Михаил Ильич Кошкин родился в ноябре 1898 г. в деревне Брынчаги Ярославской губернии. Отец его, бедный крестьянин, трагически погиб, когда мальчику было семь лет. Семья не имела ни лошади, ни коровы. Маленький клочок земли не мог ее прокормить, и мать работала батрачкой. С раннего детства Кошкину приходилось помогать ей по хозяйству. Учился он совсем недолго — закончил лишь три класса. Когда ему исполнилось 11 лет, Кошкин отправился в Москву на заработки и устроился на кондитерскую фабрику. Весной 1917 г., уже после Февральской революции, его призвали в армию и отправили на германский фронт. Правда, воевать Кошкину пришлось совсем недолго — в августе, после ранения, он оказался в госпитале.

Здесь застало его известие об Октябрьской революции, которую он принял сразу и полностью. Во время боев с юнкерами в Москве он сражался на стороне большевиков, а в апреле 1918 г. вступил добровольцем в Красную Армию. Кошкин участвовал в обороне Царицына от войск генерала Краснова, потом оказался на севере — воевал против белогвардейских отрядов генерала Миллера и его английских союзников, участвовал в освобождении Архангельска. Весной 1920 г. его командировали на польский фронт, но до места назначения он не доехал, так как заболел тифом.

Еще в 1919 г. Кошкин вступил в ряды РКП(б) и в дальнейшем долгое время занимался политработой. После выздоровления его отправили в Харьков на военно-политические курсы. В 1921 г. он был принят на учебу в высшую партийную школу — Коммунистический университет имени Свердлова.

По тем временам это было очень сильное учебное заведение, дававшее не только политическую, но и общеобразовательную подготовку. Здесь ковались кадры руководителей советской промышленности. В 1924 г., по окончании университета, Кошкина назначили на должность заведующего кондитерской фабрикой в Вятку. Под его руководством она вскоре из отстающей и нерентабельной превратилась в одно из лучших предприятий в городе. Организаторские способности Кошкина заметили и в 1925 г. его перевели на работу в промышленный отдел райкома партии. Позже он работал заведующим губернской партшколой и заведующим агитационно-пропагандистским отделом Вятского губкома.

Таким образом, почти десять лет Кошкин отдал работе партийного функционера. Решительный перелом в его судьбе произошел в годы первой пятилетки, когда в Советском Союзе чрезвычайно остро встал вопрос о создании собственных инженерно-технических кадров. Тогда появилось решение руководства ВКП(б) о направлении в высшие технические заведения страны испытанных коммунистов, прошедших школу партийной работы. Кошкин, который давно мечтал стать инженером, засел за учебники — сам прошел весь школьный курс математики, физики и в 1929 г. поступил в Ленинградский машиностроительный институт. Учился он истово и очень прилежно, хотя время было непростым. Денег все эти годы катастрофически не хватало — Кошкин был уже женат и имел двоих детей; всем им приходилось жить на одну его стипендию. Наконец в 1934 г., тридцати пяти лет от роду, он получил заветный диплом инженера, и с этого момента его жизнь оказалась неразрывно связанной с танкостроением.

Танкостроительная промышленность находилась в те годы в СССР на стадии формирования. Совсем недавно появился в Ленинграде опытно-конструкторский машиностроительный отдел (ОКМО) и опытный завод при нем.

Здесь шла разработка и производство новых моделей танков. Когда Кошкин попал в ОКМО, никаких специальных знаний в области танкостроения он еще не имел. В институте теорию конструирования танков не изучали, да ее еще и не существовало. Совершенно отсутствовали учебные пособия. Все конструкторы при создании своих машин шли больше от практики, путем проб и ошибок, а также от иностранных образцов, которые тоже были далеки от совершенства.

Начало самостоятельной конструкторской деятельности Кошкина положила работа над новым танком Т-29 — дальнейшим развитием уже запущенного в производство Т-28. (Танки эти предназначались для сопровождения пехоты и прорыва сильно укрепленных оборонительных линий.) Тогда впервые проявился инженерный талант Кошкина. Вскоре он уже занимал пост заместителя главного конструктора и ему была поручена работа над совершенно новым танком Т-111. Принципиальное отличие этой конструкции от других, созданных ранее советских танков, заключалось в том, что на первый план здесь выступала мощная броня. Противотанковая артиллерия только зарождалась, и многие конструкторы еще не придавали ей большого значения.

Но Кошкин уже тогда начал понимать, что будущее за танками с мощной броневой защитой. Однако усиление брони сразу значительно увеличивало вес танка, требовало более мощного двигателя и более громоздкой ходовой части, другими словами, порождало массу новых проблем. Далеко не все из них удалось разрешить в Т-111. Этот танк вышел тихоходным и имел малую проходимость. Но работа над ним помогла Кошкину накопить необходимый опыт.

В 1936 г. Кошкина назначили главным конструктором Харьковского танкового завода. Заводское КБ работало в это время над быстроходным танком БТ-7. Главный упор в этом типе машин делался на скорость и маневренность, вследствие чего на них ставились бензиновые авиационные моторы. Уязвимым местом БТ-7 оказались бензобаки, которые вспыхивали или взрывались при первом попадании. Едва появившись на заводе, Кошкин форсировал работы по созданию мощного и надежного дизельного двигателя. В этом вопросе, как и в споре о броне, единого мнения у танкостроителей тогда еще не сформировалось. У дизеля в Советском Союзе было много противников, так как дизельные танки уступали бензиновым в скорости. Да и за границей большинство танков имели бензиновые моторы. Предпочитая дизельный двигатель, Кошкин указывал на его важные достоинства: безопасность в пожарном отношении, быстроту запуска при любых температурах и дешевизну дизельного топлива. Вскоре танк с дизельным двигателем (он получил наименование БТ-7М) был создан. Начались работы над новым скоростным танком А-20.

В это время судьба свела Кошкина с конструктором-самоучкой Николаем Цыгановым, воентехником одной из воинских частей, расположенных в Харькове. Часто бывая на учениях и досконально изучив конструкции современных танков, Цыганов пришел к неожиданному по тем временам выводу: машина будет надежнее защищена, если броневые плиты ее бортов и лобовой части расположить под углом, так, чтобы башня своей формой походила на панцирь черепахи. Такое решение расходилось с любым из образцов бронетанковой техники, имевшихся тогда в мире. Однако идеей Цыганова заинтересовались. Были проведены специальные расчеты, подтвердившие его наблюдения. Кошкин загорелся мыслью создать танк с башней Цыганова. Но он понимал, что серийный выпуск таких машин потребует серьезной перестройки производства. Разрешения на это никто не даст, и никакими расчетами скептиков не убедишь. Возможен был только один путь: создать опытный образец танка и, опираясь на его преимущества, доказывать свою правоту.

В 1937 г. по предложению Кошкина на Харьковском заводе было организовано особое КБ перспективного планирования, которое он сам и возглавил.

Людей для работы в нем Кошкин отобрал лично, отдавая предпочтение энтузиастам и нестандартно мыслящим инженерам. Подбор специалистов казался необычным. Дело в том, что в середине 30-х гг. во всех армиях существовало четкое разделение танков на классы. Имелись особые крейсерские танки для стремительного наступления, важнейшими качествами которых были скорость и маневренность, а вооружение и броневая мощь стояли на втором месте.

Наряду с ними были танки поддержки пехоты. Они отличались повышенной проходимостью и мощью огня. Для штурма оборонительных полос создавались особые танки прорыва — многобашенные громадины с мощной броней и вооружением, но тихоходные и тяжелые. Начиная работу над своим танком Кошкин решил не придерживаться этих критериев. В своем КБ он собрал специалистов разных профилей: и тех, кто работал прежде над легкими маневренными танками, и тех, что конструировали тяжелые машины. Всех их Кошкину удалось сплотить и зажечь одной идеей: дать стране лучший в мире и самый современный танк, который сочетал бы в себе скорость и маневренность крейсерского танка с высокой проходимостью танков поддержки, броневой и огневой мощью танков прорыва. Проект этот, на первый взгляд, казался совершенно фантастическим, но Кошкин твердо верил в его реальность.

Создаваемый им танк по очень многим параметрам отличался от всех современных ему танков. Прежде всего, башня создавалась, исходя из идеи Цыганова, с наклонно расположенными броневыми листами. Никакой теории ее расчета не существовало. Поэтому каждый изгиб проверяли на полигоне, расстреливая броню из противотанкового орудия. Все это потребовало упорного, кропотливого труда, но игра стоила свеч: корпус вышел пластичным и обтекаемым. (Пройдет время, и разработанные кошкинским КБ формы назовут «идеальными», «классическими». Они станут эталоном в мировом танкостроении. Но в то время, когда привычными для всех были четырехугольные коробки, такой корпус, состоящий из одних острых углов, казался вычурным и даже нелепым.) Понятно, что двигатель на новом танке мог быть только дизельным. (Специально для него был разработан первоклассный и надежный дизель В-2.) Далее, Кошкин отказался от казавшегося тогда совершенно необходимым колесного хода, имевшего среди конструкторов много сторонников. Разрабатываемый им танк был снабжен чисто гусеничным движителем. Это позволило значительно сократить вес ходовой части, увеличив толщину брони и калибр орудия. Оставаясь по весу средним танком, машина Кошкина по толщине брони и огневой мощи стояла на уровне тяжелых танков. Вместо привычной для средних типов 45-мм пушки, конструкторы запланировали установить на свое детище самую мощную из разработанных тогда — 76-миллиметровую. (Кошкин смело нарушил этим еще один неписаный канон — новая пушка значительно выступала за габариты танка, что считалось тогда совершенно недопустимым. После Кошкина длинноствольные танки стали обычным явлением.) Впрочем, описанная концепция оформилась не сразу. Для первых испытаний была создана промежуточная модель, именовавшаяся Т-32. Она имела незначительную 40-мм броню и 45-мм пушку. Но конструктор все предусмотрел для того, чтобы при желании можно было легко модернизировать танк, усилив броню и вооружение.

Летом 1938 г. проект нового танка предложили на обсуждение Главного военного совета. Новизна машины многим пришлась не по вкусу. Т-32 подвергли жесткой критики. Но Сталин, за которым оставалось последнее решающее слово, не дал зарезать проект на корню и приказал изготовить опытные образцы. В ходе работы над ними Кошкин решился еще на один эксперимент — сварная башня была заменена цельнолитой, что должно было значительно упростить серийное производство. В 1939 г. Т-32 представили Государственной комиссии для ходовых испытаний. Весивший 26,5 т танк показал прекрасную маневренность и проходимость. Крейсерская скорость его достигала 55 км/ч. Это произвело впечатление даже на заведомых противников.

Комиссия отметила, что новый танк «отличается надежностью в работе, простотой конструкции и легкостью в управлении». Но многим по-прежнему не нравился чисто гусеничный движитель. Вскоре начавшаяся финская война заставила примолкнуть скептиков. Тонкобронные высокоскоростные Т-26 и БТ зарекомендовали себя на ней с самой скверной стороны. Они застревали в снегу и становились легкой мишенью для финской артиллерии. Их собственные пушки оказались бессильны против железобетонных укреплений. Колесный ход, о котором прежде так много заботились, в этих условиях себя совершенно не оправдал.

В свете всех этих событий Комитет обороны в середине декабря 1939 г. рекомендовал принять новый танк на вооружение, при этом, как и задумывал изначально Кошкин, предлагалось усилить толщину брони до 45 мм и установить на машине новую 76-мм пушку. В этом варианте танк получил новое наименование Т-34, под которым и вошел в историю. Первенец (с уже усиленной цельнолитой броней и новой пушкой) был испытан на заводе в начале 1940 г. Главные испытания должны были проходить на полигоне под Москвой. По правилам перед тем, как предстать перед комиссией, танк должен был пройти не менее 3000 км. Времени для этого уже не было, и Кошкин решил вести танки в Москву своим ходом. В марте 1940 г. две опытных Т-34 двинулись в путь. Они шли без остановки днем и ночью. Водители спали по очереди. Кошкин сам вел один из танков и сильно простудился в пути. 17 марта танки были на полигоне и предстали перед комиссией, которую возглавлял сам Сталин. Т-34 произвели на него сильное впечатление: скорость, маневренность, проходимость, огневая и броневая мощь их действительно представлялись удивительными, особенно на фоне других машин. Был дан приказ готовить танк к серийному производству. Обратный путь в Харьков конструктор также проделал на своем танке. Он был полон творческих планов. Однако осуществить их ему было не суждено. Сразу после возвращения на завод он слег в больницу и скончался от абсцесса легких в сентябре 1940 г. Кошкин не дожил до начала войны и потому не стал свидетелем колоссальной популярности своего детища. Как известно, Т-34 стал настоящей легендой Второй мировой войны, и ни одна из воюющих стран за пять лет так и не сумела создать более совершенного танка.