Самолюбивому и свободолюбивому Пану не хотелось жить среди веселящихся богов Олимпа, у которых его козлиный вид вызывал постоянные шутки. Он ушел в тенистые безлюдные леса. В общении с природой, с животными он искал не только успокоения, тишины, но и удовольствий, по своей натуре он был весельчак.

Пан пас стада, а в свободное время играл на свирели, которую смастерил сам. Игра его была столь чудесна, что на ее звуки собирались нимфы. Они водили хороводы и пели. Пан от души веселился.

В жаркие дни он уходил в густые леса и отдыхал там. Не злой по натуре, Пан в гневе был страшен, мог нагнать «панический» страх и обратить в бегство. Но если он находился в хорошем расположении духа, то помогал пастухам пасти стада, отыскивал заблудившуюся овцу. Нередко становился участником разных пиршеств и танцев, устраиваемых богом вина Дионисом.

Но безмятежная его жизнь продолжалась недолго. За Паном наблюдал златокрылый Эрот. Хотелось ему поразить любовью это рогатое и козлоногое божество. Он выждал подходящий момент и направил в него любовную стрелу. И попал, как всегда, в самое сердце.

Встретил как-то Пан в лесу прекрасную нимфу Сирингу, которая строго хранила свою девственность, и захотел подойти к ней. Но Сиринга, взглянув на Пана, в страхе бросилась прочь. Ей претили любовные слова и ласки. Но Пан не хотел упускать ее. Пущенная Эротом стрела произвела свое действие, он влюбился. Сиринга неслась от него, как лань, но и Пан, привыкший к лесным тропкам, не отставал. Он уже настигал ее, и нимфа чувствовала сзади его горячее дыхание.

Вскоре лес кончился, Сиринга выбежала на берег реки. В отчаянии простерла она вперед руки, стала молить бога реки спасти ее. И бог реки внял ее мольбам, тотчас превратив в тростник. Пан, готовившийся схватить нимфу, обнял лишь гибкий, тихо шелестевший тростник. Долго стоял он, печально вздыхая, а потом срезал несколько тростинок и сделал из них новую свирель, которую назвал сирингой.