Иванъ мнѣ сказалъ, что вы плакали послѣднее мое письмо читая. Я сожалѣю, что онъ сіе примѣтилъ для тово, что всѣ въ домѣ догадываются, что со мной происходитъ, а мнѣ и то прискорбно, что меня искушали хотя я и противлялась. Иванъ думаю будетъ имѣть худое мнѣніе о вашемъ господине или о комъ другомъ въ нашемъ въ домѣ.

Госпожа Жервисъ останется по прежнему въ своемъ мѣстѣ, я рада, что она имѣетъ добраго господина, а онъ вѣрную и прилѣжную смотрительницу въ домѣ. Господинъ Лонгманъ представилъ ему сколь она вѣрна и смотрительна была во все свое время, и какъ ее щеты сходны, а не такъ какъ щеты госпожи Жервисъ въ домѣ ево Линкольнскомъ, и такъ ее хвалилъ, что господинъ нашъ принемъ весело позвать госпожу Жервисъ, и мнѣ сказать что съ нею взойти можно. Я думала что новые вымыслы есть меня огорчить, и сказать мнѣ что госпожа Жервисъ со мной не ѣдетъ, однакожъ я о томъ не весьма печалилась, рада будучи и одна уѣхать, хотя знала, что мнѣ многобъ было чести имѣть сотаварищемъ такую честную госпожу. Какъ скоро госпожа Жервисъ со мною вошла, то онъ сказалъ ей: госпожа Жервисъ, господинъ Лонгманъ сказалъ мнѣ, что въ вашемъ щотѣ ни чево кромѣ доброй вѣрности не видно, то я и намѣренъ тебя у себя удержать ежели хотя мало раскаетесь въ своихъ досадныхъ мнѣ словахъ, въ которыхъ совершенно не было должнаго у васъ мнѣ почтенія. Она чрезъ то пришла въ смятеніе и не знала при господинѣ Лонгманѣ, что отвѣчать, зная, что тому всему я причина: надобно мнѣ признатся при васъ говорилъ господинъ Лонгманъ, что отъ того время какъ я знаю домъ нашего господина, никогда такова порядку, союзу и дружбы не бывало, какъ во время вашего смотренія, я бы желалъ, чтобъ домъ Линкольнской въ такомъ же былъ порядкѣ. Не говори о томъ болѣе сказалъ господинъ нашъ, госпожа Жервисъ можетъ остатся естли ей угодно, и обратясь къ ней подалъ пять Гиней, прими говорилъ сей подарокъ, я вамъ обѣщаю всякой годъ давать постольку же сверьхъ опредѣленнаго жалованья, только пожалуй содержи домъ мой такъ, какъ содержала.

Она ему благодарила, и оборотясь на меня посмотрѣла въ намѣреніи сказать нѣчто. Я думаю что онъ узналъ ее мысли и говорилъ, господинъ Лонгманъ я люблю за достоинство награждать, но не могу тѣхъ видѣть, которые не хотятъ себя здѣлать милости моей достойными, а при томъ смотрѣлъ на меня прилѣжно; Памела говорилъ можетъ также здѣсь остатся съ госпожей Жервисъ, зная, что они другъ друга любятъ. Госпожа Жервисъ такъ ее любитъ какъ дочь свою, отвѣчалъ Лонгманъ да и всѣ ее любятъ нелестно ибо она тово достойна: полна господинъ Лонгманъ, сказалъ ему господинъ нашъ, вижу, что и старики также красотой прельщаются какъ и молодыя, хорошее лице многіе недостатки покрываетъ, когда только ласково и учтиво льстить умѣетъ. Позвольте мнѣ государь мой сказалъ ему Лонгманъ, весь околотокъ я думаю тоже скажетъ въ похвалу Памелы… Господинъ нашъ, пресѣкши рѣчь ево сказалъ, не говори о Памелѣ, повѣрь мнѣ, что бы я не позволилъ ей жить здѣсь, не для тово одново, что она противъ меня не учтива и дерзновенна, но для тово, что она о всѣхъ дѣлахъ въ домѣ моемъ происходящихъ пишетъ. Сожалѣю, старикъ сказалъ ему… Однако не говори болѣе онъ твердилъ я знаю что честь и слава моя уже такъ основаны, что я не тужу о томъ что говорятъ и пишутъ, но сказать правду только чтобъ нешло сіе далѣе, я вздумалъ женится, вы знаете что молодые жены выбираютъ кого хотятъ въ служанки, и для тово Памелѣ здѣсь жить не къ статѣ, въ прочемъ она изрядная дѣвка только по смерти матери моей нѣсколько грубіяновата стала, да и тако вздорна, что на одно мое слово по десяти отвѣчаетъ, чево и терпѣть не могу, а къ томужъ и не долженъ, самъ ты знаешь господинъ Лонгманъ!

Безъ сумнѣнія Государь мой онъ отвѣчалъ ему, во мнѣ кажется странно, что сіе дѣвушка будучи столь смирна и учтива противъ всякова, досаждать можетъ тому, кому она наиболѣе должна казать почтеніе. Мнѣ и самому говорилъ господинъ мой сіе удивительно, сказать правду, всѣ сіи грубости происходятъ по причинъ ссоры вашей съ госпожею Жервисъ.

Я очень говорить хотѣла, только не знала чемъ начать, видя господина Лонгмана, а госпожа Жервисъ взглянула на меня и пошла къ окошку, скрывая свое безпокойство которое она меня ради терпѣла. На конецъ я осмѣлилась и ему сказала, вамъ Государь мой есть воля говорить, что хотите, а я только на то отвѣчаю, что всегда за васъ буду молить Бога.

Господинъ Лонгманъ хотѣлъ говорить, но такъ много загрустился, что чють стоя не плакалъ. Господинъ нашъ съ видомъ ругательннымъ, говорилъ для чево Памела предъ нимъ не хочеть показать себя такою какова ты есть? Увѣрь ево и докажи что я сказывалъ правду, покажи хотя мало своей дерзости прежней. Не достоинъ ли онъ былъ любезные родители того, чтобъ я въ то время выговорила всю правду, но я удержалась, а, сказала только, вольно вамъ издѣватся надъ бѣдной дѣвкой, которая какъ вы сами знаете умѣлабъ вамъ отвѣчать только не смѣетъ. Для чево притворяешся сказалъ онъ говори какъ можешъ грубѣе въ присудствіи господина Лонгмана, я вѣрю, что ты со всею своею невѣжливостію не можешъ что нибудь вредное чести моей сказать: а только хочу оправдатся предъ всѣми служительми моими, которые тебя любятъ, въ томъ, что ты изъ дому идешь не имѣя ни какихъ напатковъ и озлобленія, кромѣ что я грубостію твоею бывалъ раздражаемъ, оставляя то, что ты меня въ письмахъ поносила совершенно. Государь мой, я тово не стою, что бы вы въ поступкахъ своихъ со мною, старались оправдатся предъ вашими служителями, а рада тому только, что госпожа Жервисъ осталась къ своемъ мѣстѣ, о себѣ же знаю, что я не достойна быть въ вашемъ домѣ, а при томъ осмѣлюсь сказать, что и не желаю.

Что ето, закричалъ господинъ Лонгманъ дарагая Памела? Не говори етова, мы всѣ тебя не лестно любимъ, стань на колѣни и проси прощенія у господина; госпожа Жервисъ и я именемъ всѣхъ служителей за тебя просить же будемъ прощенія, и чтобъ позволилъ тебѣ остатся здѣсь по крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ калъ женится изволитъ.

Нѣтъ господинъ Лонгманъ, я не могу о томъ просить, и хотябъ позволили, остатся не желаю, единое мое желаніе чтобъ въ прежнюю нищету къ родителямъ своимъ возвратится, хотя всѣхъ васъ люблю, но жить здѣсь не хочу болѣе. Что ето, вскричалъ старикъ снова! я не думалъ чтобъ такъ было, стараясь ввести госпожу Жервисъ въ прежнюю милость къ нашему господину. Я льстилъ себя, что сей день обрадуетъ всѣхъ насъ въ двое купно исходатайствуя и тебѣ прощеніе.

Видитель господинъ Лонгманъ онъ сказалъ ему правду словъ моихъ, чаю никогда ты не думалъ столь много быть гордости и не покорства въ сей дѣвкѣ.

Госпожа Жервисъ мнѣ послѣ сказала, что она дале не могла терпѣть не справедливаго руганья мнѣ безъ винно, и боясь чтобъ не сказать тово, за чтобъ онъ на нее вѣчно осердился вонъ вышла. Я хотѣла слѣдовать за нею, но господинъ нашъ поймавъ меня, говорилъ, постой Памела, покажи грубость твою совершенно? Знаю, что умѣешь ее исполнить только что зачнешь говорить.

Государь мой я ему отвѣчала, когда то надобно, чтобъ ваша знать подлостью моей оправдалась, я не хочу чтобъ слава ваша во мнѣніи людскомъ по вредиласъ, а ябъ тому была причина, и для тово прошу васъ на колѣняхъ, (и въ тотъ часъ стала предъ нимъ на колѣни,) и признаюсь, что я виновата была, и еще благодарна противъ такова милостиваго господина. Я упряма, грубіянка, и болѣе не заслужила какъ выгнать меня изъ дому безъ милосердія, и ни чемъ не могу оправдатся, признавшись не достойной жить въ вашемъ домѣ, и для того не прошу и не хочу остатся. Богъ благослови васъ, и васъ господинъ Лонгманъ, и госпожу Жервисъ и всѣхъ служителей въ домѣ, я пока жива, буду объ васъ молится, и по томъ встала, во въ горести своей такъ ослабѣла, что принуждена была на ево креслы оперется.

Старикъ сердешной плакалъ еще моево пуще, и въ слезахъ говорилъ, кто видалъ на свѣтѣ сему подобное, я не могу терпѣть видя сіе. Пожалуй государь мой прости ее бѣдную? Она во всемъ признавалась виновной, но признавшись прощенія получить хочетъ, могу сказать по совѣсти, что я о томъ не знаю, что подумать.

Господинъ нашъ самъ помалу смягчился, и вынявъ платокъ свой обернувшись къ окошку и приложа его къ глазамъ своимъ сказалъ, долголь Этава будетъ, на томъ погода говорилъ поди вонъ, (удивительное совокупленіе противностей) и знай, что далѣе уреченного числа здѣсь не будешь.

А государь мой говорилъ ему доброй старикъ сей! сжальтесь! кой лядъ, вы всѣ молодые господа имѣете стальное серце, я вамъ кленусь что мое все таетъ въ сокрушеніи, я никогда такъ много жалости не чувствовалъ. Поди вонъ, господинъ мой сказалъ мнѣ, поди долой съ гласъ моихъ, не могу болѣе тѣбя видѣть, иду государь мой я отвѣчала такъ скоро, какъ мнѣ можно.

Истинно любезные родители такъ у меня голова, кружилась что я по стѣнкѣ насилу могла до дверей дойтить, какъ же скоро до оныхъ дошла то думала что уже то послѣднее мое видѣніе съ ужаснымъ моимъ господиномъ, обернясь къ нему поклонилась очень низко, и сказала, Богъ съ вами государь мой, прости господинъ Лонгманъ; и пришедъ чрезъ галлерею въ большую залу сѣла на стулѣ не было больше силы ити далѣ.

Я вамъ отдаю на волю, любезныя родители, разсуждать о всемъ томъ, по своей волѣ, не могу писать болѣе сердце мое стѣсненное въ печалѣхъ замираетъ. Когда меня отпустятъ, милосердый Боже! до веди меня въ простой шалашъ тотъ, гдѣ я родилась, тамъ главные пѣчали будутъ мнѣ въ радость, въ сравненіи всево тово что я терплю здѣсь, сжальтесь и молитесь