© Серова М.С., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Лето подходило к концу. Невыносимая тарасовская жара, к счастью, тоже не вечна. Последние дни августа я провела на даче у знакомых в живописном поселке Адымчар. Здесь я восстанавливалась после последнего, признаюсь, нелегкого дела о похищении. Отоспалась за все бессонные ночи, которые пришлось провести в засаде, вдоволь наплавалась в волжской воде, бездумно лежала на песчаном пляже, глядя в голубое, без единого облачка, небо. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Сегодня на своей «девятке» я возвращалась домой.

Двигалась я на приличной скорости. Мелькали деревья, кустарники, лужайки. Впереди показались высокие бревенчатые ворота с крупной вывеской «Все удовольствия мира». Интересно. Чуть ниже значилось: «гостиница» и «бар-ресторан». Что-то раньше я не видела этого заведения, ездила в основном по другой дороге. Я вышла из машины, подошла к воротам и нажала кнопку. Ворота стали медленно разъезжаться. Внутри оказалось множество построек, имитирующих стили разных стран и эпох. Здесь были и русская изба, и китайская пагода, и остроконечные готические шпили, и даже нечто, напоминающее ненецкий чум. Вот уж действительно со всего мира и на любой вкус. Из двухэтажного кирпичного дома, находящегося как раз напротив ворот, ко мне шел невысокий мужчина в костюме метрдотеля.

– Откуда вы, чудесное дитя? – проворковал он.

Я на секунду потеряла дар речи. Еще никто так не обращался ко мне. Ведьма – да, стерва – тоже. Да я и сама не ощущала себя белой и пушистой. Но если вдруг меня так себе представляют, почему бы и не подыграть.

– Как вы очаровательно краснеете, душа моя, – заливался соловьем мой новый знакомый. Он подошел совсем близко и взял меня под руку.

– Простите, как вас…

– Семен Васильевич, к вашим услугам. Вы приглашены кем-то из гостей? Или вы сами по себе? Хотите развлечься?

– Семен Васильич, понимаете, я… Я поссорилась с мужем…

– А муж объелся груш, ха-ха-ха, – зашелся он от хохота. – Или нет, это вы ему сделали ручкой, я угадал?

– Я просто хочу отдохнуть, если можно.

– Можно, все можно! – Хозяин «Удовольствий» на секунду остановился и пронзительно взглянул на меня. – Мы рады любым гостям. Только, прелесть моя, будьте внимательны: вдруг ваш муженек тоже захочет развеяться, и именно у нас. Вот будет встреча, хи-хи-хи…

В зале, несмотря на его размер, было уютно. Бархатные портьеры, мягкое освещение, льющееся откуда-то сбоку. Очень мило. Около десятка пар танцевали, остальные сидели за столиками, официанты казались скорее призраками, чем живыми людьми, – настолько незаметно они скользили от столиков к кухонной двери. Что ж, так и должно быть в первоклассном ресторане. Пару раз в зале появлялся Семен Васильевич и подмигивал мне, как хорошей знакомой.

– Вы одна? – прозвучал мелодичный голос. Я оглянулась. Рядом со мной стояла обаятельная молодая дама в элегантном брючном костюме. На отвороте пиджака красовалась золотая брошь в виде змейки. Светло-русые волосы волнами спускались к плечам, на лице – умело наложенная косметика.

– Разрешите присесть за ваш столик? – спросила она, улыбаясь, и тут же опустилась на стул рядом со мной. – Впервые здесь?

Я кивнула. В это время почти над моим ухом раздался истошный вопль:

– Проклятая изменница! Вот ты где-е-е!

Женщина с перекошенным от злости лицом замахнулась на меня и мою новую соседку сумочкой из крокодиловой кожи. Я моментально перехватила ее руку и встала из-за стола.

– Пупсик, что ты себе позволяешь! Чего ты бросаешься на людей? Мне что, уже и познакомиться ни с кем нельзя?

– Нет! Нельзя! Ты только моя! – рыдала Пупсик. Я пожала плечами и вышла на веранду, пусть «розовые» дамы разбираются без меня.

На веранде было тихо и пустынно. Я достала сигареты и закурила.

– Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – На ходу зажигая сигарету, ко мне направлялась дама лет сорока. Стильная короткая стрижка, декольтированное вечернее платье, дорогие украшения.

– Любовь, – произнесла она.

И эта туда же! Прямо с ходу предлагает любовь. Куда я попала? Кругом одни лесбиянки. Кажется, пора покинуть это место.

– Любовь, – повторила женщина. – Можно просто Люба.

«Ах, вот оно что», – подумала я.

– Татьяна, – сказала я. – Можно просто Таня.

– Вижу, вы сбежали от этой сладкой парочки, Наточки и Ларочки.

– Нет, я просто не думала, что здесь гей-клуб. Или как там называется клуб для женщин нетрадиционной ориентации?

Люба не успела ничего ответить, потому что в этот момент в зале прогремела автоматная очередь. Мы обернулись. Среди танцующих на середине зала началась паника. Какая-то крашеная блондинка завизжала и вцепилась в своего кавалера. Тот закатил ей оплеуху, видимо, чтобы прекратить истерику, потом толкнул на пол и сам упал рядом. Его примеру последовали другие танцующие. Середина зала быстро опустела. Откуда ни возьмись, набежали автоматчики в черных масках и окружили высокого холеного мужчину в белом смокинге. Один из его телохранителей вскочил со стула, опрокинул столик и прыгнул на хозяина, закрыв его собой. Но, судя по всему, объект нужен был живым, потому что автоматчики все теснее сжимали вокруг него кольцо. В это время в углу веранды кто-то зашевелился, и я увидела Семена Васильевича.

– Ужас, кошмар! – воскликнул он, картинно заламывая пухлые ручки. – Нет, вы подумайте, а я всегда считал его порядочным человеком.

– Это вы про Валентина Михайловича? – спросила Люба.

– Вот именно, о нем самом. Нет, ну как же так? Такого солидного господина, главу корпорации «Медиа…» – забыл, как дальше, очень длинное название. Вы только подумайте, – тут он понизил голос до шепота, – его состояние оценивается в миллион долларов. А откуда такой капитал, спрашивается?

– Так корпорация крутая, вы же сами сказали, – ответила Люба. – Вот за счет нее и все.

– Фигушки, – возразил Семен Васильевич. – Мне по секрету сказали, что наш уважаемый Валентин Михайлович – самый настоящий наркобарон. Представляете? Сейчас его будут брать. Фея моя, – обратился он ко мне, – я, конечно, понимаю, что не вовремя, но на вас положил глаз один наш постоянный клиент, завсегдатай, так сказать. Вы ему очень понравились, и он попросил меня передать вам его визитку. Вот, держите, только мужу не показывайте, хи-хи-хи, – осклабился он. И уже на полном серьезе откланялся: – Кажется, закончили, пойду посмотрю.

Действительно, выстрелов уже не было слышно, видимо, наркобарона наконец увели. Судя по довольно спокойному лицу Семена Васильевича (вся эта театральщина не в счет), такие разборки во «Всех удовольствиях мира» случаются не впервые. Хотя разгром в зале был нешуточный: стены изрешечены пулями, на полу отбитые куски лепнины, осколки посуды, обломки мебели. Самое разумное сейчас для меня – отправиться домой. Сколько можно, в самом деле! И почему, стоит мне только где-нибудь появиться, как заварушки, подобные сегодняшней, возникают как по заказу? Хотя чему удивляться: подобное притягивает подобное, а моя профессия – частный детектив.

После того случая во «Всех удовольствиях мира» прошла неделя. Никаких новых предложений заняться расследованием у меня пока не было, так что я продолжала бездельничать. Пару раз пообедала в ресторане, походила по бутикам и прикупила два новых костюма, встретилась со Светкой-парикмахершей и Ленкой-француженкой, моими подругами. Сбережения таяли, но больше всего меня удручали не финансовые соображения. Я уже начала тосковать по сыскной работе. Наверное, не хватало адреналина, который дают риск и азарт, возникающие, когда раскручиваешь очередное дело. Оно, это дело, обязательно появится, в этом я была абсолютно уверена. Не сегодня, так завтра. Верно говорят, что утро вечера мудренее.

Утром меня разбудил звонок в дверь. Я посмотрела на часы: половина девятого. Рановато, конечно, для детектива на отдыхе. Но чем черт не шутит, вдруг сейчас за дверью находится мой потенциальный работодатель или работодательница. Я поднялась, пригладила волосы щеткой, надела элегантный халат-кимоно и пошла в прихожую. По пути взглянула на себя в зеркало: выгляжу, как всегда, на все сто, не скажешь, что только что встала.

– Татьяна Александровна Иванова здесь живет? – послышался за дверью нетерпеливый женский голос.

– Здесь, уже открываю.

– Ой, это вы? Вы Татьяна Александровна Иванова? То есть просто Таня? – Передо мной стояла Люба, с которой мы встретились во «Всех удовольствиях мира». Сейчас она окончательно смешалась и замолчала.

– Доброе утро, Люба. Да, я та самая Таня. Проходите, ведь у вас ко мне какое-то дело?

– Да-да. Сейчас я все объясню.

Мы расположились в гостиной. Люба немного помолчала.

– Таня, у меня убили брата. Мне нужна ваша помощь – найдите его убийцу! Вас мне рекомендовали как профессионала высокого класса. Вот уж не думала, что вы занимаетесь расследованием преступлений и что мы снова встретимся…

– Мир тесен, – улыбнулась я.

– Я знаю ваши расценки, вот аванс. – Люба вынула из сумочки пачку купюр и положила их на журнальный столик.

– Люба, подождите, – я коснулась ее руки. – Сначала расскажите все по порядку. Когда его убили, кто занимается расследованием.

– Это произошло неделю назад. Брата Николая Петровича Сосновского нашли в городском парке. Нашел какой-то старичок, который выгуливал свою собаку. Установили, что смерть наступила в результате травмы черепа. Следователь считает, что это несчастный случай: ваш родственник оступился, упал и до смерти убился. Никакого преступления нет, так он считает. Он собирается закрывать дело! – выкрикнула в отчаянии Люба.

– А у вас есть основания не доверять следователю?

– Есть! Есть все основания! Вы бы видели его физиономию! То есть лицо, простите. Но дело даже не во внешности следователя.

– А в чем же?

– Мой брат был жестоко избит. И уж это никак не подходит под определение несчастного случая. Видите ли, они ничего не хотят делать. Сказали, что какие-то хулиганы…

– Фамилию следователя запомнили?

– Такую фамилию нельзя не запомнить. Недорослев Венедикт Аристархович. Так как, Таня? – Она вопросительно взглянула на меня. – Вы понимаете, Коля очень мне помог в жизни. У нас разные отцы. Наша мама дважды выходила замуж, и оба раза неудачно. Колю она родила очень рано, поэтому у нас внушительная разница в возрасте. Я окончила университет, а потом занялась бизнесом. Коля все это время финансово поддерживал меня. Он был очень добрым, отзывчивым человеком. – Ее голос задрожал.

– Люба, извините. – Я встала с кресла и прошла в спальню. Там я достала замшевый мешочек с гадальными костями. Как правило, перед тем как начать очередное расследование, я советуюсь со своими двенадцатигранниками. Для этого необходимо не просто бросить кости, а сначала мысленно задать вопрос. Именно это я и сделала, предварительно сосредоточившись. Потом вынула из мешочка кости. Какое-то время они полежали в моей руке, потом я бросила их на туалетный столик. Комбинация выпала следующая: «справедливость восторжествует». Итак, я получила благословление костей. Теперь можно возвращаться к клиентке.

– Люба, давайте обменяемся телефонами. Мне нужно будет еще побеседовать с вами, чтобы знать все подробности жизни вашего брата.

Она достала из сумочки визитницу и, видимо, случайно прихватила небольшую фотографию. На ней была хорошенькая, похожая на куколку девочка с распущенными волнистыми волосами. Девочку держал на руках мужчина в летной форме, а рядом, положив голову ему на плечо, стояла красивая молодая женщина.

– Какая счастливая молодая семья! – не удержалась я.

– Счастье было недолгим, – печально вздохнула Люба. – Это мои родители и я. Папа вскоре после этого погиб, разбился во время испытательного полета.

– Простите.

– Нет, ничего. Столько уж времени прошло, – покачала она головой. – Я папу почти и не помню, маленькая была. Но один момент запомнила. Меня тогда родители первый раз взяли с собой на отдых в Сочи. До этого они ездили вдвоем, а меня оставляли с бабушкой и дедушкой. Эту поездку я запомнила на всю жизнь. Море, солнце, песок под ногами, соленые брызги волн. Хотя я и доставила родителям повод для волнений. Однажды они уехали в город, а меня оставили с хозяйкой, у которой снимали комнату. Она накормила меня грушами, наверное, не очень хорошо помытыми, и у меня начались серьезные проблемы с желудком. Простите, я отвлеклась.

– Ничего, я всегда слушаю все, что мне рассказывают. Бывает, что в этих рассказах всплывает важная для расследования деталь.

Мы обменялись визитками, и она ушла. Я приняла душ, позавтракала. Потом решила позвонить своему другу подполковнику Кирьянову, чтобы узнать, в каком отделении можно найти следователя со столь экзотическими фамилией, именем и отчеством.

– Кирьянов слушает.

– Киря, привет.

– Привет, Танюха, привет.

– Слушай, Киря, имя Недорослева Венедикта Аристарховича тебе о чем-нибудь говорит?

– О-ох, – застонал Киря, как от зубной боли.

– Он работает у тебя в отделе? – догадалась я.

– К несчастью, да.

– Тогда мы идем к вам. – Я повторила навязший в зубах рекламный слоган. – То есть я иду. То есть не иду, а еду.

Очень быстро я надела джинсы, футболку, волосы скрутила жгутом и уложила на макушке. Выскочила из подъезда и направилась к своей «девятке». Минут через пятнадцать я уже входила в кабинет Кирьянова. И сразу увидела Недорослева. Точнее сказать, я сразу поняла, что это он. Не то чтобы это была такая трудная задача: в кабинете находились только двое, и один из них – хорошо знакомый мне Киря. А внешность другого была под стать его фамилии, имени и отчеству. За столом напротив двери сидел молодой человек с очень юным лицом. Честное слово, если бы я встретила его на улице, приняла бы за старшеклассника. Юноша был в наушниках, в левом ухе блестела серьга. Портрет довершали массивный перстень на среднем пальце левой руки и квадратный кулон, видневшийся в вырезе пестрой рубашки. Недорослев сосредоточенно смотрел на монитор, его пальцы порхали по клавишам, а ноги отбивали такт мелодии, которую он, надо полагать, слушал.

– Добрый день, – поздоровалась я.

Киря кивнул мне, зато Недорослев, увидев меня и оторвавшись от ноутбука, прямо-таки гаркнул:

– Здравствуйте!

Я поморщилась – децибелы зашкаливали – и поманила пальцем Кирьянова. В коридоре я сказала:

– Сочувствую тебе, Киря.

– Сочувствием горю не поможешь, – ответил он грустно.

– Я могу не только сочувствовать, а еще и преступления раскрывать, и ты об этом знаешь. Скажи, ведь дело Сосновского ведет этот бравый следователь, версия Митрофанушки 2:0?

– Ты, как всегда, права, подруга, – вздохнул Киря.

– Слушай, мне надо ознакомиться с делом.

– Не вопрос.

У Кири заметно улучшилось настроение. Мой друг понял, что появился шанс повысить процент раскрываемости. Мы вернулись в кабинет.

– Венедикт Аристархович, это Татьяна Александровна, частный детектив. Она подключена к расследованию дела Сосновского. Ознакомьте Татьяну Александровну с деталями. А я сейчас вас покидаю. – Киря закрыл за собой дверь.

– Аристарх Венедиктович, – начала я.

– Наоборот, Татьянсанна, наоборот, – расплылся он в улыбке. – Аристарх Венедиктович – это мой отец, а я Венедикт Аристархович, как и мой дед.

Так это у них семейное.

– Извините, очень необычное сочетание. Так вот, сестра убитого Сосновского, – я специально выделила слово «убитого», – жалуется на проволочки в расследовании. На то, что следователь, то есть вы, Ари… Венедикт Аристархович, собираетесь закрывать дело под тем предлогом, что это не более чем выходка каких-то хулиганов. Но даже если это дело их рук, преступников необходимо поймать и наказать. Ведь так?

Недорослев согласно кивнул. Я сделала паузу и продолжила:

– Будьте добры, ознакомьте меня с заведенным делом по факту смерти Сосновского.

Недорослев снова кивнул, и спустя несколько минут я держала в руках распечатку. Так, посмотрим, что здесь. Фотография Сосновского, место его нахождения, заключение судмедэкспертизы… С фотографии на меня смотрело изувеченное лицо, покрытое кровоподтеками. Особенно страшными казались остекленевшие глаза, взгляд которых был устремлен куда-то вверх. Я начала читать: «Сосновский Николай Петрович, 1954 года рождения. Место рождения – город Тольятти. Образование – высшее, окончил тарасовский медицинский институт. Работал, так, что еще?.. 2 сентября около шести часов утра был обнаружен в городском парке культуры и отдыха. Был одет… В правом кармане куртки находился паспорт, в правом кармане брюк обнаружен бумажник, в нем одна тысяча пятьсот три рубля, носовой платок, очечник с очками. Заключение судмедэкспертизы: смерть наступила в результате травмы черепа, перелом ребер и гематомы носят посмертный характер». Я положила листы в сумочку.

– Венедикт Аристархович, как же так, прошла уже неделя, а у вас нет даже подозреваемых?

– Татьянсанна, есть! И даже не подозреваемый, а убийца! Сейчас его приведут на допрос. Я уже распорядился.

– В прямом смысле убийца?

– В самом что ни на есть прямом. Да вы сейчас сами все увидите и услышите.

– Вот как? Убийца пришел сам, да еще и сознался?

– Татьянсанна, как говорится, лучше один раз… Сейчас его приведут. – Он нажал кнопку вызова.

Вскоре дверь в кабинет распахнулась и вошел обещанный Недорослевым убийца. У мужичонки с испитым лицом был вид опустившегося забулдыги.

– Итак, Набалдашников, продолжим?

Мужичок промолчал.

– Не слышу, – возвысил голос Недорослев. – Я спрашиваю, продолжим обсуждать дела наши скорбные? На чем мы остановились в прошлый раз? – И сам себе ответил: – Ты написал объяснительную. Помнишь, о чем писал? Вижу, не помнишь. Ладно, освежим твою память.

Он вынул из папки лист и начал читать:

– «2 сентября в шесть утра я вместе с Сухарем зашел к нашему корешу Гусю, проживающему на Пятой Дачной»… Ты что, совсем с ума сошел? Это же официальный документ, а у тебя сплошные кликухи. Читаем дальше: «Накануне мы были сильно выпимши, а на опохмелку денег не было. У Гуся их тоже не было, он хотел стрельнуть у своего соседа Свирельникова. Дверь была открыта, он вошел, а Свирельников лежал в прихожей с пером в боку. А тут ментовня подогналась, мы испугались, что нас заметут, и рванули».

Недорослев положил лист в папку.

– Что же ты на этом и остановился, Достоевский ты наш? Самое интересное впереди. Так, Набалдашников? Так. А дальше было вот что: потом ты со своими Гусаком и Сухарем отправился в городской парк. Да-да, вы пошли именно туда, когда, как ты пишешь, рванули от полиции. Вам встретился пожилой человек, и вы с бешенством набросились на него, разбили ему лицо. А потом испугались, ведь он мог закричать и позвать на помощь. И вы избили его до смерти, а бездыханное тело бросили в кусты. Да, сначала вы ограбили его, отобрали у бедного пенсионера последние копейки. Вот так все и было, Набалдашников. – Недорослев хлопнул ладонью по папке.

Набалдашников ошалело смотрел на него.

– Я это, гражданин начальник. Это не мы. Мы никакого старика не видали. Мы не были в парке. Нас почти сразу того…

– Ты просто забыл, Набалдашников, – ласково произнес Недорослев. – Знаешь, водка плохо действует на память, просто напрочь отбивает. Дружков мы твоих уже поймали, и они во всем сознались, да-да, сознались, Набалдашников. А ты вот продолжаешь упираться. Ничего, посидишь в камере месяцок-другой… Увести его, – кивнул он вошедшему конвоиру.

Понятны ваши методы, господин Недорослев. Засекли пьянчуг у трупа, прохлопали их сначала, потом все-таки повязали и решили еще одно мокрое дело на них повесить.

– Венедикт Аристархович, – покачала я головой, – к сожалению, это не наш случай. Вы же сами видите. Сосновский был обнаружен в шесть утра, а гипотетические убийцы в это время еще решали вопрос, как бы опохмелиться.

– Да-а? – протянул он. – Вы считаете, что не наш? Жаль, очень жаль. Красивая была версия.

– Вот именно что версия. Вы ищите настоящих преступников.

Вот это мастер-класс по ведению допроса! Нашел козла отпущения! Да пусть хоть сто таких Набалдашниковых торжественно признаются и принесут клятву. Нужны улики, следственные эксперименты, документальное подтверждение. А доказательная база у Недорослева, насколько я успела заметить, читая материалы дела, очень хлипкая. Ее и нет практически. Да и все остальное… Надо же, с Пятой Дачной потащиться в городской парк! Да еще с жестокого перепоя. Очень логично! Похоже, Недорослеву-Митрофанушке невдомек, где у нас Пятая Дачная, а где городской парк.

Я вышла из отделения и решила поговорить со старичком, который обнаружил Сосновского. Нет, сначала все-таки следует подкрепиться. Я выбрала свое любимое кафе «Рандеву», куда я периодически заглядываю. В этом заведении неплохо кормят, и цены здесь вполне приемлемые. Я заняла столик у окна и заказала салат, жареную картошку, котлету по-киевски, заварное пирожное и апельсиновый сок, а в ожидании заказа закурила и огляделась. Посетителей было немного. Недалеко от меня сидели две женщины лет тридцати и о чем-то эмоционально беседовали. Одна была в темных очках, которые скрывали значительную часть лица. За соседним столиком расположились пожилая дама и мальчик, очевидно, еще дошкольник. В кафе играла приятная тихая музыка. Официантка принесла мой обед, и я с аппетитом принялась за картошку. Краем уха я слышала обрывки фраз двух приятельниц.

– Алла, ты доиграешься!..

– …Но что я могу, ты ведь знаешь мои…

– А я тебе говорю, рви когти, пока жива.

– А дальше-то как мне?..

– Твой Алик – тот еще…

Я уже все доела и расплатилась. В это время дверь кафе распахнулась, как будто толкнули ногой. На пороге появился коренастый бритоголовый мужчина. В вырезе его рубашки мелькнула массивная цепь. Еще бы малиновый пиджак – и портрет «братка» 1990-х годов. Еще с порога он обвел глазами посетителей и уверенными шагами направился к столику, за которым сидели Алла с подругой.

– Ой, Алик, – пискнула Алла.

– Ты! – заорал он.

– Алик, пожалуйста, не надо!

– Коза драная! Я сказал сидеть дома! Твое бабское место на кухне! – продолжал бушевать Алик.

Сжав Алле плечо, он поволок ее к выходу. Ее очки свалились на пол, и стал виден огромный синяк под левым глазом.

– Помогите! А-а-а! – Она пыталась отбиться.

– Помогите! – Это уже кричала ее подруга. – Он ее убьет!

Среди посетителей кафе были одни женщины, не считая маленького мальчика. Охранника поблизости не наблюдалось. Надо было помочь бедняге, и, вскочив со своего места, я ударила мужика пяткой правой ноги в пах. Потом нагнулась, схватила его за щиколотку и изо всех сил потянула на себя. Я уже было подумала, что вырубила его, но тут почувствовала сильный удар в грудь. В следующую секунду я летела прямо на столик пожилой дамы с мальчиком. Надо сказать, дама быстро сориентировалась и с несвойственной ее возрасту прыткостью хватила мальчика за руку и вместе с ним отскочила подальше.

– Бабушка, это бандиты, да? – заорал он в полном восторге. – Сейчас будут стрелять?

Я оттолкнулась от столика и набросилась на мужчину сзади. Удар ногой пришелся в область шеи. Он тотчас свалился на пол.

– Бабуля, тетя тоже бандитка? – интересовался распределением ролей любознательный ребенок.

Дама, не отвечая внуку, тянула его в сторону от поля боя. В это время Алла как ошпаренная выскочила из кафе, а следом за ней подалась и ее подруга. Пока браток в отключке, надо и мне покидать это уютное местечко. Вряд ли «Рандеву» останется моим любимым кафе. Хотя, что уж там, эксцессы, подобные этому, могут случиться в любом другом заведении. Я вышла из кафе и направилась к своей машине.

Теперь самое время побеседовать со свидетелем, нашедшим Сосновского. На Малой Садовой я остановилась у десятиэтажного дома. У крайнего подъезда сидел седой как лунь дедушка, а рядом с ним примостилась белая болонка.

– Здравствуйте, – поздоровалась я. – Не подскажете, как найти Федулова… – я заглянула в листок с фамилией, – Поликарпа Никодимовича?

– Мы это будем, – с достоинством произнес дед. – Я Поликарп Никодимович, а отец мой, стало быть…

– Никодим, – закончила за него я. Надо было задавать вопросы, пока дед не стал перечислять всех своих родственников. – Поликарп Никодимович, расскажите, пожалуйста, как вы нашли убитого в городском парке?

– Так и не в парке это было.

– Нет? – удивилась я. – А где же?

– Так в городском саду. Еще такая песня есть: «В городском саду играет духовой оркестр». Была, значит, такая песня. А еще…

– Простите, вы помните, как нашли убитого?

– Почему же не помнить? – Он поднял на меня выцветшие глаза. – У меня память-то еще есть. У меня этого, как его, Амгейльцера нет. А вот у моей жены покойной, царствие ей небесное…

– Поликарп Никодимович, давайте все-таки вернемся к нашему разговору. – Я начинала терять терпение.

– Егоза какая, все ей быстрее давай! Ты что спрашивала, как нашли его? Известно как. Гуляли мы с Малышкой по саду, по парку, ежели по-твоему, – тут он погладил болонку, а она лизнула его руку. – Аккурат восемь годков мы с Малышкой вдвоем живем, как хозяйка наша померла. Малышка рано просыпается, часиков в пять утра. Я-то еще кемарил. Слышу, Малышня заурчала. Глаза открыл, смотрю, она у моей подушки сидит на задних лапах и смотрит на меня: вставай, мол, пошли. Оделся я, вышли мы. Гуляем, значит, в городском саду – и от дома близко, и воздух чистый. Дошли до центральной аллеи, я ее с поводка спустил, пускай, думаю, побегает на свободе. Малышка и побежала. А потом как залает! Выскочила из кустов и прямо на меня, видать, сильно испугалась. И ну давай метаться от кустов ко мне. Я ее успокаиваю: «Ты что, маленькая, чего испугалась, тихо, тихо». Пошел я за ней, глядь, в кустах он и лежит. Тут Малышка лаять перестала, прижалась ко мне и глядит так жалобно!

– Скажите, а рядом кто-нибудь был?

– И-и, милая, да кто же в такую рань там будет? Мы с Малышкой самые первые выходим, – гордо заметил старичок. – Потом другие собачники подтягиваются.

– Значит, в то время в парке, кроме вас, никого не было? – уточнила я.

– За весь сад не скажу, не знаю, а вот у кустов, где он лежал, точно никого.

– Поликарп Никодимович, вы можете меня проводить туда?

– А чего ж не проводить? Можно, конечно. А ты, милая, кто ж такая будешь, что все выспрашиваешь и выспрашиваешь?

– Я занимаюсь расследованием.

– Из полиции, значит. Давай пойдем, покажу, где Малышка его нашла.

Мы дошли до городского парка и вскоре оказались на том самом месте, о котором говорил дед. Примятые кусты, несколько поломанных веток, трава вокруг утоптана.

– Вот здесь он, сердечный, и лежал, – важно кивнул старик.

– Спасибо вам, Поликарп Никодимович.

– Да не за что, труд-то невелик. Ты вот что, дочка. Ты найди, кто такое сотворил. Разве можно так с людьми-то. – Дед махнул рукой и притянул к себе за поводок болонку. – Пошли мы, и так загулялись.

Он ушел, а я стала более внимательно изучать место преступления. Но ничего более-менее интересного не нашла. Правильно, прошла ведь целая неделя. Все давно подмели, подчистили, убрали и вывезли.

– А здесь, между прочим, одного старикана замочили, – сказал кто-то у меня за спиной.

Я обернулась и увидела бомжа. Скорее всего, он стал им не так давно, потому что еще не успел совсем опуститься. Средних лет, довольно упитанный, одежда давно не стиранная, но не рваная. Стрижка, кстати, вполне приличная, чувствуется рука профессионального парикмахера. Правда, мужик давно не брился, зарос до безобразия.

– Доброго здоровья! Витек, – отрекомендовался он.

– Татьяна, – кивнула я.

– А я здесь недавно, – подтвердил он мое предположение. – Супружница меня выгнала. Говорит, завязывай с бутылкой, иди работай. Ха! Я и пошел, еще лучше себе бабу нашел, Брунгильдой звать.

– Как-как?!

– Брун-гиль-да! – по слогам произнес Витек. – Ее так Профессор назвал. Уж больно боевая.

Если боевая, тогда действительно очень подходит имя героини древнегерманского эпоса. Но что-то мы отвлеклись.

– Слушай, Витек, ты что-то говорил об убийстве. А когда это было?

– Уже несколько дней прошло.

– Ты сам, что ли, видел?

– Чего?

– Как чего? Говоришь, убийство произошло?

– Ну?

– Так я и спрашиваю: сам видел, как убивают?

– Неа, нам Профессор рассказывал. Он видал.

– Профессор – это кто?

– Он у нас за главного. Старшой, значит. Он такой умный, все знает! Он, это, раньше детишек в школе учил. Вот.

– Подожди. Что он рассказывал вам об убийстве?

– Ха, так я тебе и выложил задарма! Гони бабло.

– Да ты врешь, наверное. Сейчас все и сочинил. Профессора какого-то приплел.

– Я вру? Это я-то вру? – возмутился Витек.

– Чего орешь-то? Всегда такой правдивый?

– Да я. Щас… Моя Брунгильда…

– Ладно, давай без твоей Брунгильды обойдемся. Вот. – Я вытащила из сумочки портмоне и выразительно посмотрела на бомжа. – Давай, начинай.

– Один мужик, он, значит, помоложе был, огрел старика палкой по башке, а потом давай его ногами бить.

– А за что он его так? Ваш Профессор ничего об этом не сказал?

– А что-то они там не поделили. Бабки этот старик молодому передавал, целую пачку, вот и… Может, мало бабок было.

Я отдала ему сотенную купюру.

– Слушай, а могу я с вашим Профессором поговорить?

– Неа, не можешь.

– Почему?

– А помер он.

– Когда?

– А на другой день. Васька на помойку ходил и увидал его… Ой, сейчас будет! – Он испуганно посмотрел на что-то за моей спиной.

– Эт ты че? – Передо мной откуда ни возьмись нарисовалась тщедушная особа женского пола, одетая в живописное тряпье. – Мужика моего отбить удумала? – Голос у нее был хотя и пропитый, но прямо-таки громовой.

– Брунгильда, она, это, убитым стариком интересуется. Я ей и рассказал.

– Я те отобью, я тя сама отобью! – не слушая своего дружка, орала баба. – Убью! А это у тебя че? – Воительница узрела сторублевку, которую Витек не успел спрятать. – Это она те заплатила? За че?

– Брунгильда, – снова обратился мой осведомитель к бомжихе, – я же тебе о чем говорю… Она, это, насчет убитого спрашивала. Пошли, пошли. – Он схватил упирающуюся Брунгильду в охапку и потащил в сторону.

Пока он ее тащил, бомжиха извивалась и изрыгала отборную ругань.

Я увидела невдалеке лавочку, села и стала размышлять. Хотя размышлять – это громко сказано. К дедукции я обычно приступаю, когда соберу необходимые факты. Пока же их в общем и не было. Хотя бойфренд колоритной Брунгильды поделился заслуживающими внимание деталями. Некий Профессор, предводитель местных бомжей, стал свидетелем убийства Сосновского и поплатился за это жизнью. Во всяком случае, его нашли мертвым на помойке через день или два после убийства. Сомнительно, что он умер своей смертью. Вероятно, преступник заметил нежелательного свидетеля и устранил его. Конечно, характер смерти Профессора не установлен. Но кто будет заниматься следствием по делу бомжа?

Идем дальше. Николай Сосновский передал убийце деньги, а тот стукнул его палкой по голове. Может быть, и не палкой. Может быть, дубинкой. Свидетель ведь не рядом с ними находился, с большого расстояния не определишь, чем ударил. Кстати, подходящей палки на месте преступления я не обнаружила. Сомнительно, что преступник унес ее с собой. Хотя все может быть. Возможно, он не хотел оставлять следы в виде отпечатков пальцев, например. Итак, удар палкой оказался смертельным. Потом убийца стал избивать уже мертвого Николая. В приступе ярости? Возможно. Наконец, преступник был моложе Сосновского.

И все же услышанного от бомжа было недостаточно, чтобы делать выводы. Я ведь еще ничего не знала о личности убитого, с его сестрой Любой мы общались совсем недолго. Теперь предстояло восполнить этот пробел. Я вынула из сумки ее визитку: «Любовь Алексеевна Антоненко, косметический салон «Орхидея», улица Петербургская, дом 196». Я позвонила Любе. Мы договорились, что я подъеду к дому Сосновского, а она там меня встретит.

Покойный жил на улице Достоевского, на третьем этаже десятиэтажки. Я заехала во двор и увидела Любу, стоявшую у белой «Ауди».

– Еще раз здравствуйте, Таня. Я, конечно, понимаю, что еще рано говорить о чем-то конкретном, но… Может быть, что-то уже прояснилось? – Она с надеждой посмотрела на меня.

– Да, вы правы, времени с начала расследования прошло еще очень мало. Поэтому я и решила встретиться с вами, чтобы узнать как можно больше о вашем брате.

– Конечно-конечно, – согласилась она. – Идемте.

Мы поднялись на третий этаж, Люба открыла дверь и прошла по длинному коридору.

– Боже мой! Таня! Идите скорее сюда! – раздался ее крик.

Что там такое? Еще один труп, что ли?

Я вошла в комнату, бывшую, по всей видимости, гостиной. Ну и ну! Створки стеллажей и книжного шкафа открыты, одежда и предметы на полу, из них была сооружена целая гора.

– Таня, Таня, – причитала Люба, – прямо как в кино: крупным планом показывают разодранные матрасы, вспоротые подушки, рваные простыни. Везде перья, пух, клочки ваты. Что же это? За что?

– Люба, успокойтесь. Нет никаких вспоротых матрасов и подушек. И пух с перьями нигде не летает. И вообще, это еще не самое страшное, уж поверьте мне.

Я открыла дверь в спальню. Там тоже все перевернуто вверх дном.

Нужно было поднять наклоненное на бок кресло и усадить в него Любу. Потом я отправилась на кухню. Да, работа самая подходящая для Золушки: пол усеян геркулесовыми хлопьями, гречкой, пшеном, рисом вперемешку с кофейными зернами. Я открыла один из кухонных шкафчиков. К счастью, там оказалась бутылка воды «Чистый источник». Захватив ее, я вернулась в гостиную.

– Вот, выпейте. – Я отдала воду Любе, а сама села рядом на диван.

– Люба, когда вы в последний раз были здесь?

– Сейчас вспомню, – ответила она, судорожно сделав несколько глотков из бутылки.

– Вспомнили?

– Да. В тот день, когда все это произошло, я осталась на ночь здесь. Очень устала за день, просто не было сил ехать домой. Я прилегла на диван в гостиной и не заметила, как задремала. Потом проснулась, встала с постели, зажгла торшер и посмотрела на часы: было четверть первого ночи. И тут я услышала какой-то шум у входной двери. Я не стала зажигать верхний свет, а постаралась идти очень осторожно, чтобы ничего не задеть в темноте. Так я подошла к двери. Сомнений не было: в замочной скважине кто-то ковырялся. Меня охватил такой ужас! – Она зябко передернула плечами.

– И что было дальше?

– Я лихорадочно думала, что же делать. И тут вдруг меня осенило. Я щелкнула выключателем, и в прихожей стало светло. Я знала, что через глазок в двери свет виден снаружи, из тамбура. Потом я подтащила к двери табурет, вон он стоит в прихожей, в дальнем углу, села и нарочно громко стала вести воображаемый телефонный разговор. Что-то вроде: «Алло, привет, ничего, что я так поздно, я тебя не разбудила?» И так далее, сейчас уже и не помню, что я говорила. Я решила таким образом дать понять тем, кто за дверью, что я не сплю. Кажется, я еще что-то сказала воображаемому собеседнику. Мол, что слышу какой-то шум, вроде кто-то ходит. Кажется, я их все-таки спугнула, манипуляции с замком прекратились.

– Скажите, ключи от квартиры вам вернули?

Она недоуменно взглянула на меня.

– Ключи должны были вернуть вместе с другими вещами. В карманах вашего брата был паспорт, бумажник, очечник с очками, носовой платок.

– Это все следователь мне отдал. А ключей не было.

– Понятно. Скажите, у Николая были какие-нибудь ценные вещи?

– Да нет, вы же видите, мебель, хоть и добротная, но не современная, еще 1980-х годов.

– Люба, расскажите мне о вашем брате все, до мельчайших подробностей. Кем был по профессии, где работал, чем увлекался. О его друзьях, конечно, тоже.

– Коля окончил наш медицинский и почти сразу стал работать судовым врачом на торговом корабле.

– В каком порту, помните?

– Кажется, порт приписки судна – Архангельск.

– И долго он плавал?

– Лет шесть-семь. Да, именно так. Потом он, как сам сказал, наплавался и вернулся в Тарасов. Здесь он устроился хирургом в Третью клиническую больницу. Коле, я думаю, было интересно попробовать себя в разных видах деятельности. Долго на одном месте он не мог усидеть. И потом, на зарплату врача прожить трудно. Какое-то время он был в геологической партии, в обслуживающем персонале. Когда вернулся, вместе с двумя приятелями заключил договор с «Орион-сетями» на подключение желающих к Интернету. Вскоре эта организация распалась, и Коля стал работать электриком. Он был, что называется, на все руки мастер. Вот только не помню, в какой именно конторе он подвизался. Там он проработал до пенсии, а дальше стал охранником в районной котельной. Говорил, что ездит на работу в Трубный район.

– А семья у вашего брата есть?

– Была. – У Любы упал голос. – Здесь, знаете, тоже трагедия. Сначала умерла Колина жена Поля, это было два года назад. Они поженились еще студентами, Полина училась в экономическом. Она была приятной девочкой, правда, немного не приспособленной к жизни, все-таки единственная дочь в профессорской семье.

– Причина смерти Полины?

– У нее было больное сердце. Она особенно не обращала внимания, а напрасно…

– А дети?

– Была дочка Алена. По стопам родителей не пошла, училась сначала в художественном колледже. Рисовала замечательно и вообще большая умница была. Окончила колледж, потом факультет иностранных языков в университете. Стажировалась в Англии, преподавала. А дальше они с мужем поехали в Мексику и там погибли в автокатастрофе.

– Не заметили вы чего-то необычного в поведении вашего брата в последнее время?

– Нет, хотя… Знаете, где-то с месяц назад он пришел ко мне такой радостный. «Сестренка, – говорит, – скоро ты сможешь открыть второй салон. Я тебе помогу деньгами». А я давно этого хотела, но не было свободных средств. Спрашиваю его: «Ты что, разбогател?» Он говорит: «Пока нет, но все может быть». Я про себя подумала: какое такое богатство у охранника? Это раньше, когда он плавал…

– И больше вы к этой теме не возвращались?

– Больше не говорили. Думаю, он скорее по привычке так сказал. Привык он заботиться обо мне, опекать.

Я окинула взглядом разгромленную комнату, встала с кресла и подошла к стеллажам. Подняла несколько книг и совсем рядом увидела фотоальбом.

– Люба, мне нужна фотография Николая. Самая поздняя найдется?

Она взяла альбом, перелистала.

– Вот, возьмите, – она протянула мне фотокарточку. – Здесь мы встречаем Новый год.

Я взглянула на фото. На фоне наряженной елки на меня смотрел улыбающийся мужчина лет шестидесяти с едва тронутыми сединой висками, аккуратно подстриженными усиками и темными с проседью волосами. Я вспомнила другую фотографию этого же человека, которую видела сегодня в отделении.

– А здесь Аленка. – Люба протянула мне еще один снимок.

Девушка лет восемнадцати кокетливо и загадочно смотрела в объектив. Приятное открытое лицо, выразительный взгляд.

– Люба, а когда была сделана фотография Алены?

– Тогда она еще училась в художественном колледже. Здесь ей шестнадцать лет.

– Да? А выглядит она старше, я бы дала ей не меньше восемнадцати.

– Да, – как-то неопределенно протянула Люба. – Она вообще выглядела гораздо старше. То есть я хотела сказать, это не старило ее, но… – Она несколько замялась.

– Но что?

– Вводило в заблуждение, что ли. Отсюда все. – Она не окончила и махнула рукой.

Видно было, что ей неприятно говорить на эту тему. Ладно, к этому можно будет вернуться, если возникнет необходимость. А пока нужно узнать как можно больше о Николае.

– Люба, а что, у Николая была привычка гулять рано утром в парке?

– Да нет. То есть, может быть, он иногда и ходил туда, я точно не знаю. Но так, чтобы регулярно, скорее всего, нет.

– И еще, Люба, у вас есть координаты его друзей?

– Я помню адрес только одного из них, Виталия. Они вместе работали в «Орион-сети».

– Давайте. И вот что, если что-нибудь вспомните, пусть даже незначительную деталь, обязательно звоните мне.

– Обязательно.

Мы распрощались. Я спустилась вниз и села в свою «девятку». Теперь можно отправляться домой. Тарасов уже был окутан сентябрьскими сумерками. На фасадах зажглись мигающие огоньки рекламных вывесок, в окнах домов тоже появился свет. По пути домой я решила, что надо наведаться в супермаркет: мои съестные припасы подходили к концу. Я остановилась у супермаркета «Домашний», выбрала филе цыплят на подложке, несколько упаковок сосисок, сыр, груши и гроздь бананов. Еще решила прикупить что-нибудь для салата. Взяла огурцы, помидоры, пучок укропа. Теперь голодная смерть мне не грозит.

Дома я первым делом соорудила легкий ужин. Хотела было отварить сосиски, но потом решила, что сыр и груши подойдут лучше, и возиться с готовкой не надо. После ужина я приняла душ и нырнула под простыню. Все, спать. Перед тем как я окончательно заснула, в голове мелькнули имена Аристарха Поликарповича и Венедикта Никодимовича. Или наоборот?