Больше не возможно имѣть печали какъ я имѣю, будучи принуждена обьявить вамъ, что моя надежда перейти въ домъ Милади Даверсъ во все изчезла, она хотѣла, только господинъ мой не позволилъ, разсуждая, что племянники ее могутъ въ меня влюбится, и могутъ меня прельстить и что мать ево, любя меня, во особливое смотреніе ему поручила, то онъ за должность ставитъ, содержать меня въ своемъ домъ, и велѣлъ госпожъ Жервисъ меня хранить какъ дочь; госпожа Жервисъ сказала мнѣ, что Милади, только потреся головою сказала, ахъ братецъ, и замолчала. Вы же меня такъ уже сумнѣватся во всемъ научили, что мнѣ кажется, всякой часъ печальное предвѣщаніе, я еще о томъ госпожѣ Жервисъ ничево не упоминаю, не для тово, чтобъ я ей не вѣрила, но чтобы она меня не почла тщеславной, и самолюбивой, которая наполнясь хорошева о себѣ мнѣнія, не видитъ превеликова раздѣленія между собою и богатымъ дворяниномъ, однако она и сама нѣчто изъ словъ сказанныхъ отъ Милади размышляя старалась вы разумѣвать, для чево только покивая головою сказала: Ахъ братецъ и замолчала! надѣюсь что Творецъ человѣколюбивъ мнѣ подастъ свою всякую помощь въ той надеждѣ. Я бы никогда безпокоится не стала ежелибъ беспокойству можно было супротивлятся, а при томъ льщу себя, что мнѣ совершенной и причины нѣтъ. О всемъ же что со мною будетъ, къ вамъ писать буду чтобы вы непреставали давать мнѣ полезные наученія и молится.

Моя дарагая Мать.

Вы, и мой любезный Отецъ чаю уже въ страхѣ, не имѣя отъ меня нѣсколько недель писемъ, печальное приключеніе тому было притчиною, ныне оказалось ясно, что правильно сумнѣніе ваше въ наученіе мнѣ было. Ахъ любезная Мать! я несчастлива! и очень много несчастлива! но однако не во все пужайтесь, любя добродѣтель, Богъ сію любовь крѣпко вкоренилъ въ мое сердце.

Ахъ тотъ Ангелъ! тотъ учтивой дворянинъ и тихой благодѣтель вашей бѣдной Памелы! которой по прозбѣ матери своей, въ тотъ часъ, когда она разставалась съ своимъ духомъ, долженъ имѣть обо мнѣ попѣченіе, и боялся, что влюбится въ меня племянники сестры ево, и для того не отпустилъ меня къ ней, сей дворянинъ, хотя уже онъ не достоинъ онымъ назватся, дворянинъ говорю бесчестной,открылся своей служанкѣ, и кажетъ свой вредныя намѣренія; ни что мнѣ такъ въ свѣтѣ ужасно не кажется и мерско, я ее лѣнясь писала, какъ и какимъ лукавствомъ онъ открылъ свое злобное намѣреніе, но укралъ нѣкто письмо мое, и незнаю, гдѣ оно дѣвалось, думаю, что онъ ево похитилъ по ево чернодушію все станется отъ нево! когда уже онъ больше вреда мнѣ чинилъ въ своемъ предпріятіи, но что бы ни было, и что бы онъ съ нимъ ни началъ, вездѣ посрамленъ онымъ въ своихъ дѣлахъ явится, на противу же и въ моихъ поступкахъ не могу устыдится. Потому, что онъ и другіе увидятъ, что я заключила хранить мою непорочность, и славятся добротой родителей моихъ, хотя они и бѣдны.

При первомъ случаѣ обо всемъ васъ увѣдомлю, нынѣ много стерегутъ меня. Онъ говорилъ госпожъ Жервисъ, Памела всегда бумаги перебираетъ, вели ей, что нибудь другое дѣлать, отъ того времени я всегда бѣлье перебираю, а нынѣ шью камзолъ ему, но о несчастіе! бѣдное сердце хочетъ разорватся, когда вспомню, что въ награжденіе мнѣ вѣчной позоръ, и бѣду готовятъ, скоро обо всемъ васъ увѣдомлю, надѣюсь найтить письмо мое, а между тѣмъ.

Ваша печальная и убѣжденная Дочь.

Въ передъ буду въ письмахъ называть ево, онъ и ему, для тово что онъ о бесчестился въ умѣ своемъ.