Не многие деятели нашей истории могут сравниться по значению с Владимиром Святым. Его правление ознаменовалось множеством важных преобразований, глубоко повлиявших на все дальнейшее течение русской жизни. Он крестил Русь и ввел ее в семью цивилизованных народов, в которой она с самого начала заняла далеко не последнее место. Он достойным образом завершил начатое Олегом дело собирания восточнославянских племен под рукой киевского князя и закончил оформление русской государственности. Радея о могуществе и безопасности страны, он предпринял целый ряд успешных боевых походов и сумел разрешить одну из важнейших национальных задач того времени — создал на южных границах мощный оборонительный рубеж против кочевников. Сделанное им было так важно и значительно, что без преувеличения можно сказать — с княжения Владимира началась одна из самых блестящих эпох в истории нашего народа.

Все это, однако, явилось не сразу. Жизненный путь Владимира не был усыпан розами, и судьба не всегда была к нему благосклонна. Многое, в том числе и великокняжеский стол, ему пришлось добывать мечом, поскольку его рождение не давало на это прав. Говоря о происхождении нашего героя, митрополит Иларион веком позже писал «Сей славный Владимир от славных родителей, благородный — от благородных». Дедом Владимира был легендарный Игорь Рюрикович, бабкой — знаменитая в русской истории княгиняхристианка Ольга, а отцом — доблестный и воинственный князь Святослав, прославившийся упорной войной с византийским императором Иоанном Цимисхием. Но по матери род Владимира далеко не был таким блестящим По свидетельству летописца, Святослав прижил его от рабыни, ключницы Малуши. Не раз, особенно в детстве и юности, Владимира корили рабским происхождением и называли «робичичем». Да и первые годы его жизни прошли, по некоторым известиям, не в стольном Киеве, где воспитывались его старшие братья Ярополк и Олег, а в неком селе Будутина весь, куда сослала его мать Впрочем, опала (если она и была) продолжалась недолго, и к 969 г. Владимир с дядей Добрыней (братом Малуши) уже жил в столице, вместе со всем княжеским семейством.

Этот год оказался переломным в его жизни. Святослав, только что схоронивший мать и собиравшийся в новый длительный поход в Болгарию, посадил Ярополка князем в Киеве, а другого сына — Олега — князем у древлян.

Владимиру он, похоже, не готовил никакой волости, но как раз в то время в Киев пришли просить себе князя новгородцы. Узнав, что старшие сыновья Святослава уже получили свои столы, они сказали: «Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя». Святослав спросил: «Но кто пойдет к вам?» и стал уговариваться о том со старшими сыновьями. Однако те отказались. Тогда Добрыня сказал новгородцам: «Просите Владимира». Новгородцы стали просить Владимира, и Святослав согласился с тем, чтобы он был у них князем. В тот же год Владимир отправился вместе с Добрыней в Новгород, а Святослав отплыл в Болгарию. Из этого похода он уже не вернулся, так как в 972 г. погиб на Днепровских порогах. После его смерти сыновья стали править Русью, сидя каждый в своем городе. Владимир был еще мал годами, и всеми делами за него распоряжался Добрыня.

Братья не долго прожили в мире. В 975 г. Ярополк поссорился с братом Олегом и через два года пошел на него войной. Олег погиб в бою, а Ярополк захватил его волость. Когда Владимир в Новгороде услыхал, что Ярополк убил Олега, то испугался и бежал за море. Ярополк же посадил своих посадников в Новгороде и овладел всей Русской землею. Однако в следующем, 978 г., Владимир вернулся в Новгород вместе с варяжской дружиной, изгнал посадников Ярополка и пошел войной на своего брата. Но прежде чем напасть на Киев, новгородцы захватили Полоцк.

В Полоцке тогда сидел варяг Рогволод, пришедший из-за моря и утвердивший свою власть среди полочан. По свидетельству летописи, поводом к войне послужили следующие обстоятельства: Добрыня стал сватать Владимиру Рогнеду, дочку Рогволода. Рогволод спросил у нее: «Хочешь пойти за Владимира?» Но Рогнеда надменно отвечала. «Не хочу разуть робичича. За Ярополка хочу». Владимир прослышал об этом ответе и сильно разгневался, так как обидно ему было от того, что его назвали робичичем. Добрыня же, распалясь яростью, собрал воинов и пошел на Полоцк. В битве Рогволод был побежден и затворился в городе. Новгородцы, подступив к Полоцку, взяли его и захватили варяжского князя с женой и его дочерью. Добрыня, насмехаясь над Рогнедой, нарек ее саму рабыней и велел Владимиру обесчестить ее на глазах отца и матери. Вслед за тем Рогволод был убит, а Рогнеда сделалась женой Владимира и родила ему сына Ярослава.

Закончив с успехом одну войну, Владимир немедленно приступил ко второй. С большим войском он осадил Киев, а Ярополк заперся в городе вместе со своим воеводой Блудом. Когда осада затянулась, Владимир стал тайно сноситься с Блудом, говоря ему: «Будь мне другом. Если убью брата моего, то буду почитать тебя как отца, и честь большую получишь от меня; не я ведь начал убивать братьев, но он. Я же, убоявшись этого, выступил против него».

Блуд сказал послам Владимировым: «Буду с князем вашим в любви и дружбе».

После этого он стал говорить Ярополку: «Узнал я, что киевляне пересылаются с Владимиром и говорят ему: «Приступай к городу, передадим-де тебе Ярополка». Бежим же из города». Ярополк послушался его и, выбежав из Киева, затворился в городе Родне, который был расположен в устье реки Роси. Владимир вошел в Киев, а после осадил Ярополка в Родне. Среди осажденных вскоре начался жестокий голод. И Блуд сказал Ярополку: «Видишь, сколько воинов у брата твоего. Нам ли их победить? Заключай мир с братом». Ярополк отвечал: «Пусть будет так». Блуд же послал к Владимиру со словами: «Сбылась мысль твоя, приведу к тебе Ярополка, приготовься убить его». Владимир, услышав это, вошел в отчий терем и сел там с воинами и своей дружиной. И вот, когда Ярополк пришел к Владимиру и входил в двери, два варяга подняли его мечами под пазуху. Блуд тем временем затворил двери и не дал войти своим.

Так был убит Ярополк, и с этого времени Владимир стал княжить в Киеве один.

В это время, по свидетельству летописи, он был одержим вожделением и ненасытен в блуде: имел связи со многими замужними женщинами и девушками. Среди прочих Владимир взял в жены вдову своего брата Ярополка. Она была гречанкой, приведенной из Византии Святославом. Когда Владимир сошелся с ней, она была уже беременна от Ярополка, а после родила сына Святополка. Рогнеду Владимир поселил на Лыбеде, где находилось село Предславино, от нее он имел четырех сыновей: Ярослава, Изяслава, Мстислава и Всеволода, а также двух дочерей. Кроме Рогнеды и гречанки Владимир имел еще трех законных жен и 800 наложниц: 300 было у него в Вышгороде, 300 — в Белгороде и 200 — в селе Берестове.

Впрочем, не только любовью, но и войной занимался он в это время, совершив за первые восемь лет своего самостоятельного правления несколько больших походов. Первый из них, происходивший предположительно в 979 г., был обращен на запад в земли летописных волынян, живших в верховьях Западного Буга, к их главному городу Червеню. «Пошел Владимир на поляков и захватил города их Перемышль и Червен, а также другие города в земле волынян», — сообщает со своей обычной лаконичностью летописец. В 981 г. последовал новый поход — против вятичей. Покорив их, Владимир в следующем году вновь был вынужден идти на восток — подавлять восстание «заратившихся» вятичей. Под 983 г. в летописи помещено краткое известие о войне против литовского племени ятвягов, которое обитало между реками Неманом и Нарев. В 984 г. княжеский воевода Волчий Хвост покорил последнее оставшееся еще независимым приднепровское племя — радимичей. А в 985 г. сам Владимир ходил против волжских болгар и победил их в бою. Наконец, в 992 г. он подчинил хорватов, которые жили в междуречье верхнего Днестра и Прута. В результате этих войн все восточнославянские племена покорились киевскому князю — Древнерусское государство достигло своих предельных границ.

Эпоху, в которую пришлось править Владимиру, можно назвать переломной. Один за другим отрекались от язычества и принимали христианство славянские народы — соседи Руси. Сам Владимир всю жизнь остро интересовался религиозными вопросами. По словам летописца, утвердившись у власти, он поставил на холме в Киеве за теремным двором кумиры богам: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Молошь. «И приносили киевляне им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, и осквернялась кровью земля русская и холм тот». Однако увлечение Владимира языческой религией продолжалось недолго. В 986 г. приходили в Киев посольства от разных народов, призывавших Русь обратиться в их веру. Сперва пришли болгары и хвалили своего Магомета, потом иноземцы из Рима от папы проповедовали католическую веру, а хазарские евреи после них — иудейство.

Последним прибыл проповедник, присланный из Византии, и стал он рассказывать Владимиру о православии, и слушал его Владимир со всем вниманием. Под конец грек показал князю занавес, на котором написано было судилище Господне. Направо указал ему на праведников, в веселии идущих в рай, а налево — грешников, идущих на мучение. Владимир же, вздохнув, сказал: «Хорошо тем, кто справа, и плохо тем, кто слева». «Если хочешь с праведными справа стать, то крестись», — сказал грек. Владимир же отвечал: «Подожду еще немного», желая разузнать подробнее о всех верах.

В 987 г. князь созвал своих бояр и старцев градских и сказал им: «Приходили ко мне болгары, говоря: «Прими закон наш». Затем приходили немцы и хвалили закон свой. Затем пришли евреи. После же всех пришли греки, браня все законы, а свой восхваляя, и много говорили, рассказывая мне о начале мира и о бытии всего. Мудрено говорят они и чудесно слушать их. Рассказывали они и о другом свете. Если кто, говорят, перейдет в нашу веру, то, умерев, снова воскреснет и не умереть ему во веки, если же в ином законе будет, то на том свете гореть ему в огне. Что же вы мне посоветуете? Как им ответить?» Бояре и старцы сказали: «Знай, князь, что своего никто не бранит, но всегда хвалит. Если хочешь обо всем разузнать, то пошли от себя мужей посмотреть, кто и как служит Богу». Эта речь понравилась князю и всем людям.

Избрали десять мужей, славных и умных, и сказали им: «Идите сперва к болгарам и испытайте веру их». Они отправились и, придя к ним, наблюдали их скверные дела и поклонение в мечети. Когда вернулись послы в землю свою, сказал им Владимир: «Идите еще к немцам, высмотрите и у них все, а оттуда идите в греческую землю». Послы пришли к немцам, увидели службу их церковную, а затем пошли в Царьград. Когда же они вернулись, созвал князь Владимир бояр своих и старцев и сказал им: «Вот, пришли посланные нами мужи, послушаем обо всем, бывшем с ними». И обратился к послам: «Говорите перед дружиной». Те же стали говорить так: «Ходили мы к болгарам, смотрели, как они молятся в мечети. Стоят они там без пояса; сделав поклон, сидят и глядят туда и сюда, как бешеные. И нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой. И не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и Служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького: так и мы не можем уже здесь пребывать в язычестве». Выслушав послов, Владимир обратился за советом к боярам, и те сказали: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшая из всех людей». И спросил Владимир: «Где примем крещение?»

Они же сказали: «Где тебе любо».

Так повествует наш летописец о причинах, подвигнувших Владимира к принятию христианства. Все эти рассказы о выборе вер имеют, на первый взгляд, фольклорный характер, однако нечто подобное, видимо, происходило в действительности. Так, араб Марвази, писавший в XII веке, имел смутные сведения о посольстве Владимира к владетелю Хорезма. Посольство это приходило с определенной целью — собрать сведения о мусульманской вере. Об этом же писал в XIII веке перс ал-Ауфи. То есть Русь в Х веке действительно стояла на неком распутье, и выбор Владимира предопределил ее дальнейшую судьбу на много веков вперед — Русь примкнула к христианскому, а не мусульманскому миру и из двух направлений христианства избрала православие.

Позднейшие историки потратили много сил, стараясь добыть дополнительные сведения, подтверждающие или поправляющие летописный рассказ. Однако история цепко хранит свои тайны, и в настоящий момент мы знаем о крещение Владимира — главном, поворотном событии не только в его личной жизни, но и в жизни всего Русского государства — очень мало. Византийские историки ни единым словом не упомянули о нем, а русские источники содержат крайне противоречивые сведения.

Так, мы не знаем точно, когда и где принял христианство сам Владимир.

Очевидно, крещение его совершилось скромно, и есть серьезное основание думать, что на первых порах оно было скрыто от широких народных масс. Это необходимо допустить ввиду смутного и сбивчивого представления об этом акте современников. Например, в летописи читаем: «Не знающие истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят — в Василеве, а другие по-иному скажут…» Так сильно разноголосили между собой по этому важному вопросу уже ближайшие потомки. Если этот факт остался неизвестным для них, то, естественно, он должен был остаться тайною и для следующих поколений. Ближайшие по времени к Владимиру писатели — его первый жизнеописатель Иаков и митрополит Иларион — нашли нужным умолчать об этом, несомненно, интересующем всех обстоятельстве. Только позже возникла легенда о том, что Владимир крестился в Крыму, в византийском городе Херсонесе (Корсуни наших летописей). Эта легенда попала и в летописи.

Сейчас принято считать, что крещение Владимира было следствием не только внутренних, но и внешних обстоятельств и что события русской истории теснейшим образом переплелись с событиями истории византийской. В сентябре 987 г. против законных византийских императоров Василия II и Константина VIII поднял восстание в Малой Азии полководец Варда Фока. Размах этого мятежа сильно напугал императора Василия. В конце 987 г. он обратился за помощью к Владимиру (Русь со времен Святослава считалась официальной союзницей империи). Между двумя правительствами начался дипломатический торг, подробности которого нам известны лишь в общих чертах. Владимир соглашался оказать требуемую помощь, но взамен просил в жены Анну, сестру Василия. Ввиду тяжелой безвыходной ситуации император принял его сватовство, однако выставил непременное условие — правитель Руси должен был принять крещение. Арабский историк XI века Яхъя Антиохийский писал об этом соглашении: «И заключили они (император Василий и князь Владимир) между собой договор о свойстве и женитьбе царя русов на сестре царя Василия, после того как он поставил ему условие, чтобы он крестился… И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов и соединились с войсками греков…» Исполняя условия договора, Владимир, который, как это видно из нашей летописи, был уже вполне готов к принятию новой веры, крестился либо в 987-м, либо в самом начале 988 г. Где произошло это важное событие — в Киеве или Василеве — сейчас уже невозможно узнать.

Дальнейшие события развивались следующим образом. Летом 988 г., как об этом однозначно свидетельствуют греческие и арабские источники, отряд русских воинов прибыл в Византию и оказал императору большую помощь в сражениях под Хрисополем и Авидосом. Но как только его положение поправилось, Василий стал медлить с выполнением своей части договора. По крайней мере, Анна в этом году так и не появилась на Руси. Летом 989 г., по свидетельству Иакова, Владимир ходил к Днепровским порогам, видимо, ожидая невесту, но она не приехала. Тогда Владимир сообразил, что его обманули, и немедленно начал войну против своего прежнего союзника. В конце лета 989 г. русские войска вторглись в Крым и подступили к византийскому Херсонесу.

Об этом походе и о том, что за ним последовало, подробно рассказывает наша летопись. Греки затворились в Корсуни (Херсонесе) и крепко оборонялись. Русь встала на той стороне города, что против пристани, и начала осаду.

Горожане защищались отважно, и осаде не было видно конца. Но тут один из корсунян, по имени Анастас, пустил в лагерь Владимира стрелу с письмом. В том письме говорилось: «Перекопайте и переймите воду, она идет в город по трубам из колодцев, которые за вашим лагерем с востока». Владимир тотчас велел копать наперерез трубам и перенял воду. Люди в Корсуни стали изнемогать от жажды и вскоре сдались. Владимир вошел в город и послал сказать Василию и его брату Константину: «Вот, взял уже ваш город славный. Если не отдадите за меня сестру, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу».

Василий и Константин принялись упрашивать Анну согласиться на брак с Владимиром. Но та не хотела уезжать в Русь, говоря: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть». Братья же отвечали ей: «Может быть, обратит тобой Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавит от ужасов войны.

Видишь, сколько зла наделала грекам Русь? Теперь же, если не пойдешь, и нам сделают то же, что в Корсуни». И так едва принудили ее дать согласие.

Анна села в корабль, попрощавшись с ближними своими, и с плачем отправилась через море. Вместе с ней плыли сановники и пресвитеры. Когда царевна прибыла в Крым, корсунцы вышли ей навстречу с поклоном, ввели ее в город и посадили в палатке. Царевна спросила: «Крестился ли Владимир?» Ей отвечали, что пока нет, ибо князь разболелся глазами и ничего не видит. Тогда Анна послала к своему жениху сказать: «Если хочешь избавиться от болезни, то крестись поскорей, а если не крестишься, то не избавишься от недуга своего». «Если вправду исполнится это, — сказал Владимир, — то поистине велик Бог христианский». И повелел крестить себя. Епископ корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда епископ возложил на него руку, Владимир тотчас прозрел и, ощутив свое внезапное исцеление, прославил Бога. Многие из дружинников, увидев это чудо, тоже крестились.

И случилось это в церкви святого Василия, что стояла посреди Корсуни.

Комментаторами этого летописного известия было сделано много попыток примирить разноречивость наших источников о месте крещения Владимира. Предполагали, что в Корсуни произошло перекрещивание или повторное крещение, предполагали также, что в Киеве было только оглашение, а само крещение случилось в Корсуни и т. д. Все эти версии можно принять с теми или иными оговорками, но несомненно одно: если Владимир и был крещен в Киеве, то крещен тайно, так что масса его язычников-дружинников об этом не подозревала, в Корсуни же он публично и официально приобщился к новой религии. В связи с этим нельзя не увидеть во внезапной болезни князя и в столь же внезапном его исцелении некоего театрального действа, цель которого заключалась в том, чтобы поразить воображение простых воинов и оправдать отступничество. Если это так, то задумка достигла цели — большая часть дружины крестилась, и отныне Владимир мог рассчитывать на ее деятельную помощь.

После крещения Владимир взял царевну, корсунских священников, а также местные святыни — мощи святого Климента, церковные сосуды и иконы, и со всем этим отправился в Киев. Возвратившись в столицу, Владимир повелел опрокинуть языческих идолов — одних порубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы к Ручью. Затем Владимир послал по всему городу со словами: «Если не придет кто завтра на реку — будь то богатый или бедный, или нищий, или раб — будет мне враг!»

Услышав это, люди пришли к Днепру без числа и все вместе приняли крещение. Одни, по словам летописца, стояли в воде до шеи, другие — по грудь, некоторые держали младенцев. Священники же стояли на берегу. Когда крещены были все и разошлись по домам, приказал Владимир рубить церкви, определять в них попов и приводить людей на крещение. Также повелел Владимир собрать у лучших людей детей и отдать их в книжное обучение. Матери, провожая своих чад, плакали по ним как по мертвым, ибо не утвердилась еще новая вера. Произошло все это, вероятно, летом 990 г.

Давая оценку этому событию, митрополит Иларион писал позже; «Тогда начал мрак язычества от нас отходить, и заря Православия началась». Но это была именно только заря — до полного торжества христианства на Руси было еще очень далеко. При Владимире крещены были Киев, Новгород и некоторые другие крупные центры, но язычество не было искоренено, оно только отступило перед новой религией. Еще в 70-х гг. XI века, как нам хорошо известно из летописей, язычество было очень сильно в Новгороде и волхвам ничего не стоило увлечь за собой все население города. Ростовская земля, кажется, вообще не была крещена ни первым тамошним князем Ярославом Мудрым, ни его братом Борисом. Только в 60-70-е гг. XI века епископ Леонтий попытался крестить местных жителей, но в конце концов принял мученическую смерть во время одного из восстаний. Из Жития другого подвижника — преподобного Авраамия, жившего в начале XII века, мы узнаем, что при нем в Ростове совершенно открыто стоял каменный идол Велеса, которому поклонялись местные язычники. Не лучше обстояло дело с христианской проповедью в Муроме. Отправившийся сюда княжить младший сын Владимира Глеб не смог побороть упорного язычества местных жителей и вынужден был даже поселиться вне града. Только в XII веке при князе Константине христианство наконец получило в Муроме прочное основание. Вплоть до XII века упорно противились крещению вятичи. Настоящим заповедником язычества до самого татарского нашествия оставался район Приднестровья. На реке Збруч, левом притоке Днестра, археологи открыли многочисленные языческие святилища, которые совершенно открыто существовали здесь в продолжение всего киевского периода русской истории. Тут беспрепятственно совершались языческие обряды, приносились жертвы (в том числе и человеческие), проживали жрецы-волхвы и поддерживался негасимый священный огонь. Многочисленные языческие капища XI–XII веков открыты на Волыни, Смоленщине, Псковщине. Археологические данные подтверждаются и многочисленными литературными свидетельствами. До нас дошло большое количество древнерусских поучений против язычества, из которых видно, что в XI–XIII веках среди населения сохранялись многочисленные языческие обычаи. Еще долго после крещения Руси здесь по-язычески хоронили умерших и по-язычески заключали браки (в 80-е гг. XI века киевский митрополит Иоанн сетовал на то, что в церквах венчаются одни лишь князья да бояре, «простые же люди жен своих, словно наложниц, поймают, с плясанием, и гуденьем, и плесканьем»).

Можно сказать, что до конца язычество так и не было побеждено: оно сохранилось в многочисленных поверьях, суевериях и обрядах, в народной демонологии и в самом мироощущении русского народа.

Прочнее и быстрее всего утвердилось христианство в столице. Вскоре после крещения, призвав греческих мастеров, Владимир повелел им строить церковь Пресвятой Богородицы и даровал ей в 996 г. десятую часть от всех своих богатств. Вскоре Владимиру пришлось биться с печенегами. Потерпев поражение и спасаясь от погони, Владимир спрятался под мостом вблизи Василева и так спасся. В память об этом Владимир поставил в Василеве другую церковь во имя Преображения Господня и устроил по этому случаю великий пир.

Созвано было на него, кроме бояр, посадников и старейшин, еще много простых людей из разных городов. Отпраздновав восемь дней, князь приехал в Киев и здесь еще устроил великое празднование, созвав бесчисленное множество народа. И так отныне стал Владимир поступать постоянно, собирая по праздникам в своем дворце чуть не весь город. Щедростью своею, по словам летописца, Владимир старался превзойти самого Соломона. Так, повелел он всякому нищему и бедному приходить на княжий двор и брать все, что надобно: питье, и пищу, и деньги. А для больных, которые сами не могли ходить, повелел нагружать разной снедью телеги и развозить еду по городу, чтобы оделять всех желающих.

Из других государственных дел важнейшими для князя были обустройство Русской земли и борьба с внешними врагами. От шести жен у Владимира было 12 сыновей, и всех их он рассадил по русским городам, дав каждому свой Удел. Сам он сидел в Киеве и вел постоянную войну с печенегами. Как раз в это время кочевники превратились в настоящее бедствие для Руси. Расположенный на самой окраине степи Киев со всех сторон был открыт для набегов, так что большая орда, прорвавшаяся через русскую границу, уже через день могла оказаться под стенами столицы. Владимир хорошо помнил, как еще ребенком с братьями Ярополком, Олегом и бабкой Ольгой выдержал тяжелую осаду от печенегов в Киеве. Для предотвращения опасности нужны были кардинальные меры, и Владимир со всей энергией взялся за укрепление пограничных рубежей. По словам летописца, он сказал киевлянам: «Нехорошо, что мало городов около Киева». И стал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суде, и по Стугне. Все эти реки — притоки Днепра, плотным кольцом окружавшие Киев с юга, востока и запада. В устье Суды был основан Воинь, на Трубеже — Переяславская крепость (сам город Переяславль, видимо, существовал еще до Владимира; по крайней мере, он упомянут в договорах Олега с Византией). На Стугне были построены Василев, Тумащ и Треполь. За Стугной, у брода через Днепр — Витичев. Базой всех этих крепостей стал Белгород. Южного населения не хватало. Потому, набрав лучших мужей от новгородских словен, кривичей, чуди, вятичей, князь населил ими вновь основанные города. К концу его правления южные пределы государства оказались надежно прикрыты многочисленными укреплениями. Крепости соединялись между собой мощными земляными валами. Немецкий миссионер Бруно, проехавший в 1006 г. через земли Руси, писал, что «крепчайшая и длиннейшая ограда», которой Владимир «из-за кочующего врага… укрепил со всех сторон свое царство», соединяла «холмы», возвышавшиеся над местностью. В «ограде» были устроены ворота.

Дружину свою князь любил и лелеял. Каждое воскресение устраивал он во дворце и в гриднице пир, разрешив приходить на него всем боярам, гридням, соцким, десяцким и вообще «лучшим мужам», и бывало на этих пирах в изобилии всяких яств. Когда услышал Владимир, что гридни корят его за прижимистость, то повелел выковать каждому дружиннику серебряную ложку, говоря: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиной добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиной доискались золота и серебра». Так любил Владимир дружину и всегда совещался с ней об устройстве страны и о войне, и о законах; и была ему всегда удача во всем. Только перед самой смертью начались у него раздоры с сыновьями. Своего сына (точнее, пасынка) туровского князя Святополка за то, что тот готовил против него заговор, Владимир заключил в Вышгороде, где тот и прожил до самой его смерти В 1014 г. возмутился против отца другой его старший сын, новгородский князь Ярослав. Владимир хотел идти на него войной, но разболелся. От этого недуга ему уже не суждено было оправиться.

О кончине князя летописец сообщает следующее. В 1015 г. пошли на Русь войной печенеги. Владимир, уже больной, послал против них своего любимого сына Бориса со своей дружиной, а сам разболелся еще сильнее и умер 15 июля в своем селе Берестове. Перед кончиной Владимир «каялся и оплакивал все то, что совершил в язычестве, не зная Бога» и молился такими словами: «Господи Боже мой, не познал я тебя, но помиловал ты меня и святым крещением просветил меня… Господи Боже мой, помилуй меня. Если хочешь меня казнить и мучить за грехи мои, казни сам, Господи, не предавай меня бесам!» «И так молясь, — пишет Иаков, — предал Владимир свою душу с миром ангелам Господним». Смерть его, по приказу Святополка, хотели утаить от народа: ночью слуги последнего разобрали помост между двумя клетями, завернули тело Владимира в ковер и опустили на землю. Затем, возложив его на сани, отвезли в Киев и поставили в церкви святой Богородицы. Народ, однако, прознал о смерти князя. «И сошлись люди без числа, — пишет летописец, — и плакали о нем: бояре, как о заступнике страны, бедные же, как о своем заступнике. И положили Владимира в мраморный гроб, и похоронили его с плачем».