Роберт Льюис, второй пилот самолета, носившего имя «Энола Гэй», с которого только что была сброшена атомная бомба, с содроганием отвернулся от того, что предстало его взору. «Боже мой, что мы наделали?!» – с ужасом воскликнул он. Под ним была пылающая Хиросима, город напоминал «таз кипящей черной нефти». Позже летчикам долгое время казалось, что они чувствуют запах поджариваемой человеческой плоти…

Приказ бомбить японские города американский президент Гарри Трумэн отдал 31 августа 1945 года: «бомбить после 2 августа, как только погода позволит».

Погода «позволила» 6 августа. Над Хиросимой в это время было безоблачное небо и светило солнце. Город славился красотой и каким-то чудом избегал кошмара воздушных ночных налетов, хотя всю весну и лето жители прислушивались к гулу сотен американских «сверхкрепостей», пролетавших на огромной высоте.

Но жители Хиросимы не знали об уготованной им участи. Понедельник 6 августа начался так же, как и другие дни войны. Первый сигнал тревоги прозвучал еще в полночь – с 5 на 6 августа. Тогда появилась большая эскадрилья американских самолетов, но города они не бомбили. Около восьми часов утра японские наблюдатели заметили в небе три самолета, но решили, что те будут заниматься разведкой, и тревоги не объявили. После двух ночных воздушных тревог на третью уже мало кто обратил внимание. Люди продолжали заниматься своими обыденными утренними делами.

А «Энола Гэй» с бомбой, носившей ласковое имя «Малыш», уже отправилась в полет, после которого история человечества изменилась навсегда. В 8 часов 16 минут утра по японскому времени атомный заряд взорвался. По данным японской прессы, бомба была сброшена с высоты восемь тысяч метров на парашюте и взорвалась на высоте 550 метров от земли. Между раскрытием парашюта и взрывом прошло около одной минуты, а потом появился невиданный до тех пор гриб.

Все увидели вспышку, но звука не услышали. Беззвучная вспышка расколола небо и превратила Хиросиму в пылающее нутро доменной печи. Только находившиеся на расстоянии 30–40 километров услышали необычно сильный взрыв, скорее даже, похожий на раскат грома, и лишь потом увидели ослепительное пламя.

На расстоянии до трехсот метров от эпицентра взрыва люди буквально испарились, превратившись в тень на мосту, на стене, на асфальте. Или превратились в пепел… Смертоносная молния отпечатала на камне одного из мостов тени девяти пешеходов. Они сгорели, испарились, не успев даже упасть. Те, кто находился в радиусе одного километра в зоне эпицентра, получили смертельную дозу ионизирующего излучения, у погибших вываливались внутренности, лица после ожогов превращались в куски мяса. В центре взрыва не спаслись даже те, кто скрывался в убежищах. Находившиеся на расстоянии до полутора километров получили сильнейшие ожоги, еще дальше – погибали под рушившимися зданиями.

Возникшая после взрыва огненная буря сожгла буквально все на площади в десять квадратных километров. Деревья, растения – все живое застыло без движения, без красок. Сосны, бамбук и другие деревья были опалены и приобрели буро-коричневый цвет.

Хиросиму постигла не скорая тотальная смерть, не внезапный массовый паралич и не мгновенная гибель. Мужчины, женщины и дети были обречены на мучительную агонию, на увечье и бесконечно медленное угасание. В первые часы и дни после катастрофы город не был похож на тихое кладбище. Хиросима не была похожа и на город, уничтоженный войной. Так мог выглядеть только конец света. Человечество как будто уничтожило само себя, а выжившие казались самоубийцами-неудачниками.

Хиросима оставалась живым городом, только полным беспорядочного движения. Это был город мук и страданий, в котором день и ночь ни на минуту не прекращались крики и стоны беспомощно копошащихся людей. Все, кто еще как-то мог ходить или ковылять, чего-то искали: воды, чего-нибудь съестного, врача или просто лекарств. Искали своих близких и часто находили, когда муки тех уже закончились.

А через два дня, около десяти часов утра 9 августа, атомная бомба была сброшена на город Нагасаки. До этого над городом тоже появились американские самолеты и была объявлена тревога. Затем был отбой, и когда над городом снова появились два самолета, на них уже не обращали внимания.

Нагасаки разделен большой горой на две части: старый и новый город. Бомба упала и взорвалась над новым городом, а старый пострадал меньше, так как распространению смертоносных лучей помешала гора. Но в центре взрыва температура достигала 10 000 °C. При такой температуре плавились камни и песок, черепица на крышах домов покрывалась пузырями. Начавшийся пожар быстро распространялся, и люди в панике бежали, сами не зная куда. Огненная лавина, неся смерть, вызвала воздушную волну чудовищной разрушительной силы. Она неслась со скоростью 700 метров в секунду, в то время как самые сильные тайфуны достигают скорости 60–80 метров в секунду. Даже в небольшом городке Куба, находящемся на расстоянии 27 километров от Нагасаки, вылетали стекла в окнах.

Люди погибали в страшных мучениях. Подвергшиеся действию атомной бомбы, они умирали сразу же, если им в тот же день давали пить или просто обмывали раны водой. Радиация проникала даже в костный мозг. У людей, на вид совершенно здоровых, даже через несколько лет после катастрофы неожиданно выпадали волосы, начинали кровоточить десны, кожа покрывалась темными пятнами, и они потом умирали.

От действия урана разрушались красные кровяные шарики, которых в организме человека имеется около восьми тысяч. После действия атомных лучей их число уменьшалось до трех тысяч, двух, одной и даже всего до… двухсот – трехсот. Поэтому у людей начинались сильные кровотечения из носа, горла и даже из глаз. Температура тела поднималась до 41–42°, и через два-три дня человек умирал.

В день атомного взрыва в Хиросиме проживали 430 тысяч человек. На начало февраля 1946 года статистика была следующая: умерли – 78 150 человек, пропали без вести – 13 983, тяжело ранены – 9428, легкие ранения получили 27 997 человек, другие повреждения – 176 987. Всего пострадали 306 545 человек.

В Нагасаки (на конец октября 1945 года) из двухсот тысяч человек умерли 23 573, пропали без вести 1924, ранены – 23 345, получили различные повреждения – 90 000.

Это цифры гибели только гражданского населения, кроме него, погибли еще двести тысяч солдат японской армии.

…В Хиросиме есть Музей Мира, на экспонатах и фотографиях которого предстает город-пепелище, превращенный в геенну огненную, по которой бредут оставшиеся в живых люди. На многих фотографиях снова и снова вздымается страшный смертоносный гриб.

Уже первые фотографии самым удручающим образом подействовали на американского пилота Клода Изерли. Он стал замкнутым, даже нелюдимым, вскоре у него начались приступы тяжелой депрессии. В 1947 году он демобилизовался, отказавшись от назначенной ему пенсии. Летчик не терпел разговоров, когда его называли «героем войны». Он не хотел ни денег, ни славы. От предложения снять фильм по его биографии Клод Изерли отказался, так же как и от гонорара в 10 000 долларов за него.

Вид разрушенной Хиросимы постоянно преследовал его, и он написал в муниципалитет города письмо, в котором называл себя преступником. Однако американские власти не признали его преступником, и тогда он решил совершить настоящее преступление. Дважды Клод Изерли примыкал к преступным шайкам, которые совершали ограбления. Но его, как «героя войны», дважды освобождали. В октябре 1960 года американские власти приняли решение о его пожизненном заточении в доме для умалишенных – в палате для особо буйных и неизлечимых.

А жители Хиросимы заново отстроили свой город, лишь в эпицентре атомного взрыва оставили не восстановленным остов разрушенного здания с опаленным куполом и пустыми глазницами окон – Атомный дом. Памятник в центре парка задуман так, чтобы человек, стоящий перед ним, как бы заглядывал в прошлое. Под сводом виден лишь Вечный огонь, полыхающий позади памятника, а дальше – в струях горячего воздуха зыбко колышется, словно изгибается от жара, оголенный Атомный дом.

Когда в августе 1945 года все живое вокруг этого здания сгорело, в факел превратилось и дерево гинго. Но наперекор всем утверждениям, что ничто живое не сможет здесь существовать в течение семидесяти лет, уже весной следующего года из земли появился росток, который со временем превратился в могучее дерево высотой пятнадцать метров. Удивительная жизнестойкость гинго связана с тем, что оно появилось на нашей планете задолго до динозавров. Чарлз Дарвин называл его «живым ископаемым», а сами японцы называют свой реликт «деревом, пережившим Апокалипсис».