Глава 29

От этого рейда на нежить я получил в качестве трофея шляпу альпа. Так что у меня будет чем порадовать мастера-ремесленника Браувера. Не думаю, что ему часто выпадает возможность работать с такими материалами: рог прислужника демона, ноги сильнейшей кикиморы, шляпа сильного (раз смог держать в повиновении тридцать упырей, то силён… был) альпа.

Согласно договорённости между охотниками и пострадавшими от упырей, пострадавшие ожидали нас в замке. После осмотра трофеев и нескольких охотничьих баек возник небольшой спор. Поскольку общее количество упырей, которые мы уничтожили, было двадцать девять, некоторые из управителей коммун стали отказываться от условий сделки, говоря, что поскольку родовитый Люк говорил, что упырей больше тридцати, то и предъявить должен больше тридцати, а про альпа разговора вообще не было. Родовитый Люк, досадуя на себя за все ошибки, которые успел совершить за эти дни, готов был пойти на уступки и взять лишь обычную плату. Однако, почувствовав слабину, чиновники стали додавливать родовитого Люка при непротивлении владетельных аристократов. Но тут на авансцену вышла родовитая Барбара:

— То есть, охота должна была убить больше тридцати упырей, чтобы вы согласились уплатить двойную цену?

— Да, — важно кивнул ей лидер «скупых», бургомистр города Поперинге.

— Что ж, тогда прибавьте к головам, привезённым моим отцом ещё две головы, добытые моим отрядом.

— Но эти упыри не принадлежат к тем, которые совершали нападения на мой город!

— Вы лично у них интересовались? — Невинно поинтересовалась Барбара. После её слов кто-то хохотнул, кто-то закашлялся, но в основном все соблюдали молчание. Оглядевшись по сторонам и увидев очень мало сочувственных взглядов (даже аристократы обязанные платить, посмотрели на бургомистра после этих слов безо всякой приязни), бургомистр Поперинге понял, что проиграл. Однако, он попытался ещё что-то выторговать:

— Ну ладно, мы готовы заплатить обычную цену.

— Ну уж нет — встрепенулся глава рода Леман. Как Вы там говорили: сделка есть сделка, кажется?

Так что и аристократам и чиновникам пришлось раскошелиться на двойную оплату. Вознаграждение же за альпа выплачивалось только в Брюсселе. Судя по тем взглядам, которые некоторые при выплате бросали на главу города Поперинге, последнему придётся пережить ещё немало неприятных минут.

Устав после охоты, я с большим трудом поднял себя на встречу с благородным Верхарном. Сразу после неё я отправился спать, пропустив пир по поводу удачной охоты. Как мне потом сказал Георг — правильно сделал, поскольку на пиру было больше ненужной суеты и злобного шипения, чем празднования: бойцы шипели от боли в заживляемых целителями ранах, а чиновники — от боли воздействия их зелёных бородавчатых подруг.

Родовитый Люк напросился на встречу со мной с самого утра. В кабинет вошёл не уверенный в себе и своих силах лидер охотничьей команды, а человек, испытывающий явную робость перед разговором. Я подождал, давая ему время собраться с духом. Наконец, он решился:

— Простите, первородный, я понимаю, что это не моё дело, но Вам действительно нужны две тройки магов для охраны?

Такая постановка вопроса заставила меня задуматься. Честно говоря, шесть магов мне казались излишней перестраховкой… если я опять в пасть к демону не полезу. Не полезу ведь, правда? Единственное, что маги тоже люди и должны отдыхать. Об этом я честно и заявил де-Лемину:

— Ну для охраны мне вполне достаточно и одной тройки, но они же должны меняться?

Глава рода Леман выдохнул с заметным облегчением:

— Тогда всё просто, первородный. Я предлагаю следующий вариант. С Вами поедет одна тройка, которая будет охранять Вас полгода, через полгода её сменит другая. И так будет до Вашего поступления в школу. Ну, а к школе посмотрим, исходя из Ваших желаний и требований школы.

А мои желания поставил на первое место. Мелочь, а приятно, даже если обычный подхалимаж.

— И кто будет меня сопровождать первые полгода?

— Вы их видели. Это тройка благородного Эшли де-Воэн, участвовавшая в нашей охоте на упырей.

Честно признаться, я не запоминал, кто есть кто из обычных магов на этой охоте, мне достаточно было забот с отслеживанием попыток нападения на меня со стороны членов рода Леман, которого я ожидал. Впрочем, если тройка участвовала в охоте на упырей, то вариант всего один:

— Хорошо, не будем терять времени. Пойдёмте, я приму клятву у своих новых телохранителей.

Как я и ожидал, благородный Эшли де-Воэн был тем самым пожилым магом. Кроме него, в тройку входила его дочь, та самая маг, которая не смогла сохранить свой доспех в целости ещё до начала основного боя, благородная Вивьен де-Воэн и молодой маг из немагической семьи Дэвид фон Гантер.

Клятвы не заняли много времени и вот у меня наконец появились собственные телохранители. Меня заинтересовал вопрос с их палочками. Выяснилось, что личной палочки нет ни у кого в отряде, хотя старшего сына родовитый Люк потерял именно в ходе процесса выращивания древа помощника. Оно высосало из молодого мага слишком много жизненных сил. Но вот специальная «боевая» палочка, как оказалось, была у всех троих. На мой вопрос родовитый Люк сообщил, что он каждому магу своего отряда заказывает боевую палочку с возвратом денег за неё из жалования нанятого мага. Точно также происходит и с защитной амуницией. Именно поэтому отряд де-Лемана славится самыми низкими потерями на Острове.

После окончания ритуала ко мне подошёл благородный Эшли де-Воэн:

— Скажите, первородный, когда и куда Вы планируете отправиться из Ипра?

— Ну «куда» — понятно, в Париж, у меня там важная встреча. Оттуда — в Вену. Ну а потом нам предстоит путешествие в Барселону.

— У Вас очень… насыщенные планы на лето, первородный.

— И это я ещё забыл то, что пятого июля мне надо быть в Люксембурге. Чему Вы улыбаетесь, благородный Эшли?

— Просто Эшли, первородный. А улыбаюсь тому, что когда я обещал дочери путешествие по Европе, то никак не думал, что смогу выполнить своё обещание так скоро и ещё и не за свой счёт.

— А когда Вы обещали?

— Вчера вечером, после того, как мы вернулись в замок.

— Ого! Действительно, похвальная оперативность. А вот по поводу Вашего второго вопроса — всё несколько сложнее. Я должен завтра урегулировать все вопросы с моими поездками, для того, чтобы составить приемлемый график.

— Вам нужна охрана внутри замка, первородный?

— Нет, надеюсь, что здесь я могу себя чувствовать в безопасности.

— Тогда, с Вашего позволения, я зайду к Вам завтра перед ужином.

— Хорошо. Что вашей тройке необходимо для полного восстановления боеспособности?

— Для восстановления — ничего.

— Хорошо. Об усилении позаботимся уже в Льеже. У Вас есть ко мне ещё вопросы?

— Нет, первородный.

— Тогда встретимся завтра на обеде. До этого момента можете свободно распоряжаться собой.

Он молча поклонился и ушёл. Я же направил свои стопы в переговорную, для того, чтобы дать указания секретарю о согласовании сроков моего посещения Парижа и Вены. Однако дойти спокойно не было не суждено. Почти у самой двери кабинета секретаря меня перехватил Георг:

— У тебя есть время со мной поговорить?

— Очевидно, да. Это долго или мы можем поговорить здесь?

— Можно и здесь.

Мы прошли в комнату с зеркалом и сели в кресла, друг напротив друга. Я ожидал, что Георг заведёт речь о том наказании, которое я обещал Марии, но он немного помолчал, явно собираясь с мыслями, а затем огорошил меня вопросом:

— Как ты думаешь, сколько детей могут максимально обучаться в замке?

— Двадцать? — Пожал плечами я, памятуя о количестве мест за обеденным столом.

— Именно. Так вот, уже сейчас число заявок на вторую половину года превышает три десятка, а на следующий год хотят добавиться ещё десятка полтора.

— Как я понимаю, предприимчивые родителя хотят, чтобы их детки учились вместе с первородным? — Криво ухмыльнулся я.

— Именно так. — А вот Георг остался абсолютно серьёзным. Это… настораживало.

— Ну, я надеюсь, что вы выбрали наиболее достойную компанию для меня из числа претендентов?

— Об этом я и хотел бы поговорить с тобой. Дело в том, что список уже почти согласован И, как ты понимаешь, образовалась некоторая… несогласованность между число желающих и количеством мест. Первый вариант решения — увеличение количества мест. Но так как после того, как ты закончишь обучение, поток желающих учиться в замке явно снова упадёт, то расширить количество учеников мы смогли всего на четыре места. Этого оказалось недостаточно. Поэтому решили посмотреть, кого из действующих учеников мы можем «подвинуть». Места Ричарда де-Ласси, Терезы Тодт, шевалье Франка Зенемаллер, Александры де-Шварцвален, Сьюзен де-Велленвис остались в неприкосновенности. Франц де-Витт и Грета де-Нинбург уходят в этом году, это если не брать в расчёт то, что семья Греты сама по себе занимает довольно высокое положение. А вот Марту де-Кнаут и Кристину фон Вальт стали уговаривать перейти в другую школу. Но если родители Марты уступили своё место без особых проблем, скорее всего из-за ваших с ней плохих отношений, то вот фон Вальты отказались наотрез. Меня просят повлиять на них и на Кристину, но я не знаю, как. Сама она утверждает, что поскольку является твоей ученицей, отпустить её можешь только ты сам. Может быть, ты…

— Нет.

— Это твёрдое решение?

— Георг, если ты ещё хоть раз заведёшь разговор о том, что Кристина неподходящая компания для меня и ею можно и пожертвовать, я с тобой поссорюсь.

— Я понял. — Георг встал с кресла и поклонился. — Приношу свои извинения, первородный. Вы позволите донести эту Вашу твёрдую позицию до Вашего опекуна?

— До любого человека, до которого Вы сочтёте нужным донести её, благородный Георг.

Из Ипра мы выехали на следующий день. До момента отъезда Мария старалась не попадаться мне на глаза, но если вначале меня это веселило, то потом стало раздражать, тем более, что Кузьмич донёс мне о паре приватных разговоров между Марией и тётей Жаннетт. Сам Кузьмич не сомневался, что при желании может подслушать всё, что делается в его доме через любые чары приватности, но я не стал просить его об этом. Если я начну уже и Марию подозревать в чём-то, осознанно направленном против меня, надо бросать всё и уезжать, хоть в Северную Америку, хоть в Южную.

Когда мы оказались в карете, Мария посмотрела на меня с некоторым испугом и как-то полускрылась за Георгом. Я, никак не реагируя на эти её действия, раскрыл очередную юмористическую книгу — справочник по теории магии (такого скопища глупостей и умозрительных предположений, как в теории магии Земли, я никогда не встречал) и сделал вид, что углубился в чтение.

Неожиданно, книга оказалась довольно-таки серьёзной и увлекательной. В ней довольно-таки логично, с доказательствами и даже пусть примитивными, но расчётами, обосновывался вывод о том, что всё многообразие магии, на самом деле — лишь разные выражения одного и того же явления. И между различными формами магии существует значительно больше общего, чем кажется на первый взгляд.

Всего на Земле выделяют одиннадцать видов магии. Сам я о них ещё отчётливого мнения не имею, хотя некоторые вещи уже заставляли меня оторопеть:

боевая магия;

магия мёртвых;

бытовая магия;

магия иллюзий;

магия жизни;

алхимия;

демонология и магия тьмы;

артефакторика;

целительство;

магия природы

магия пространства

Автор данной книги свысока, со снисходительностью взрослого, обсуждающего детские теории мироустройства, рассуждал о том, что мысль о «противопоставлении» или даже о «вражде» различных видов магии также нелепа, как и мысль о вражде правой и левой рук одного и того же человека. Это полностью согласовывалось с картиной, которую мне-графу преподавали как в школе, так и в Университете. А это значит, говорил в следующих главах автор, что можно собирать магию не только через алтарные камни, которые, по общему мнению «выбирают» из творящегося хаоса типов магии ту, которая для них наилучшим образом подходит, а и через другие устройства, никак не связанные с семьями и родами. Обоснование приводилось следующее:

По общепринятым теориям, алтарные камни служат местом сбора магии. И чем старше камень, чем выше в магической иерархии стоит род, владеющий им, тем лучше разная магия «увязывается» внутри камня и следовательно, тем большему количеству магов она подходит. Вместо этого, по мнению автора, алтарные камни «очищают» разные типы магии, приводя их к определённой первооснове. Так что получать чистую магию можно в любом месте, где будет поставлен подобный очиститель. Новым словом в теории магии для меня было существование моря «магического эфира», состоящего из таких вот девственно-чистых частиц, подходящих любому магу. Существование нежити и возникновение её новых видов автор связывал с деятельностью одарённых и системой «фильтрации» магии. Как бы поток этих вот первичных, чистых частиц, которые автор назвал «фогенами», проходит через Землю, там загрязняется различными отклонениями от идеала и выходя за пределы Земли, проходит некую систему фильтрации. Чистые частицы выходят, а загрязнённые и сама по себе грязь остаются. И именно эта грязь и служит питательной основой для всяческих чудовищ и нежити. Когда существовал проход на Грань, вся эта грязь смывалась туда, и на Земле был Золотой Век. А сейчас фильтры всё больше «забиваются», всё меньше и меньше попадает на Землю «фогенов», всё меньше и меньше на Земле остается магии и всё больше — грязи.

Какой же выход предлагал автор? Не заниматься магией вообще! Якобы, если люди прекратят заниматься магией, прекратит образовываться новая грязь. Постепенно фильтры очистятся, нежить уйдёт, а через Землю снова хлынет поток чистейших «фогенов», с помощью которых человечество пробьёт себе путь на Грань и восстановит баланс.

Да уж. Начал за здравие, кончил — за упокой.

Нет, конечно же, относительно прочих теоретических трудов, которые я читал на Земле — очень и очень здраво. Но для будущего разумной жизни на Земле — гораздо более опасно, чем все эти наивные и фантазёрские теории.

В Гиперборейской Империи, конечно же, существовала своя теория магии. Она базировалась на том, что магия — едина, как свет. Этот свет — стихийная магия, которая, преломляясь через какую-то призму, рассыпается на спектр. В этом спектре есть место и внутренней магии человека — магии резерва и всем двадцати восьми планам. Особняком в этой теории стояла ментальная магия, вырабатываемая непосредственно самим магом.

Пока я размышлял, мы, оказывается, уже и пообедали и приехали в Брюссель. Погружённый в свои мысли, я прошёл в здание портала и дождался переноса нас в Париж. Так же безучастный ко всему окружающему, я приехал к месту нашего пристанища в Париже — дому де-Жильбао.

Уже на подъезде к дому Мария не выдержала и схватила меня за руку:

— Серж, ну пожалуйста, прости меня! Я действительно веду себя как полная дура! Я не знаю, что с этим поделать! Когда я рядом с тобой, я как будто пьянею и перестаю соображать. И даже когда мы расстаёмся, стоит только кому-то заговорить о тебе, и у меня снова наступает такое состояние. Ты… ты настолько велик, что у меня просто в голове не укладывается, как ты чего-то не сможешь!

Я вынырнул из своих мыслей как только почувствовал её прикосновение, прослушал сей спич со всё возрастающим ох… удивлением:

— Мария, я понял и принял твои извинения. Давай договоримся так — ты прекращаешь давать людям надежды, связанные с моей помощью и тщательно записываешь всё, что говорила обо мне в течение дня в дневник. Хорошо?

Она истово закивала головой и бросилась душить меня в объятьях. Спас меня Георг, который деликатно дотронулся до руки Марии:

— Мы уже приехали.

Охнув, Мария тут же выпустила меня на свободу и принялась прихорашиваться. Георг указал мне на книгу, которая скрасила мне часы поездки:

— Интересная теория?

— Любопытная, но вот выводы из неё мне не понравились.

— Они никому из потомственных магов не нравятся. Если он прав, то их… нашей монополии на энергии придёт конец и любой лерв, получивший дар магии, может вырабатывать энергию сам.

Об этом аспекте проблемы я, кстати, совсем не подумал.

Анри де-Жильбао встречал нас на пороге своего дома. За те полгода, что мы не виделись, он ощутимо постарел. Пройдя в дом, я познакомился с его женой, Юлией и сыном Жан-Жаком, мальчиком четырёх лет. Дочь доктора Анри, Кларисса, которой было менее года, сейчас спала.

От ужина мы отказались, но вот чай, а для меня — какао, выпили с удовольствием. За чаем выяснились последние новости.

Оказывается, доктор уже не де-Жильбао. Он провёл ритуал выделения семьи и теперь носит фамилию де-Гийом. Да, ему пока не удалось активировать свой алтарный камень, но доктор не унывал. Он надеялся, что после рождения ещё одного ребёнка и помощи пары пациентов, сможет-таки добиться своего.

Ещё одной новостью для меня было то, что в Вену с нами поедет родовитый Эдвин де-Конрад. Я только порадовался подобному увеличению компании, поскольку тот наверняка знает о Вене значительно больше, чем мы.

Сидя с ногами в кресле и держа в руках чашку какао я попытался разобраться в словах Марии. Конечно же, такой эффект может быть, но для этого я должен постоянно, на протяжении, говоря высоким эллинским слогом, всего своего — жизненного пути, излучать не менее пяти эонов ментальной энергии. Да и действовать она должна на всех, а не выборочно. Кстати, вот я и вспомнил, как назывались единицы измерения магической силы в Гиперборейской Империи — эоны.

Боги, какой же я идиот! Так вот откуда у меня эти прибавки в одну десятую! Граф Ашениаси мог вырабатывать три эона ментальной энергии. И если предположить, что этот источник перенёсся вместе со мной, но остался в наружных слоях ауры, тогда абсолютно понятно и то, почему Кузьмич не смог меня удержать на серых путях и экзальтированность Марии и быстрое и абсолютно немотивированное формирование приязни ко мне со стороны других людей. А эти прибавки — отзвук отмирания моего источника. Каждый эон уменьшения источника даёт прибавку резерва на одну десятую!

Да уж, винить, кроме себя, некого. Сам перенос источника занял не более одной минуты. Как я и думал, он уже вырабатывал всего один эон. В общем — дурак он и есть дурак, хоть граф он, хоть маркиз.

Тут, пожалуй, следует немного пояснить мою досаду. Дело в том, что источник ментальной магии активируется лишь благодаря совместным усилиям не мене, чем трёх магов, знающих, что они делают. Причём, уровень этих магов должен быть не ниже мастера! Для информации — я, например, абсолютно без понятия, как активировать источник. Возможности же ментальной магии лежат не только и даже не столько в области иллюзий и подчинения. Основное назначение этой магии — ускорять создание и усиливать заклинания других областей. К примеру, запусти я в того же прислужника ледяную глыбу, «усиленную» моими тремя эонами ментальной магии, его, в лучшем для прислужника случае, изранило бы, ну а в худшем — разорвало на куски.

Увеличение же производительности источника ментальной магии тоже требует определённых усилий и помощи, пусть не мастера, но хотя бы бакалавра низшего, первого класса, у которого самого этот источник не менее пяти эонов! И это только для того, чтобы развить свой источник до двух единиц! Далее начинаются какие-то сложные расчёты, которые мне ещё только предстоит вспомнить, впрочем, как и сам этот ритуал, который граф Ашениаси переживал дважды.

В Париже мы задержались до вечера воскресенья. Всё-таки Париж летом великолепен, хотя все вокруг говорят, что весной он ещё лучше.

Все дела я закончил в первый же день после приезда и просто гулял по городу как турист, впитывая в себя атмосферу какой-то романтической тайны, полувзглядов, полунамёков и полутонов, которыми был переполнен Париж.

Вечером одиннадцатого июня мы переместились в Вену.

Если Париж я сравнил для себя с вечно молодой кокеткой, то Вена предстала передо мной пышной и страстной красавицей, разгорячённой вином, танцами и поцелуями кавалеров. Пышность Вены значительно превосходила пышность Парижа, где подобную роскошь можно увидеть только в районе королевской резиденции.

В Оногурии мы задержались на неделю. Кроме Вены, мы посетили Будапешт, Братиславу и даже съездили на один день на Адриатику, в Сплит. Моим экскурсоводом был не только Эдвин, но и шевалье Буоль. Расставался с Оногурией я с большим сожалением.

Тётя Женевьев встречала нас прямо в Мадриде. К сожалению, портал в Толедо был уже лет восемьдесят, как закрыт. Так что нам предстояло не менее десяти часов путешествия до Пульгары, городка около Толедо, родового владения её мужа. Пока мы путешествовали, тётя Женевьев закидывала пару Тодт вопросами и информацией. Я поразился её умению так разговорить собеседника, что тот далеко не сразу понимал, если понимал вообще, что проговорился. Мне бы такого человека на должность начальника контрразведки! Мечты, мечты…

В дороге я не преминул исследовать энергосистему тёти Женевьев и… не нашёл в ней ничего нового для себя.

Мужа моей тети Женевьев звали родовитый Фидель Гарсия де-Пульгара. Это высокий плотный мужчина с громадными усами. Всего у них с тётей Женевьев было четверо детей:

Старший — Сезар. Ему уже семнадцать лет и похоже, он будет полной копией своего отца. По крайней мере усы, хоть и значительно меньшие по размеру, он подкручивает точно так же. Резерв — сорок семь единиц.

Вторая по возрасту — Долорес. Ей пятнадцать. Предпочитает мужскую одежду и повадки. Впрочем, её лицо с резкими, крупными чертами тоже больше подошло бы мужчине. Резерв — двадцать одна единица.

Третья — Габриэль. Четырнадцать лет. Каноническая блондинка с кукольным личиком и… умненькими глазками. Резерв — двадцать три единицы.

И самый младший — Карлос. Только в этом году пошёл в школу. Как утверждает сама тётя Женевьев — точная копия её отца и моего деда. Резерв — двенадцать единиц.

Дети тут же сосредоточили всё внимание на мне, но это внимание было настолько семейным и доброжелательным, что я и сам не заметил, как расслабился.

После сиесты меня вытащили на прогулку. Меня поразило большое число брошенных полуразрушенных зданий. На мой вопрос мне поведали грустную историю:

Несколько веков назад округ Толедо процветал. Это было место производства знаменитого толедского «белого оружия». Клинки из Толедо ценились за свою универсальность. Кроме того, только толедские мастера смогли запихнуть в свои кинжалы помощников. Нет, толедские мастера не смогли разгадать секрет металлических помощников, однако они совершили, на мой взгляд, иное чудо: они прятали помощников внутри кинжалов так, что помощники работают, не теряя своих качеств!

Ещё одной особенностью толедских клинков являлось то, что, не будучи изукрашены рунами и пиктограммами, они могли обладать всеми свойствами рунного оружия.

Первый удар по благополучию Толедо нанесло огнестрельное оружие. Однако, хоть этот удар и был тяжёл, однако не смертелен. Толедские мастера переквалифицировались в бронников, поскольку именно толедские брони, как оказалось, наилучшим образом защищали от пуль. Толедо оправился и даже почти вернул себе былой блеск и славу. Но тут их поджидал второй удар, со стороны моих теперешних соотечественников.

Примерно триста лет назад в Белопайсе был разработан защитный артефакт, направленный на защиту конкретно от огнестрельного оружия. И пусть по своему функционалу данный артефакт немного уступал толедским броням, но несколько меньшая цена, а главное, значительно большее удобство ношения позволили данным артефактам вытеснить брони к рынка.

С тех пор Толедо и толедский округ умирали, постепенно погружаясь в небытиё.

Известное дело — там, откуда уходят люди, заводится всяческая нечисть. Толедский округ не стал исключением в данном плане, а если вспомнить ещё и то, что в округе было понаделано множество дырок в земле — шахт по добыче железной руды, то нечисти вообще получалось раздолье. Она плодилась здесь с энтузиазмом, достойным лучшего применения настолько активно, что раз в двадцать — двадцать пять лет король Спинии вынужден посылать в округ Толедо войска, чтобы приструнить нечисть.

Естественно, в сами шахты мы не полезли, однако и на поверхности нам хватало забав и развлечений. Самой весёлой из них было состязание в ловкости с кукишами. Эта небольшая, около сорока сантиметров в высоту, нечисть живёт на обочинах дорог и обожает сбивать с ног путников. Конечно, если кукишей собирается слишком много, то они могут и убить, однако, в небольшом количестве, это просто довольно хороший «тренажёр» ловкости. Дело в том, что воздействие кукиша видно невооружённым глазом, даже без магического зрения: от него к человеку как будто катится капелька ртути. Эту капельку можно просто пропустить мимо себя, она уже не вернётся. Так и играли: кукиши посылали в нас свои «спотыкачи», мы либо уворачивались, либо отпрыгивали от них, Сезар иногда ставил щиты при помощи своей палочки. Если увернулся — можешь послать встречное заклинание в кукиша, ну, или в моём случае, выстрелить в него из револьвера обычной, свинцовой, хоть и с вытравленными по ней рунами, пулей. Если попал — тебе начисляется очко. Наша охрана зорко следила за тем, чтобы к веселью не «присоседилась» какая-нибудь сильная нечисть, да и что б кукишей не собиралось чересчур много. Хотя иногда они сами играли в ту же игру, только на деньги. Чисто из любопытства я однажды спросил — кто выигрывает? Оказалось, что к моему фон Гантеру никто не может даже приблизиться.

Сам я подобными успехами похвастаться не мог и выиграл всего один раз. Хотя, есть у меня смутные подозрения, что в тот раз мне попросту поддались.

Помимо этого я с удовольствием наблюдал за таинством рождения толедского клинка, участвовал в охоте на волков, совершил конную прогулку с ночёвкой по окрестностям Пульгары. Короче, самым скучным днём моего пребывания в Спинии было двадцать четвёртое июля, когда мы вынуждены были участвовать в большом приёме в Толедо.

Заканчивать отдых в Спинии было решено морской прогулкой. У двоюродного брата родовитого Фиделя была вилла неподалёку от Пальма де-Майорка и собственная яхта. Добраться на остров, на счастье, можно было порталом.

Однако произошло непредвиденное, хоть и ожидаемое, обстоятельство, поломавшее все мои планы на дальнейший отдых. Вечером, уже ложась спать и предвкушая завтрашнюю поездку на море, на которой меня обещали даже взять под воду, чтобы я смог сполна насладиться видами подводного царства, я почувствовал некое напряжение энергосети. «Где-то я эту косточку видел» — подумал я. После этого «открытия» меня, как того Штирлица, стало неудержимо рвать на родину… правда, в отличие от последнего, в хорошем смысле слова. Что ж десять часов от Пульгара до Мадрида и десять от Брюсселя до Ипра. Должен успеть, если не спать, а выехать сразу. Надо только успокоить Марию, чтобы не рвалась вместе со мной. Впрочем, после того, как я наконец-то интегрировал в себя источник, её обожание и опека немного уменьшились.

«Успел» — была моя первая мысль, когда я вышел из кареты и одновременно с этим почувствовал признаки приближающегося выброса.