Маятник
Амаранта очнулась в кромешной тьме. «Я умерла. Меня убил Мастер», — вспомнила она. В могиле пахло как и положено — сыростью и немного плесенью. Ритмично поскрипывая, у лица двигалось что-то большое, создавая завихрения воздуха. Вправо и влево, вправо и влево… А тело, проткнутое стрелой, болело и после смерти. От холодной поверхности камня онемели лопатки, ноги придавил мягкий, но тяжелый груз, а руки, раскинутые в стороны, надежно удерживались шершавыми веревками. Моран хотела приподняться на локтях и почувствовала шелковую удавку на своем горле.
— Есть здесь кто? — хрипло спросила она у темноты, осознав, что жива.
Ответа не последовало, только поскрипывал несмазанный механизм неведомой пытки. Моран стало страшно, как никогда в жизни. «Мне знакомо это подземелье: оно из жуткого сна о демоне, притащившем меня в Галадэн! Я снова сплю?» Амаранта задергалась в попытке освободиться, а механизм, словно в отместку, заскрипел сильнее. Невидимая угроза качалась над грудью, она казалась тяжелой, огромной, возможно — острой… Задыхаясь от приступа паники, Моран позвала на помощь. Но кого? Пусть Хан не придет, но услышит ее, узнает в какую беду она попала! «Ханлейта казнили», — жестоко подсказала память.
— Астарот, ты здесь? Ты всегда приходил, когда я звала! — зашептала Амаранта, борясь со спазмом, сжимающим горло, — отверженные да присягнут тебе! Ну где же ты?!
Но и демон ее не услышал. Отчаявшись, Моран лежала тихо, прислушиваясь к ноющей боли в ране. Изредка от внешних уголков ее глаз скатывались слезинки и мочили распущенные волосы. Прошло несколько часов, прежде чем послышались шаги. Они прозвучали глухо, как сквозь стену. Растворилась невидимая Амаранте дверь, и в подземелье несмело проник желтый свет лампы.
Моран увидела маятник в форме перевернутой острием вниз алебарды, качающийся над ее телом. Орудие пытки было подвешено на три металлических троса: центральный терялся в бездонной темноте круглого отверстия, похожего на колодец, а два других, закрепленных за концы маятника, отводились к блокам на потолке. Они поддерживали движение механизма в одной плоскости. Скрипели боковые тросы, то вправо, то влево подтягивая смертоносное лезвие. Галар обошел опасную конструкцию и поставил лампу на пол.
— Как я рад видеть тебя живой, дорогая!
— Останови его! — вскрикнула Моран, с ужасом глядя на тяжелое лезвие, — оно разрубит меня пополам!
— Уже остановил. Маятник надежно закреплен, тебе ничто не угрожало.
Галар пнул ногой рычаг у каменного стола. Блоки заскрежетали и подтянули лезвие к левой стене, остановив его размеренное качание.
— За что ты меня пытаешь, Галар?
Она догадывалась, кто может войти в подземелье, но до последнего момента не верила.
— Это не пытка. Я обезвредил тебя, зная, насколько ты можешь быть строптива. Прости, это скоро закончится. У тебя нет жара. Вот и хорошо.
Прикоснувшись губами ко лбу Моран, Галар нежно погладил ее по скулам, стирая следы слез.
— Я вспомнила это место. Ты притащил меня сюда прежде, чем пригласить в свой дом. Отняв зрение, ты терзал мой разум и поил отравой!
— Да, наше знакомство состоялось не очень удачно. Признаюсь, меня испугал твой бешенный темперамент и я был несколько… менее мягок, чем обычно. Увы, у зелья забвения кратковременный эффект, а пить его постоянно я не смогу тебя заставить. Смотри мне в глаза, Моран.
Маг наклонился ближе, положив ей на лоб прохладные ладони. Амаранта не почувствовала магии, зато увидела, как Галар подавлен. Под его глазами залегли тени, ввалились щеки, вьющиеся волосы в беспорядке падали на побледневшее от бессонницы лицо. А еще Галар был пьян. Он пил много и давно — ощущалось по дыханию.
— Снова ничего. Я больше не вижу твоих мыслей, Моран. Ты для меня — закрытая книга. А я для тебя? — тревожно спросил Галар, вглядываясь в ее глаза, — ты теперь тоже эльфийский маг. Смешно, правда?
— У меня нет твоего дара, но я чувствую, как ты несчастен сейчас. Развяжи меня, и тебе станет легче.
— В этом и есть твой дар, Моран — понимать, что для меня лучше. Но так нечестно: я весь твой, а ты совсем не моя. Давай, осмотрю твою рану.
Галар развязал кусочек шелка на ее шее, и Амаранта смогла приподняться. Так и есть: она лежала распятой на каменном столе под маятником. На ногах лежала подушка, а поверх нее — тяжелая цепь, закрепленная где-то внизу под столешницей. Руки и шея привязывались к металлическим полукольцам, вмурованным в камень. Подвал оказался большим. За спиной Галара виднелись полки с ячейками для винных бутылок и коридор, уводящий еще дальше…
Расстегнув на Моран платье, Галар снял повязку и осторожно прикоснулся к ране чуткими пальцами.
— Так больно? А так? Почти зажило, дорогая, перевязка не нужна. Ты замерзла?
Приподняв Амаранту за плечи, он подложил ей под спину кусок мягкой ткани, а сам сел рядом на табурет, навалившись грудью на каменный стол.
— Где Мастер? — спросила Моран, испуганная «заботой» мага еще больше, чем маятником.
— Вот кто виноват в том, что случилось — мой отец. Ты знаешь степень нашего родства, но я не застал своих родителей и привык называть Мастера так. Чем ты его подкупила, Моран? Не поверишь, но старик полюбил тебя и хотел видеть нас вместе. Не сразу, сначала Мастер устраивал мне скандалы, чтобы я тебя отпустил, а затем начал мучить внушениями, как научиться тебя уважать. Он холодно относился даже к Лаэле, хотя сам привез ее с востока Эрендола и подарил мне, как красивую игрушку. Спрашиваешь, где Мастер? Страдает у себя в хижине.
— Позови его.
— Старик выжил из ума. Он сказал, что убивая тебя, защищает нас друг от друга! Отец промазал — стрела не задела сердце, но такие раны не заживают ни на людях, ни на эльфах. Я унес тебя домой и не спал несколько суток, сидя у твоей постели, а ты лежала и не живая, и не мертвая. Ты не видела моего отчаяния, Моран, не слышала, как я тебя звал, чтобы ты вернулась!
Галар уронил голову на руки и глубоко вздохнул. Моран молчала. Единственное, что она знала — маг не лжет. Все так и было.
— Твоя душа вновь улетела куда-то далеко-далеко, — глухо продолжил Галар, — я бы хотел последовать за ней, но не мог. Я перестал быть магом для тебя и узнал, насколько бессильны простые смертные перед судьбой. Когда я думал, что все кончено, твоя рана начала исцеляться. Какой мудрый союз: душа архонта и плоть твари, которую невероятно сложно убить! Ты обманула меня, Моран — я почти забыл, кто ты на самом деле и поплатился за это. Лучше бы я тебя похоронил и жил дальше хорошими воспоминаниями о днях, проведенных вместе!
— Ты несешь бессмыслицу, Галар, — прошептала Амаранта.
— Напрасно ты так думаешь, дорогая. Просто ты не все знаешь, — возразил маг и встал.
Пройдя к винным полкам, он выбрал бутылку, звучно открыл ее штопором и надолго припал к горлышку.
— Ты спрашивала, нет ли у моего дома подвала. Глупый вопрос — он бы погубил деревья. Погреб выкопан рядом, Моран. Я нахожу его уютным, хотя вряд ли ты со мной согласишься… Здесь отлично хранится вино. Будешь? У тебя губы пересохли.
Галар дал Амаранте выпить и забрался на стол, нисколько не опасаясь притянутого к стене маятника.
— Я зря обвиняю отца — он не волен в своих симпатиях. Настоящий виновник — Хан. Чертов харматанец, это он все устроил! Броситься мне в ноги, умоляя сохранить жизнь своей женщине, растрогать меня рассказом о большой и прекрасной любви, наврать о ребенке, которого ты носишь под сердцем, — вот что должен был сделать твой любовник! Я бы размяк и отпустил вас с нелюдем. А еще лучше — оставил бы тебя себе, потому что твоя красота не заслуживает грубой похоти этого животного. Но нет же! Ханлейт передал мне тебя, как приз в искупление за свое предательство! Он соблазнил меня твоей одержимостью, как демоны соблазняют души, и я поддался. Все мы беззащитны перед искушением властью, дорогая, и маги не исключение!
— Ты не можешь простить Хана даже после того, как отправил его на казнь? — гневно спросила Моран, замечая, как изменился тон Галара, — не смей говорить о нем плохо, вообще не смей о нем говорить!
— Я простил его. Я раскаялся за свой поступок, я сам сожалел о его смерти до того момента, как мне пришлось притащить тебя на этот стол!
— Так отпусти меня, Галар!
— А кто ты, Моран? Одержимая с душой архонта, питающая ко мне лишь ненависть или любящая женщина, связанная со мной одними чувствами и помыслами?
Амаранта не смогла ответить и только жгла мага глазами.
— Мне не нужен первый вариант, я люблю второй. Но ты — сразу оба, Моран. Вот так у нас получилось. Хранителям известен один секрет: твари с Проклятой дороги, не потерявшие облик эльфа или человека, обладают потребностью служить и восприимчивостью к любой магии. Из них можно сделать нечто вроде копии ария или мага иллюзий. Ханлейт знал, что предлагает — ты была само совершенство.
До Амаранты начал доходить истинный смысл некоторых поступков Галара. Оказывается, за капризной чувствительностью мага прятался расчетливый разум. Его холод иной раз проскальзывал во взгляде синих глаз Галара и в мягкой улыбке, рисующей маленькие черточки морщинок в углах губ.
— Хан не знал, какая ты сволочь!
— Будешь меня оскорблять — отпущу маятник.
— У меня нет потребности никому служить!
— Теперь я это знаю, дорогая. Ты сама не прочь покомандовать, а я с удовольствием бы тебе подыграл. Но вернемся к моему рассказу: я был ласков с тобой, как с хорошеньким, своенравным зверьком, пытался тебя ублажить едой и нарядами, завоевать доверие нежностью и добрым словом. Не вышло: для одержимой твари ты оказалась невероятно, немыслимо умна. Тогда и я поменял тактику — обратился к твоему разуму, и здесь мои усилия оправдались. Признайся, словесные поединки доставляли удовольствие нам обоим! Ты даже не заметила, когда была обращена, настолько мы стали близки. Если бы я мог догадаться, что ты была архонтом, я бы не стал ворошить твое прошлое, а с настоящим было справиться легко.
— Я осталась архонтом!
— Тогда порви веревки и вставай, что тебе стоит! Моран, моя магия связала наши судьбы воедино. Я хочу жить с тобой, спать, забрать тебя в Эвенберг и предъявить ордену Хранителей, как свою жену. И ты желаешь этого не меньше. Спроси себя сама, спроси честно. Я-то знаю ответ — ты меня любишь. Но архонт нам не нужен. Мы постараемся от него избавиться, дорогая.
— Терзая меня пытками?
— Ты останешься здесь, пока я не придумал, как поступить дальше. Мне так спокойнее.
Галар завязал кусок шелка на шею Амаранты и убедился, что он ее не душит.
— Не запускай маятник!
— А ты меня поцелуешь? С любовью, как умеешь? — взглянув в ее глаза, он ответил сам, — нет, не думаю.
Галар пнул рычаг, возобновив скрип и качание.
— Оставь свет!
— Конечно, дорогая.
Лампу маг с собой не забрал.
* * *
На долгие часы в подземелье остались двое — Амаранта и маятник. Он не поднимался и не опускался, но жил по своим законам: амплитуда качания непредсказуемо менялась от большей до меньшей, а то и останавливалась вовсе, не выходя за пределы ее тела. Неужели это магия Галара приводит механизм в движение?
Амаранта повернула голову влево и уперлась взглядом в земляную стену. От нее стол отделяло расстояние в два шага. Направо от стола в темноте терялись винные полки, а где-то в изголовье находился рычаг, останавливающий механизм. Чем объяснить черноту в потолке? Света лампы было недостаточно, чтобы разглядеть всю глубину колодца, уходящего вверх. Моран мысленно представила расположение колонн в доме мага: не все из них являлись настоящими деревьями, например, дымоход был фальшивым. «Видишь самый толстый ствол? Этот кедр рос здесь задолго до того, как посадили остальные деревья и было построено жилище. Он наполовину мертв, но все также крепок. Удивительно, правда?» — пришли на память хвастливые слова Галара в первый вечер их встречи.
— Ты спустился сюда прямо из дома, Галар, — сказала Амаранта, чтобы не слышать скрип механизма, — в старом кедре есть потайная лестница, а я напрасно искала люк в полу. Я также не проверяла, сколько деревьев образуют дом. Дымоход мог быть не единственной подделкой или тоннель для маятника выстроен с внешней стороны одного из стволов. Центральный трос привязан к вершине дерева, а маятником управляет магия ветра, качающая кроны Сириона.
От этого бесполезного открытия ей стало немного легче. Выпитое на голодный желудок вино ударило в голову или тело одержимой требовало очередной передышки, но Моран сморило тяжелым обмороком, мало похожим на настоящий сон. Ее разбудил вернувшийся Галар. Маг переоделся и расчесал волосы. Он выглядел опрятным и неестественно спокойным, даже заторможенным. И трезвым.
— Привет, дорогая. Ты скучала? — спросил Галар, привычно трогая ее лоб и останавливая маятник.
— Ты выпил зелье забвения? — неприятно догадалась она.
— А заметно? Сегодня я не рассчитывал на ночь любви. Или ты передумала, Моран?
— Маятник — орудие самоубийства, Галар? Несчастного привязывают к каменной плите, чтобы он сам решил свою дальнейшую судьбу: умереть от жажды и голода, тронуться умом или броситься грудью на острое лезвие?
— Убить эльфа из своего клана — тяжкий грех, но даже в Галадэне порой совершаются преступления. Ты поняла все верно. Я горжусь тобой, дорогая, — похвалил он ровным голосом.
— Убери ткань на моем горле и я сделаю свой выбор.
— Я не позволю тебе покончить с собой, Моран. Никогда.
Галар нежно провел ладонью по ее щеке и наклонился для поцелуя.
— Только попробуй ко мне прикоснуться! — зашипела Амаранта.
— Снова я ошибся, это была не моя Моран, а архонт, — вздохнул маг и надолго задумался.
— Ты придумал маятник?
— О, Создатель! Конечно, нет. Это даже не мой дом, он с древности принадлежит галадэнским магам. Я родился в хижине Мастера и должен был прожить скучную жизнь, помогая старику в ремесле. Моя мать умерла при родах и не оставила мне ни брата, ни сестры, а отца-Хранителя убили на войне. Но природа одарила меня магией, а остального я добился сам: вступил в орден, наладил нужные связи и обустроил дом и поселок по собственному вкусу. Но место мага-Хранителя не в лесной глуши, а в столице. Я этого заслуживаю.
— А разве ты не заслуживаешь лежать на моем месте за смерть Лаэле?
— Клан решил, что она убила себя сама. Отчасти это правда — сумасшедшие непредсказуемы. Бедняжка была одержима жаждой крови: она не раз пыталась расправиться со мной или выброситься из окна. Мы не зря посадили ее на цепь.
— Что с твоим голосом?
Амаранте стало жутко — в голосе Галара не осталось эмоций. Он рассказывал о доме и жене так, словно вслух читал неинтересную книгу.
— А что с ним не так? Знаешь, чего я хочу, Моран? Чтобы меня любили. Разве много? — неожиданно спросил Галар.
— Да, много! Любовь нельзя заполучить силой!
— Нет, можно. Магия, немного хитрости, чуть-чуть ласки и капля нужного зелья. На мою жену подействовало. Жаль, ненадолго… Наверное, ее разум оказался слишком слаб, в отличие от твоего, дорогая. Неудивительно, ты когда-то прошла посвящение в архонты.
Маг поднял с пола предмет, завернутый в ткань. Отбросив ее, он показал Амаранте полупрозрачный молочно-белый шар.
— Эта сфера — вместилище для душ. Я ее украл в Эвенберге много лет назад. Она пустая, не заряженная силой стихий. Ты знала, что обращение в арии происходит при помощи эльфийской магии? Душу помещают во временное хранилище в обмен на магические способности. Хорошая сделка, правда?
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Я тоже могу провести такой обряд — заключить душу архонта в сферу, а себе оставить мою Моран. Умную и дерзкую для всего мира, но кроткую и послушную для меня. Тебя, дорогая.
— Ты этого не сделаешь… — ужаснувшись, прошептала она.
— Я бы и сам не хотел. Между душой ария и его телом остается связь — удачно обращенные маги не являются ни одержимыми, ни идиотами, но… Я буду проводить обряд в первый раз. И если моих знаний окажется недостаточно, то я получу тварь, похожую на мою Моран, как отражение на воде, вот-вот готовое исчезнуть. Твое тело потеряет для меня прелесть, став отталкивающей оболочкой живого существа без души. Настоящие одержимые отвратительны, как подружка, которую Ханлейт завел себе в тюрьме. Представляешь, дорогая: он дал имя магу крови и наслаждался ее гадким обществом. Хан всегда был таким — немножко безумцем. Смотри, я говорю о нем совершенно спокойно.
— Галар, это не ты говоришь! Ты неспособен на такое злодеяние, это все зелье забвения! Пожалуйста, очнись! Я прошу тебя!
Амаранта приподнялась над столом, тщетно пытаясь вырвать руки из веревок, но маг, не замечая ее волнения и испуга, продолжал рассуждать:
— С другой стороны, душа архонта очень ценна. Не думаю, что кому-либо до меня приходила в голову мысль отделить ее от тела, и имелась такая возможность. Если наш маленький эксперимент потерпит неудачу, то я отправлю сферу в Аверну и получу заслуженную награду.
— Ты отдашь душу архонта ариям? Мою душу?! Превратишь меня в…
У Моран сорвался голос. Император поймет, чья душа попала к нему в руки! Амаранта, сбежавшая из дворца наместника сто лет назад, будет принесена врагу в качестве подарка!
— Не переживай так сильно, дорогая. Я надеюсь, у нас все получится. Главное, чтобы сфера не разбилась во время ритуала — я слышал, что это не редкость, а запасной у меня нет. А арием ты не станешь: пустой сферы и эльфийского мага, который тебя очень любит, для этого явно недостаточно.
— Галар, ты хотел любви? Я буду тебя любить. Я выпью любое зелье, которое ты дашь, буду покорной, я буду молчать, если ты того хочешь!
— Молчать? Мне нравится с тобой говорить, Моран. Просто стань такой, как прежде. Мне нужна любовь без страха и одолжений. Я положу сферу рядом с тобой. Вы должны друг к другу привыкнуть.
Не опасаясь сопротивления, Галар не спеша поцеловал Амаранту в губы и поставил шар на табуретку у нее за головой. Отпустив маятник, он ушел.
* * *
— Ханлейт, что ты натворил… Мастер, как ты мог промахнуться!
Галар выстрадал и обдумал свое жуткое решение и выпил зелье, чтобы эмоции ему не мешали. Он не отступится. Качался маятник, отсчитывая секунды жизни. На потолке появилось белое пятно света: сфера, оставленная за головой Моран, проснулась. От вместилища душ веяло холодом, будто в подвал мага заглянула зима. По скулам Амаранты потекли слезы бессилия. Никто не поможет…
Она потянула сначала одну связанную руку, затем другую. Левая была привязана слабее. У Галара нет опыта связывать пленников, поэтому веревки намотаны на запястья несколько раз — так выглядит надежнее. А узлы не затянуты, потому что у мага чувствительные ладони. «Будет больно, но стоит попробовать», — решилась Моран и начала растягивать и расшатывать путы на левой руке. Вскоре ее кожа стерлась до крови, но верхний виток веревки стал немного свободнее. Нужно его скинуть. Амаранта выворачивала и дергала кисть, но каждый раз замирала, остановленная болью. На минуту закрыв глаза, она отдышалась и снова посмотрела на свою руку. Чтобы освободить запястье, его придется вывернуть… или сломать.
— Сейчас… Это совсем не страшно, на мне все заживает. Быстрее, иначе он вернется! — уговаривала она себя, понимая, что для второй попытки силы духа может и не хватить.
Наконец, Моран принялась тащить руку со всей силы, одновременно выворачивая запястье и нижние суставы пальцев. В ладони хрустнуло, и Амаранта не удержалась от крика. На краткий миг она обмякла от мучительной боли, а потом поднесла к лицу дрожащую левую руку. Свободная и расцарапанная, она стала неприятно слабой, но искалеченной не выглядела.
Нащупав узел у шелковой тряпки, Моран освободила шею и некоторое время полежала, глядя в потолок на светящиеся точки, плавающие перед глазами.
— У меня кружится голова от слабости. Я еще не поправилась после выстрела Мастера, — сказала она маятнику.
Этой ночью в Сирионе было безветренно. Лезвие покачивалось лишь слегка, даже замолчали блоки. Надо освободить правую руку. Стараясь не задеть грудью маятник, Амаранта отвязала веревки.
— Почему ты остановился? Действуешь с Галаром заодно? Не желаешь моей смерти? Ну и ладно.
От цепи, прижимающей к столу ноги, избавиться самостоятельно было невозможно. Моран приступила ко второй части своего плана: она вернула веревки на место и создала видимость, что за время отсутствия Галара не произошло ничего особенного.
Маг вернулся часа через два. «Я могла опоздать!» — подумала Амаранта, чувствуя, как на лбу проступает ледяная испарина.
— Доброй ночи, дорогая. Ты очень бледна.
— Давай помиримся. Я обещаю быть такой, как ты хочешь. Убери сферу, она меня замораживает! Галар, мне так холодно!
Амаранта не притворялась — ее бил озноб.
— Правда, будешь? — маг наклонился, всматриваясь в ее лицо, — ты какая-то странная Моран. Тебе настолько плохо?
— Я не чувствую своих ног и мне страшно. Пожалуйста, убери цепи. Я умоляю тебя!
— Умоляешь? Страшно? Скоро все закончится. Я сотру подземелье из твоей памяти, и ты очнешься в нашей комнате. В следующий раз мы спустимся с тобой сюда вместе, чтобы выбрать, вкусом какого вина оттенить ужин.
Галар отстегнул цепь, с грохотом уронив ее на пол, убрал подушку и ласково прикоснулся к коленям Амаранты.
— Я буду лежать тихо, только останови маятник!
— Нет, Моран. Я освободил тебе ножки, а он нам не помешает.
Маг поставил сияющую сферу рядом с головой Амаранты и положил одну руку ей на лоб, а другой накрыл хрустальный шар.
— Больно не будет. Я думаю, ты заснешь. Думай о приятном, дорогая: вспоминай нашу единственную ночь или представляй Хана, если он тебе ближе, — Галар вздохнул, — главное, не сопротивляйся мне. Хорошо?
Попытка обмануть мага провалилась. Сфера парализовала волю Амаранты, ее леденящее сияние, проникая внутрь, замораживало тело, а маятник, словно в насмешку, начал раскачиваться сильнее. Чтобы его не видеть, Моран закрыла глаза, но все равно чувствовала на лице движение воздуха. Она знала, что у Галара не получится. Душе архонта нужно именно это тело, она будет сражаться за него со сферой и эльфийской магией. Никто не победит!
Давным-давно Амаранта уже уходила через белую пелену горной метели. Безымянный перевал был ее последней целью, а маленькая коренастая фигурка — единственным спутником. Не Фелан, не человек и не эльф провожали королеву Эймара. В горах Серебряного пояса они вместе с дварфом спрятали сокровище, которое будет ждать Моран вечно — оружие архонта не умеет изменять. В тот день завершилась одна история, чтобы дать начало следующей. Уймись, маятник! Сердце Амаранты устало биться, а душа заслужила покой…
Внезапно все прекратилось. Галар заходил по подземелью взад и вперед. Его волнение было настолько сильным, что подавило действие зелья забвения. Как стук сердца, толкающий по жилам кровь, маятник возвращал Моран к жизни. Открыв глаза, она следила за смертоносным лезвием, яростно качающемся на тросе под протестующий скрип блоков.
— Я не могу! — заговорил Галар, — что ты такое, Моран?! Твоя душа архонта, как белое пламя, выжигающее изнутри!
— Оставь свою затею и просто убей меня.
— Ни за что! Посмотри, даже природа сходит с ума! В это время года в Сирионе не бывает бурь!
— Так останови маятник, — прошептала Амаранта.
— Ты была архонтом белого огня, Моран? Твоя магия запустила механизм? Как?
— Галар, это ветер.
— Еще немного — и он оборвет тросы!
Маг нажал ногой на рычаг, прекратив движение лезвия. А потом он увидел глаза Амаранты и испугался. Выдернув руки из веревок, она кинулась на Галара, поздно поняв, насколько неравны их силы на этот раз. Первый же удар в раненое плечо повалил Моран обратно на стол. Левая рука не послушалась и не смогла удержать эльфа на расстоянии. Отброшенная на каменную поверхность, она пронзила Амаранту резкой болью. Битва за душу была проиграна, едва начавшись.
— Твари, не ведающие жалости и благодарности, вы с Ханом стоите друг друга! — вскричал Галар, — ты тоже поднимаешь на меня руку после того, что я для тебя сделал?! Я подумал, что смог изменить тебя, сделать добрее и научить любить!
Оставив бессмысленное сопротивление, Моран распласталась на камне. Бесился маятник, прижатый к стене. Противодействуя неистовой силе ветра, натужно скрипели блоки. Над Сирионом металась буря, раскачивая кроны кедров, ломая ветви и задевая верхушки дома галадэнского мага низкими тучами.
— Я умею любить, Галар…
— Но не меня! Я увидел твою душу архонта, она — воплощение жестокости!
Амаранта молчала. Маг видел то, что подсказывала ему ненависть к Ханлейту, обида и разочарование. Оказывается, Галар не умел прощать. Раздался тягучий, продолжительный скрежет. Рычаг, останавливающий маятник, задрожал и дернулся.
— Ты не заслуживаешь моего сочувствия. Я завершу обряд, даже если пойму, что превращаю тебя в одержимую или убиваю совсем. Если ты погибнешь, значит так было угодно демонам!
Подхватив Моран под колени, Галар вернул ее в прежнее положение на столе. Сфера торжествующе вспыхнула, предчувствуя скорую жертву, но сила природы одержала победу над надежным механизмом маятника. Трос затвора лопнул, как огромная струна, рычаг безвольно встал на место, а острое лезвие, пролетев над телом Амаранты, рубануло Галара с яростью вырвавшегося на волю зверя.
* * *
В подвал пришла тишина. Ураган, внезапно налетевший на Сирион, успокоился легким ветром. Маятник качался все тише, пока не остановился совсем. Кровь Галара стекала с острия лезвия к центру и капала на Амаранту. Кусок стали снизу был тонким и острым, словно меч. Он разрубил прочную нить эльфийской магии, связавшей воедино две судьбы.
Галар умер мгновенно, не успев закричать или позвать на помощь. Тело мага, отброшенное маятником, лежало на боку возле винных полок. Кровь заливала мелкие выбоины пола, расползаясь темной лужей, похожей на случайно пролитое выдержанное вино. Моран сползла со стола и опустилась рядом с Галаром, глядя в его красивое и совсем не злое лицо. Ни на мгновение она не пожелала эльфу смерти, но кто-то мудрый распорядился иначе. Тот, кто управляет силой ветра над зеленым морем Сириона, бережет в своем сердце лесных духов и наделяет эльфийскую расу удивительной магией. Кто он, Создатель или демон? Амаранта не знала и не одобряла его кровавую справедливость.
Все кончено. Моран сохранила свою душу, но оказалась права: Галадэн — ее последнее пристанище на земле. Эльфы клана не простят гибель мэтра «чужой полукровке», даже если в случившемся нет ее вины. На смену страху пришло спасительное отупение. Сидя рядом с телом Галара, Амаранта безразлично наблюдала, как у ее лица колышется черная прядь волос: это ветерок, боязливо пробравшись сквозь деревянные ячейки полок с золотистыми напитками из Аквилеи, напоминал, что где-то на поверхности безраздельно властвует весенняя ночь, дыша прохладой и свежестью.
Амаранта встала и шагнула навстречу запаху из леса. Она еще успеет лечь под маятник снова, когда за ней придут. На другом конце подвала обнаружилась дверь, приоткрытая в узкий коридор.
— Ханлейт, ты велел мне бежать, и я бегу. Куда? Туда, где меня не догонят. Мастер, ты говорил, что через запретную черту Сириона невозможно пройти живым? Я проверю.
Но босиком и в рваном шелке нарядного платья далеко не убежать… Моран вернулась к столу и с содроганием прикоснулась к мертвенно-холодной сфере. Подняв ее одной рукой как можно выше и встав на цыпочки, она уронила шар на пол. Он треснул пополам со стеклянным хрустом, как бьется посуда. Белый туман, заключенный внутри, медленно растаял в воздухе, а на полу остались лежать черепки серого камня, похожего на гранит. Разбитая темница больше не пленит ни одну душу.
Вернуться в дом оказалось тяжелее всего — в нем остались воспоминания о совместной жизни с магом: плохие и хорошие, иногда забавные, грустные и самые обычные… Амаранта поднялась по крутой лестнице внутри дерева и оказалась в шкафу комнаты для омовений. Сколько раз она открывала его, чтобы достать одежду или полотенце, не догадываясь, что за лакированными дверцами, сделанными искусной рукой Мастера, прячется потайной вход в подземелье!
Пустая ванная одиноко стояла посередине комнаты, напоминая о днях, когда Моран бездумно валялась в ней в расслабленном ожидании неизвестности. Притихший дом осторожно прислушивался к звуку знакомых шагов: вот столовая, где они обедали, библиотека, спальня Галара. Здесь царил непривычный беспорядок — заботливая рука Фей больше не навещала эту комнату: смятая постель со следами крови Моран, разбросанная одежда, начатые и пустые бутылки…
Черно-зеленая форма Хранителя лежала в том же ящике комода, куда Амаранта положила ее в день приезда мага. Она оказалась впору. Оказывается, они с Галаром были почти одного роста. Моран посмотрела на себя в зеркало с удивлением и горечью: не стало одного Хранителя, потом — второго, а теперь она заняла их место. Почему бы и нет?
— Мне близки заповеди Хана, а ошибок Галара я не повторю. Обещаю не повторить! Самой себе, если больше некому, — такое обещание я не нарушу, — печально сказала она своему отражению.
Амаранта крепко перевязала левую руку обрывком простыни. Оружие мага — клинок в рукаве, она захватила с собой, вспомнив, что в библиотеке в столе есть запертые ящики. Бросив последний взгляд на мятый сиреневый полог над кроватью Галара, Моран спустилась на этаж ниже. Взломав замки, она обнаружила свои вещи: замшевую сумку Киндара, трубку, кошель с деньгами и флакон с ядом. Только коробка из-под эльфийского зелья была пуста — наверное, Галар выбросил ее содержимое. Оставив потайной клинок Хранителя на столе, Моран наполнила сумку запасами еды из шкафа и вернулась на первый этаж. Против обыкновения, входная дверь была заперта изнутри, — маг не хотел видеть гостей. А теперь одинокий дом будет долго стоять пустым, терпеливо ожидая нового избранного, который еще не родился…
В подвале на полу светила лампа, а притихший маятник отбрасывал на стену тень в форме перевернутого серпа. Моран опустилась перед Галаром на колени и коснулась его рук, ставших холодными навсегда. Слышат ли мертвые живых? Если и так, то ей нечего сказать. «Мне очень жаль» здесь не подходит. Все совершают ошибки, но не каждая ведет к гибели. В смерти Галара виновата мерзость, что развращает все живое в Эймаре вот уже целое столетие. Она проникает в души как отрава, обещая исполнение желаний и власть: над ближними, над временем, над судьбой. Не каждому под силу бороться с соблазном, и Галар не смог. И зелье забвения было ему не помощник.
Моран пошла вслед за ночным ветерком, но этот путь оказался коротким. Приоткрытый люк, забранный дерном, вывел ее в Галадэн. Пустовали дорожки, не светились окна. Эльфы спали. Спал Мастер, уверенный, что смог уберечь внука от преступления, а Моран — от чудовищного обряда; Фей обвинила мнимую соперницу в своей несчастной любви и тоже заснула в слезах. Никто не подозревал о случившемся: мэтр уединился с полукровкой — так бывало и раньше.
Амаранта закрыла люк изнутри и двинулась дальше, мимо перекрытых боковых проходов и деревянных лестниц. Извилистый подземный коридор привел ее к выходу на свободу. Отодвинув тяжелую щеколду низкой, обитой медью двери, Моран погасила свет. Сирион встретил ее у выхода пряным ароматом расхристанных бурей веток.
Был тот темный час, когда все живое ждет рассвета с нетерпением и страхом, надеясь, что солнце не передумает и вновь покажется на горизонте. Амаранта повернула на восток, туда, куда указал Мастер, предостерегая об опасности. Она обернулась лишь однажды, услышав то ли зов, то ли почувствовав взгляд. Вдали у ограды Галадэна мелькнуло пятно, яркое даже в предрассветных сумерках. Высокая фигура эльфки в знакомом зеленом платье появилась и исчезла, как видение. Под ногами похрустывало — мертвые галадэны, утратив дивный цвет, свернули засохшие лепестки. Их время еще придет. Всего год — и новая весна будет соперничать с небом лазурной глубиной.
Моран шла в Сирион — в самое его сердце, торопясь переступить запретную черту.
Назад: Последнее утро
На главную: Предисловие
