Эллис Лоу сказал:

— Я организовал эту встречу по нескольким причинам. Во-первых, чтобы извиниться перед тобой, Баки. За то, что раньше времени объявил убийцей Дюланжа и поспешил сообщить об этом своим друзьям-газетчикам, а в итоге пострадал ты. Приношу свои извинения.

Я посмотрел на Лоу и сидящего рядом Фрици Фогеля. «Встреча» проходила в гостиной дома Фогеля; в заголовках газет, вышедших за последние два дня меня описали как рвущегося в бой полицейского, который идет не тем путем.

— Что вы хотите, мистер Лоу?

Фрици засмеялся; Лоу сказал:

— Называй меня Эллис.

Субординация опустилась на новый уровень — гораздо ниже того, на котором стояла выпивка и закуска из сухих крендельков, которые напекла в знак уважения фрау Фогель. Через час я должен был встречаться с Мадлен и внеслужебное панибратство с моим боссом не входило в мои планы.

— Хорошо, Эллис.

Лоу не понравился мой тон.

— Баки, наши взгляды в прошлом довольно часто не совпадали. Возможно, они не совпадают и сейчас.

Но я думаю, что по некоторым вопросам они сходятся. Нам обоим хочется, чтобы дело Шорт было как можно быстрее закрыто и мы наконец вернулись к обычной работе. Ты, я знаю, хотел бы вернуться в Отдел судебных приставов. И как бы мне ни хотелось поймать и осудить убийцу, я думаю, сейчас мое участие в расследовании вышло из-под контроля и мне пора вернуться к своим старым судебным делам. Я чувствовал себя как карточный шулер, у которого выпал королевский флеш.

— Чего ты хочешь, Эллис?

— Я хочу, чтобы ты возвратился в Отдел завтра; но перед этим я хотел бы в последний раз попытаться раскрыть дело Шорт и уж потом заняться своими старыми делами. Баки, мы с тобой оба пришли со стороны. Но вот Фрици, допустим, когда станет лейтенантом, хотел бы видеть тебя своим напарником и...

— Расс Миллард тоже хотел бы меня в напарники, когда Гарри Сирз уйдет на пенсию.

Фрици взялся за свою рюмку.

— Ты слишком жесткий человек, чтобы с ним работать, парнишка. Он как-то говорил, что ты не умеешь себя контролировать. Старина Расс — особа чувствительная, а я как раз твой тип.

Замечание попало в точку; я вспомнил о том отвращении с которым посмотрел на меня Расс, когда я нечаянно ударил Джо Дюланжа.

— Так чего же ты хочешь, Эллис?

— Ну что ж, Дуйат, я скажу. В городской тюрьме до сих пор остаются четыре человека, сознавшиеся в убийстве. У них нет алиби на тот период, когда пропала Бетти Шорт, во время первых допросов они несли какую-то околесицу, к тому же ведут себя очень буйно, настоящие припадочные психи. Я хочу, чтобы их заново допросили, но уже с применением соответствующих методов. Это будет в основном физическая работа, и Фрици хотел взять себе в помощники Билла Кенига, но я считаю, что его слишком часто заносит, и поэтому выбрал тебя. Итак, Дуайт, да или нет. Назад, в Отдел судебных приставов или в Отдел по раскрытию убийств, где Расс Миллард еще не скоро от тебя избавится. Он очень выдержанный и терпеливый человек, Дуайт. Тебе придется ждать очень, очень долго.

Мой королевский флеш рассыпался.

— Да.

Лоу просиял.

— Тогда поезжай сейчас в тюрьму. Надзиратель ночной смены выписал на этих четырех пропуска на выезд. На охраняемой автостоянке стоит автофургон. Ключи зажигания под ковриком в салоне. Отвезешь подозреваемых на Саут Аламеда, 1701. Там тебя будет ждать Фрици. В общем, с возвращением в Отдел судебных приставов, Дуайт.

Я встал. Лоу, взяв одно печенье, стал его аппетитно надкусывать; а Фрици трясущимися руками осушил свою рюмку.

Психи ожидали меня в камере для задержанных. Одетые в тюремные робы, они были закованы в наручники и ножные кандалы. К пропускам на выезд, которые мне дал надзиратель были прикреплены фотографии и досье на каждого из подозреваемых; когда дверь камеры автоматически открылась, я сверил их лица с фотографиями.

Пол Дэвид Орчард был небольшого роста дородным мужчиной с приплюснутым носом, занимавшим чуть ли не половину лица, и длинными напомаженными волосами; Сесил Томас Деркин оказался лысым, веснушчатым мулатом лет пятидесяти, ростом шесть с половиной футов. Чарльз Майкл и Айсслер выделялись своими запавшими карими глазами, а Лорен Бидвел своим хрупким телосложением и темными пятнами на коже, а также постоянным дрожанием. Он выглядел настолько жалким, что я даже перепроверил его досье, чтобы убедиться, что это действительно преступник; судимости за растление малолетних, начинавшиеся еще в 1911 году, не оставили больше никаких сомнений.

— Выходите, — бросил я. — Пошевеливайтесь.

Волоча по полу цепи и широко расставив ноги, вся четверка поплелась к помосту. Я указал им на боковую дверь рядом с помостом; надзиратель открыл ее снаружи. Один за другим психи проследовали на стоянку; пока я подгонял к зданию полицейский фургон, эти четверо были под прицелом тюремщика.

Когда я подъехал, он открыл дверь машины; в зеркало заднего вида я стал следить за тем, как мои пассажиры грузятся в фургон. Залезая в него, они вдыхали свежий ночной воздух и о чем-то перешептывались друг с другом. Когда погрузка закончилась, надзиратель посигналил мне своим пистолетом и я тронулся с места.

Здание номер 1701 по Саут Аламеда находилось в промышленной зоне восточного Лос-Анджелеса, в полутора милях от городской тюрьмы. Пять минут спустя я нашел его — огромный склад прямо посередине квартала, в котором располагались такие же огромные складские терминалы. Это было единственное здание, с освещенной надписью над входом: «Каунти Кинг — поставщик мяса для учреждений Лос-Анджелеса с 1923 года». Припарковавшись, я посигналил; дверь под надписью открылась, свет погас, и показался Фрици Фогель, засунувший руки за ремень брюк.

Я вышел и открыл дверь фургона. Психи высыпали на улицу; Фрици крикнул им:

— Сюда, господа. — Четверка, расставив ноги, прошлепала в направлении голоса; свет в здании снова включился. Я закрыл машину и вошел в помещение.

— Подарок от округа, парнишка. Хозяин этого склада — должник шерифа Бискалеза, а у того есть лейтенант, у которого брат работает врачом, и этот врач мне кое-чем обязан. Скоро поймешь, о чем я говорю.

Я закрыл дверь и запер ее на замок; Фрици провел меня мимо ходоков в коридор, воняющий мясом. Пройдя по коридору, мы пришли в большой зал — с покрытым пылью полом и рядами свисающих с потолка ржавых крюков для мяса. На половине из них при комнатной температуре болтались говяжьи полутуши, вокруг которых роились слепни. У меня скрутило желудок; затем, увидев в самом конце зала четыре стула, стоявшие под четырьмя неиспользуемыми крюками, я стал осознавать происходящее.

Фрици снял с психов кандалы и, заставив их вытянуть руки перед собой, надел им наручники. Стоя рядом, я наблюдал за реакцией этой четверки. Старика Бидвелла затрясло еще сильнее; Деркин что-то напевал себе под нос; Орчард ухмылялся, его голова склонилась набок, словно под тяжестью напомаженной прически. И только Чарльз Айсслер заинтересованно следил за всем происходящим — нервно сжимая руки и переводя взгляд с меня на Фрици и обратно.

Фрици достал из кармана рулон изоленты и швырнул мне.

— Приклей их досье к стене рядом с крюками. По алфавиту, напротив каждого крюка.

Сделав это, я заметил в нескольких ярдах от себя, у соседней двери, стоящий поперек стол, накрытый простынью. Фогель подвел заключенных ближе и, заставив их залезть на стулья, зацепил их наручники за крюки. Я стал просматривать досье в надежде обнаружить информацию, которая бы вывела меня из себя и обозлила настолько, чтобы возникшей ненависти хватило на всю ночь и до самого возвращения в Отдел судебных приставов.

Лорен Бидвелл имел три судимости, все за изнасилование малолетних. В период между отсидками он признавался во всех нашумевших сексуальных преступлениях и был даже одним из главных подозреваемых в известном в двадцатых годах деле о похищении мальчика из семьи Хикман. Сесил Деркин был наркоман, хулиган и насильник, который в свое время играл на ударных с довольно неплохими джаз-бандами; отсидел два срока за умышленный поджог. Во время последнего поджога его поймали, когда он мастурбировал перед горящим домом — домом, в котором жил руководитель оркестра, который якобы задолжал ему деньги за одно из выступлений. За эту выходку Деркин получил двенадцать лет тюрьмы; освободившись, стал работать посудомойщиком в одной из забегаловок и жить в общежитии Армии спасения.

Чарльз Айсслер был сутенером и любителем сознаваться в убийствах проституток. Три привода в полицию за сутенерство обеспечили ему в общей сложности год тюрьмы; его ложные признания в убийствах стоили ему девяносто двух дней в психушке «Камарильо». Пол Орчард был вором и альфонсом, а также бывшим шерифом округа Сан-Бернардино. В дополнение к своим административным правонарушениям он имел две судимости за вооруженные налеты. Во мне вспыхнула небольшая искорка ярости. Я чувствовал себя так, как если бы выходил на ринг против боксера, в победе над которым я не был уверен. Фрици сказал:

— Красивый квартет, а, паренек?

— Прямо хор мальчиков.

Фрици поманил меня пальцем; я подошел и стал лицом к четырем подозреваемым. Моя искорка ярости все еще горела, когда он произнес:

— Вы все сознались в убийстве Орхидеи. Мы не можем это доказать, поэтому попробуйте сделать это сами. Баки, задавай вопросы про последние дни жизни девчонки. А я буду слушать до тех пор пока не услышу откровенный сифилитический бред.

Я начал с Бидвелла. Из-за его дрожания под ним трясся стул; протянув руку к крюку, я остановил трясучку.

— Расскажи мне про Бетти Шорт, старик. Почему ты ее убил?

Старикан посмотрел на меня умоляющими глазами; я отвел взгляд. Фрици, изучавший досье на стене, заполнил возникшую паузу.

— Не робей, паренек. Этот хрыч заставлял мальцов сосать ему хрен.

Моя рука дернула крюк.

— Выкладывай, старик. Почему ты ее грохнул?

Бидвелл ответил едва слышным старческим голосом:

— Я не убивал ее, сэр. Я просто хотел, чтобы меня забрали в психушку. Трехразовое питание и постель — это все, что мне надо. Пожалуйста, мистер.

И действительно он едва ли мог удержать в руке нож, не говоря уж о том, чтобы связать женщину и отнести две части трупа в машину. Я подошел к Сесилу Деркину.

— Рассказывай ты, Сесил.

Этот пижон передразнил меня.

— Рассказывай про что? Ты эту фразу где взял из «Дика Трейси» или из «Охотников за гангстерами»?

Краем глаза я увидел, как за мной пристально наблюдает Фрици.

— Еще раз повторяю. Расскажи мне про твои отношения с Бетти Шорт.

Деркин захихикал.

— Я трахал Бетти Шорт. И я трахал твою маму! Я твой папочка!

Я нанес ему двойной в солнечное сплетение — короткие, но сильные удары. Его ноги подкосились, но он удержался на стуле. Отдышавшись, он вдохнул и снова стал хорохориться.

— Строите из себя умников, да? Ты — плохой парень, твой напарник — хороший? Ты меня ударишь, он спасет. Разве вы, клоуны, не знаете, что эти роли пришли из водевиля?

Я помассировал свою правую руку, до сих пор не зажившую после Ли Бланчарда и Джо Дюланжа.

— Я — хороший парень, Сесил. Помни об этом.

Это была красивая фраза. Деркин не нашелся что ответить; я переключился на Чарльза Майкла Айсслера.

Потупив глаза, он сказал:

— Я не убивал Лиз. Я не знаю, зачем я это делаю, простите меня. И, прошу вас, пожалуйста, не позволяйте тому человеку меня бить.

Он говорил вполне искренне, но что-то меня в нем насторожило. Я сказал:

— Убеди меня.

— Я... я не могу. Я просто не убивал.

Я представил Айсслера сутенером, а Бетти Шорт временной проституткой и подумал, не было ли между ними каких-либо отношений, — но потом вспомнил, что проститутки, имена которых упоминались в ее черном блокноте, говорили, что она работала в одиночку. Я спросил:

— Ты знал Бетти Шорт?

— Нет.

— А слышал о ней?

— Нет.

— Почему же ты сознаешься в ее убийстве?

— Она... она выглядела такой хорошенькой и симпатичной, и, когда я увидел ее фотографии, мне стало так плохо. Я... всегда сознаюсь в убийстве симпатичных девушек.

— В твоем досье сказано, что ты сознаешься только в убийстве проституток. Почему?

— Ну, я...

— Ты бьешь своих девчонок, Чарли? Ты подсаживаешь их на наркотики? Заставляешь их обслуживать твоих дружков?

Я остановился, подумав о Кэй и Бобби Де Витте. Айсслер начал качать головой, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Через некоторое время он уже просто рыдал.

— Я занимаюсь такими плохими делами, мерзкими, мерзкими, мерзкими.

Подошел Фрици и стал рядом, кастеты в каждой руке. Он сказал:

— Мягким отношением мы ничего не добьемся, — и выбил стул из под Айсслера. Сутенер-мученик завопил и шлепнулся плашмя, как выброшенная на берег рыба; послышался хруст костей из-за того, что наручники приняли на себя всю тяжесть его веса. Фрици сказал:

— Смотри, как надо, парнишка.

С криком «Подонок! Ниггер! Педофил!» он сбил ногой оставшиеся три стула. Теперь все четверо любителей сознаваться болтались на крюках, вопя и цепляя друг друга ногами — осьминог в тюремной робе. Казалось, что вопит один человек — до тех пор пока Фрици не подошел к Чарльзу Майклу Айсслеру.

Зажав кастеты в руках, он стал лупить его в живот, удар правой, удар левой, правой-левой. Айсслер завизжал и начал задыхаться; Фрици выкрикнул:

— Рассказывай про последние дни Орхидеи, ты, блядун-сифилитик!

Я готов был убежать куда угодно. Айсслер прохрипел:

— Я... не... ничего... не знаю.

Фрици ударил ему в промежность.

— Рассказывай, что знаешь.

— Я знаю, что ты творил в Отделе нравов!

Фогель осыпал его градом ударов.

— Рассказывай то, что знаешь! Рассказывай то, что рассказали тебе твои девки, блядун-сифилитик!

Айсслера вырвало; Фрици подошел ближе и продолжил избиение. Услышав хруст ребер, я отвернулся и уставился на сигнализацию на стене, рядом с соседней дверью. Я так и стоял, тупо глядя на стену, пока наконец в поле моего зрения не оказался Фогель, покативший мимо меня накрытый простыней стол, который я заметил до этого.

Психи висели на своих крюках и тихо стонали, Фрици подошел ко мне, ухмыльнулся и сдернул со стола простыню.

Под ней оказался обнаженный женский труп, разрезанной пополам, — пухленькая девушка, причесанная так, чтобы она напоминала Элизабет Шорт. Фрици ухватил Айсслера за воротник и прошипел:

— Чтобы доставить вам удовольствие, позвольте представить труп номер сорок три. Вы все будете его кромсать, и тот, кому удастся сделать это лучше всего, получит путевку в психушку!

Айсслер закрыл глаза и прикусил нижнюю губу. Старина Бидвелл побагровел и начал брызгать слюной. Я почувствовал запах фекалий, идущий со стороны Деркина, и увидел, что у Орчарда сломаны запястья, вывернуты под прямым углом, с костью и сухожилиями наружу. Фрици достал короткий мексиканский тесак и провел по лезвию рукой.

— Покажите мне, как вы это делали, ублюдки. Покажите мне то, о чем не писали в газетах. Покажите, и я сжалюсь над вами и больше не буду делать вам бо-о-ольно. Баки, сними с них наручники.

У меня подкосились ноги. Я навалился на Фрици и повалил его на пол, а сам побежал и включил сигнализацию. Сирена загудела так громко и отчетливо, что мне показалось — именно ее звуковые волны вышибли меня со склада в автофургон и донесли прямо до двери Кэй уже без всяких извинений и слов преданности Ли.

Так я соединился с Кэй Лейк.