывая мое предобморочное состояние.

Машина полетела вперед по извилистым улочкам.

Саймонстаун оказался небольшим городком, расположенным в гористой местности, у самого океана. Дома, цепляющиеся за крутые склоны, безумные спуски, резкие повороты, каменистые обочины. Но Боунс, очевидно, не испытывал никаких затруднений с этими аттракционами. Скоро он затормозил посреди какой-то улицы в старинном колониальном стиле: прилипшие друг к другу двухэтажные домишки с колоннами и остроконечными крышами. Старомодные вывески и устаревшие автомобили. Если бы не пальмы и экзотичные чернокожие женщины с тюрбанами на голове, то местность вполне можно было принять за какой-нибудь европейский городок… А еще я увидела памятник в виде старинного якоря на красной цепи и пристань с катерами и маленькими яхтами.

Боунс вышел из машины, нырнул в какую-то лавку и через пять минут вернулся с бумажным пакетом и бутылкой воды.

– Выпей, – протянул он мне пачку каких-то розовых таблеток, свинчивая крышку с бутылки.

– Что я вижу. В тебе проснулся джентльмен, – буркнула я.

– Нет, я просто не хочу труп в своей машине, – возразил он. – Ты выглядишь так, будто сейчас откинешь коньки. Дурацкая была затея катать тебя туда-сюда по такой жаре.

– Сначала в магазин, – простонала я.

– Я бы на твоем месте сначала попытался дожить до завтра. Не представляю, как ты будешь толкать перед собой тележку, Морковка. На тебе лица нет.

«Морковка…»

Меня, профессиональную соблазнительницу, только что назвали морковкой. Видимо, мои дела и в самом деле плохи.

Просто умереть сегодняшним утром было бы слишком легко. О том, что мне нечем расплатиться, я вспомнила только тогда, когда загрузила под завязку телегу в супермаркете. Боунс бродил рядом с такой же, наполняя ее упаковками пива, древесным углем, замаринованным в специях мясом и какими-то немыслимыми овощами, каких я никогда не видела раньше.

– Черт, здесь не принимают доллары, да? – осенило меня. – А пункт обмена есть?

– Нету, – ответил Боунс, наслаждаясь моим замешательством.

– Тогда я все это просто украду, – сказала я.

– С удовольствием на это посмотрю.

Боже, пусть он сам предложит одолжить мне денег. Мой лимит унижений на сегодня исчерпан.

– Если тебе нужны деньги, стоит всего лишь их попросить, – сладко улыбнулся он мне. – Это будет куда проще, чем уматывать отсюда с тележкой, потом драться с охранником, потом сидеть в полицейском отделении, потом умолять меня внести за тебя залог, а потом рассчитываться со мной за мои бесценные услуги. Хотя специально для тебя я сделаю скидку, и ты сможешь расплатиться всего лишь танцем у меня на коленях.

– Бедняжка. Тебе так часто отказывают девушки, что ты от отчаяния решил подкатить к морковке вроде меня? Не плачь, но я тоже говорю тебе «нет». Надеюсь, ты это сможешь пережить.

– Слава богу, тебе лучше! – воскликнул Боунс, перебрасывая какую-то зеленую тыкву с руки на руку. – Я правда думал, что ты хлопнешься в обморок, и вместо барбекю с девочками мне сегодня придется катать тебя по госпиталям.

«Барбекю с девочками». О да, чем же еще могут заниматься богатые смазливые баловни судьбы на своих южно-африканских виллах.

– Ay. Ты здесь? Я заплачу за тебя, Морковка. Поехали.

Боунс шел впереди, ловко управляясь с двумя тележками. Обтянутая белой майкой спина. Вылинявшие джинсы, судя по виду, пережившие три сотни стирок. Широкие плечи, на которые сегодня одна из приглашенных «девочек» обязательно опустит руки. И походка довольного жизнью говнюка.

«Я еще никогда не занималась шопингом с парнем, – внезапно мелькнуло в голове. – Ни разу в жизни».

Чернокожий кассир сначала пробил все товары, а потом принялся не спеша складывать наши покупки в пакеты. Я хотела было справиться с этим сама, но Боунс придержал меня за руку и шепнул: «Оставь это ему, так принято». Так что мы просто стояли и плевали в потолок. И стоящие за нами покупатели тоже терпеливо переминались с ноги на ногу. Что за странные традиции?

Потом я отправилась в туалет супермаркета, прихватив с собой пачку прокладок, только что купленную расческу и упаковку нового нижнего белья. Боунс тем временем забросил пакеты в багажник. Домой мы поехали тем же маршрутом, только в обратном порядке: пристань с катерами и маленькими яхтами, памятник в виде старинного якоря на красной цепи, домишки в колониальном стиле со старомодными вывесками…

Так вот каково это – встречаться с кем-то, вместе ездить за покупками, позволять ему самому таскать пакеты из магазина в машину, сидеть рядом на пассажирском…

До Терри я встречалась с парнем только однажды. Еще в школе. Судьба отмерила нам не слишком много времени: его родители сделали все возможное, чтобы пигалица с польскими корнями и стремной фамилией Полански не подпортила будущее их единственному сыну. Джейми был рад стать моим первым, но не собирался начинать третью мировую со своими родителями. Ведь родители – это машина, Тринити-колледж, каникулы в Испании, а что он от меня мог получить? Лишь ничего не стоящие подношения, вроде моего глупого сердца или моего тела. Миссис Кэннингэм привыкла решать проблемы быстро: Джейми отправили смотреть корриду и дегустировать хамон, а меня, дабы уберечь мальчика от самой большой ошибки в его жизни, его мать отвезла в Лондон. Тогда миссис Кэннингэм и в страшном сне увидеть не могла, что экскурсионный автобус разобьется в тоннеле в Мадриде, и ее сыну больше не понадобятся ни машина, ни Тринити-колледж…

– Морковка? Ты тут?

…Потом она рыдала у меня на плече, вцепившись в мою ладонь. «Не дай бог тебе потерять ребенка, Скай. Надеюсь, ты не узнаешь, что это такое…» Понятное дело, из-за шока она не осознавала полностью, что говорит.

– Ну вот, ты не очень-то охотно отзываешься на Морковку. Поэтому я вынужден спросить, как тебя зовут по-настоящему.

– Что? – очнулась я.

– Мне не терпится узнать твое настоящее имя.

– Ой, да ни к чему, Боунс. Впредь я буду стараться живее отзываться на Морковку.

«Ауди» пронеслась мимо колониальных пейзажей, выехала на дорогу, тянущуюся вдоль обрывистого берега, и мое сердце пропустило удар: вот это вид! Океан, во весь окоем, синий, безбрежный, неспокойный.

– Можешь остановиться ненадолго? – встрепенулась я. – Хочу спуститься к берегу. На пять минут.

Кроссовер встал у каменной ограды, и я выбралась наружу, подставляя лицо ветру.

– Сколько там градусов? – я кивнула на воду.

– Десять-пятнадцать. Как и положено зимой. – Боунс вышел вслед за мной и встал рядом, щурясь на солнце.

– Август же на дворе.

– Это у тебя август. А тут, в Южном полушарии, конец зимы.

Зануда. Да разве это зима? Я в шортах и тонкой рубашке, и мне не холодно.

Я спустилась вниз по тропинке, сбросила босоножки, завязала узлом рубашку и побежала к воде. Таблетка подействовала: озноб прошел, а голова перестала трещать. Упасть в эту соленую воду, смыть пот и пыль путешествия, намочить пылающее лицо… Волна лизнула ступни.

– Но-но-но, – возник рядом Боунс, – с Морковкой иметь дело – еще куда ни шло. А возить потом по больницам овощ я не намерен. Ты в своем уме?

– Мне нужно искупаться. Я люблю океан.

– Вот еще бы он тебя любил, – проворчал он, ухватив меня за локоть. – Ты что, самоубийца?

– Свободу овощам! – Я выдернула руку из его клещей и рванула вперед.

Боунс поскакал следом, поднимая волны брызг и намереваясь остановить меня. Как бы не так: я упала в воду раньше, чем он подоспел. Плюхнулась в одежде. Вода оказалась холодней, чем я думала, – но все равно кайф!

– Чокнутая ирландка-самоубийца, которая поднимает меня в семь утра, вымогает деньги, потом пытается утопиться и вдобавок ко всему прочему не умеет танцевать стриптиз! Тебя что, послали мне за мои грехи?! – Боунс стоял в воде по колени, в намокшей на груди майке, раскинув руки в стороны.

Фыркая и отплевываясь, я поплыла прочь от берега. Надеясь, что Боунс останется стоять на месте и дождется меня, а не умотает домой.

– И кстати, там водятся акулы! – рявкнул он мне вслед. – У тебя ведь нет кровоточащих ран?!

Боже правый!..

– Акулы учуют кровь за версту, а потом примчатся и растерзают тебя на кусочки. Но не волнуйся, я похороню достойно и с почестями то, что от тебя останется!

Я развернулась, быстро доплыла до мелководья и выскочила из воды как ошпаренная, подпрыгивая на острой гальке. Не желая проверять, говорит он правду или врет.

– А теперь самое время испортить мне сиденья в машине своей мокрой задницей.

– Не плачь. Я купила полотенце и пижаму.

– Так вот на что ты тратила мои деньги. Нет, он невыносим.

Я наспех вытерлась, переоделась в пижаму с овечками, бросила в пакет свое мокрое тряпье, которое дома с великим удовольствием отправлю в мусорку, и оглянулась на Боунса. Тот стоял неподалеку, повернувшись ко мне спиной, и стягивал мокрую майку. Солнце ярко осветило его загорелую спину с большой татуировкой: вооруженный ангел с распростертыми крыльями. На первый взгляд ничего особенного, если бы общий силуэт фигуры не напоминал перевернутую пятиконечную звезду: два заостренных и устремленных вверх крыла выглядят как буква «V», две руки направлены вниз – в одной копье, в другой длинный нож, сдвинутые вместе ноги образуют пятый луч «звезды».

Словно почувствовав мой взгляд, Боунс обернулся. И в этот момент солнце нырнуло в облако, и все вокруг потускнело. Я не была впечатлительным человеком, но в этот момент он выглядел почти мистично: напряженная поза, растрепанные ветром волосы, непроницаемый взгляд – и обширная тень от облака, медленно накрывающая пейзаж у него за спиной.

Боунс окинул меня взглядом – пижама явно была мне к лицу, – но, слава богу, оставил при себе комментарии.

– У тебя есть куда сунуть и это тоже? – Он потряс своей майкой в воздухе. – Она из-за тебя намокла.

– Давай сюда.

– И не забудь потом вернуть. Хотя… если тебе будет одиноко в твоем унылом домике и в твоей грустной постельке и тебе захочется спать в моей майке и вспоминать мой запах – можешь оставить ее себе. – Он притронулся большим пальцем к моему подбородку.

– Извращенец, – отпихнула я его руку.

– Да ладно, всем девчонкам нравится надевать мои футболки.

– Самовлюбленный псих.

Боунс громко расхохотался и уселся в машину. Я устроилась на пассажирском месте.

– Признайся уже, Морковка, ты без ума от меня. Ты так взволнованно закусываешь губу, когда я к тебе обращаюсь.

– Закусываю, чтобы не наговорить тебе гадостей. И внесу ясность: мне не нравятся татуированные панки, создающие вокруг себя хаос и шумиху.

– Вот как.

– Мне нравятся парни с безупречным воспитанием и хорошими манерами, которые хорошо ладят с девушками, эмоционально открыты, внимательны к своему гардеробу и…

– Трахают друг друга.

– Какой же ты…

– Морковка, ты только что описала парней с нестандартной ориентацией. Если тебе нравятся именно такие, то у меня для тебя плохие новости.

Все, он больше не дождется от меня ни слова. Вот что мне следовало сделать давным-давно – глядеть в окошко и молчать в тряпочку.

Машина затормозила на нашей улице, я молча вышла, хлопнула дверцей и подошла к Боунсу. Тот только что спрыгнул с сиденья и теперь лениво потягивался и разминал шейные мышцы.

– Хочу тебе кое-что сказать. – Прочистив горло, я продолжила: – И буду признательна, если ты в ответ просто промолчишь. Во-первых, спасибо, что не оставил меня в беде, я очень благодарна. Во-вторых, я верну тебе деньги, как только разберусь, где тут обменивают доллары. В-третьих, вот твоя майка, спи в ней сам. В-четвертых, мне уже гораздо лучше, и, думаю, ты будешь рад услышать, что я больше не стану надоедать тебе просьбами. Ну вот, кажется, все.

Боунс вздохнул, и мне показалось, что сейчас он скажет что-то… хорошее. Что-то, что говорят друг другу взрослые, воспитанные люди.

– Мне нравится твоя пижамка, Морковка. Я не прочь увидеть тебя в ней еще раз. А лучше без нее.

«А-а-а-а-а!»

– Я же просила просто промолчать!

Глотая досаду, я забрала пакеты с покупками и быстро пошла к своему дому. Шумно ввалилась внутрь, выронила пакеты и осела на пол, привалившись спиной к двери.

«ЧТО. ВСЕ ЭТО. БЫЛО?»

Оказывается, уровень жизни можно повысить до степени «роскошный», всего лишь раздобыв упаковку «Тампакса», новые полотенца и мыло с ароматом клубники. Оказывается, горячий душ и таблетка жаропонижающего средства способны творить чудеса. Оказывается, из тушеного овоща можно снова превратиться в человека, если проспать десять часов кряду.

Я проснулась в семь вечера, и за окном уже стояли сумерки. Стемнело рановато. И впрямь зима… Двери на террасу были распахнуты, ветер шевелил занавески и доносил смех и звуки музыки со стороны виллы Боунса. «Барбекю с девочками» в самом разгаре. Дерзкий вызов тишине темной африканской ночи и безмолвию восходящей над океаном луны.

Я прикрыла плотно двери, задернула шторы и принялась придумывать занятие на вечер. На втором этаже, помнится, видела полку с книгами. Телевизор – ура! – работает. Надеюсь, среди программ найдется какое-нибудь шоу африканских талантов: безумные танцы, игра на экзотических инструментах, поедание змей…

В кухонном шкафу под раковиной обнаружилась бутылка шардоне и упаковка сушеного манго. Да у меня сегодня тоже праздник! Я плеснула вина в бокал, закуталась в плед и вышла в сад. Где-то совсем близко послышался бархатный хохоток, и я машинально повернула голову на звук. На балконе виллы Боунса, которая отсюда была видна как на ладони, ясно различалась фигура белого парня в светлых джинсах, тискающего темнокожую девушку в блестящем платье. Потом занавеска у них за спинами шевельнулась, и на балконе возникла еще одна женская фигура – загорелая девушка в одном купальнике. Боунс одарил вниманием и ее тоже. Это был он. Луна сияет так ярко, что я смогу даже рассмотреть татуировку у него на спине, когда он развернется…

– Эй, Морковь!

Я вздрогнула и пролила вино.

– Хочешь быть четвертой? Боунс. Скотина. Придурок.

Но, судя по голосу, он все еще трезв, как стеклышко. Удивительно.

Девушки хихикают и машут мне руками. Боунс тоже смеется и что-то им говорит. Достаточно громко, так что я хорошо различаю некоторые слова. «Сегодня приехала». «Рыжая». «Тоска с ней зеленая».

А вот это он зря сказал.

Я сделала большой глоток, набрала в легкие побольше воздуха и крикнула:

– Ты боялся украсть тележку! Боялся акул! И чуть не расплакался, когда намочил маечку! И это со мной – тоска зеленая?!

Троица изумленно примолкла. На балконе появилась еще парочка – парень и девушка со стаканами в руках.

– И трезв на собственной вечеринке! Фу-у-у! – Я сжала кулак и вытянула руку, направив большой палец вниз. – ТОСКА ЗЕЛЕНАЯ!

Занавеска шевельнулась еще раз – кажется, мое представление вызывает все больший зрительский интерес.

– И еще он, как самый натуральный ботан и паинька, играет в херлинг! Хотя всем известно, что настоящие парни предпочитают регби!

Здесь я, конечно, приврала: херлинг такая же скоростная и контактная игра, как регби, он требует невероятной силы и ловкости. Но мне позарез нужно было сбить с Боунса спесь. Не важно как. И у меня это неплохо получалось: народ на балконе весело загоготал, хлопая его по плечу.

– Что, Кости? Может быть, преподать тебе пару уроков, как не киснуть в тоске зеленой? Выбирай. Заплыв наперегонки с акулами. Или мастер-класс по похищению пончика из супермаркета. Или… О ужас! Даже боюсь предлагать. Выпей полбутылки виски – не будь паинькой!

Бинго. Боунс развернулся и ушел с балкона. Девочки шмыгнули за ним. Остальная тусовка на балконе от души веселилась и кричала мне что-то, чего трезвый ни в жизнь не разберет.

Я отхлебнула вина и вернулась в дом, испытывая прямо-таки ребяческую радость. Тоска зеленая? Со мной? Да он плохо меня знает…

Я улеглась на диван и тут же подскочила от стука в дверь. Нетерпеливого, уверенного, громкого. Я поставила бокал на стол и распахнула дверь.

Боунс. Футболка с голой девицей, держащей на поводке добермана. Не слишком добрая физиономия, если не сказать злая. Да-да, я знаю это выражение лица типа «Я заказал бифштекс черт знает сколько времени назад, а ты мне его все еще не принесла!». Одна рука уперлась в деревяшку над дверью, другая наверняка сжата в кулак в кармане.

– Сделай это прямо сейчас, – заявляет с порога Боунс.

– С пьяными панками не общаюсь, – отрезаю я и захлопываю дверь.

– Я трезв, как ты уже заметила, – говорит он, распахивая дверь, и перешагивает порог.

Ну и наглость! Совсем одичал!

– Блин, сделать что?

– Покажи-ка мне, как не быть паинькой и разогнать тоску зеленую.

– Сегодня я уже не плаваю в океане и не собираюсь глушить с тобой вискарь…

– Есть миллион других способов, – заключает Боунс и делает шаг ко мне.

В другой день, в другом месте, с другим мужчиной такое бесцеремонное вторжение в мое личное пространство меня бы наверняка испугало. Но сейчас, под хмельком и после словесной перепалки на пороге, я не восприняла это как угрозу. И Боунс не был угрозой. Чем угодно, только не ею. Одна его рука завладела моей ладонью, вторая скользнула по щеке и… парализовала меня, как щупальца коралла парализуют планктон. Он наклонился ко мне и поцеловал. Без лишних слов, не раздумывая и не спрашивая разрешения. Такая легкость нарабатывается только годами практики.

Я не отвечаю. Планктон полностью обездвижен.

– Целоваться. С тем, кого не знаешь. Дико. Без мозгов. Это отличный способ доказать. Что твоя жизнь – не тоска зеленая, – говорит Боунс, едва касаясь губами моих губ.

Умение дразнить. Тоже нарабатывается годами практики.

– М-м, кто-то баловался вином. Так вот как маленькая Морковка набралась смелости. И на время разогнала тоску зеленую…

Я оказываюсь прижатой к стене, и он впивается в меня поцелуем, как будто триста лет не касался женщины.

– А нет. Не разогнала. По-прежнему тоска зеленая, – замечает Боунс и прикусывает мою губу.

– Когда много говорят и мало делают – это еще хуже, чем тоска зеленая, – хрипло выговариваю я и сую руки ему под футболку…

Как так получилось, что мужчины в моей жизни всегда оказывались источником проблем, разочарований, орудием мести, трофеем, заданием – но никогда не были источником радости? Источником счастья. Праздником. Как так вышло, что парень обратил на меня внимание без всяких усилий с моей стороны? Я ведь даже не пыталась ему понравиться…

Пока у меня в голове вертелись эти вопросы, мое тело сорвалось с привязи и пустилось навстречу приключениям. Прыгая, лая и виляя хвостом. Вслед за его телом – в отличие от моего, никогда не знавшим поводка. И я была рада нестись вслед за ним, соревнуясь в безумии. Пробуя его на вкус. Вдыхая аромат его одеколона, как летучий наркотик. Водя руками по его мышцам, по его красивому лицу, по его расписной спине. Проклятый цикл не позволит мне сегодня воспользоваться им по полной, но ведь с парнем можно делать еще кучу восхитительных вещей…

И тут Боунс перестает меня целовать и, задыхаясь, говорит:

– Черт, ты возненавидишь меня, но…

«Молчи. Не хочу слушать. Просто делай, что делаешь».

– Послушай. – Он придерживает мои руки, взявшиеся за его ремень. – Я не сплю с девушками, когда… Когда их меньше двух. Или когда я пьян. Или когда… в доме, где мы находимся, больше никого нет.

– Что? – Я пытаюсь осознать его слова. Но мои мозги расплавились, превратились в желе.

– Если у меня намечается только одна партнерша, и, кроме нас с ней, в доме больше никого нет – я не буду с ней спать. Но, боюсь, ты не захочешь никак иначе, правда?

– Черт. – Я закрываю глаза. – Ты предлагаешь мне секс втроем где-нибудь в твоем доме, в самый разгар вечеринки?

– Вроде того, – кивает Боунс, глядя на меня с каким-то безумным пламенем во взгляде. Если у меня в голове желе, то, судя по его глазам, в его черепной коробке плещется лава. Которая сейчас начнет вытекать из его ушей.

– Проваливай, – вздыхаю я, отводя от себя его руки.

– Слушаюсь и повинуюсь, – отвечает он и отпускает меня.

Нет, не могу поверить, что этот ходячий огонь, который только что обжег мне лицо и шею, может так легко отступить и погаснуть!

– Почему? – останавливаю его я, цепляясь за футболку. – Классика в Африке нынче не в моде? Или ты боишься, что я расцарапаю тебе спину и эту порчу имущества никто не засвидетельствует? Или ты настолько испорчен, что…

– Я не смогу объяснить, – натянуто улыбается мне Мистер Трио и направляется к двери.

Глазам не могу поверить! Это не шутка – он в самом деле уходит!

– Боунс!

Он останавливается на пороге и оглядывается.

– Оставь мне свою футболку – прошу я. Все равно унизиться сильнее уже просто невозможно.

Он тут же стаскивает ее через голову возвращается и протягивает мне.

– Рассказать, что я сегодня ночью буду с ней делать? – говорю я со злостью.

– Побереги мои нервы, – мрачно отвечает Боунс и выметается из моего дома.

Беречь твои нервы? Нет, я не беру пленных! Ноги выносят меня на порог, и я ору ему вслед:

– Сначала я надену ее на голое тело! Потом залезу под одеяло и доведу себя до оргазма! Потом еще раз! И еще! А потом повешу на твой забор! И на этом все! И больше ты не задуришь мне голову!

«Придурок! Ненавижу!»

И тут мое лицо начинает пылать – наверняка так ярко, что это заметно даже в темноте. Сразу за невысоким забором, за которым высится дача моих вторых соседей, старушка в плетеной шляпке со шлангом в руке поливает какие-то кусты. Она стоит достаточно близко, чтобы услышать каждое произнесенное мной слово. Надеюсь, она глуховата! Пожалуйста! Мне жить здесь еще три недели!

– Добрый вечер! – машет мне соседка. – Чудное полнолуние, не так ли?

– Не то слово, – криво улыбаюсь я и пулей убегаю в дом.

Потом поворачиваю ключ в замке и второй раз за несколько часов сползаю на пол, привалившись спиной к двери и прижав к щекам ладони.

ЧТО. ЧЕРТ ВОЗЬМИ. ТОЛЬКО ЧТО. ПРОИЗОШЛО?

Оказывается, одна бутылка вина эквивалентна таблетке обезболивающего, таблетке снотворного и пачке успокоительного. Нехорошо, Скай, нехорошо. Приканчивать бутылку в одиночку. Зато завтра у меня будет куда более серьезная проблема, чем Боунс, – похмелье.

Утро не заладилось. Мне снова поплохело. Не нужно было лезть в воду, напиваться и… принимать близко к сердцу все случившееся. У меня пропал голос и снова подскочила температура. А потом позвонила Лилит и сказала, что каникулы каникулами, болезнь болезнью, но мне нужно срочно просмотреть кое-какие документы и до конца дня ответить, согласна ли я взяться за проект.

Я открыла электронную почту и заставила себя вдумчиво прочитать присланное письмо.

«Сорокалетний продюсер со скверным характером и нечистым прошлым. Бывший музыкант и основатель скандальной метал-группы, играл на гитаре. Стал широко известен после громкого инцидента с одной из фанаток. Не известно точно, что произошло, – менеджеры группы замяли скандал, – но, кажется, не обошлось без рукоприкладства. Сравнительно недавно он основал собственный лейбл и теперь переманивает к себе перспективных исполнителей. Действует быстро и жестко, не церемонится. Постоянно путается с молодыми певицами…»

К письму были прикреплены несколько фотографий человека, которого я не видела никогда прежде: мужественное, но не слишком привлекательное лицо. Надменная линия рта. Черные глаза, темные волосы. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы убедиться, что слухи о рукоприкладстве могут иметь под собой основу.

«Не знаю, – написала я Лилит. – Тут нужен кто-то поопытнее меня. Этот тип – настоящий дьявол. И он связан с музыкой, а я в ней ничего не смыслю. Не смогу и двух слов связать, если он начнет говорить со мной на эту тему».

«Примерно через месяц я планирую устроить облаву, – ответила начальница. – Ему принадлежит несколько клубов в Лос-Анджелесе, и он периодически в них заглядывает. Я выясню, когда он туда соберется, и заброшу в Лос-Анджелес всех моих гончих. Пусть вертят хвостами. Он любитель спонтанных развлечений, так что в одиночестве с вечеринки не уйдет. Хочешь поучаствовать? Будет интересно. Каждая из вас выступит в своем амплуа: женщина-вамп, веселая кокетка, скромница, татуированная стерва, молоденькая провинциальная простушка, которая попала в модный клуб только благодаря тому, что переспала с охранником. Кому-то из гончих обязательно повезет».

«Я так понимаю, ты предлагаешь мне роль простушки», – усмехнулась я, быстро стуча по клавишам макбука.

«Да. У простушки шансов не слишком много, но я на всякий случай обложу его со всех сторон. Он довольно-таки эксцентричен. И независимо от результата ты получишь свою долю за участие».

«Сколько?»

«Двадцать тысяч, просто чтобы вертеться рядом, пить мохито и тереться о Бенни на танц-поле. И двести, если уведешь его оттуда».

Я подошла к окну, желая еще раз перечитать написанное. Двести. Тысяч. Долларов. Ничего себе! Потом выглянула на улицу.

Из дома Боунса вышла совсем молоденькая чернокожая девушка с курточкой, переброшенной через плечо, и в коротких шортиках. Фактически подросток. Худенькая, угловатая, с копной непослушных косичек… Немыслимо. Затем из дверей вышел Боунс; набрасывая на ходу клетчатую рубашку, он поспешил за девочкой. Потом они уселись в его машину, и «Ауди» покатила вниз по дороге.

Не случайно слово «мужчина» отлично рифмуется со словом «скотина». Надеюсь, ей хотя бы исполнилось семнадцать, иначе… Иначе я позвоню в полицию, черт возьми. А что, если шестнадцать? Звонить в таком случае или нет? Я попыталась вспомнить себя в шестнадцать. Да в этом возрасте я все еще смотрела мультики и спала в обнимку с мягкими игрушками!

По-видимому, мне придется стать крестной феей значительно раньше пенсионного возраста. Например, сейчас! Я соберу достаточно улик, а потом вырву ребенка из дьявольских когтей Боунса.

«Ну так что, Скай? Хочешь поохотиться на дьявола?» – повторяет свой вопрос Лилит.

«Да. Я в деле».