АЛЕКСАНДРИНСКИЙ ТЕАТР

Александринский театр – старейший драматический театр России. Он был создан в 1756 году в Санкт-Петербурге как первый профессиональный постоянный публичный императорский театр и имел название «Русский для представления трагедий и комедий театр». Его первым директором был А.П. Сумароков, а затем – Ф.Г. Волков. Труппа театра формировалась под руководством знаменитого актера, режиссера и педагога И.А. Дмитревского. В репертуар театра второй половины XVIII века входили драматические произведенеия А.П. Сумарокова, Я.Б. Княжнина, комедии В.В. Капниста, И.А. Крылова, Д.И. Фонвизина, бытовые драмы В.И. Лукина, П.А. Плавильщикова, а также западноевропейских драматургов – П. Корнеля, Ж. Расина, Вольтера, Мольера, Бомарше. С начала 1770-х годов ведущее место в репетуаре театра занимает комическая опера – своеобразный театральный жанр, сочетавший в себе драматическое действие с музыкальными номерами, пением и танцами. Основанная на сюжетах из жизни «простых людей», она быстро стала популярна.

Знаменитым был в свое время спектакль «Недоросль» Фонвизина, впервые поставленный на сцене петербургского театра в 1782 году с участием Дмитревского (Стародум), Плавильщикова (Правдин), Михайловой (Простакова), Соколова (Скотинин) и Шумского (Еремеевна). Конечно же, исполнительское искусство театра вплоть до начала XIX века было связано с театральным классицизмом – этому учил Дмитревский. Но с изменением драматургии, с расширением жанровых законов усиливались эмоционально-психологические тенденции в актерском искусстве. На сцене театра блистали С.Н. Сандунов, А.М. Крутицкий, П.А. Плавильщиков, А.Д. Каратыгина, Я.Е. Шушерин. Сентиментальная драма и мелодрама, занимавшие значительное место в репертуаре, требовали от актеров большей естественности и простоты. Публика любила эти жанры, поскольку они воспроизводили «обыкновенную жизнь». Конечно, представления о «простоте», «естественности» и «обыкновенной жизни», отраженной в драматургии в разные периоды истории театра, были достаточно заметно несхожими. И нам сегодня спектакли-мелодрамы, или «слезные драмы», как «Лиза, или Торжество благодарности» Ильина, «Лиза, или Следствие гордости и обольщения» Федорова, вряд ли бы показались жизненными. Но таков был дух времени – на театре ценили всяческую чуствительность.

Во время Отечествнной войны 1812 года важнейшее значение для общества приобрели постановки трагедий В.А. Озерова – «Эдип в Афинах» и «Дмитрий Донской». Значительность их проблематики, их патриотизм были поддержаны великолепной игрой трагических актеров – Е.С. Семеновой и А.С. Яковлевым.

В 20-х годах XIX века все больше место в репертуаре театра стали занимать комедия и водевиль А. Шаховского, М. Загоскина, Н. Хмельницкого. Лучшими комедийными исполнителями были признаны М.И. Вальберхова и И.И. Сосницкий. В это время на петербургской сцене были поставлены ранние комедии А.С. Грибоедова – «Молодые супруги» и «Притворная неверность». В конце 20-х годов театр обратился к романтическому репертуару: инсценировкам поэм А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, романов В. Скотта. В актерском искусстве также скалдываются принципы романтического, эмоционально-действенного сценического поведения.

Спектакли театра давались в различных помещениях города. В 1832 году было построено новое театральное здание. С этого времени театр и стал называться Александринским – в честь жены Николая I, императрицы Александры Федоровны. Здание театра – одно из лучших произведений русского классицизма. Оно сооружено в 1828–1832 годы зодчим К.И. Росси, который для этой цели перепланировал значительный участок города у Невского проспекта, создав большой архитектурный ансамбль. Основным зданием ансамбля является театр, поставленный в глубине площади, открытой в сторону проспекта. Главный, южный, фасад здания выразительно оттенен глубокой лоджией с шестью коринфскими колоннами. На аттике фасада – колесница Аполлона (скульптор С.С. Пименов). На боковых фасадах – восьмиколонные выступы подъездов. Северный фасад повторяет южный, но не имеет лоджии.

Открытие театра в новом помещении состоялось 31 августа 1832 года патриотическим спектаклем «Пожарский, или Освобожденная Москва» Крюковского. Как императорский Александринский театр всегда ставил патриотическую драматургию. В первой половине XIX столетия она была представлена именами Н.В. Кукольника, Н.А. Полевого, П.Г. Ободовского, Р.М. Зотова и др. Водевили и мелодрамы по-прежнему были в почете и с удовольствием игрались актерами. Н.О. Дюр был крупнейшим комическим актером, а В.А. Каратыгин и Я.Г. Брянский – трагическими актерами. Каратыгин был героем, любимцем александринской сцены. Он, воплотивший традиции русского романтизма, не оставил после себя равных ему наследников. Он был технически совершенным актером. Он был придворным актером – любимым актером императора. Его походка была величественна, его чувства красиво размеренны, его жесты были страстными, а мысли, подчеркнутые в ролях – благородны и назидательны.

Он сам словно был отзвуком императорского величия и имперского величия России. Если в Малом театре существовал некий общий актерский стиль (при всех индивидуальных проявлениях актера), то в Александринском театре всегда существовало несколько сценических направлений. Рядом с величественным и великолепным Каратыгиным играл Мартынов – вынесший на сцену образ «среднего человека», с его чувствами, его болями и радостями.

С середины XIX века, когда на сцене Александринского театра все еще заметны романтические приемы, развлекательность мелодрам и опереточность, все же происходят заметные изменения в репертуаре. Бытовая драма занимала все настойчивее ведущее положение. В театре ставят Гоголя и Сухово-Кобылина, пишутся пьесы в «стиле Островского» его эпигонами. Репертуар театра был огромен. С 1855 по 1881 год в Александринском театре была сыграна 1101 пьеса. Среди них 464 водевиля. А так называемые большие пьесы в подавляющем большинстве принадлежали русским авторам – 316 оригинальных пьес и 170 переводных. Многие из авторов этих пьес совершенно забыты и не оставили никакого следа в драматургии. Они были ничтожны в художественном отношении, низкое литературное качество, тем не менее, не мешало им пользоваться успехом у публики. Конечно же, благодаря отменной актерской игре. Большая настоящая литераутра медленно входила в репетуар театра. Так, Шекспиру за 25 лет принадлежало 113 поставленных спектаклей при его 8 пьесах, Мольеру – 50 спектаклей (10 пьес), Шиллеру – 8 спектаклей (3 пьесы). Многие из поставленных пьес выдерживали только по 3–4 представления. Классики не казались живыми, их ставили и играли без мощного творческого раскрытия содержания, а напыщенная речь, нарочитая красивость не выявляли, но топили всякий смысл в пышных декорациях и костюмах. Публика отдавала предпочтение мелодрамам. Мелодрама говорила о «милости к падшим», она соединяла свое морализаторство с театральной эффектностью и интересным сюжетом. Несчастные сиротки, затерявшиеся в огромном Париже, трогали зрительские сердца, как и всяческие истории о неискоренимой доблести, страсти и преступлении, большой любви и страданиях влюбленных.

В конце 60-х годов XIX века в репертуаре театра появляется много исторических драм, содержанием которых становится национальное прошлое. Это «Воевода» Островского, «Дмитрий Самозванец» Чаева, «Богдан Хмельницкий» Соколова, «Мамаево побоище» Аверкиева, «Василиса Мелентьевна» и «Тушино» Островского, «Ледяной дом» Лажечникова, «Самоуправцы» Писемского. Но самым репертуарным стал спектакль «Смерть Иоанна Грозного» А.К. Толстого (1867). Спектакль создавался с необычайной для того времени тщательностью. К участию в его подготовке были привлечены крупные историки, археологи и художники. На премьере этого спектакля присутствовала вся императорская семья во главе с Александром II. Пьеса надолго вошла в репертуар театра и выдержала 65 спектаклей. Проблемы национальной психологии, ответственности самодержца перед лицом народа, вопросы о моральных качествах носителя высшей власти решались в этих спектаклях. Театр подчеркивал, что власть монарха – это и тяжкий долг. В 1870 году на сцене театра была осуществлена постановка пушкинского «Бориса Годунова». Но она была искажена как значительными купюрами, так и разностильным актерским исполнением.

Имя Островского впервые появилось на афише Александринского театра в 1853 году. За два последующих десятилетия в репетуар театра вошли практически все его пьесы. Крупным художественным событием стала постановка «Грозы» (1859) с А.Е. Мартыновым в роли Тихона. Но Островский на Александринской сцене игрался в основном как бытописатель – его судьба на сцене Малого театра была более удачной.

Отклик на современную жизнь также находил свое воплощение на сцене Александринского театра. Но императорская сцена была последовательна в своем неприятии «новейших тенденций» – ими были нигилизм и народничество. Сколько бы мы ни говорили об «охранительных тенденциях» Александринской сцены в негативном аспекте, история нам показала положительную роль сопротивлению нигилизму. На вызов современности театр ответил «публицистической драмой», бытовой и психологической пьесой. Театр показывал публике изменяющийся быт купечества, предприятия финансовых воротил (ставит «Волки и овцы» Островского), всех тех новых дельцов-хищников, которых все больше становилось в пореформенной России. Он говорит о бюрократах и злоупотреблениях чиновников, он осмеивал радикальную мораль и семейное самодурство. В спектаклях театра словно закрепляются определенные социальные типы времени: бюрократа-взяточника, горемыки-чиновника, честной, благородной, но обманутой и страдающей женщины, разорившегося дворянина, великосветского жуира, находящегося в поисках выгодной женитьбы, страдающего отца и благородной матери, нигилистки и нигилиста. Оценку всем этим новым типам и новым явлениям в обществе театр давал с позиции здравого смысла, нормальной морали, жалости к бедным и умения достойно принимать свою судьбу.

В 60-х годах труппа театра несет большие утраты: в 1853 году умирает Каратыгин, покидает театр Н. Самойлова, умирает Максимов в 1861 году. Оставляет сцену Орлова. В 1860 году умирает Мартынов. Во главе труппы остались два противоположных, резко отличающихся друг от друга актера – Василий Самойлов и Павел Васильев. Вокруг них группировались другие актеры.

В. Самойлов был актером великолепного внешнего мастерства, но и стремящийся к обобщению, типичности, жанризму при создании своих ролей. Для него специально писались многочисленные водевили «с переодеванием», где он мог блеснуть одновременно в нескольких разноплановых ролях. Он блистательно играл беспомощных и немощных «бедных людей», учителя, либерального говоруна, старого аристократа, короля Лира, Кречинского. Но прославился он историческими образами в пьесах зарубежных авторов (Ришелье, Кромвеля).

Павел Васильев расчитывал всегда на мощь своего таланта, на умение передать богатство личных жизненных впечатлений. Он не был трагиком, но остро чувствовал трагические противоречия жизни, ее безысходную тоску. На петербургской сцене он играл роли классического репертуара. Современники часто сравнивали Васильева с Самойловым, особенно когда они играли одни и те же роли (Любима Торцова, Иоанна Грозного). На премьере «Смерти Иоанна Грозного» в центральной роли выступал Васильев. Актер был сосредоточен на внутреннем мире своего героя, на трагических противоречиях его личности, изуродованной властью, но тем не менее глубоко несчастного и одинокого. Современников потрясала особенно сцена смерти Грозного. Так, А.С. Суворин после спектакля писал: «Страшно было смотреть на г. Васильева, когда он заворочался на своем кресле, объятый неодолимым суеверным ужасом, когда лицо его стало передергиваться судорогами, и уста молили, чтобы не боялись его. Эта мольба производила потрясающее впечатление, этот ужас сообщался всем всецело, и невольно приходило на мысль сравнение с человеком, запертым в клетку и испытывающим ужасные муки». Васильев лишил Грозного царственного величия. Но именно это повлекло за собой передачу роли Самойлову, изменившему ее трактовку. Образ Самойлова был эффектен, ярко театрален, но скорее мелодраматичен, чем трагичен. Творческий метод Васильева был противоположен методу Самойлова. Васильев шел от внутреннего к внешнему, вживался в образ, жил чувствами своего героя. Имея гораздо худшие внешние данные, чем Самойлов, он захватывал зрителей интенсивностью и страстностью жизни в образе. В его игре современники отмечали «нервную силу», предельную искренность, но и некоторую хаотичность дара этого «стихийного» актера. В середине 70-х годов Васильев и Самойлов покинули императорскую сцену. Труппа пополняется новыми актерскими силами. В 1874 году в ней появляется М.Г. Савина, с именем которой связана целая эпоха расцвета актерского искусства театра. В 1875 году в труппу входит К.А. Варламов, в 1880 году – В.Н. Давыдов. В 1880 году в Александринский театр была принята П.С. Стрепетова. Это все были актеры, ставшие гордостью Александринской сцены. Они соединили блеск и отточенность мастерства с прекрасной живой характерностью.

Мастерство Марии Гавриловны Савиной (1854–1915) было ошеломляющим своей точной психологичностью и объемностью образов, ею создаваемых. Но ей приходилось в течение сорока лет нести на себе основную тяжесть развлекательного репертуара театра. О бессмысленном растрачивании таланта не раз говорили ей критики. Савина и сама понимала незначительность многих пьес, в которых играла, но ценила успех, который они ей приносили. Но, конечно, только в большой драматургии актеры раскрывают всю силу своего дарования. Она сыграла всю русскую классику – от Гоголя до Толстого. Это были Марья Антоновна в гоголевском «Ревизоре» (женские образы в знамениой комедии долго оставались в тени, но актриса смогла так сыграть свою героиню, что выдвинула ее в один ряд с главными героями), Акулина во «Власти тьмы» Толстого, Агафья Тихоновна в «Женитьбе». Но Савина осталась равнодушна к Чехову, неприемлемым для нее было творчество Горького (пьесу «На дне» артистка императорского театра считала «грязной», а самого Горького – натуралистом). Савина жила сценой – она плакала настоящими слезами, она бледнела и краснела от сильных переживаний, она не могла на сцене «притворяться», но только жить в образе.

Константин Александрович Варламов (1849–1915), сын известного композитора, никакого образования не получил, но по яркости и самобытности своего таланта равных не знал. Он обладал великолепными внешними данными, тончайшей художественной интуицией, огромным сценическим обаянием. И даже если роли Варламова были чрезвычайно убоги в драматическом отношении – он всегда радовал публику, делая даже самый комически преувеличенный образ художественно правдивым. Его отношения со зрителем были всегда особые, чуть-чуть фамильярные, но всегда теплые и радостные. В старинных водевилях Варламов выступал всю жизнь, придавая своей персоной неотразимое очарование жанру. Это был актер национально-яркий и, конечно, играл по-преимуществу в русском репертуаре. Великий реформатор русского театра К.С. Станиславский говорил о Варламове: «Движением ноги, носком и каблуком, движением рук Вараламов так «пританцовывал», что я не отдам этих секунд варламовского танца за любой американский виртуозный танец на роликах…» А если учесть оргомный рост актера, его статность, позже ставшую попросту необъятной тучностью, то легко себе представить, в чем было очарование его «танца» – совсем не во внешней техничности. Выступая в ходовом репертуаре и переиграв всю классику, Варламов оставался актером «легкой игры». Он был редчайшим актером – он мог выйти на сцену, руководствуясь только некоторыми эпизодами пьесы, не вполне представляя ее в целом, он мог даже и текста не знать (работать «под суфлера»), но при этом так сымпровизировать роль, с такою полнотою жизни ее насытить, что зрители плакали и смеялись. Огромную роль в разнообразии и яркости сценических образов играл его голос, исключительный по силе звука, красоте тембра и широте диапазона. Шепот Варламова был ясно слышен во всех дальних уголках зрительного зала, а от его форте приходили в движение хрустальные подвески театральной люстры. Его голос называли «многострунным».

Владимир Николаевич Давыдов (1849–1925) происходил из дворянской семьи. Он много работал в провинциальных театрах до поступления на александринскую сцену. За свою творческую жизнь Давыдов сыграл 547 ролей. В историю театрального искусства он вошел как один из величайших актеров русской классической драматургии. Фамусов, Городничий, Подколесин, Расплюев – эти роли исполнялись им на Алесандринской сцене в течение нескольких десятков лет. Варламов был оригинален, а Давыдов был актером традиции, впитавшим щепкинские заветы правды жизни в искусстве, психологическую тонкость игры Мартынова, жизненное полнокровие Прова Садовского, виртуозную технику Самойлова. Ему был близок Островский. Давыдов считал именно актерское творчество основой театрального искусства, а потому пристрастно и настороженно оценивал выделение в процессе создания спектакля фигуры режиссера, декорационные новшества. Но Давыдов не только полагался на свою «природу», он считал, что первейшим условием актерского творчества является непрестанный и упорный труд. Последние годы своей жизни Давыдов работал на советской сцене. Он сыграл ряд ролей в новом «революционном репертуаре», в том числе старика Бунта в пьесе Луначарского «Фауст и город» (1920).

На рубеже XIX–XX веков творчество Александринского театра было достаточно эклектично. На старейшей сцене тоже появилась режиссура, в которой преобладал бытовой реализм, граничащий с натурализмом (режиссер Е.П. Карпов). В 1908–1917 годах в театре несколько спектаклей ставит В.Э. Мейерхольд, увлеченный символичискими и стилизаторскими идеями. Он утверждал на сцене праздничную театральность, яркость, роскошное декорирование спектаклей. «Дон Жуан» Мольера (1910), «Гроза» (1916), «Маскарад» (1917) последовательно развертывали перед публикой идею спектакля-маскарада, мистико-религиозного, а в теме рока «Маскарада», поставленного в канун революций, видели «гибель империи».

После революции 1917 года театр подвергался жесточайшим нападкам со стороны революционных театральных деятелей Пролеткульта, футуристов и прочих. Они требовали роспуска труппы и ликвидации императорского театра, представляющего «старый мир» «буржуазного искусства». Конечно, это было время кризиса. В 1919 году Александринский театр вошел в объединение академических театров, а в 1920 году переименован в Петроградский государственный академический театр драмы.

В первые послереволюционные годы театр ставит преимущественно русскую и европейскую классику. На его сцене появилась драматургия Горького («Мещане», «На дне»). В середине 20-х годов на его сцене появляются пьесы историко-революционного содержания: «Иван Каляев», «Пугачевщина», а режиссер Н.В. Петров ставит «Конец Криворыльска» Ромашова, «Штиль» Биль-Белоцерковского, «Бронепоезд 14–69» Вс. Иванова. Революционная линия репертуара теперь надолго останется в театре. И хотя в 30-е годы на сцене театра появятся исторические персонажи и русские самодержцы (пьеса «Петр I» А.Н. Толстого, «Полководец Суворов» Бехтерева), история российская трактуется в духе «классового подхода».

В 1937 году театру было присвоено имя А.С. Пушкина. Во время Великой Отечественной войны он работал в Новосибирске, а на его сцене шли лучшие пьесы о войне советских драматургов – «Фронт», «Русские люди», «Нашествие». С осени 1944 года он возобновил работу в Ленинграде. Крупнейшим событием стала постановка на его сцене в 1955 году пьесы «Оптимистическая трагедия» в режиссуре Г.А. Товстоногова. В труппе театра работали крупнейшие артисты: В.В. Меркурьев, Н.К. Симонов, Ю.В. Толубеев, Н.К. Черкасов, В.И. Честноков, Е.В. Александровская, Б.А. Фрейндлих и многие другие.

Современное название театра – Ленинградский государственный академический театр драмы имени А.С. Пушкина.