Максим Горький (Алексей Максимович Пешков) родился в марте 1868 г. в Нижнем Новгороде. Отец его (по профессии столяр) умер, когда Алеша был еще маленьким ребенком. Мать, урожденная Каширина, вернулась после этого в дом деда — владельца богатого красильного заведения. Дед, впрочем, вскоре разорился, и семья стала бедствовать, а потом и нищенствовать: Начальное образование Горький получил в Слободско-Кунавинском училище, которое закончил в 1878 г. С этого времени началась для него трудовая жизнь. В последующие годы он сменил множество профессий: работал «мальчиком» в обувном магазине, учеником чертежника, посудомойщиком на волжском пароходе «Добрый», продавцом в иконной лавке, учеником-иконописцем, десятником на ярмарочных постройках, статистом в ярмарочном театре В 1884 г. Горький отправился в Казань поступать в университет, но из этой затеи ничего не вышло Оставшись без денег, перебиваясь случайными заработками, он оказался на самом дне общества. В эту эпоху своей жизни, скитаясь по ночлежным домам и пристаням, Горький близко сошелся с босяками и голодранцами, жизнь которых потом так красочно описал в своих первых произведениях. Промыкавшись некоторое время, он устроился сначала в бакалейную лавочку, а потом крендельщиком в пекарню.

Работа здесь была очень тяжелая. Постоянный труд, унылая беспросветная жизнь довели Горького до тяжелой депрессии. В декабре 1887 г., купив на базаре револьвер, он попытался покончить с собой. Но пуля, пробив легкое, не задела жизненно важных органов. Горький остался жив.

После выздоровления он отправился на Каспий, работал в рыболовной артели, потом ушел в Моздок, а в 1888 г. добрался до Царицына, где служил сторожем и весовщиком на железной дороге. Весной 1889 г., продолжая свои странствия, Горький оказался в Москве, потом вернулся в Нижний. Через два года, весной 1891 г., он отправился в новое странствие — через Донскую область и Украину в Новороссию. Пропитание он добывал случайными заработками: работал грузчиком в ростовском порту, батрачил у крестьян; из Очакова ходил на соляную добычу, в Бессарабии работал на сборе винограда, в Одессе — грузчиком. В ноябре 1891 г. Горький прибыл в Тифлис. Здесь ему удалось устроиться служащим в управление Закавказской железной дороги (сначала молотобойцем, потом — счетоводом). В Грузии Горький начал писать — в сентябре 1892 г. в газете «Кавказ» был опубликован его первый рассказ «Макар Чудра».

С этого времени в жизни Горького начался новый этап. В ноябре 1892 г. он вернулся в Нижний Новгород и поступил на службу письмоводителем к адвокату Ланину. Работа отнимала у него много времени, писать он мог только по ночам, поэтому следующий рассказ его «Емельян Пиляй» появился в «Русских ведомостях» только в августе 1893 г. Весной 1895 г. Горький, переехав в Самару, стал сотрудником «Самарской газеты», в которой вел отделы ежедневной хроники «Очерки и наброски» и «Между прочим». В том же году появились его рассказы «Старуха Изергиль», «Челкаш», «Однажды осенью», «Дело с застежками» и другие, а в одном из номеров «Самарской газеты» была напечатана ставшая впоследствии знаменитой «Песня о Соколе». Фельетоны, очерки и рассказы Горького вскоре обратили на себя внимание. Его имя стало известно читателям, силу и легкость его пера оценили собратья-журналисты. В 1896 г., уже в качестве видного газетного работника, Горький был приглашен постоянным сотрудником в «Нижегородский листок». (В том же году еще в Самаре Горький обвенчался с Екатериной Павловной Волжской.) Переломным в судьбе Горького стал 1898 г., когда отдельным изданием вышли два тома его сочинений. Рассказы и очерки, печатавшиеся до этого в различных провинциальных газетах и журналах, впервые были собраны вместе и стали доступны массовому читателю. Издание имело чрезвычайный успех и мгновенно разошлось. В 1899 г. точно так же разошлось новое издание в трех томах. В следующем году начали печататься уже собрания сочинений Горького. Вдохновленный успехом своих «босяцких рассказов» Горький писал в одном из писем летом 1898 г.: «Отношение публики к моим писаниям укрепляет во мне уверенность в том, что я, пожалуй, и в самом деле сумею написать порядочную вещь. Вещь эта, на которую я возлагаю большие надежды… мною уже начата, и зимой я буду ее продолжать». Речь шла о первой повести Горького «Фома Гордеев», которая вышла в 1899 г. в нескольких номерах журнала «Жизнь». С ее появлением известность Горького возросла необычайно. За считанные годы он превратился из никому не ведомого писателя в живого классика, в звезду первой величины на небосклоне русской литературы. Критики не без удивления констатировали этот невероятный успех молодого автора. По словам одного из них, Стечкина, «ни граф Толстой в эпоху «Войны и мира», ни Достоевский никогда не имели такой популярности». Все без исключения крупные столичные издания поместили отклики на «Фому Гордеева». Переведенная на европейские языки, повесть и за границей вызвала большой интерес. Джек Лондон поставил Горького в один ряд с лучшими писателями мировой литературы. В Германии сразу шесть издательских фирм взялись переводить и издавать сочинения Горького. В 1901 г. появились роман «Трое» и «Песня о Буревестнике». Последняя была немедленно запрещена цензурой, однако это нисколько не помешало ее распространению. По свидетельству современников, «Буревестника» перепечатывали в каждом городе на гектографе, на пишущих машинках, переписывали от руки, читали на вечерах среди молодежи и в рабочих кружках. Многие люди знали ее наизусть.

Но подлинно мировая слава пришла к Горькому после того, как он обратился к театру. Первая его пьеса «Мещане» (1901), поставленная в 1902 г.

Художественным театром, шла потом во многих городах. В декабре 1902 г. состоялась премьера новой пьесы «На дне», которая имела у зрителей совершенно фантастический, невероятный успех. Постановка ее МХАТом вызвала целую лавину восторженных откликов. В 1903 г. началось шествие пьесы по сценам театров Европы. С триумфальным успехом она шла в Англии, Италии, Австрии, Голландии, Норвегии, Болгарии и Японии. Горячо встретили «На дне» в Германии. Только театр Рейнгардта в Берлине при полном аншлаге сыграл ее более 500 раз!

Секрет исключительного успеха молодого Горького объяснялся прежде всего его особым мироощущением. Как и все великие писатели, он ставил и решал «проклятые» вопросы своего века, но делал это по-своему, не так как другие.

Главное различие заключалось даже не столько в содержании, сколько в эмоциональной окраске его сочинений. Горький пришел в литературу в тот момент, когда обозначился кризис старого критического реализма и начали изживать себя темы и сюжеты великой литературы XIX века. Трагическая нота, всегда присутствовавшая в произведениях знаменитых русских классиков и придававшая их творчеству особый скорбный, страдальческий привкус, уже не пробуждала в обществе прежнего подъема, а вызывала лишь пессимизм.

Русскому (да и не только русскому) читателю приелось переходящее со страниц одного произведения на страницы другого изображение Страдающего Человека, Униженного Человека, Человека, которого надо жалеть. Ощущалась настоятельная потребность в новом положительном герое, и Горький был первым, кто откликнулся на нее — вывел на страницах своих рассказов, повестей и пьес Человека-Борца, Человека, способного одолеть зло мира. Его бодрый, вселяющий надежду голос громко и уверенно зазвучал в спертой атмосфере российского безвременья и скуки, общую тональность которой определяли произведения вроде «Палаты № б» Чехова или «Господ Головлевых» Салтыкова-Щедрина. Неудивительно, что героический пафос таких вещей как «Старуха Изергиль» или «Песня о Буревестнике» был подобен для современников глотку свежего воздуха.

В старом споре о Человеке и его месте в мире Горький выступил как горячий романтик. Никто в русской литературе до него не создавал такого страстного и возвышенного гимна во славу Человека. Ибо во Вселенной Горького совсем нет Бога, всю ее занимает Человек, разросшийся до космических масштабов. Человек, по Горькому, это — Абсолютный дух, которому следует поклоняться, в которого уходят и из которого берут начало все проявления бытия. («Человек — вот правда! — восклицает один из его героев. — …Это огромно! В этом — все начала и концы… Все — в человеке, все для человека!

Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга!

Человек! Это — великолепно! Это звучит… гордо!») Горького можно считать самым последовательным выразителем идеи крайнего гуманизма в его нехристианском виде. (В этом смысле само явление Горького, его мироощущение и его творчество были антитезой явлению, мироощущению и творчеству Достоевского.) Однако гуманизм Горького не был самоослеплением. Никто лучше него не понимал, как далеко реальному русскому человеку до Человека его идеала.

Выбрав в качестве главных героев своих первых произведений и выразителей своих задушевных взглядов бездомных босяков, Горький никогда не обольщался ими. «Вообще русский босяк — явление более страшное, чем мне удалось сказать, — писал Горький в одном из писем. — Страшен человек этот прежде всего и главнейшее — невозмутимым отчаянием своим, тем, что сам себя отрицает, извергает из жизни». В этой слабости Горький видел главное проявление трагического начала в человеке. Да, человек велик, но он то и дело забывает о своем величии, забывает о том, что «Человек — это звучит гордо!», и смиряется перед злом обыденности. Во всех своих произведениях Горький стремился показать самоутверждающегося, бунтующего Человека, Человека в его борьбе со «средой» и рутиной жизни. Смерть на этом пути была для Горького стократ ценнее смирения. Он прославляет «безумство храбрых»; его Сокол готов скорее броситься в бездну и погибнуть, чем смириться с благополучной «ужиной» моралью. Пошлость жизни, обывательщина были в глазах Горького не просто пороком, в них он видел преступление против человечности. Мещанство, этот апофеоз смирения и застоя, представлялось ему злейшим из социальных зол. (В нашей литературе, наверно, никто до Горького не восставал так яростно против мещанства и никто не смотрел на это явление так философски широко как он. В своей статье «О мещанстве» он поспешил причислить к апологетам мещанской морали даже Достоевского и Толстого.) Изображая в ранних своих творениях «выламывающегося» Человека, Человека, порывающего с мещанской средой, Горький еще не до конца сознавал конечную цель этого самоутверждения. Напряженно размышляя над смыслом жизни, он поначалу отдал дань учению Ницше с его прославлением «сильной личности», но ницшеанство не могло всерьез удовлетворить его. От прославления Человека Горький пришел к идее Человечества. Под этим он понимал не просто идеальное, благоустроенное общество, объединяющее всех людей Земли на пути к новым свершениям; Человечество представлялось ему как единое надличностное существо, как «коллективный разум», как новое Божество, в котором окажутся интегрированы способности многих отдельных людей. Это была мечта о далеком будущем, начало которому надо было положить уже сегодня. Наиболее полное воплощение этой мечты Горький нашел в социалистических теориях.

Увлечение Горького революцией логично вытекало как из его убеждений, так и из отношений его с российскими властями. Произведения Горького революционизировали общество сильнее любых зажигательных прокламаций.

Поэтому неудивительно, что у него было много недоразумений с полицией.

Еще с 80-х гг. Горький находился сначала под негласным, а потом и явным полицейским надзором; каждое новое его произведение появлялось на свет с немалым трудом, минуя рогатки цензуры. События Кровавого воскресения, происходившие на глазах Горького, побудили его написать гневное обращение «Ко всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств». «Мы заявляем, — говорилось в нем, — что далее подобный порядок не должен быть терпим, и приглашаем всех граждан России к немедленной и упорной борьбе с самодержавием». 11 января 1905 г. Горький был арестован, а на следующий день заключен в Петропавловскую крепость. Но известие об аресте писателя вызвало такую бурю протестов в России и за рубежом, что игнорировать их было невозможно. Через месяц Горького отпустили под крупный денежный залог. Осенью того же года он вступил в члены РСДРП, каковым оставался до 1917 г. Тайная связь Горького с большевиками началась вскоре после Второго съезда социал-демократической партии. Еще до вступления в ее ряды он жертвовал на ее нужды крупные суммы денег. В то время Горький был очень состоятельным человеком (помимо огромных гонораров от переиздания своих сочинений, он получал хороший доход от издательства «Знание», одним из руководителей которого был с 1900 г.) и его материальная помощь имела для большевиков большое значение. Осенью 1905 г. благодаря его материальной поддержке стала издаваться газета большевиков «Новая жизнь».

После подавления декабрьского вооруженного восстания, которому Горький открыто сочувствовал, ему пришлось эмигрировать из России. По заданию ЦК партии он отправился в Америку для сбора путем агитации денег в кассу большевиков. Американцы встретили его не очень дружелюбно: против Горького была поднята травля в газетах, которые обвиняли его в аморальности (Горький приехал в США с актрисой МХАТа Марией Федоровной Андреевой, которая с 1903 г. была его гражданской женой), хозяева отелей не хотели размещать его в своих номерах. Сбор средств не удался Горький, впрочем, не остался в долгу, высмеяв американский образ жизни в нескольких ядовитых очерках: «Город Желтого Дьявола», «Царство скуки», «Мои интервью».

В Америке Горький закончил «Врагов» — самую революционную из своих пьес. Здесь же в основном был написан роман «Мать», задумывавшийся Горьким как своего рода Евангелие социализма. Роман этот, имеющий центральной идеей воскресение из мрака человеческой души, наполнен христианской символикой: по ходу действия многократно обыгрывается аналогия между революционерами и апостолами первоначального христианства; друзья Павла Власова сливаются в грезах его матери в образ коллективного Христа, причем сын оказывается в центре, сам Павел ассоциируется с Христом, а Ниловна — с Богоматерью, которая жертвует сыном ради спасения мира. Центральный эпизод романа — первомайская демонстрация в глазах одного из героев превращается в «в крестный ход во имя Бога Нового, Бога света и правды, Бога разума и добра». Путь Павла, как известно, кончается крестной жертвой Все эти моменты были глубоко продуманы Горьким. Он был уверен, что в приобщении народа к социалистическим идеям очень важен элемент веры (в статьях 1906 г. «О евреях» и «О Бунде» он прямо писал, что социализм — это «религия масс»). Один из важных моментов мировоззрения Горького состоял в том, что Бог создается людьми, придумывается, конструируется ими, чтобы заполнить пустоту сердца. Таким образом, старые боги, как это неоднократно бывало в мировой истории, могут умереть и уступить место новым, если народ поверит в них. Мотив богоискательства был повторен Горьким в написанной в 1908 г. повести «Исповедь». Ее герой, разочаровавшись в официальной религии, мучительно ищет Бога и находит его в слиянии с рабочим народом, который и оказывается, таким образом, истинным «коллективным Богом».

Из Америки Горький отправился в Италию и поселился на острове Капри.

Отсюда он ездил в Лондон на V съезд РСДРП. Но вскоре между Горьким и большевиками наметился разлад. Почти полтора года он не переписывался с Лениным (резко критиковавшим его богоискательство), но в 1909 г. переписка возобновилась, а в 1910 г. Ленин приезжал к Горькому на Капри в гости. В годы эмиграции Горький написал «Лето» (1909), «Городок Окуров» (1909),

«Жизнь Матвея Кожемякина» (1910), пьесу «Васса Железнова», «Сказки об Италии» (1911), «Хозяин» (1913), автобиографическую повесть «Детство» (1913).

В конце декабря 1913 г., воспользовавшись всеобщей амнистией, объявленной по случаю 300-летия дома Романовых, он вернулся в Россию и поселился в Петербурге. В 1914 г. Горький основал свой журнал «Летопись» и издательство «Парус». Здесь в 1916 г. была опубликована его автобиографическая повесть «В людях» и цикл очерков «По Руси».

Февральскую революцию 1917 г. Горький принял всей душой, но к дальнейшим событиям и в особенности к октябрьскому перевороту отношение Горького было очень неоднозначным. Мироощущение его после революции 1905 г. претерпело эволюцию и стало более скептическим. При всем том, что вера Горького в Человека и вера в социализм осталась неизменной, он испытывал сомнение в отношении того, что современный русский рабочий и современный русский крестьянин способны воспринять светлые социалистические идеи так, как должно. Уже в 1905 г. его поразил рев разбуженной народной стихии, вырвавшийся наружу сквозь все социальные запреты и грозивший потопить жалкие островки материальной культуры. Позже появилось несколько статей, определяющих отношение Горького к русскому народу. Большое впечатление на современников произвела его статья «Две души», появившаяся в «Летописях» в конце 1915 г. Отдавая в ней должное богатству души русского народа («…я вижу русский народ исключительно, фантастически талантливым, своеобразным, — писал Горький — Даже дураки в России глупы оригинально, на свой лад, а лентяи положительно гениальны»), он все же относился к его историческим возможностям с большим скепсисом Русский народ, писал Горький, мечтателен, ленив, его бессильная душа может вспыхнуть красиво и ярко, но горит она недолго и быстро угасает Посему русской нации обязательно необходим «внешний рычаг», способный сдвинуть ее с мертвой точки. Однажды роль «рычага» сыграл Петр I Теперь пришла пора новых свершений, и роль «рычага» в них должна выполнить интеллигенция, прежде всего революционная, а также научно-техническая и творческая. Она должна принести в народ западную культуру и привить ему активность, которая убьет в его душе «ленивого азиата». Культура и наука были, по мысли Горького, как раз той силой (а интеллигенция — носителем этой силы), которая «позволит нам преодолеть мерзость жизни и неустанно, упрямо стремиться к справедливости, к красоте жизни, к свободе».

Эту тему Горький развил в 1917–1918 гг. в своей газете «Новая жизнь», в которой опубликовал около 80 статей, объединенных потом в две книги «Революция и культура» и «Несвоевременные мысли». Суть его взглядов заключалась в том, что революция (разумное преобразование общества) должна в корне отличаться от «русского бунта» (бессмысленно его разрушающего). Горький был убежден, что страна сейчас не готова к созидательной социалистической революции, что сначала народ «должен быть прокален и очищен от рабства, вскормленного в нем, медленным огнем культуры». Когда Временное правительство все-таки было свергнуто, Горький резко выступает против большевиков. Он даже разошелся с Андреевой из-за ее горячего сочувствия новой власти. В первые месяцы после октябрьского переворота, когда разнузданная толпа громила дворцовые погреба, когда совершались налеты и грабежи, Горький с гневом писал о разгуле анархии, об уничтожении культуры, о жестокости террора. В эти трудные месяцы отношения его с Лениным обострились до крайности. Перелом наступил только в 1918 г. после покушения Каплан. В одной из позднейших заметок Горький писал" «Со дня гнусного покушения на жизнь Владимира Ильича я снова почувствовал себя большевиком». По поручению Ленина Горький согласился войти в структуру новой власти и взял на себя посредничество между ней и старой интеллигенцией. Последовавшие затем кровавые ужасы Гражданской войны произвели на Горького угнетающее впечатление и избавили его от последних иллюзий по отношению к русскому мужику. В книгу «О русском крестьянстве» (1922), вышедшую в Берлине, Горький включил много горьких, но трезвых и ценных наблюдений над отрицательными сторонами русского характера. Глядя правде в глаза, он писал: «Жестокость форм революции я объясняю исключительно жестокостью русского народа». Но из всех социальных слоев русского общества наиболее повинным он считал крестьянство. Именно в крестьянстве Горький увидел источник всех исторических бед России.

Между тем переутомление и дурной климат вызвали у Горького обострение туберкулеза. Летом 1921 г. он принужден был вновь уехать за границу. Два с половиной года он лечился в санаториях Германии и Чехословакии, а потом поселился в Италии. Следующие годы были заполнены для него напряженным трудом. Горький пишет завершающую часть автобиографической трилогии «Мои Университеты» (1923), роман «Дело Артамоновых» (1925), несколько рассказов и первые два тома эпопеи «Жизнь Клима Самгина» (1927–1928) — поразительной по своему охвату картины интеллектуальной и социальной жизни России последних десятилетий перед революцией 1917 г.

В мае 1928 г. Горький вернулся в Советский Союз. Страна поразила его.

На одном из собраний он признался. «Мне так кажется, что я в России не был не шесть лет, а по крайней мере двадцать». Он жадно стремился узнать эту незнакомую ему страну и тотчас начал ездить по Советскому Союзу Итогом этих путешествий стала серия очерков «По Союзу Советов», которые печатав лись в организованном им журнале «Наши достижения» Помимо него Горы кий создал и возглавил журналы «За рубежом», «Литературная учеба», «СССя на стройке», основал серии книг «История молодого человека XIX столетия» «Библиотека поэта», «История фабрик и заводов», возобновил павленковскую серию «Жизнь замечательных людей». В 1932 г он возглавил только что созданный Союз советских писателей. Работоспособность его в эти годы была поразительна. Кроме многосторонней редакторской и общественной работы, он много времени отдает публицистике (за последние восемь лет жизни им опубликовано около 300 статей) и пишет новые художественные произведения. В 1930 г. Горький задумал драматическую трилогию о революции 1917 г.

Закончить он успел только две пьесы: «Егор Булычев и другие» (1932), «Достигаев и другие» (1933.) Также неоконченным остался четвертый том «Самгина» (третий вышел в 1931 г.), над которым Горький работал в последние годы.

Роман этот важен тем, что Горький прощается в нем со своими иллюзиями по отношению к русской интеллигенции. Жизненная катастрофа Самгина — это катастрофа всей русской интеллигенции, которая в переломный момент русской истории оказалась не готовой к тому, чтобы стать во главе народа и сделаться организующей силой нации. В более общем, философском, смысле это означало поражение Разума перед темной стихией Масс. Справедливое социалистическое общество, увы, не развилось (и не могло развиться — в этом Горький теперь был уверен) само собой из старого русского общества, так же как из старого Московского царства не могла родиться Российская империя. Для торжества идеалов социализма следовало применить насилие.

Поэтому нужен был новый Петр.

Надо думать, сознание этих истин во многом примирило Горького с социалистической действительностью. Известно, что Сталин ему не очень нравился-с гораздо большей симпатией он относился к Бухарину и Каменеву.

Однако отношения его с генсеком оставались ровными до самой смерти и не были омрачены ни одной крупной ссорой. Более того. Горький поставил свой огромный авторитет всецело на службу сталинскому режиму В 1929 г. вместе с некоторыми другими писателями он объехал сталинские концлагеря на строящемся Беломорканале, посетил и самый страшный из них на Соловках. Итогом этой поездки стала книга, впервые в истории русской литературы прославившая подневольный труд. Горький без колебания приветствовал коллективизацию и писал в 1930 г. Сталину: «…социалистическая революция принимает подлинно социалистический характер. Это — переворот почти геологический и это больше, неизмеримо больше и глубже всего, что было сделано партией Уничтожается строй жизни, существовавший тысячелетия, строй, который создал человека крайне уродливо своеобразного и способного ужаснуть своим животным консерватизмом, своим инстинктом собственника» В 1931 г под впечатлением процесса «Промпартии» Горький пишет пьесу «Сомов и другие», в которой выводит инженеров-вредителей.

Надо, впрочем, помнить, что в последние годы жизни Горький был тяжело болен и многое из того, что творилось в стране, не знал. Начиная с 1935 г под предлогом болезни к Горькому не пускали неудобных для власти людей, не передавали ему их письма, специально для него печатали номера газет, в которых отсутствовали наиболее одиозные материалы Горький тяготился этой опекой и говорил, что «его обложили», но ничего поделать уже не мог. Умер он 18 июня 1936 г. от воспаления легких.