Киса

Самолёт, вопреки всем предварительным прогнозам, связанным с неблагоприятной над Средиземным морем лётной погодой, прилетел абсолютно точно по расписанию и, несмотря на то, что в салоне находилось гораздо больше сотни человек, буквально за семь-десять минут все пассажиры спокойно вышли в огромный, красивый терминал с высочайшими прозрачными окнами, через которые виднелась взлётно-посадочная полоса и разноцветные лайнеры многочисленных мировых авиакомпаний, дожидающиеся своих дальнейших полётов. Погода стояла по-настоящему весенняя, небо было голубое-голубое, как на роскошных рекламных картинках. Многие туристы предупредительно были одеты в шорты и футболки с непонятными абстрактными эмблемами, и вся эта весьма заманчивая атмосфера предвещала прекрасный, долгожданный отдых.

Кира, не торопясь, придирчиво осмотрев себя в элегантном походном зеркальце, и слегка поправив, безукоризненно сидящий на ней светло-розовый брючный костюм, направилась к воротам паспортного контроля за разрозненной массой, тянувшихся на сотню метров, оживлённо разговаривающих на разных языках, пассажиров.

По неожиданно раздавшемуся телефонному звонку она тут же догадалась, что это – мама.

– Мама, мамочка! Всё хорошо. Долетела прекрасно! Погода великолепная… Что?.. Нет, тёте Басе ещё не звонила. Сейчас иду на таможенный контроль, потом позвоню… Ну, если хочешь, позвони и ты. Ладно. Всего… Что? Мише позвоню вечером, когда приеду в Хайфу и осмотрюсь. Ну, целую.

Очередь шла довольно быстро. Все пассажиры разделились на израильтян и остальных. «Остальных» было меньше.

– На долго? – сухо, после короткого «шалом», спросил по-английски молодой парень в форме.

– На четыре недели… Отдохнуть… Вот – обратный билет, – ответила Кира.

– К родственникам? Знакомым?

– Да, есть у меня родственники… тётя… В Хайфе…

– Деньги не декларируете?

– А зачем? Вот у меня – всего две тысячи… Думаю, хватит… – Она вытащила их изящного кошелька аккуратно сложенную пачку стодолларовых купюр и нарочито показала таможеннику.

– Хорошо, проходите, – ставя штамп в паспорте, коротко проговорил клерк.

Именно так, чтобы не было никаких эксцессов в аэропорту, инструктировали её поступать, много раз приезжавшие в Израиль, знакомые.

У Киры был небольшой красный чемоданчик, который она взяла с собой на борт самолёта, и лёгкая наплечная сумочка, – поэтому, не дожидаясь, как остальные, тяжёлого багажа, она сразу направилась к выходу.

Солнце стояло прямо над головой.

– Ну и жара, – нараспев буквально декларировали проходящие мимо пассажиры, стремительно обгоняя друг друга по дороге к вытянутой вдоль всего тротуара, огромной стоянке такси.

Кира достала из сумочки красивые солнечные очки и лёгкую белоснежную шляпку, отчего вид её мгновенно преобразился и она, довольная сама собой, пошла к железнодорожному вокзалу, находящемуся, как ей сказали, внизу, на первом этаже аэропорта.

Красивый двухэтажный, довольно чистый поезд, после небольшого ожидания, медленно отошёл от перрона и направился на север, в сторону Хайфы.

Кира достала изящный мобильный телефон и стала набирать хорошо знакомый ей номер своей тёти, которая звала её в гости уже много лет подряд, всё время обещая тёплый, родственный приём.

Номер почему-то не отвечал. Кира перезвонила ещё раз, но подумав, что пожилая тётя могла куда-то и выйти, оставив телефон дома (как часто бывало и с ней), без особых опасений переключила свой взгляд на постоянно меняющийся за окнами поезда роскошный тропический пейзаж.

– Куда едешь, красавица?

Кира повернула голову в сторону прохода. Прямо перед ней стоял довольно высокий, спортивного вида парень, лет тридцати-тридцати пяти с красивым загорелым лицом.

– А почему вы думаете, что я понимаю по-русски? – не без кокетства, спросила Кира.

– Догадался… Высшее образование, – парировал парень, широко улыбаясь и прилежно поправляя, спадающие на глаза, полностью закрывая лоб, вьющиеся кольцами, чёрные как смола, необыкновенно густые волосы. – Можно присесть?

– Садитесь… Это общественный транспорт, для всех, – почти сразу произнесла Кира.

– Ну, может быть, вы хотите побыть одна, чтобы никто не мешал? – парень присел напротив, сложив руки на коленях, и Кире тут же бросились в глаза красивые золотые часы, широкий золотой браслет и огромный, с каким-то изображением золотой перстень, украшающие его сильные на вид руки.

– Принести что-нибудь попить? Сегодня жарковато… – И, не дожидаясь ответа, парень быстро встал и энергичной походкой направился в конец вагона. Через минуты три он уже вернулся, элегантно держа между пальцами две бутылочки холодной «кока-колы» и мороженое.

– Спасибо! Я не хочу… – пробовала отказаться Кира.

– А как вас зовут, прекрасная девушка? – улыбаясь, дипломатично спросил парень.

– Это ваша обычная манера знакомиться?

– А как же ещё?

– Ну, хорошо! Пусть так… Кира.

– Очень, очень приятно. А я – Тим.

– Тим?

– Да, Тим… А что?

– Весёленькое имя… Тим…

– Не нравится?

– Да, ничего. Пусть будет Тим…

– Теперь можно «колу»? – парень вежливо протянул Кире бутылочку «колы», стаканчик с мороженым держа при этом в другой руке.

– Видно, что вы туристка…

– Да-а? А как видно?

– Красивая…Очень красивая. Красиво одетая, незагорелая, с чемоданчиком…

– У! Какой вы наблюдательный… А вы откуда?

– Я – из Хайфы.

– А вы знаете? – и мне туда же…

– Просто чудесное совпадение. Вы, конечно, не поверите, но у меня такое чувство, будто я выиграл в лото… Самый большой приз…

– Серьёзно? А почему?

– Вы ещё спрашиваете «почему»? Потому что вас встретил! Вы – необыкновенная…

– Любовь с первого взгляда? – иронично спросила Кира.

– Я думаю, что…да! Именно так.

Тим постоянно улыбался, то и дело поправляя спадающие на глаза густые кудри блестящих чёрных волос. Его золотые часы и перстень на правой руке постоянно описывали перед глазами у Киры какие-то виртуозные движения, словно пытаясь ими загипнотизировать явно уставшую от перелёта молодую женщину.

– А сколько нам ещё ехать? – вежливо спросила Кира.

– Думаю, минут сорок – пятьдесят… А вы торопитесь?

– В любом случае быстрее уже не поедем…

– Логично. И красивая, и умная!

Кира нежно ухмыльнулась.

– А, если не секрет, – вы к кому едете? Постойте, постойте… Я попробую угадать сам… Явно не к мужу и не к другу. Они бы вас обязательно встретили. Такую красавицу грех не встретить… К подруге или к пожилому родственнику..? Всё-таки расстояние до аэропорта приличное и ехать надо долго… Если бы была подруга, она бы всё-таки постаралась вас встретить сама… А вот пожилой человек, да ещё в жаркую погоду – вряд ли бы отважился на такую дорогу… Значит…

– Значит..? – словно подзадоривала Кира.

– Значит… – к пожилому! К дяде или к тёте… Вряд ли к маме… К маме приезжают чаще… А вы даже не знаете, сколько ехать.

– А если я раньше ездила на такси?

– Не думаю… Почему тогда не поехали сейчас?

– Пробки на дорогах…

– А-а… Хитрая, – громко засмеялся парень. – Знаешь, как выкрутиться.

За окном неслись зелёные квадраты неубранных полей, одинокие гигантские пальмы, банановые рощи. Душа пела. Кира перевела взгляд на Тима.

– А вы чем занимаетесь?

– Еду.

– Еду? – я тоже еду. Это не занятие. Это – маленький, эпизодический фрагмент нашего дня. А чем, на самом деле?

– Специальность?

– Да.

– Я – геолог. Ищу золото… Разве не видно? – и он, как бы для доказательства сказанного, вытянул свою руки с красивыми золотыми часами, перстнем и браслетом.

– А, что, в Израиле есть золото?

– В Израиле всё есть!

– Нет, серьёзно…

– Серьёзно. Я ищу золото, которое может всем понравится. Самое красивое… Разъезжаю по стране. У меня есть сотрудники, машины, офис… – он снова заулыбался, – Берите мороженое, растает…

Люди входили в вагон и выходили. Поезд неслышно скользил по плавно изгибающимся рельсам, то приближаясь к самому берегу искрящемуся на солнце Средиземного моря, то вновь, въезжая в равнину между аккуратными зелёными рощами и скалами, разбросанными с правой стороны по движению состава.

– Какое красивое море! – восхищённо поделилась Кира.

– Да, море у нас удивительное.

– Можно уже купаться?

– Конечно, – апрель месяц. Вода… плюс двадцать три – двадцать четыре градуса. Блаженство!

– Здорово! Завтра же пойду…

– Обязательно сходите, получите массу удовольствия…

«Неплохой парень, – подумала про себя Кира. – Ненавязчивый, достаточно обходительный.»

Она взглянула на Тима.

– А вы знаете, где улица… Бьялик?

– Конечно! Я могу вас проводить…

– Это далеко от железнодорожного вокзала?

– Десять-пятнадцать, может быть, даже меньше …минут на такси.

– Отлично! – Кира снова вытащила из сумочки мобильный телефон и стала набирать номер своей тёти…

– Что? Не отвечают?

– Да, что-то непонятное… Уже третий раз звоню… Не снимают трубку.

– Бывает… Либо не слышат… А, может быть, нет связи – у нас тоже такое бывает…

Поезд постепенно подъезжал к Хайфе. Кира немного разнервничалась. Кроме тёти здесь у неё никого не было…

– Вы не волнуйтесь, – словно прочитав её мысли, произнёс Тим, – я провожу вас.

– Да, не стоит… Как-нибудь справлюсь сама. Спасибо!

Они проехали ещё буквально минут пять-шесть, когда по вагонному радио объявили: «Хайфа!»

– Ну, надо собираться… Позвольте ваш чемоданчик? – надевая огромные солнцезащитные очки, предложил Тим.

– Нет, нет, – поспешно отреагировала Кира. – Он лёгкий. Я сама. Правда…

– Ну, как хотите…

Они вышли на кишащий разноцветной массой пассажиров перрон. Солнце было таким горячим, что после вагона с кондиционером, довольно сильно охлаждающим воздух, казалось, что они вдруг попали в какую-то огромную, без стен и потолка, ужасно раскалённую сауну.

– Ого! – вырвалось у Киры. – Однако ж…

– Что? Тепло? – оборачиваясь по сторонам, словно кого-то разыскивая, спросил Тим. – Сейчас уже придём – вот, за поворотом…

Стиснутые громкоголосыми пассажирами, всё ещё выходящими из вагонов, они медленно спустились по лестнице с длинного перрона и буквально тут же, рядом с десятком разноцветных киосков с соками, фруктами и швармой Кира увидела вереницу жёлтых фирменных машин, в основном «мерседесов», с табличками на трёх языках «такси».

– Ну, что ж… Спасибо! Было приятно познакомиться. – Кира изящно протянула Тиму немного запутавшуюся в ремешках сумки правую руку.

– И мне тоже, – как бы с горечью в голосе, произнёс Тим. – Но позвольте всё-таки проводить вас до места. Тем более, что вам так и не ответили… Да и шекелей наших у вас наверняка нет. Я с радостью помогу.

Кира как-то замялась. Уж слишком много было непонятных предположений в отношении тёти. Да и жара стояла такая, что голова у неё, от непривычки, стала немного кружиться.

– Ну, хорошо. Только за такси у меня есть чем заплатить. Я в аэропорту успела поменять деньги.

– О кей! – сказал Тим и, обратившись к проворно открывшему дверцу машины предупредительному таксисту, произнёс: «Бьялик, пожалуйста».

Они сели рядом на просторное заднее сиденье. Таксист тут же включил счётчик и машина медленно выехала на широкую, буквально праздничную улицу, вдоль которой взад и вперёд ходило довольно много разноодетой публики.

– Сейчас начался сезон… Многие приезжают… Со всего мира. Гостиницы забиты, Много гастролёров. Театры, музыкальные группы, стендаписты…, – Тим начал вводить Киру в многообразную развлекательную жизнь довольно большого, третьего по величине в Израиле, города.

– Какой номер дома? – неожиданно повернув голову назад, спросил таксист. – Мы уже на Бьялик.

– Двадцать три, – ответила Кира и почему-то снова повторила: двадцать три.

Таксист, сделав крутой разворот у ближайшего светофора, и проехав ещё сорок-пятьдесят метров, остановился.

– Вот и приехали, госпожа…

– Сколько с меня? – спросила Кира.

– Восемьдесят… Но за красоту снимаю двадцать… Итого: пятьдесят, – с улыбкой ответил таксист.

Кира полезла в кошелёк, но Тим необыкновенно быстро вытащил из своего кармана хрустящую зелёную купюру и протянул шофёру.

– Спасибо!

– Вам спасибо, – сказал таксист, выходя из машины и галантно открывая дверь со стороны Киры.

– Ну, зачем же вы? – с неподдельным упрёком обратилась девушка к Тиму, – у меня ведь и свои деньги имеются… я же говорила.

– Оставьте… мелочи… Давайте лучше поднимемся…. А вдруг дома никого нет?

Кира вначале хотела возразить, но когда на секунду предположила, что дома действительно могло никого не оказаться, решила, что одной, с возможной, непростой проблемой, ей не справиться.

Они поднялись на лифте на третий этаж. Кира осмотрелась по сторонам, и подойдя к квартире с номером двенадцать, нажала на старенький, коричневатый звоночек. Никто не отвечал. Кира с тревогой посмотрела на Тима и нажала на звонок ещё несколько раз.

– Иду, иду! – неожиданно она услышала из-за дверей пожилой женский голос и сердце её забилось в радостном ритме.

Дверь медленно открылась, и Кира увидела свою тётю, так постаревшую по сравнению с её последним приездом в Москву, какую-то маленькую, но опрятно одетую и аккуратно причёсанную.

– Кирочка! Дорогая! Какая ты красавица! Заходи, милая, заходи!

Тётя, как будто не замечала Тима. Покрутившись на месте, словно пряча своё лицо от старушки, он неожиданно положил руку на плечо Киры и, улыбаясь, произнёс: «Ну, слава Б-гу, добрались… Всего наилучшего… Я, может быть, завтра, вечером или послезавтра…»

– Ага, – коротко согласилась Кира, обнимаю и целуя тётю, уже тянувшую её за руку в небольшую, старенькую квартиру.

Тим ещё немного постоял, остро вглядываясь в черты девушки, а тётя, машинально, словно на прощанье, махнув рукой куда-то вверх, медленно прикрыла за ним входную дверь.

Явно обескураженная нелепым расставанием с Тимом, Кира, уже без особого радостного настроения, вошла в квартиру.

– Располагайся, милая, – нараспев проговорила, улыбающаяся от счастья пожилая тётя. – Устала, наверное? Сейчас тебя покормлю. – И, не дожидаясь ответа, устремилась в небольшую, аккуратную кухоньку, где уже, покрытые салфеточками, стояли разные приготовления.

Кира осмотрелась. Квартирка была миниатюрной, но чистой и удобно обставленной. Двери во все комнаты были полуоткрыты, и Кира увидела, что в квартире, кроме шестнадцати-семнадцати метрового салона, были ещё две спальни, раздельный туалет, кладовочка и помещение для стиральной машины.

– Тётя, как у вас уютно! – спонтанно вырвалось у Киры.

– Ну, а как без этого? Порядок надо соблюдать… Ты иди, помойся пока и за стол…

За столом они проговорили немного. Тётя, уставшая от приготовлений и ожиданий, уснула неожиданно прямо на стуле, а Кира, ещё не осознавшая, где она и чем ей впоследствии заняться, вошла в маленькую спальню и, разложив свой незамысловатый курортный гардероб, направилась в душевую.

Проснувшись от яркого солнца и шума машин, Кира тут же позвала тётю. Старушка, постоянно улыбающаяся, уже ждала племянницу за утренним столом.

– Как спалось, милая?

– Прекрасно! Просто – прекрасно.

По комнате распространялся приятный запах свежеприготовленного кофе и каких-то булочек.

– Я сама готовлю тортики и пирожные. Не всегда, конечно. Только по праздничным дням. Сегодня, – старушка заулыбалась, – как раз такой день. Давай, миленькая, присаживайся.

Они говорили и о Кириной маме, родной сестре тёти, и о внезапно умершем дяде, и о жарком израильском лете, и о том, как подорожали фрукты и овощи. Настенные часы пробили час дня, когда вдруг раздался звонок и тётя, недоумённо пожав плечами, пошла открывать дверь.

Какого же было удивление Киры, когда на пороге чуть приоткрытой двери, она увидела Тима. Он стоял с букетиком красных роз и что-то начинал говорить, явно не узнавшей его тёте.

Кира бросилась к двери.

– Это ко мне, тётя, ко мне…

Тётя, как-то неуверенно, пятясь, отошла от двери, уступая место приближающейся племяннице и что-то, явно по-старчески, бормоча себе под нос.

– О! – ещё приехать не успела, а уже женихи…

Тим стоял с цветами, словно не зная: переступать ему порог квартиры или начать разговор через полуоткрытую дверь.

– Вот… пришёл пригласить… прогуляться по городу, сходить на пляж… В ресторан.

– Да, проходите… Я сейчас. – Кира посмотрела на тётю: это – ко мне, мой вчерашний знакомый. Он проводил меня до дома. Помнишь? Мы сходим с ним сейчас, прогуляемся, посмотрим город, часа на два, три… Хорошо?

– Ну, ты уже взрослая девушка, чтобы спрашивать об этом… Только возьми, пожалуйста, телефон… да и не оставляй меня надолго.

– Я её привезу, – громко заверил Тим, всё ещё держа букет цветов в своих руках.

Кира взяла светлую шляпку, сумочку. Бросила в неё какие-то вещи и, поцеловав тётю два раза в щёки, выпорхнула из квартиры, неслышно закрыв за собой дверь.

– Как дела?

– Как всегда – прекрасно! – ответил Тим. – У меня там машина внизу… Сначала, если не возражаешь, покатаемся по городу, познакомлю тебя с нашими достопримечательностями, заедем на пляж, в ресторан… Хорошо?

– Конечно, конечно… – Кира неожиданно почувствовала, что прилив какой-то необыкновенной, давно забытой радости внезапно стал заполнять её, всегда рвущуюся к новым приключениям душу. Как будто бы перед ней вот-вот откроются новые, лучезарные просторы, новые ощущения, может быть, даже совершенно иной мир…

– Как всё красиво! Почему я не приезжала сюда раньше?

– Лучше поздно, чем никогда, – как-то странно взглянув ей в глаза, машинально ответил Тим. – А вот и наша машина.

Машина была огромной, чёрной и блестящей.

– Прошу, мадам, – Тим с каким-то необычайным шиком открыл переднюю дверь и красивым движением руки предложил Кире сесть.

В машине стоял сильный запах какого-то, явно очень дорогого, одеколона.

Тим, изящно, буквально по-артистически раскланявшись перед пассажиркой, сделал вокруг машины небольшой полукруг и, зайдя в салон, тут же включил двигатель. Машина мощно рванула с места, тут же заиграла музыка и они поехали.

Кире захотелось петь. Всё казалось таким красивым, изящным, богатым, и хотя её московские знакомые тоже имели и «мерседесы», и «бентли» – машина Тима выглядела намного шикарней.

– Поедем в сторону моря или наверх, посмотреть город с высоты птичьего полёта?

– Лучше сначала к морю. А вы, а… ты… сегодня не работаешь?

– Хм. Конечно, работаю. Мне без работы нельзя. Я люблю свою работу. Я очень люблю… свою работу. – Тим повернулся к Кире и так на неё посмотрел, что ей на мгновение показалось, что рядом с ней-то ли Ален Делон, то ли Марчелло Мастрояни. – А не заехать ли нам сначала в ресторан? Он там же, на море…

– Давай…

Кире было всё ново, всё ужасно интересно и каждая, случайно промелькнувшая из-за окна машины городская картина, её завораживала своей необычной экзотикой. Она не хотела ни есть, ни пить, но почему-то сказать Тиму: «нет», и вообще в чём-то ему возразить у неё просто не поворачивался язык.

– Вот и подъезжаем, мадам. Пожалуйста.

Они въехали на роскошную, огороженную пальмами, стоянку.

Несмотря на яркое солнце, на фасаде ресторана красовалась огромная световая реклама, меняющая каждую секунду свой цвет.

Тим, как и прежде, стремительно выйдя из машины и обойдя её со стороны капота, элегантно распахнул перед Кирой дверь, протянул ей сильную руку и, помогая подняться с сиденья, прижал её спонтанно к своей груди.

– Всё нормально? – интригующим тоном спросил он, гипнотизирующе пронизывая своими серо-голубыми глазами, покорённую окружающей красотой Киру.

– Нормально, – нараспев протянула Кира, – место, безусловно, прекрасное. – Её сердце громко стучало, настойчиво прорываясь наружу, словно желая увидеть всё тоже самое, что видят и её, заворожённые изумительными картинами природы, глаза.

– Да, это – лучший, ну, по крайней мере – один из лучших ресторанов Хайфы. Да и место здесь – феерическое… Давно здесь не был, но побывать здесь вдвоём… с тобой – особое удовольствие.

Они прошли по широкой, выложенной мраморными плитками, дорожке. Кругом росли и благоухали причудливые красные, белые, жёлтые, сиреневые кусты, буквально одурманивая своими стойкими ароматами абсолютно непривычное к тропической экзотике молодое создание.

Войдя в огромный зал, с высоким, отделанным замысловатой бежевой лепкой потолком, со сверкающими хрустальными люстрами, с великолепно сервированными белоснежными столами, Кира мгновенно ощутила какой-то новый мир, мир настоящего счастья, свободы, неуёмной радости.

Тут же подошёл высокий официант и, поздоровавшись, изящным жестом пригласил их пройти к стоящему около огромного сверкающего окна столику, за котором виднелась чарующая своей красотой полоска голубого моря, размеренно покрываемого длинными рядами набегающих белыми барашками волн.

– Меню не надо, – предупредительно сказал Тим, – шампанское, пожалуйста, и всё самое лучшее, что у вас есть: салаты, рыбу, антрекоты, ну и так далее… В конце – кофе и пирожные, пожалуйста.

Официант откланялся и, видимо, весьма довольный заказом, быстро направился в сторону кухни.

– Как здесь красиво! – не скрывая своего восхищения, проговорила Кира. Какие люстры, столы… Прекрасное место!

– А что? – в Москве таких нет?

– Есть, разумеется, но так… чтобы и роскошные пальмы, и восхитительный шелест моря, и эти благоухающие цветы…

– Я старался выбрать для тебя самое лучшее. Ты стоишь этого…

– О, ты уже знаешь, чего я стою? Не рано ли? – она кокетливо посмотрела на Тима, внимательнейшим образом осматривающего зал, словно выискивая в нём своих знакомых. – Ты часто бываешь здесь?

– В последнее время не очень… Не был, наверное, две, три недели… Дела. Есть ещё и дела…

– Расскажи о себе. Я ведь по сути дела ничего о тебе не знаю…

– Обязательно! Конечно, расскажу. И покажу!.. О! А вот – и шампанское!

Официант, незаметно подойдя к столу сзади, уже аккуратно выставлял ведёрочко со льдом, из которого соблазнительно виднелось горлышко французского шампанского, красиво украшенные салаты, холодную рыбу, какие-то колбасы…

– Горячее сейчас или попозже?

– Немного позднее, – ответил Тим и стал разливать шампанское по фужерам.

– За знакомство и за эту прекрасную встречу! – Тим поднял свой фужер и осторожно сдвинул его с пенящимся фужером Киры.

Уже после первого глотка Кира почувствовала, что пьянеет. Ей стало необыкновенно весело и она машинально расстегнула на своей розоватой блузке одну за другой верхние пуговки.

– Как здесь классно! Какая атмосфера… А… а танцевать здесь можно?

– Конечно, можно… Но по вечерам. Днём оркестр не играет. Но! Если тебе так здесь нравится – мы обязательно придём сюда ещё и вечером. – Тим говорил, не забывая при этом подливать Кире фужер за фужером, хотя сам почти не прикоснулся к шампанскому.

А Кира… Кира смеялась от всего, что видела и слышала. Она даже почти не ела, а Тим, напротив, – как будто неделями не видел никакой еды – жадно поедал подносимые, понимающим толк в ресторанных свиданиях, официантом уже и горячие блюда.

– Ещё шампанского! – благосклонно скомандовал Тим, вернувшемуся убрать опустевшие тарелки официанту.

– А… ты не пьёшь… Я вижу: ты совсем не пьёшь, – смеясь ещё громче, пропела Кира. – Я… я – в туалет… Где здесь?

– А вон там, за колонной…

– Угу… Жди меня… Я скоро…

Кира быстро поднялась с широкого, оббитого золочённым шёлком стула, и чуть не упала, если бы не предвидящий ход развивающихся событий Тим, не предложил ей свою сильную руку.

– Я провожу тебя…

– Нет, нет… сторожи шампанское… Я скоро… – и она полушатающейся походкой пошла в дамскую комнату.

Через полчаса и вторая бутылка шампанского была пуста. Кира ждала пирожных и всё пыталась, настойчиво, получить ответ на свои первые вопросы, так и повисшие в воздухе – чем же конкретно Тим занимается на своей работе и с кем он живёт?

– Ты опять за своё… Ну, хорошо, – ещё раз я… О! А вот и кофе с пирожными, как ты и хотела. «Мерси боку!»

– Прекрасно! Всё прекрасно! – Кира, разложив локти на свободные от многочисленных тарелочек и блюдечек уголочки стола, пронзительно смотрела на Тима. – Мне кажется, что мы знакомы уже… тысячу лет.

– Да. И мне так кажется, – Тим посмотрел на часы, – может быть, уже пойдём? А вечером придём снова?

– Да?

– Да.

– Обещаешь?

– Честное комсомольское…

– О, вспомнил… Ну, хорошо… А у меня есть жених, – как бы между прочим, неожиданно заявила Кира.

– Жених или муж? – почти машинально переспросил Тим.

– Жених!

– Ну, жених ещё не муж. Это – разница огромного размера, – широко улыбаясь и залихватски подмигнув, успокоил Тим.

Потом он позвал официанта, и когда тот принёс счёт, полез в задний карман своих брюк.

– Странно… очень странно… Я, кажется, забыл дома кошелёк…

Он быстро встал со стула, засунул руку в передний карман, потом снова стал ощупывать задний.

– Какая нелепость: я забыл дома кошелёк. Так торопился к тебе утром, что и права от машины, и деньги забыл дома. Фу, ты чёрт! – он жалобно посмотрел на Киру.

– А сколько мы там должны? – всё ещё полупьяным голосом спросила Кира.

– Да, ерунда какая-то: семьсот шекелей.

– А сколько это в долларах?

– Двести долларов.

– Ну, так это – ерунда. У меня есть. Вот, на, возьми. – Кира вытащила из сумочки пачку стодолларовых купюр и протянула их Тиму. – Возьми, сколько надо.

– Мне так неудобно… Честное слово. Мы немедленно поедем ко мне домой. Я не хочу ни минуты оставаться в должниках. – Он положил двести долларов вглубь красиво инкрустированной шкатулочки, из которой вытащил предъявленный официантом счёт, и, обхватив Киру левой рукой за талию, направился к выходу.

– Ой, мне надо позвонить тёте, а ещё и маме, а ещё и… – неожиданно вспомнила Кира. – Я совсем забыла…

– Конечно, позвонишь… – успокаивающим голосом, безапелляционно заверил Тим, – мы сейчас заедем ко мне домой – и ты позвонишь кому угодно… Через пять минут мы уже дома.

– Ну, ладно, – протяжно вздохнув, согласилась Кира, в душе которой сладко разливались мажорные звуки беспечной радости, вызванные столь приятным началом предстоящего отпуска.

Тим ехал быстро, обгоняя машину за машиной.

– А ты знаешь, что я заметила? – неожиданно спросила Кира.

– Что? – насторожённо спросил Тим, почему-то поправляя свои роскошные вьющиеся волосы.

– У вас почему-то все говорят по-русски…

– А-а… Да. Говорят. Ну, что ты хочешь: столько интеллигенции приехало из советского союза..? И все эти учёные, писатели, учителя, конечно, с самого начала рванули в самое простое, где не требовался иврит – в обслугу: в таксисты, официанты, сторожа… Потом постепенно увязли в своих новых профессиях, потеряв надежду найти что-нибудь стоящее по специальности… «Се ля ви»… Ну, а многие израильтяне, тем временем, соответственно, научились немного русскому: «здравствуйте», «спасибо», «хорошо», «я тебя люблю»…

– Легко здесь. Чувствуешь себя, как дома.

– Насчёт дома – ты права. Я даже думаю, что это чувство, – вот ты увидишь, – так и останется с тобой навсегда… А вот, кстати, мы и приехали…

– Здесь?

– Здесь…

– С таким огромным забором?

– Что ты хочешь? Частная собственность!

– О-го-го!

Они вышли из машины. Уже темнело. На небе появились первые звёзды. Тим всё так же элегантно открыл и закрыл за Кирой дверь. Потом нежно положил свою правую руку на её плечо и, повернув голову вплотную к её щеке, завораживающе прошептал на ухо: «я люблю тебя»

– Уже?.. Нет, не говори мне об этом…

– Почему? Я как только увидел тебя в поезде – сразу понял, что ты и есть мой подарок с небес.

– У-у … – говори, говори… Но не забывай, что у меня в Москве жених! Понимаешь? Жених!

– Я всё помню. Всё… Кирочка… – Тим сделал паузу. – Ты… Ты сама не знаешь, какое убийственное воздействие ты оказываешь на мужчин…

– Почему не знаю? Знаю… – кокетливо парировала Кира, радостно рассмеявшись. – Но ты всё равно не забывай: у меня. В Москве… Жених…

– Ну, хорошо, хорошо. А вот мы уже и пришли. Позволь я открою…

Тим нажал на какую-то кнопку рядом с железными воротами, затем ещё раз… Голос на иврите, казалось, откуда-то, из огромной глубины, произнёс несколько слов, потом Тим также ответил на иврите и одна створка ворот беззвучно открылась. Они вошли в большой, плотно засаженный по периметру высокими густыми кустами дворик, внутри которого стоял трёхэтажный каменный дом.

– А с кем ты сейчас говорил? – спросила ещё не совсем протрезвевшая Кира.

– Это был…мой брат, родной брат, Алекс. У нас дом большой, мы живём вместе. От отца несколько лет тому назад получили наследство.

– Как интересно… не торопись, – остановилась неожиданно Кира, желая повнимательнее осмотреть утопающий в море зелени участок.

– Ещё много раз насмотришься, – как-то странно быстро проговорил Тим, подхватывая Киру под руку и буквально с силой подталкивая её к входным дверям дома. Он снова несколько раз нажал на какую-то, почти незаметную, справа от входных дверей кнопку, после чего дверь автоматически распахнулась и они вошли в небольшую прихожую, в которой стоял странный запах разных духов, дезодорантов, лаков для волос и другой непонятной парфюмерии.

Было тихо, душновато и вообще – не очень приятно.

– Вы что? – выпускаете здесь парфюмерию? – пробовала пошутить Кира и у неё в душе неожиданно появилось какое-то странное чувство страха. «Боже, – пролетело у неё в голове, – где я? С кем? Никто ведь во всём мире ничего не знает… где я, что и с кем делаю?»

– Сейчас возьму кошелёк, верну тебе деньги и поедем обратно к морю, – успокаивающе сказал Тим, не снимая руки с Кириного плеча, продолжая вести её по довольно узкому, слабо освещённому коридорчику, заканчивающемуся винтовой, металлической лестницей, ведущий в нижний этаж. – Большой дом, у каждого свои покои. А вот и моя спальня…

Тим толкнул дверь ногой и они вошли в комнату, в углу которой, под потолком, зажёгся с красноватой подсветкой, толстостенный стеклянный светильник, придающий комнате довольно странный вид, мало чем напоминающий вид жилой комнаты обеспеченных владельцев трёхэтажного особняка.

– Ты… что?… здесь спишь? – Кира с замиранием сердца взглянула в глаза Тима.

– Я-то нет. А вот ты теперь будешь здесь жить.

– Что ты имеешь в виду, Тим? Что ты имеешь в виду?

– Раздевайся, милая… Ты же хотела любви? Не так ли?

– Тим! Объясни, что происходит… Тим! Пожалуйста! Пожалуйста!.. Поедем назад… Вот… вот… мои деньги… Они – твои… Поедем назад. Отвези меня к тёте…

– Какая тётя? Тётя?.. Тебе, что – со мной так было плохо? – уже совсем другим, просто грубым тоном спросил Тим. – А будет ещё лучше. Вот увидишь. Теперь мы будем всё время вместе…

– Тим, не пугай меня. У меня старенькая тётя, мама в Москве… Дай я им позвоню – они волнуются…

– Здесь… здесь – изолированное помещение. Отсюда никакие телефонные сигналы не поступают… Поэтому твой «айфон» тебе будет уже не нужен… Зачем тебе телефон? Ведь все говорят – он вредно влияет на здоровье. От него начинаются головные боли… Лучше – без телефона.

Тим протянул к Кире свои сильные, загорелые руки и неожиданно, мгновенным движением, разорвал её красивую блузку в клочья.

– Боже! Что с тобой? – в ужасном приступе страха взмолилась Кира. – Тим! Успокойся. Возьми себя в руки. – Она обхватила свою голову руками и громко зарыдала.

В этот момент дверь с неприятным скрипом приоткрылась и в комнату вошёл огромный парень с густой чёрной бородой и ужасно волосатыми руками, и, не здороваясь, тут же спросил у Тима: «Эта – новая?»

– Как видишь, – хладнокровно ответил Тим.

– Ничего… Пробовал? Как она?

– Нет, только приехали…

– Тогда давай – я начну?

– Лучше давай часика через два… хорошо?

– О-кей…

Парень, подойдя к Кире вплотную, стал осматривать и ощупывать её, как рассматривают какой-то товар на базаре: сверху до низу, сбоку и сзади, и удовлетворённо произнёс:

«Неплохой экземпляр… Неплохой… Как тебе у нас, как тебя?..

– Кира её зовут, – ответил Тим.

– Настоящая секс-бомба… – засмеялся гигант… – На такой бомбе запросто можно подорваться… Ох, уже хочу… – и, крякнув, поспешно вышел из комнаты.

– Через два часа… – неожиданно послышался его удаляющийся голос из коридора.

– Не бойся, – увидев, что Кира, внезапно онемевшая, трясущаяся всем телом, вот-вот упадёт в обморок, пробовал успокоить Тим. – Ничего страшного не будет. Никто тебя не убьет, не закатает в асфальт… Будешь заниматься самым прекрасным в жизни – любовью. – Он попытался Киру обнять, но она брезгливо отстранилась.

– Э-э, так не пойдёт девушка… Здесь твой босс – я. А с боссом нужно обращаться повежливее. Понимаешь? – и он попробовал приподнять ей подбородок двумя пальцами правой руки.

Кира резко опустила голову и тут же получила первый раз в жизни хлёсткую пощёчину.

От неожиданного удара и от пронзившего всё её сознание чувства небывалого страха Кира свалилась на пол, животом вниз, широко раскинув ноги, как будто пытаясь удержаться в равновесии. В голове страшно гудело, она рефлекторно пыталась приподняться, но не смогла. Ноги её не слушались, руки дрожали, изо рта безобразно потекла рвота…

Она очнулась в той же комнате, на вонючей кровати, в той же самой разорванной в клочья, грязнущей, с кровянными пятнами, блузке.

Рядом, на стуле, с большой бутылкой воды, сидел Тим.

– На, попей, – он бесполезно протягивал бутылку, Кира не реагировала.

Тим сидел в полуметре от неё, вальяжно, нога на ногу, выжидая, когда Кира придёт в себя. В его внешности не было никаких перемен. Безразличный, холодный взгляд. Настоящий ублюдок – пронеслось у неё в голове.

– Ублюдок, – тихо проговорила Кира.

– Что? – яростно вскричал Тим, – что ты сказала, сука? Я тебе даю воду, а ты меня, сучка, за это ещё обзываешь? – и он снова, наотмашь ударил Киру по голове.

Казалось, весь мир перевернулся. Кира вскрикнула от ужасной боли и вновь потеряла сознание.

Она открыла глаза, когда почувствовала, что кровать, на которой она лежит, абсолютно мокрая. Перед ней стояли Тим и второй, его приятель. Они о чём-то говорили. Кира не могла разобрать ни слова. У второго в руках было огромное пластмассовое ведро. Видимо, из него он и поливал её холодной водой, стараясь привести в сознание.

Кирина тётя, с трудом дождавшись до полуночи, не понимая, что могло произойти с только что приехавшей племянницей, позвонила в полицию.

– Сколько лет девушке? – с трудом разбирая взволнованную речь старушки, расспрашивал полицейский.

– Да ей уже двадцать шесть… или двадцать пять… Я точно не помню.

– А когда она покинула ваш дом?

– Утром, ну, почти утром… По-моему, было около часа дня… За ней приехал какой-то знакомый, и они ушли…

– А вы знаете этого знакомого?

– Да откуда же мне знать? Первый раз его увидела. Высокий, черноволосый. Говорил по-русски… Сказал, что через несколько часов её привезёт обратно. Только прокатятся по Хайфе… Она ведь у меня первый раз в гостях…

– А как племянница была одета?

– Ой, – очень красиво: розоватая блузочка на перламутровых пуговках, светлая юбка, красные туфельки на высоких каблуках…

– Красивая?

– Очень, очень красивая. Просто – артистка!

– И у неё был свой мобильный телефон?

– Да… Она и звонила мне…. Только… до ухода из дома, вчера, когда ехала в мою сторону из аэропорта.

– Вы можете назвать его номер?

– Конечно… Сейчас, секундочку… посмотрю…

Старушка открыла свою толстую, пожелтевшую тетрадь, перелистала несколько страниц и, найдя телефон племянницы, обведённый красными чернилами, продиктовала его полицейскому.

– Давайте договоримся так, – медленно подбирая слова, предложил полицейский, – если она не вернётся до завтрашнего утра, положим, до одиннадцати – двенадцати… Вы позвоните нам снова.

– Нет, голубчик, а если с ней произойдёт что-то за это время? Мы важные часы упустим… Надо уже искать… – старушка закашлялась и медленно пошла за водой, да заодно и за валерьяновыми каплями.

– Алё! Алё! – кричал полицейский и, немного подождав, повесил трубку.

Кира проснулась от страшной дрожи. Тело горело. Она провела по лицу рукой – на губах была кровь. В комнате стояла страшная вонь. На табуретке, рядом с кроватью, стояла всё та же, нетронутая бутылка с водой.

За стеной неожиданно послышались громкие, нескончаемые женские стоны. Не крики, не смех, а самые настоящие животные стоны, которые, как правило, инсценируют профессиональные проститутки, возбуждая своих клиентов и стараясь поскорее закончить процесс…

«Боже! Так вот я где… Это – публичный дом… Поздравляю, идиотка! Дебилка! Дебилка!»

От ужаса, охватившего её глубоко травмированную душу, хотелось по-волчьи завыть на весь дом. Но она вовремя усмирила нахлынувшие на неё, как смертоносное цунами, чувства, до боли прикусив и без того расцарапанные до крови пальцы.

«Идиотка! Идиотка! Идиотка!» – злобно повторяла она про себя, пытаясь придумать, как ей отсюда выбраться.

Женские стоны за стеной усилились, послышался отборный русский мат и вдруг всё стихло, как будто это было какое-то наваждение.

Через минуты три-четыре в комнату неожиданно вошёл гигантский бородач, который встретил их с Тимом. Он на ходу заправлял в брюки джинсовую рубашку и, нагло прищурив глаз, смотрел на Киру.

– Оклемалась, Киса?

Он подошёл к её кровати, пронзительно посмотрел на Киру чёрными как уголь глазами, и смачно сплюнул, вытирая нос и губы рукавом полумятой рубашки. «Слушай меня внимательно… Всё, что сейчас скажу – для тебя. Не для меня… – он сделал паузу, – захочешь выжить – делай, как я скажу…»

От этих слов, и в без того лихорадочно стучащем сердце девушки, почувствовались небывалые до этого пронзительные, резкие удары – так, что Кире казалось, что она вот-вот умрёт.

– Мы тебя не собираемся ни бить и ни убивать. Мы – не убийцы… Кстати, тебя сюда насильно никто не затаскивал… Ты сама пожелала встречи с мужчиной. Могла и не пойти… Разве я не прав? – при этом он так мерзко, так нагло заулыбался, что Кире хотелось врезать ему по его паршивой харе… – Я прав! И ты знаешь, что я прав. Ты хотела любви… Да! Как все нормальные, тем более красивые девушки, ты мечтала о романтических свиданиях на голубом берегу моря, в роскошном ресторане, с прекрасным мужчиной… И всё это было. Но твоя душа, – при этом он заходил по комнате как лектор, читающий длинную лекцию, – твоя душа… хотела нечто большего. Она искала близости. Любви. Большой любви… Поэтому ты и приехала сюда. И ты – не ошиблась! Тебя на самом деле ждёт здесь любовь. Большая, непрекращающаяся любовь. Ты узнаешь красивых, энергичных мужчин. Мужчин, которые за твою любовь ещё и заплатят. Ты сумеешь вдобавок и хорошо заработать… И если будешь умной и послушной – вернёшься к себе домой ещё и богатой… Ещё и богатой. – При этом он снова посмотрел пристально на Киру, приподняв свои брови и размеренно покачивая головой. – Мой тебе совет бывалого человека: не сопротивляйся ходу судьбы и принимай её, как должное…

Эти слова, как ни странно, почему-то немного успокоили Киру. Она вдруг поняла, что на данном этапе любое сопротивление и противопоставление – бесполезно. Надо смириться, восстановить силы и тогда (дай Б-г!), может быть, удастся отсюда сбежать.

– Ты понимаешь меня? – уже более мягким тоном спросил бородач. – Таких, как ты, у нас много. Мы не испытываем де-фи-цита в товаре… И все – довольны, прилежны… И даже счастливы! Понимаешь?.. Понимаешь, я спрашиваю!?

Кира, абсолютно не осознавая почему вдруг так делает, кивнула головой.

– Ну, вот и молодец! Молодец, Киса!

– Я – Кира, а не Киса, – как-то нелепо возразила всё ещё дрожащая от страха девушка.

– Была Кира… А теперь будешь называться Кисой… И не забудь это, Киса… Да… Твоя комната, сама видишь… В общем, всё надо помыть, постирать, убрать… Да и себя привести в порядок. У нас есть и стиральная машина, и пылесос, и столовая. Да… Можешь пойти поесть, попить. Мы – не звери. Ты по-хорошему к нам, мы по-хорошему к тебе. Поняла?..

Кира молчала.

– Ты поняла или опять начнём сначала? – грозно переспросил волосатый гигант.

– Поняла, – еле выдавила из себя Кира.

– Ну и хорошо. Собери всю постель, перестирай, помой и иди ешь.

Тётя Бася не спала всё ночь. Ей всё время казалось, что кто-то тихо-тихо стучится в дверь, боясь разбудить соседей, и она, насколько это было возможно в её преклонном возрасте, каждый раз вскакивала с кровати и неслась к этой проклятой двери, открывая её и обнаруживая, что за ней никого нет.

Не дожидаясь одиннадцати часов дня, старушка снова позвонила в полицию.

Уже другой полицейский, абсолютно незнакомый с её историей, буквально точь-в-точь, как вчера, начал расспрашивать все подробности, во многом раздражая изрядно разволновавшуюся пожилую женщину, впервые в жизни потерявшую молодого, здорового, столь любимого ей, родного человека.

– Вы вообще записываете, что я вам говорю? – не вытерпев, буквально закричала старушка. – Человек не пришёл домой. Понимаете? Взрослый человек. Здоровый, не больной. И никаких сигналов…

– А вы знаете этого человека, с которым она ушла? – допытывался полицейский.

– Я понятия не имею, кто он и откуда. Высокий, чёрноволосый, красивый, говорит по-русски… Понимаете?

Полицейский замолчал.

– Вы меня слышите? Я же вам даю полное описание…

– А фотография племянницы у вас есть?

– Есть, конечно. Правда не последняя. Два года тому назад прислали… Но она мало изменилась.

– Хорошо, мы скоро к вам приедем, – успокоил полицейский, после чего послышались длинные гудки.

Тётя Бася, сказав про фотографию, тут же полезла в тумбочку старого шкафа, где у неё хранились старые письма, альбомы и нитки, которыми она ещё пользовалась, подшивая себе разорвавшуюся одежду или постельные принадлежности.

– Вот она, вот она, моя красавица, – вслух заговорила старушка, неожиданно роняя слёзы на подол аккуратно разглаженного кружевного платья. – Где же ты, миленькая? Дай Б-г, чтобы жива была и здорова!

В это время раздался звонок. И вначале старушка поплелась к двери, думая что это полиция, но когда звонки продолжились она наконец поняла, что это телефон. «Вдруг Кирочка?» – пронеслось у неё в голове.

– Алё! Кто это? А… Сонечка..? Почему не звоним? – старушка, услышав столь болезненный вопрос своей родной сестры, горько расплакалась.

– Алё! Алё! – раздалось в трубке, – Бася! Бася! Что там у вас?

– Ой, Сонечка… Подожди, выпью немного воды, – она взяла приготовленный ещё утром стакан с валерьяновыми каплями и немного, со вздохом, отпила. – Понимаешь, Сонечка, Кирочка приехала благополучно. У неё даже сразу обнаружился провожатый. Красивый, высокий парень. Да… Говорил по-русски. Проводил её и ушёл… На утро приехал снова. Пришёл с цветами. Сказал, что хочет показать ей город, море. Они уехали.

– А телефон, телефон Кирочка взяла с собой?

– Конечно, и телефон, да и он сказал, что привезёт её обратно через пару часов…

– Он – бандитского вида? Какой?

– Да не скажешь, что бандитского. Я же говорю: высокий, тёмноволосый, красивый, говорил на хорошем русском языке. Вежливый. С цветами…

– Да сейчас бандита от нормального человека не отличишь, так умеют подделываться…

– Я полицию вызвала. Должна вот-вот приехать. Сейчас фотографию, которую ты мне пару лет тому назад выслала, нашла. Может быть, пригодится при поиске.

– А в больницах узнавали?

– Да, полиция тут же проверила. Ни в больницах, нигде… нет. Надеюсь, очень надеюсь, что всё в порядке, – сказала и так горько расплакалась, что с трудом услышала звонок в дверь. – Прости, Сонечка, кажется, полиция пришла. Свяжемся поздней. Держись, дорогая и ты – и, вытирая на ходу слёзы, тихонько направилась к двери, то и дело повторяя: «Иду, иду!»

Полицейских было двое. Один более пожилой, лет пятидесяти, другой – лет двадцати пяти, максимум.

Старший, после того, как поздоровались и сели около стола, медленно сказал: «Если что-то будет непонятно на иврите – вот Шломо. Он говорит на трёх языках…»

– Да я уж в Израиле больше тридцати пяти лет. Мы с покойным мужем приехали ещё молодыми. Относительно молодыми. Я десять лет работала преподавателем в Хайфском университете. Поэтому, не волнуйтесь, с языком у меня нормально. Не нормально только с тем, что произошло.

– Вы только успокойтесь, – сказал старший полицейский, – мы сделаем всё возможное, чтобы найти вашу племянницу… Давайте посмотрим её фотографии, одежду, которую она оставила, другие вещи.

– Конечно, конечно, – неожиданно поверив полицейским, проговорила старушка. – Вот, посмотрите, – какая красавица! А вот ещё… Это, правда, два года тому назад. Но она нисколько не изменилась. Такая же стройная, как будто с обложки модного журнала… А вот её вещи. Немного… Не хотела вести большой чемодан. Да и я заверила, что у нас всё можно купить…

Полицейские внимательно пересматривали фотографии. Молодой тут же переснял их своим смартфоном и оперативно передал в штаб полиции.

– Простите, – на немного картавом русском языке, обратился молодой, – а кем и где работала ваша племянница?

– Она, она… была дизайнером. Закончила архитектурный факультет. В Москве. Не какая-то там вертихвостка. Участвовала в международных конкурсах… Да…

– А знакомые… кроме вас, у неё в Израиле есть?

– Да не знаю… вряд ли. Не думаю. Иначе бы я знала…

– Понятно, – снова произнёс молодой полицейский, и уже на иврите продолжил, – а она не рассказывала вам о своих планах побывать в каких-нибудь других городах Израиля?

– Конечно, конечно. Ещё вчера вечером она спрашивала, сколько времени, например, ехать отсюда в Иерусалим… В Эйлат…

– Понятно… А деньги… Сколько у неё было с собой денег – вы знаете?

– Да, она говорила мне, чтобы я не беспокоилась: у неё было ровно две тысячи долларов.

– На какой период?

– На четыре недели… Достаточно, я думаю, тем более, что ещё я ей приготовила на всякие покупки…

Полицейские перефотографировали все вещи. Ещё раз осмотрели квартиру.

– А, скажите, пожалуйста, этот, красивый парень, который её забрал, – он заходил в квартиру? Где он стоял? Сидел? Пил ли у вас чего-нибудь?

– Да вы знаете, – медленно, словно вспоминая все детали произошедшего, начала старушка, – он был дважды: вчера и позавчера. И я вам скажу, – ни разу во внутрь квартиры не заходил. Всё время как-то вертелся… Да, – вертелся на площадке, около входной двери…

– А вы, вы за эти дни выходили из квартиры? И заходил ли кто-нибудь к вам?

– Нет, – категорически заверила старушка, – я не выходила, да и ко мне никто не приходил. Дело в том, что, готовясь к приезду Кирочки, я накупила всего на несколько дней. Холодильник просто переполнен. Подруге своей, Асе, я сказала, чтобы воздержалась с визитами ко мне на пару дней, чтобы я подольше побыла с племянницей.

– Поэтому, – сказала она нараспев, – вы правы: можно посмотреть следы около двери. Может быть, остались следы от его обуви?

– О! Да вы – детектив, – улыбаясь, сказал пожилой полицейский. – Да, мы обязательно, возьмём его след, если, конечно, он сохранился… Вы откроете нам дверь?

Полицейские вышли на лестничную площадку, а тётя Бася тем временем направилась к кухне налить им холодной воды.

Через несколько минут полицейские вернулись в квартиру, осторожно прикрывая за собой дверь.

– Ещё один вопрос, если позволите, – сказал пожилой полицейский. – Вы, конечно, извините, но почему ваша племянница также не переехала в Израиль, как и вы? Если не хотите отвечать – не надо.

– Но почему же? Я вам скажу. Понимаете, у неё был, да и сейчас, по-моему, есть – молодой человек, который узнав, что музыкантам у нас довольно сложно с работой (а он музыкант) решил остаться в Москве. Да и за могилой Кириного отца надо ухаживать…

– Понятно… Значит, есть ещё молодой человек в Москве?

– Ну, он-то причём? – спросила удивлённая старушка.

– Да, нет: к делу он вряд ли имеет отношение… Но он есть!

– А вот скажите, – после небольшой паузы, начала тётя Бася, – скажите: а на пляжах вы проверяли? Ведь она взяла с собой и купальные принадлежности… Ой, не дай Б-г!.. Не знаю уже о чём подумать…

– Думайте о хорошем, – сказал молодой полицейский, – я вам оставлю свой прямой номер телефона, – если вдруг что-то узнаете сами… Знаете, – всякое бывает… – перезвоните. Хорошо?

– Обязательно. И вы меня не оставляйте. Сообщайте обо всём, о всех ваших предположениях.

Полицейские выпили предложенную старушкой воду и, попрощавшись, ушли.

Позвонив Кириной маме, Миша с глубоким беспокойством, узнал о таинственном исчезновении своей любимой. Мама ещё не знала, но они планировали к концу лета официально закрепить свои отношения в центральном загсе Москвы, и Миша принимал любые заказы на концерты, да и просто на халтуру, чтобы подкопить к этому времени приличные деньги. Кира тоже работала последнее время очень много, поэтому они и решили, что перед свадьбой ей неплохо бы было съездить хорошенько отдохнуть к родной тёте, при каждой возможности приглашавшей её в гости.

Положение сложилось ужасное: мало того, что они готовились к свадьбе и многие их приятели были об этом неофициально проинформированы (это, конечно, по сравнению с самим фактом неожиданного исчезновения Киры – ерунда), но вот исчезновение Киры в другой стране – вдвойне, втройне усложняло ведение всех необходимых поисков.

Михаил, выслушав несколько раз всю историю прибытия Киры в Израиль, и особенно то, что её проводил к тёте Басе некий черноволосый красавец высокого роста, а потом он же пришёл за ней на следующее утро, – был на сто процентов уверен, что её похитили. Такие вещи довольно часто происходили и в Москве. Об этом множество раз и писали в разделах криминальной хроники, и просто говорили, касаясь высокой преступности в стране, – случаи такие были настолько распространенны, что они уже не воспринимались простым обывателем, как что-то необыкновенное, странное. Да и полиция, как правило, долгое время так и не обнаруживая пропавших людей, без зазрения совести, ссылалась на то, что в таком мегаполисе, как Москва, найти человека настолько же тяжело, как иголку в стоге сена.

«Израиль – страна небольшая. Намного меньше, чем Москва», – думал Михаил, – если моя версия верна, найти Киру будет намного проще. Лишь бы она была жива и здорова»

Он позвонил ещё раз Кириной маме, Софье Аркадьевне, и через сорок минут приехал к ней домой.

– Что ты думаешь, Мишенька, – дрожащим голосом, с трудом приоткрыв дверь, взмолилась несчастная мать.

– Давайте присядем, Софья Аркадьевна. Давайте поговорим.

Софья Аркадьевна была преподавателем в консерватории, где, собственно, и познакомилась с Мишей. Он тогда учился на втором курсе и брал у неё уроки сольфеджио. Потом она случайно встретились с Мишей совершенно при других обстоятельствах, когда, дожидалась своего, тогда ещё абсолютно здорового мужа, Александра Борисовича, международного судью по боксу, выходящего из дворца спорта вместе с, как оказалось, ещё и перворазрядником по боксу Михаилом Горфинкелем.

– И музыкант, и спортсмен, – отрекомендовал тогда его Александр Борисович.

– И красавец-мужчина, – внесла свою лепту, радостная встречей с мужем, Софья Аркадьевна.

Потом Миша появился у них в доме, и тут и началась непрекращающаяся, многолетняя любовь между Кирой и подающим надежды музыкантом.

– Софья Аркадьевна, вы только не плачьте – так легче будет говорить…

– Хорошо, хорошо, Мишенька… Что ты надумал?

– А можно кофе? – говорить будем долго…

Софья Аркадьевна без лишних слов отправилась на кухню.

– Ну, что, Киса, отходишь понемногу? – в спальню, в которой было всё помыто и почищено, неожиданно вошёл Тим.

Кира даже не поняла вначале, к кому он обращается, этот мерзавец, из-за которого её прекрасная жизнь в один момент изменилась на сто восемьдесят градусов и превратилась в ад…

– Киса! Киса! – он подошёл к ней вплотную, касаясь своими ногами её ног, и пальцем правой руки, достаточно нежно, приподнял её подбородок.

На неё смотрел прекрасно одетый, пропитанный запахом лучших французских одеколонов, красавец и злодей в одном лице, надменно улыбающийся Тим.

– Жизнь – непредсказуема… Мы не знаем, что нас ждёт завтра, – философски начал Тим, осторожно присаживаясь рядом с Кирой на широкой кровати. – Ещё неделю тому назад мы не имели никакого представления о том, что будем вместе. И вот теперь – мы вместе.

После этих слов Тим крепко обнял Киру двумя мощными руками и тут же поцеловал её в губы.

Кира пыталась освободиться от его объятий, засопротивлялась, но Тим был силён и настойчив.

– Киса, не повторяй вчерашних глупостей. Поверь, – так будет намного лучше, – и с этими словами он принялся растёгивать пуговицы, выданного ей для домашнего пользования, нового лёгкого халатика.

Лёгким движением свалив её на кровать, Тим принялся медленно наглаживать гладкое, холёное тело девушки, поочерёдно целуя её то в грудь, то в живот. Его ласки продолжались минут, наверное, десять, может быть, даже больше, после чего, проведя тыльной частью ладони по подготовленному, как ему казалось, к продолжительному сексу влагалищу Киры, он плавно вошёл в её нутро, и не произнеся ни одного слова, оставался в нём, переворачивая уже не сопротивляющуюся девушку с живота на бок, а потом снова на живот, на спину, на бок и так – не менее часа…

– Поздравляю с первым днём работы! – довольный собой, празднично произнёс Тим. – Теперь ты этим будешь заниматься постоянно… для своего, в том числе, удовольствия… Ну, и я буду приходить, контролировать… Поняла?

Кира лежала, сжавшись в клубочек, плотно обхватив колени руками, прижимая их насколько возможно к неприятному наощупь, влажному от густой спермы животу.

– Со всеми остальными – только с презервативами. Запомни! Никому без них не давай. Это – закон. Нам не нужны ни болезни, ни аборты… А вообще – молодец! С тобой хорошо…

Тим медленно и аккуратно собрал свою, разбросанную по красному ковровому полу одежду, и, не одеваясь, отправился в душевую.

Кира лежала опустошённая, как ни странно, – абсолютно безразличная к случившемуся, твёрдо, настроенная только на одно: выжить и как можно быстрее сбежать из этого гадюшника.

В полиции Хайфы, как и во многих отделениях полиции больших городов, телефонные звонки раздаются каждую минуту. Люди обращаются по любому поводу, на десятках языках, потому что Хайфа – огромный, по израильским масштабам город, где живут и евреи, и арабы, и верующие, и атеисты. Где почти каждый день пришвартовываются корабли со всех стран, где моряки целеустремлённо с утра до вечера ищут женщин и вина, а старики – тишины и покоя. Где воруют, грабят, насилуют, – такие же грабители, бандиты и воры, как во всём мире, а многие – вообще приезжают для этого специально из других стран… Но, тем ни менее – исчезновение людей в Хайфе – экстраординарный случай, всегда ЧП, когда вся полиция и многие волонтёры поднимаются в срочном порядке на ноги, когда везде расклеены фотографии потерявшихся из виду, когда каждое утро начальник городской полиции требует представления чёткого рапорта о том, как ведутся поисковые операции.

Не исключением была и история, произошедшая с Кирой. Буквально за считанные минуты её фотографии были распространены во всех полицейских участках не только Хайфы, но и Иерусалима, Тель-Авива, Эйлата, Натании, Ашдода – практически везде, где занимаются сохранением в стране должного порядка и охраны безопасности граждан.

Информация об исчезновении Киры, как и положено, немедленно поступила и в посольство России.

Посол России в Израиле, Николай Леонидович Вяземский, работавший на этой должности в Тель-Авиве уже третий год, ни раз сталкивался с аналогичными случаями. Молодые женщины, приезжавшие на отдых или к своим родственникам, по завершению разрешённого периода пребывания в стране – так и не возвращались обратно, на родину.

В большинстве таких историй, как впоследствии выяснялось, молодые дамы лёгкого поведения, целенаправленно приезжали в Израиль заниматься исключительно проституцией. В основном у них были даже свои, достаточно надёжные агенты, с которыми ещё там, в России или Украине, они подписывали определённые контракты, а через десять – двенадцать месяцев (а иногда и значительно позже), после «плодотворной работы» в так называемых «массажных кабинетах», они, неплохо, по их меркам, заработав, возвращались в свои пенаты, иногда, правда, выплачивая относительно небольшие денежные штрафы в пользу министерства внутренних дел, в своё время позволившему им въехать на строго ограниченное время в Израиль.

Истории все эти, поэтому, не были новы, но то, что произошло с Кирой, резко отличалось от этих сотен, может быть, даже – уже и тысяч, весьма аналогичных случаев, одним и самым главным обстоятельством: Кира не задержалась с выездом, она исчезла тут же, пробыв в стране менее двух дней.

Николай Леонидович Вяземский, дипломат с пятнадцатилетним стажем, до этого проработавший несколько лет в Египте, и хорошо знакомый с Ближневосточным менталитетом, после глубокого изучения обстоятельств исчезновения российской гражданки, уже в первом продолжительном разговоре с уполномоченным представителем министерства внутренних дел Израиля, осторожно высказал своё предположение о возможном захвате молодой женщины криминальными элементами, занимающимися содержанием тайных борделей.

– Понимаете, – размышляя вслух, медленно выговаривал дипломат, – мы внимательно рассмотрели папку госпожи Кравиц Киры Александровны. Прекрасные характеристики. Специалист высокого класса в области дизайна. Премии на международных экспозициях. Неплохая зарплата. Коренная москвичка… Проституция в Израиле – явно не для неё. Поэтому сразу отметаем. С другой стороны – красавица, несомненно обращающая на себя внимание большинства мужчин…

– Да, верно. Не могу не согласиться – у нас тоже видеозаписи её прохождения паспортного досмотра и выхода к железнодорожной станции в аэропорту имени Бен Гуриона… «Прити вумэн» – ничего не скажешь… Мало кто из мужчин не обернулся в её сторону…

– Кстати, господин Лифшиц, а у вас, случайно нет на видеозаписи, относящейся к поезду на Хайфу, на который госпожа Кравиц села, фрагмента с остальными пассажирами, заходившими в этот же или соседние вагоны?

– Хм, – отличный вопрос, господин посол! Есть, конечно, и все материалы уже переданы полиции и другим органам охраны порядка.

– Значит, мы думаем в одном, правильном направлении…

– Господин посол, вы уже столько лет в Израиле…

– Что вы хотите этим сказать? Что я за это время стал умный, как еврей?

Оба рассмеялись…

Миша взял чашечку с кофе, предложенную Софьей Аркадьевной, и, собираясь с мыслями начал: «Понимаете, если серьёзно анализировать произошедшее, то напрашивается одна версия…»

– Какая, Миша? Какая?

– Давайте только спокойно…

– Конечно, – почти невозмутимым тоном, согласилась Кирина мама.

– Начнём с деталей… У Киры был телефон. Она разговаривала (ещё в аэропорту) с вами, потом она звонила тёте Басе. И… тётя Бася утверждает, что, когда она уходила на прогулку по Хайфе, она взяла его с собой. Так?

– Так…

– Значит, она не перезвонила никому из нас только потому, что ей не дали нам позвонить…

– Ты думаешь, её похитили?

– На девяносто девять процентов… Смотрите, как сообщает израильская полиция, – её нет ни в больницах, нигде… Дорожных аварий (тьфу, тьфу, тьфу!) и убийств, где бы она фигурировала (не дай Б-г!) не зарегистрировано… А они умеют искать… Это известно. Скорее всего, этот «джентельмен», которому она нелепо доверилась для ознакомительного похода по Хайфе, причастен к её исчезновению…

– Мишенька… Мишенька… Что же теперь делать?

– Софья Аркадьевна, посмотрите, пожалуйста, в ваших бумагах… или ещё где-то: Александр Борисович был в международной ассоциации бокса, его знали во многих странах, он судил чемпионаты Европы и Мира… Может быть, у него были какие-то фамилии и из Израиля?

– Наверняка, Мишенька, да и я некоторых этих людей знала лично… Ну, а чем это могло бы помочь?

– Очень… Боксёры всегда знакомы с криминальным миром. Могли бы, я думаю, что-нибудь подсказать…

– Кому? Как? Да ни один из них с Кирочкой-то незнаком…

– Софья Аркадьевна, вы поищите. Поищите, как следует, а я знаю, что делать…

– Что ты задумал, Мишенька? Скажи, – я хочу знать…

– Я поеду в Хайфу, я присоединюсь к поиску, как мне это видится… Только найдите, пожалуйста, хоть какие-то фамилии…

После ухода Тима Кира пыталась максимум сосредоточиться на плане дальнейшего поведения и возможного побега.

Конечно, истошно кричать и звать на помощь ей представлялось глупым: никто не услышит, никто не придёт, вдобавок такие подонки могут и изувечить, и даже убить.

Из окна, находящегося достаточно высоко, под потолком, был виден только верх высокого забора, окружавшего дом. Как в тюрьме. Точно, как в тюрьме, даже ещё хуже: там ты хоть знал сколько времени будешь сидеть – здесь полное неведение… А что, кроме этого ещё предстоит, – самому Б-гу известно. «Ох, наивная, безмозглая идиотка!» – снова стала заводиться Кира, пока не услышала за спиной грубый голос гиганта-бородача.

Её сердце как будто подскочило, готовое выпрыгнуть из груди. Инстинктивно, представляя самое страшное, она чуть не закричала, но необыкновенным усилием воли заставила себя смолчать.

– Киса… Киса… Кисочка, – бородач, мерзко улыбаясь и снимая на ходу джинсовые брюки, медленными шагами приближался к застывшей в кошмарном ожидании страшного Кире. – Кисочка… Пётр сказал, что ты прекрасная женщина… и он очень доволен, просто счастлив знакомством с тобой. Я даже не мог себе отказать ожиданием завтрашнего дня и тут же не воспользоваться твоим приятным присутствием в нашей прекрасной команде.

Кира не знала что делать. Выставлять кулаки перед собой или кусаться ей представлялось бесполезным и глупым.

– Какой Пётр? – неожиданно для себя, дрожащим голосом, спросила Кира.

– Как какой? Ах, извиняюсь… Не Пётр, не Пётр… Тим. Конечно, Тим. – И тут же всем своим огромным весом он навалился на неё, даже не расстёгивая, а разрывая её лёгкий голубенький халат, который ей выдали вместе с остальным «домашним» гардеробом.

Бородач был настолько яростен и груб, что Тим, по сравнению с ним, вспоминался уже, как ласковый любовник. Как механически заведённый отбойный молоток, он вгонял свой паршивый член в ещё абсолютно не настроенное на половые действия тело девушки, постоянно выкрикивая: «Ох, сучка! Ох, сучка! «и пошлёпывая при этом тяжёлыми ладонями по бёдрам Киры, вызывая дополнительную боль и безграничное отвращение.

– Ну, сучка! – наконец, вскрикнул он и, неожиданно закончив, откинулся на спину. – Да-а…

Он закрыл свои огромные выпуклые глаза и тут же захрапел… Храп его был настолько страшен, напоминая рычание раненного быка (или умирающего в конвульсиях бегемота), что Кира на мгновение забыла о тех омерзительных переживаниях, которые только что перенесла. Первое, что просто лезло, ломилось ей в голову – это задушить этого жуткого дьявола или хотя бы перерезать ему горло.

Она стала лихорадочно искать что-то острое или тяжёлое, но кроме своей элегантной расчёски для волос и лёгкого, пластмассового фена – в комнате ничего не было. Убить его стулом Кире не представлялось реальным. Тогда, в глубочайшей досаде, убедившись в невозможности сиюминутного возмездия, она, полная горьких слёз, быстро забежала в отгороженную от комнаты полупрозрачной стеклянной дверью душевую, совмещённую с туалетом, и принялась долго и тщательно смывать с себя, как ей казалось, плотно приставшую к ней поганую грязь, самого мерзкого из доселе известных ей, дико храпящего на её кровати бездушного животного.

Тётя Бася, и так уже многие годы страдающая бессонницей, оставляла ночь для очередного глубокого анализа создавшегося положения.

Сказать, что изо дня в день ничего не менялось, поэтому – а о чём, собственно, можно ещё думать? – было неправильным.

Начиная каждое утро с постоянных звонков в полицию, она узнавала, что новой информации о Кире не поступало, а это означало, скорее всего, что она жива. И это – самое главное.

Теперь надо было представить, где она могла находиться: всё ещё в Хайфе – это одно, или в другом месте – положим, Иерусалиме или Эйлате.

Разбирая, буквально по косточкам, все возможные варианты, интеллигентная старушка, привыкшая всю жизнь думать и рассуждать, сначала вслух, когда был жив её любимый супруг, Йосиф, а потом – сама с собой, когда его не стало, пришла к собственному выводу, что племянница должна находиться в Хайфе.

«Для чего её увозить в другое место? – напрягая натренированный, аналитический ум, думала тётя Бася. – Хайфа-город большой. Здесь для всего есть место. Здесь и скрыться относительно легко и обнаружить неизвестного человека – довольно сложно».

Она медленно поднялась с кровати, подошла к окну. По улице ночного города ещё ходили люди, проезжали автомобили.

Старушка, не торопясь, насквозь пронизанная бесконечными новыми мыслями, атакующими её без перерыва, вошла на кухню. Включив свет, она подняла чайник, налила в чашку холодной воды и, попивая её мелкими глотками, продолжала рассуждать: «Итак, она – в Хайфе. С кем? Положим, просто положим, что она внезапно была очарована этим брюнетом… Возможно? Ну, на тридцать, пусть – сорок процентов – да. Хорошо… Но, почему тогда не позвонить, не известить, где она и почему задержалась? Потеряла телефон? Хорошо – можно воспользоваться телефоном нового ухажёра. Не сходится… Не логично… Если бы с ней было всё нормально, она бы уже давно позвонила… Да и пришла! Конечно, – и пришла бы домой… Если, не дай Б-г, они попали бы в аварию? Но прошло уже столько дней. Нигде аварий, связанных с ними, не обнаружено. Остаётся третий вариант… – старушка села на стул и выпила воду до конца. – Он её похитил. Возможно? Очень даже… Сейчас пошло такое поколение – ничего святого. Похитил! Похитил. При этом она не звонит – потому что он отобрал телефон и спрятал её в таком месте, где и крик не будет услышан… Что ж… – вариант наиболее реальный… Скорее всего именно так. Что же тогда делать? Где его искать?

Это, конечно, – самый сложный вопрос… Город огромный, домов десятки тысяч, плюс пригороды… Попробовать, может быть, с Ури Геллером? Он, вроде бы, находил… Где же сейчас Ури Геллер? Надо будет с утра позвонить в полицию, пусть выяснят… Я готова заплатить любую сумму.»

Удовлетворённая своим ходом мысли, старушка вернулась в спальную комнату и, долго скидывая с ног домашние тапочки, улеглась на толстые пуховые подушки.

Миша стоял в приёмной главного администратора филармонии, любезно отказываясь от предложения секретарши, очаровательной Марьи Николаевны, присесть на любой из понравившихся ему стульев.

– Мишенька, я тебя не узнаю. Что-нибудь случилось? Чего ты так нервничаешь? Твои протуберанцы уже доходят до моего сердца, прожигая его насквозь… Ты весь наэлектризован, весь горишь…

– Исчезла Кирочка…

– Как исчезла? Где? Вы же, как я слышала вот-вот…

– Ой, оставьте «слышала-не слышала». Это сейчас не главное. Она уехала отдыхать к своей тёте, в Израиль, и потерялась…

– О, Боже мой! И чего ехать в такие страшные страны, где постоянно война и террористы?

– Да, никакой войны… оставьте! И террористов не больше, чем у остальных… Но вот потерялась, исчезла…

– Так ты поэтому к Георгию Ефимовичу?

– Поэтому…

– Ну, у тебя же концерты: и с оркестром, и сольники…

– Знаю… Поэтому и хотел предупредить…

– Предупредить о чём? – желающая всё знать, настырно допрашивала Марья Николаевна.

В это время дверь приоткрылась и в приёмную вошёл сам Георгий Ефимович, человек весьма авторитетный, симпатичный, но вместе с тем не знающий никаких компромиссов по отношению к своим артистам и очень строгий.

– Ты ко мне, Мишенька? – спросил он, скидывая летний, двубортный плащ.

– Да, Георгий Ефимович, естественно, к вам… К кому же ещё мы идём с нашими неразрешимыми проблемами?

– Ну, тогда заходи… – и они один за другим зашли в огромный кабинет главного администратора, где ни раз собиралась чуть ли не вся филармония, сидя друг у друга буквально на коленях.

– Давай, – по-дружески взмахнув рукой, словно дирижёрской палочкой, начал Георгий Ефимович и плюхнулся в своё, видавшее виды, широкое итальянское кресло.

– Я знаю, что у меня есть ряд концертов. Знаю. Но! – здесь Миша глубоко вздохнул и, пристально посмотрев на главного администратора, продолжил, – исчезла Кира.

– Что?!

– Да. Уехала несколько дней тому назад в Израиль… И всё: никаких сигналов. Самолёт прилетел. К тёте приехала. Ночь у неё переспала… А на следующий день не вернулась… И так – до сегодняшнего дня…

– Ни-че-го себе… Сколько раз бывал в Израиле… Никогда о таком не слышал…

– Да… Что поделаешь?.. Всегда всё происходит неожиданно, когда его никто не ждёт…

– И что ты надумал?

– Надумал ехать. Искать.

– Да ты что? Ты же не ищейка, не полицейский, не телепат… Да и страна чужая… Что ты там сумеешь? Нет, Мишенька, давай не горячись, давай по-разумному…

– Георгий Ефимович! У нас через несколько месяцев должна была состояться свадьба…

– Знаю… Все уже давно знают. Москва – город маленький, меня проинформировали ещё в начале марта.

– Ну, не в этом уже дело. Поймите, я не могу её оставить в беде…

– Постой, постой… В какой беде? Ты, что, знаешь где она? С кем? Жива – не жива…

– Не дай Б-г! Я исхожу из того, что жива, здорова, но…

– Что «но»?

– Похищена…

– Вот как?.. И кем?

– Это и надо выяснить… Есть зацепки…

– Слушай, ты что из скрипача хочешь переквалифицироваться в детектива? У тебя что – особый нюх прорезался? Или, может быть, израильские информаторы появились? Какое у тебя есть основание полагать, что именно ты, именно ты… можешь её найти?

– Есть у меня основания и я её, если не найду сам, то по крайней мере, помогу найти. Она наверняка ждёт меня. Надеется, что я выдворю её оттуда…

– Послушай, послушай, а не надумали ли вы вообще вместе с ней туда… фить, – сбежать?

– Очень умно. Но сейчас не семидесятые годы прошлого века, а две тысячи шестнадцатый год! Все могут уехать. Куда хотят… Нет ограничений.

– Да шучу я, Мишенька, шучу, дорогой. Не накаляй только атмосферу до инфарктного состояния… Я ведь тоже за тебя переживаю. Сам знаешь, как я тебя люблю…

– Знаю, – опустив голову на грудь, – еле выдавил из себя Миша, – знаю…

– А если знаешь, давай поступим так: завтра, послезавтра и в субботу – у тебя концерты с оркестром. Заменить тебя некем. За это время ты получишь дополнительную информацию из Израиля, а я… погоди! А я… попробую подобрать тебе, на всякий случай, замену. За пять дней ничего не произойдёт, да и тебе всё равно нужно время на подготовку поездки: вещи, информация, билет – в конце концов… Сейчас все едут в Израиль…

Миша замолчал. «Конечно, в словах администратора был определённый смысл… Надо всё правильно выстроить, да и Софья Аркадьевна ещё не нашла нужные телефоны…»

– Хорошо, Георгий Ефимович. Спасибо за понимание и за поддержку. А на следующей неделе, если изменений не будет, я уж… полечу. Хорошо?

– С Богом!

Заведение, в котором, к её огромному горю, оказалась Кира, считалось, как ни странно, одним из лучших в Хайфе.

Ему не требовалось никакой рекламы и весьма разборчивая, в основном принадлежащая к высшим слоям общества, клиентура, познавшая положительные отличия его по сравнению с остальными, не скупилась на хорошие деньги, потому что все девушки, их обслуживающие, были на самом деле экстра класса: красивые, с возбуждающими глаз сексуальными фигурами, к тому же хорошо обученные и знающие, что можно, а что не следует говорить.

Свободные от работы девицы сидели, как правило, в прихожей, светлом, полукруглом помещении, метров сорок по площади, обставленном зелёными кожаными диванами с множеством цветных подушек и абстрактными картинами на стенах, ассоциирующими с порнографическими образами.

Почти весь обслуживающий персонал был из Украины, России и Молдавии. Они прекрасно знали, куда едут, какую работу они будут выполнять и сколько они будут получать. Более того – большинству нужно было отправлять ежемесячно определённые суммы денег своим родственникам, иногда детям или безработным родителям, поэтому сутенёры, руководившие всем этим предприятием (а работало в нём двадцать-тридцать, в зависимости от сезона, проституток) хорошо понимали это, будучи сами из тех же стран, и старались, чтобы сохранить, насколько это возможно, миролюбивую атмосферу, выплачивать девушкам аккуратно раз, два в месяц, не взимая получаемых ими «чаевых», как это часто бывает в других борделях, из-за чего сами они в результате и страдали, потому что побои на теле и долго незаживающие синяки под глазами не особенно привлекают разборчивых клиентов, и они, замечая такие вещи, довольно быстро меняют один публичный дом на другой, более высокого класса, может быть, даже находящийся в другом городе.

Руководство борделя регулярно пополняло необходимый гардероб своих работниц, не давая им, разумеется, выйти дальше небольшого дворика, в котором было довольно много деревьев, кустов и красивейших цветов, которые девушки по желанию поливали, наслаждаясь чудесной тропической природой.

В доме был относительно хороший повар, небольшая общая столовая, а уборкой всего, включая комнаты для интимных встреч, занимались все поочерёдно, по графику, что периодически вызывало небольшие скандалы. Когда страсти особенно накалялись – сутенёры собирали весь, так называемый персонал – всех проституток, и, угрожая им невыдачей денег, довольно быстро возвращали их «на землю».

Кира не успела ещё придти в себя после тошнотворной половой связи с бородачом, когда в комнату вошёл Тим и, улыбаясь, присел на угол кровати.

– Привет, Киса!

Кира хотела ответить: «Привет, Пётр…», но быстро передумала, решив, что всю новую информацию, которую она будет теперь получать – лучше держать в тайне. «Меньше говоришь – живее будешь» – вспомнила она реплику какого-то бандита из тупейшего телевизионного детектива, которыми был перенасыщен российский телеэкран.

– Ты знаешь, что сейчас начнётся?

У Киры испуганно забилось сердце.

– Сейчас начнётся твоя новая, интересная работа… – он пристально посмотрел на Киру, ожидая услышать какую-нибудь реакцию, но Кира молчала. – Почему ты не спрашиваешь? Разве тебе неинтересно, чем ты будешь заниматься, начиная с сегодняшнего дня? – Кира продолжала молчать и хотя она всячески настраивала себя на самое страшное, с которым ей в результате, для сохранения жизни, придётся смириться, – представить себе, что именно с ней должно произойти, при всей её развитой фантазии, она не могла, да и не хотела об этом думать вообще – потому что кроме тяжелейших переживаний это ничего не вызывало.

– Киса… Давай по-хорошему, мы ведь уже говорили. Ты – девушка умная, интеллигентная, красивая, очень красивая… Тебе ещё жить и жить… если, конечно, будешь правильно себя вести… Короче… К нам приходят мужчины… разные мужчины. В основном сексуально неудовлетворённые, но – состоятельные, которые хотят получить высшее наслаждение от интимной связи с женщиной… Иногда они остаются на час, иногда на два-три… Редко, но бывает, они снимают девушку на всю ночь… Мы не заинтересованы сделать тебе что-то плохое, наоборот: за каждую встречу ты будешь получать… – Кира, представив, что её ожидает, нервно зарыдала, тут же прикрыв лицо руками… Тим дал ей несколько минут свободно выплакаться и затем продолжил. – Ты знаешь, у нас здесь работает довольно много девушек. Все, не только приехали к нам сами, но и заплатили нашим агентам деньги, чтобы мы взяли их на работу. У многих там: в России, на Украине, в Молдавии… остались семьи… Они приехали заработать, потому что, будучи учителями, врачами, просто студентками… не могли там свести концы с концами. Приехали, некоторые прошли у нас даже отбор… У нас заведение – престижное. Но! Без длинных языков. Никто из наших работниц (чтобы даже не подумала!) никому, ни о чём не жалуется и не говорит больше, чем требует интимная связь. – Видно было, что Тим тщательно старался подбирать слова, чтобы подтвердить, подчеркнуть высокий статус заведения, которое он представляет.

– У нас нет уличных проституток. Наши девушки – одна к одной. Куколки. Все довольны работой. Мы никого не обижаем. И тебя обижать не будем… Надеюсь, если я с тобой пересплю раз-два в неделю – тебя не особенно это обидит? – Тим артистично приподнял красивую чёрную бровь дугой и нагловато посмотрел на Киру. Она опять смолчала.

– Киса. Киса, дорогая. Кстати, когда будешь знакомиться… со всеми, включая наших девушек – не смей проговориться: твоё имя – Киса! И уж тем более держи ухо востро с клиентурой… Да, кроме пятидесяти долларов за каждого клиента, ты можешь свободно получать от него и «чаевые»… Всё – твоё. А в конце месяца мы будем выплачивать тебе зарплату. И ещё… Мы тебя кормим, мы тебя поим, мы тебя одеваем и ухаживаем за тобой… Всё это – за наш счёт… Киса, ты ведь у нас, считай, как на курорте. Отдыхай, люби и будь любимой… Сейчас я поведу тебя в комнату, где ты будешь жить… не здесь. У нас все живут по три-четыре человека, иначе трёх этажей не хватит. Все девушки – прекрасные, я уже говорил. Но не болтай лишнего. Скажешь, как и они: приехала… из России… Без особых подробностей. В принципе – у всех одна и та же история. Понимаешь?

Тим взял Киру за руку и повёл в глубокое логово притона.

С едва наступившим рассветом тетя Бася уже направилась к телефону.

– Аллё, полиция? Это по поводу исчезновения молодой туристки из Москвы… Да, тётя её. Бася. Бася, говорю. Я подожду… – пока переключали линию в кабинет следователя по особым делам, старушка отпила немного воды, всегда стоявшей в стакане около телефона, и приняла успокоительное… – Доброе утро, господин следователь. Это я, Бася… Слушайте: мне пришла в голову новая мысль. Я уверена, что моя племянница до сих пор в Хайфе… Да, откуда я могу знать наверняка? Я просто думаю так… предполагаю. Теперь… Смотрите… У нас в стране есть несколько хороших телепатов… Ури Геллер, например…

Я подумала, а нельзя ли его привлечь к поиску моей племянницу. Я готова оплатить его услуги. Что? Как Ури Геллер живёт сейчас в Англии? Его же показывали позавчера по телевизору… Ах, это старая запись… А когда он вернётся? Понятно… А кто знает? Ну, хорошо. Спасибо. Надо тогда поискать другие возможности… – Тётя Бася, расстроившись, медленно повесила трубку. – Ури Геллер в Англии… Чего его туда потянула? Настоящим евреям надо жить у себя на Родине, – пробурчала себе под нос, всегда патриотично настроенная старушка, направляясь наконец на кухню делать себе лёгкий завтрак.

Софья Аркадьевна отнеслась к идее Миши найти данные бывших знакомых её покойного мужа с большим энтузиазмом. Все знают, что утопающий цепляется за соломинку.

«Вдруг, – думала она, – это может помочь поиску».

Перебрав все ящики письменного стола, а затем и нижние полки в серванте, где также хранились разного рода документы, Софья Аркадьевна, к своему удивлению, нашла немало писем и документов, в которых фигурировали израильские имена и фамилии.

Причём, там были имена людей, с которыми в бытность, когда её супруг выступал главным арбитром на международных соревнованиях, и она сама была лично знакома, так как они приезжали к ним домой, в Москву, и даже жили у них по несколько дней… И она это хорошо помнит.

– Мишенька, – одухотворённая результатами поиска, она набрала номер телефона, олицетворяющего для неё главного спасителя дочери, дорогого скрипача. – Мишенька, я нашла. Есть несколько телефонов и фамилий… Только релевантно это ещё или нет – трудно сказать, ведь прошло уже почти два года…

– Я перезвоню, Софья Аркадьевна. Сейчас, вот-вот начинается концерт… Я через три часа перезвоню. Хорошо?

– Конечно, конечно… Я жду.

Через три часа, вместо того, чтобы перезвонить, Миша приехал к Софье Аркадьевне домой и, не снимая плаща, тут же попросил показать найденные документы.

Софья Аркадьевна, приготовившись ко сну, и не ожидая, что в столь поздний час может ещё кто-то приехать, стояла в домашнем халате, в котором никогда за долгие годы их знакомства не представлялась перед Мишей.

– Ты уж извини, Мишенька, что я так… совсем по домашнему, – пыталась, привыкшая к правилам хорошего тона, оправдаться Софья Аркадьевна.

– Ой, да вы что? Сейчас – это не главное. Давайте посмотрим документы.

Их, документов, оказалось не так много, как Миша предполагал, – то есть бумаг действительно было много, но вот с данными: телефонами, факсами, адресами – всего два, три.

– Ну, что ж? Хоть какая-то зацепка… Вы позволите – я возьму их с собой и дома пересмотрю подробнее?

– Конечно, конечно… А завтра созвонимся.

Попрощавшись и пожелав спокойной ночи, Миша отправился домой.

Если кто-то думает, что в израильской полиции отношение к исчезнувшим людям такое же, как в некоторых других, известных нам странах, где каждый год, только по официальной статистике, бесследно пропадают десятки тысяч людей – он ошибается.

Поиски «молодой туристки из Москвы» (как прозвали её регулярно контактирующие друг с другом многочисленные отделения полиции, разбросанные по всей стране) не прерывались ни на секунду.

К тому же, надо отдать должное Николаю Леонидовичу Вяземскому, российскому послу, который минимум раз в два дня названивал в полицию и в министерство внутренних дел.

Вот и сегодня, перед тем, как поехать в Иерусалим на ежегодно проводимую президентом Израиля встречу послов, посвящённую предстоящему празднованию Дня Победы, Николай Леонидович попросил секретаршу Леночку соединить его с начальником службы внутренней безопасности при министерстве внутренних дел господином Штейном.

– Штейн на проводе, господин посол, – буквально тут же отреагировала секретарша.

Вяземский снял трубку и поздоровался. За несколько лет работы в Израиле он довольно неплохо выучил иврит, поэтому вести прямой разговор без переводчика, ему не представлялось сложным занятием.

– Шалом, господин Штейн.

– О! Господин посол… как ваши дела?

– С нетерпением жду результатов ваших расследований по поводу нашей гражданки Кравиц.

– Непростая история. Мы подняли на ноги все службы. Проверяются все возможные обстоятельства дела.

– Это я знаю… Ну, хоть какие-то проблески имеются?

– Особенно похвастаться нечем. Мы просмотрели все видеозаписи пассажиров, выехавших и приехавших на этом поезде в Хайфу… Ведётся глубокая обработка материалов. Надеюсь, мы выйдем на нужный след…

– Если что – я к вашим услугам.

– Спасибо, господин посол!

– Всего наилучшего, господин Штейн.

Уже перед сном, когда Тётя Бася принимала свои последние за день успокоительные лекарства, раздался звонок телефона.

«Кто ещё так поздно? – недовольно бурча себе под нос, подумала старушка.

– Аллё!? Бася?..

– А, – это ты, Сонечка? Что случилось, что ты звонишь так поздно?

– Ничего нового… Все новости ждём от тебя… Но вот есть одна вещь… хотелось бы тебя предупредить.

– Что ты имеешь в виду, Сонечка?

– У Киры был парень (ну, ты знаешь…) хороший парень… музыкант… Миша зовут.

– Ну, так что с ним?

– Слушай и не перебивай. Помнишь, – мой Саша был международным арбитром по боксу? – Бася молчала. – Так вот. Мы с Мишей раскопали имена и телефоны Сашиных коллег в Израиле…

– А для чего?

– Слушай, я говорю тебе, и не перебивай. Миша собирается на днях выехать в Израиль.

Он постарается связаться с этими людьми и, возможно, Мише удастся найти какие-то зацепки…

– О, было бы здорово!

– Что требуется от тебя, сестрёнка?

– Я сделаю, всё, что надо!

– Не сомневаюсь ни на секунду… Хотя Миша и настаивает на том, чтобы в это время жить в гостинице – я считаю, что ему нужно жить у тебя.

– Очень правильно! Я и подскажу, я и переведу на иврит…

– Молодец! Именно это я и сказала Мише… Кроме того, что ты любимая, родная тётя.

– Ну, это само собой.

– Итак, миленькая… Через три-четыре дня жди Мишу. Он – очень хороший. Красавец парень. Боксёр, кстати… Был. Сам вот вызвался поехать, а это сегодня, сама понимаешь… дорогого стоит.

– Ещё как!

– Поэтому и звоню тебе так поздно… Чтобы заранее предупредить.

– Уже начну готовится к приёму.

– Пока ещё не надо. Я сказала: через три-четыре дня.

– О-кей, о-кей, Сонечка…

Мишин план был не из простых. Он предполагал найти несколько надёжных знакомых Кириного отца в Израиле и заручиться их активной поддержкой в поиске невесты.

Уверенности в том, что они согласятся или вообще помогут – было немного, но другого выхода Миша не видел, надо было использовать все возможные шансы.

На худой конец Миша думал обратиться напрямую в полицию и предложить себя «наживкой» для поэтапного прохождения в качестве некого богатого русского клиента по заранее отобранным борделям. Так, он считал, он мог бы получить прямую или хотя бы наводящую информацию о местоположении Киры, а, может быть, пусть даже выйти непосредственно на её след. Конечно, иметь в этом смысле дело с полицией было во всех отношениях рискованно: во-первых, кто он такой, чтобы полиция возложила бы на него функции своего агента? Во-вторых, в деле есть взаимодействие с криминальными, безусловно, опасными группировками и, в третьих, – наверняка в Израиле, как и в России, бордели имеют свою «крышу», и в полиции обязательно есть люди, которые эту «крышу» им и предоставляют.

Сомнений было много. Всё надо было продумать до мелочей. К тому же нужны были ещё и немалые деньги на реализацию всего этого плана, который мог бы занять месяц и даже больше. Поэтому уговоры Кириной мамы в отношении обязательного проживания у тёти Баси возымели своё действие: пусть тётя и пожилая, но, находясь в Израиле уже более тридцати пяти лет, она, конечно, во многом могла помочь и в первую очередь, что тоже немаловажно, – с квартирой.

Первый «рабочий» день Киры был наистрашнейшим днём в её жизни (если не считать, конечно, день, когда внезапно умер её отец).

Получив ни один раз подробнейшие наставления, как она должна вести себя с клиентами и что входит в её функции (оказывается, есть и такое), она настраивала себя из последних сил и психологически, и физически, чтобы не сорваться при первой же встрече и не подвергнуть себя смертельной опасности перед отъявленными подонками, которые контролировали все телодвижения в борделе и не прощали своим проституткам никаких отклонений от созданных ими железных правил.

Сначала она сидела некоторое время с остальными женщинами в приёмном холле, кратко отвечая на колкие вопросы «коллег по цеху» (как она придумала для себя называть всех остальных проституток), потом, после пяти вечера, поток клиентов заметно увеличился. У некоторых были уже свои фаворитки, с которыми они проводили, как видно, ни одно свидание. Они встречались в холле и буквально тут же уходили, обнявшись, на второй или третий этаж, куда им указывала управляющая, крупная, лет пятидесяти, на вид, весьма интересная, обходительная дама, говорившая и на иврите, и по-русски, и по-английски, и по-немецки.

Сама схема выбора проституток была тоже хорошо продумана. Если проститутки всегда сидели в приёмном зале вместе (за исключением случаев, когда некоторые уже были в «деле»), то индивидуально приходившие клиенты никогда друг друга не видели. Каждый очередной гость приглашался в приёмную только после ухода наверх предыдущего клиента. При этом ему предлагались всевозможные прохладительные напитки и вместе с этим предварительно взималась оговорённая плата за обслуживание. Что касается выхода, то он был отдельным, с другой стороны дома, и по видеомонитору, установленному перед задней дверью, можно было всегда пронаблюдать, кто находился у ворот, как до выхода с территории участка, так и за окружавшим его со всех сторон, забором.

Когда к Кире подошёл лет шестидесяти – шестидесяти пяти, мужчина с довольно большим животом, невысокого роста, лысый с глубокими морщинами на лице – её охватил ужас. Несмотря на то, что он был хорошо одетым, чистым и пахнущим приятным одеколоном, вдобавок приветливо улыбался и что-то негромко (может быть, даже – комплименты…) говорил на иврите, Кире понадобилось всю себя мобилизовать, чтобы в ответ так же ему улыбнуться и грациозной походкой последовать за ним в верхние покои.

Ещё поднимаясь по лестнице, Кира ощущала каждой точкой своей спины пристальные взгляды управляющей и коллег по цеху, наверное, вспоминающих в этот момент и свой первый день в этом заведении и свойственные почти всем нормальным женщинам чувства глубочайшего отвращения от вынужденных, продажных связей с чужим, нелюбимым тобой, мужчиной.

Толстячок не был груб, и в общем-то – не был столь противен, если не надо было бы его сексуально удовлетворять.

Кира, следуя подробнейшим разъяснениям Тима, а в дальнейшем и управляющей, – несомненно, главной специалистки в области, именно хорошо оплачиваемых сексуальных услуг, и, безусловно, прошедшей по своей служебной лестнице весь этот кошмарный путь абсолютно бесправной и приниженной по роду своих занятий проститутки и впитавшей все навыки этой самой древней профессии, старалась излучать наиприятнейшую улыбку, завораживающе устремляясь своими роскошными глазами в глаза, охваченного сказочными ожиданиями клиента. Она медленно стала растёгивать верхние пуговки на своей полупрозрачной, с люрексом, сорочке, при этом одной рукой поглаживая толстячка по его щеке и плечам.

Толстяк млел от радости. Глаза его горели, он уже был охвачен безграничным восторгом.

– «Притти вумэн, притти вумэн»! – повторял толстячок, внезапно бросившись целовать Киру.

– Оу! – жеманно (насколько она могла это изобразить) произнесла Кира, переходя на лёгкий английский, – «джаст де момэнт, джаст дэ момент…»

Она положила свои ласковые руки на толстые колени клиента, постепенно приближаясь ими к ширинке его брюк.

– «А ю реди? А ю реди?»

Толстячок немного смутился и Кира даже подумала, что и у него это, наверное, первый, такого рода, опыт.

Она всё ближе прижималась своей полуобнажённой грудью к явно блаженствующему при этом толстячку, и постепенно запустила свою руку в его расстёгнутую ширинку, пытаясь нащупать его, как ей казалось, уже вполне настроенный на боевые действия член. Она стала проводить сверху вниз и снизу вверх – член не вставал.

Как ни странно, но это вовсе не смущало толстячка. Он тоже принялся усиленно массировать Кирину грудь, живот, бёдра, постоянно приговаривая: «притти вумэн, притти вумэн..», то и дело глотая большими порциями слюну, но член его по-прежнему не вставал..

Тогда, вспоминая указания управляющей, Кира полностью стянула брюки толстячка на пол и, нежно продолжая обнимать, уложила его на кровать. (О, Боже, каких неимоверных усилий требовалось от Киры, чтобы впервые в жизни проделать все эти ужасные для неё экзерсисы, сохраняя при этом присущее ей достоинство в глубочайшей надежде на то, что это приведёт её в конце концов к заветному освобождению!)

Толстячок продолжал кайфовать, неожиданно быстро спустив свои трусы, под которыми обнаружился свёрнутый в полукольцо, мягкий, пяти-шести сантиметровый член.

Обняв Киру за голову и не скрывая своих пробудившихся намерений, он стал подталкивать её голову к своему члену.

– Минет, минет, – улыбаясь проговорил толстячок и от предстоящего удовольствия уже прикрыл, залитые радостью глаза.

Минет, конечно же, входил в область предоставляемых заведением услуг, о чём её, безусловно, предупредили, но для Киры это была та самая «терра инкогнита», к которой она никогда не приближалась, да, и обстоятельства к этому никогда не располагали.

Они прожили с Мишей ни один год. Но, сказать честно, им почему-то ни разу не приходилось заниматься оральным сексом, да и не хотелось. Поэтому специалисткой в этом, особом виде получения полового удовлетворения, Кира себя не считала.

Брать член абсолютно чужого человека в рот – было для неё не только противным, но и бесполезным. Она просто не знала, что при этом с ним надо было делать…

– Минет, минет, – продолжал настаивать толстячок, потихоньку подталкивая её голову к своему мизерному члену, – минет…

Кира закрыла глаза и, предварительно протерев рукой всё ещё ненастроенный член первого своего клиента, дотронулась до него своими прекрасными, пухленькими губами…

Трудно сказать – просмотрели бы в полиции Хайфы полученные видеозаписи всех выходящих из этого злополучного поезда пассажиров сто или двести раз, если бы не постоянные звонки господина Вяземского. Скорее всего, конечно же, пересмотрели бы и сто, и двести раз. В Израиле бесследных исчезновений иностранных туристов практически не происходит. Страна небольшая. Полицейских подразделений много. На всех важных объектах: аэровокзалах, автобусных станциях, в портах, на автомобильных перекрёстках полно всякого рода высокотехнологических средств видеонаблюдения. Некоторые участки просматриваются с трёх-четырёх и более точек. Это, конечно, в первую очередь правительственные объекты, Стена Плача в Иерусалиме, аэропорт имени Бен Гуриона и так далее, и так далее. Многие видеокамеры ни раз помогли выявить преступников, нарушителей спокойствия, виновных в автомобильных авариях.

В таких городах, как Хайфа – всегда множество народу. И это не только пассажиры: это обслуживающий персонал, встречающие и провожающие лица, охранники (не всегда в соответствующей форме), просто праздношатающиеся люди.

Записи просматривали множество раз. Конечно, самым важным моментом во всех этих просмотрах было обнаружить среди выходящих из вагонов сопровождающего Киру молодого человека, предположительно способствовавшего исчезновению Киры.

Да и Киру саму нашли не сразу. На перроне, как назло в этот день, было столько народу, что отдельно выходивших людей просто не было видно – шла огромная масса, то застывавшая у какой-то скамейки, чтобы вдруг, как по команде, позвонить по мобильному телефону или выпить воды, то продолжавшая путь, как единая, огромная колонна некой праздничной демонстрации.

И всё-таки её обнаружили. Рассматривая записи с разных ракурсов, увидели на самом деле весьма красивую женщину с красным небольшим чемоданчиком, окружённую со всех сторон плотным потоком пассажиров, включая постоянно меняющуюся группу мужчин. Увеличив полученные видеозаписи и сравнивая их с имеющимися фотографиями разыскиваемой, следователи наконец вздохнули полной грудью: уже что-то есть. Вот она, Кира, наделавшая такой переполох во всей полиции Израиля.

Что касается сопровождавшего её мужчину – с этим пришлось особенно постараться. Станционные камеры показывали, что Кира до конца перрона шла в плотном сопровождении разных мужчин, и, если бы не дополнительная информация, полученная из камеры слежения, установленной на привокзальной остановке такси, – так, наверное, пришлось бы искать ещё несколько хороших недель.

А вот дополнительная запись, которую полицейские обнаружили уже на привокзальной площади, чётко показала весь фрагмент выхода Киры на стоянку такси в сопровождении высокого парня с густой чёрной шевелюрой. Был отчётливо виден и номер машины, да и сам таксист, поэтому, уже в этот же день, следователи прибыли на привокзальную площадь и направились к небольшому домику, на крыше которого на все четыре стороны выходила огромная светящаяся реклама Хайфского такси.

У таксистов, надо отдать им должное, с порядком всё нормально. Диспетчер за несколько минут нашёл всех, кто дежурил тогда с шести утра и до шести вечера (а рабочий день среднестатистического таксиста всегда от десяти до двенадцати часов – иначе просто не заработаешь в наших суровых условиях существующей конкуренции).

Опросив по рации первую десятку шофёров, диспетчер вызвал некого Шлому, который довольно быстро вспомнил красивую пассажирку и её черноволосого спутника.

– Да, женщина была красивая, с красным небольшим чемоданчиком. Туристка. На иврите не говорила. Когда подъехали на эту… – Шломо на секунду задумался, – на улицу Биялик, она хотела расстаться с мужчиной, но он напросился её провести до самой квартиры… Номер квартиры я, конечно, не знаю, но дом я помню… номер двадцать три.

– А о чём они говорили в машине? Помните?

– Да в принципе, она постоянно восхищалась красотой улиц, а он рассказывал, что это только начало сезона и город ещё не в самом лучшем своём виде, ближе к лету будет ещё красивее. Говорили, конечно, по-русски, но я ведь сам с Украины, поэтому всё прекрасно понимал… Да, потом этот парень вызвался заплатить за неё и они пошли в подъезд, по-моему… второй. Да, точно – второй.

– Ну и память! – восхищённо похвалил один из следователей.

– А это у нас всех так… профессиональное.

– А вы, случайно, этого мужчину не знаете? Может, до этого видели?

– Нет! Точно не видел. Волосы у него, правда, были уж слишком чёрные и густые. Мне даже, мне даже показалось, что это – парик…

– Даже так?

– Показалось…

– А почему?

– Ну, во-первых, слишком много волос, налезающих прямо на глаза. Во-вторых, он часто поправлял их, как будто боялся, что перекосится или спадёт… Ну, не знаю… почему-то подумал так…

– Что ж, – спасибо господа! Шломо, вам особенная благодарность. Если будет необходимо, может быть, снова приедем… Спасибо!

Следователи уехали, оставив главному диспетчеру фотографию разыскиваемого мужчины на случай, если кто-то из других таксистов его случайно признает.

Миша энергично шёл по длинным помещениям аэропорта имени Бен Гуриона, по той же самой дороге, которая относительно недавно прошла и его любимая невеста Кира.

После прохождения паспортного контроля и получения багажа (а ехал он с большим чемоданом с вещами, рассчитанными на месяц, а то и больше, пребывания в Израиле, и, безусловно, с огромным количеством подарков, предназначенных всем, с кем он собирался встречаться), он сел на, может быть, даже тот же самый, Кирин поезд, отправляющейся на север страны, в сторону Хайфы. Он уже созвонился заранее, из Москвы, с двумя, не забывшими своего коллегу, друзьями Александра Борисовича, известными израильскими тренерами по боксу и, конечно же, с тётей Басей. В голове был сложный план поиска, который надо было досконально согласовать со всеми, могущими хоть чем – то помочь, лицами.

В полиции Хайфы, как и во всех крупных органах за соблюдением общественного порядка и безопасности, были свои Шерлоки Холмсы и комиссары Мегре. Во всяком случае, так их называли. Ну, а, если называют, – надо оправдывать кличку.

Полковник Шварц был одним из немногих, может быть, даже во всей стране, который полностью оправдывал своё, доставляющее ему немалое моральное удовлетворение, прозвище «Шерлок». Шерлок и Шварц – даже на слух довольно похожи, но Хайфский Шерлок, как многие считали, был на несколько голов выше.

Конечно, в потоке постоянных криминальных разборок (а в любом портовом городе таких всегда с избытком) он не мог посвятить себя только одному конкретному делу, чтобы его взять и завершить. Он отвечал за всё: и за ограбления, и за драки, и за, нечастые, но и убийства – повсюду требовалось его, полковника Шварца, вмешательство. В свои тридцать девять лет, половину из которых он отдал полиции, ему пришлось столкнуться со многим. Были, конечно, и досадные фиаско, но в целом Шварц считался не только лучшим по Северному округу, но и во всей стране.

Вызвав его на приём, министр внутренней безопасности сказал просто: «Вопрос международного престижа: найдёшь русскую туристку – присвою генерала.» Вот так, коротко и ясно.

Собрав всю, имеющуюся на данный момент информацию, полковник остался у себя в кабинете, когда вся Хайфа уже вовсю светилась праздничными гирляндами в честь приближающегося праздника и разноцветными огнями многочисленных реклам.

Портрет разыскиваемый был практически полным: было известно откуда она, имя, фамилия, возраст, имелась серия чётких фотографий, включая видеозаписи в аэропорту, на железнодорожной станции в Хайфе и на стоянке такси.

Была не очень чёткая фотография её спутника, предположительно замешенного в её исчезновении, и общее описание его внешнего вида. Рост, судя по данным таксиста – где-то метр восемьдесят, метр восемьдесят пять, широкоплечий, с огромной чёрной шевелюрой, скрывающей верхнюю часть лица, к тому же, – везде он был в огромных очках. Поэтому глаз не видно. Не видно и верхней части носа… Есть предположение, что у него парик…

«Где искать? – лихорадочно думал Шварц. – родственница сообщила, что они должны были пойти на море, в ресторан… Где ближайшие к дому её тёти видеокамеры? Надо проверить, какие машины проезжали в интервале от двенадцати до четырнадцати тридцати в районе её дома. Это – раз! Второе – надо с фотографиями пройтись по ресторанам. Скорее всего – по приличным, где можно было показать себя с лучшей стороны. И наконец – пляжные стоянки. Надо направить следователей также проверить по фотографиям, может быть, кто-то видел этих людей на стоянках? Где ещё? – полковник постучал карандашом по своему огромному письменному столу. – А если вообще весь этот сценарий – неверен? А если он повёз её напрямую в место сокрытия? Нужно раздобыть номер его машины! Это – отправной момент для дальнейшего успешного поиска… А если он тут же передал её другому? Или её отняли у него конкуренты? Женщина очень привлекательная. И в первую очередь бросается в глаза криминальным элементам. Масса вариантов… Но начинать надо с номера машины… Хотя, хотя… он мог приехать и на такси. Надо снова опросить все станции такси… Работа немалая…»

В жизни, конечно, бывает всё. Бывают такие страшные моменты, о которых никогда даже и не задумываешься. Предположить не можешь, что они вообще могут когда-нибудь произойти. Ну, а если и произойдут, то с кем угодно, – только не с тобой…

Кира, приложив все старания, не особенно изощрённой в искусстве половых извращений (хотя, кто сегодня может назвать минет – извращением?) женщины, с трудом закончила своё первое секс-обслуживание, оказавшегося импотентом, добренького толстячка. Он действительно был добрый, если говорить о том, что после всех Кириных усилий, он таки сумел наконец удовлетворить свою половую потребность и в знак благодарности оставил Кире «на чай» сто дополнительных евро.

Он ушёл, поцеловав Киру в губы, заверив, что обязательно на неделе придёт ещё раз.

Кира же, тут после его ухода помчалась тщательно чистить зубы и по многу раз прополаскивать рот тёплой водой, удивляясь тому, как она вообще смогла выдержать это издевательство, сохраняя, не свойственную ей в экстремальных условиях, выдержку и спокойствие.

Да, как не омерзительно, но именно так она решила поступать и впредь. Это было нелёгкое решение, более того, – это была настоящая моральная, нравственная революция, произведённая её холодным разумом, поскольку она отчётливо понимала, что у неё оставалась ещё и старенькая мать, и почти такая же по возрасту тётя, и любящий её жених. Она должна была выстоять при любых обстоятельствах.

Был момент, когда она думала, в процессе своего первого сексуального обслуживания, рассказать о своём захвате этому толстячку, чтобы он передал информацию о ней в полицию или ещё куда-нибудь, но риск был слишком большой. А вдруг он вообще из их же банды: отец, дядя, друг? Тогда тут же конец – закопают на участке и никто никогда не найдёт.

Нет, надо разумно ждать своего подходящего момента.

Миша подъезжал к Хайфе, внимательно рассматривая всех молодых мужчин, которых он мог бы сам заподозрить в захвате и удержании (а именно так Миша и определял то, что произошло с Кирой) женщин. Подозрительных типов, как ему показалось, было немало. Бесспорно, на его настроение ужасно влияло чувство нелепой злобы, в том числе и на себя: ведь просила Кира – давай поедем вместе, а он всё находил разные причины, чтобы не поехать. А, оказывается, если надо – он может выехать не только на две-три недели, а на целый месяц, а то и больше… С другой стороны его постоянно преследовал какой-то неисчезающий внутренний страх – а вдруг так и не удастся её найти? Что тогда?

Поезд подъехал к Хайфе, все стали выходить. Среди пассажиров было очень много солдат и солдаток. На них было особенно интересно смотреть: красивые, улыбающиеся девушки, тащили на себе тяжелейшие баулы, держа при этом в руках огромные автоматы и оживлённо разговаривая со своми близкими по мобильному телефону.

Миша дождался, когда основная масса людей покинула вагон, чтобы беспрепятственно выехать со своим объёмным багажом на платформу. «Молодцы те, кто придумал чемоданы на четырёх колёсиках», – неожиданно подумал он, таща за собой огромную поклажу.

Если бы он знал, если бы он только знал, что именно таким же путём шла его любимая Кира, садившись, как и он сейчас, в жёлтое, огромное такси к шофёру, который, угадав, что он из России, вежливо спросил по-русски: «Куда прикажете ехать, сэр?»

– Улица Биялик, двадцать три, – наизусть знавший злополучный адрес, продекламировал Миша.