Сергей Геннадьевич Нечаев

В начале сентября 1869 года в Россию вернулся С.Г. Нечаев, скрывавшийся за границей от царского правительства. У него было удостоверение, что он является уполномоченным русского отделения Всемирного революционного союза, на самом деле никогда не существовавшего. Но в России С.Г. Нечаев объявил, что его уполномочили поднять страну на народное восстание. Возобновив контакты с П. Успенским – приказчиком книжной лавки князя В. Черкезова, он убедил его создать общество под названием «Народная расправа». Обладая железной энергией и страстно ненавидя привилегированное сословие, С.Г. Нечаев довольно быстро создал подобные организации в Москве, Петербурге и Ярославле, которые объединяли в основном учащуюся молодежь. В это общество были вовлечены некоторые из слушателей Петровской земельной академии, из числа которых С.Г. Нечаев организовал свой собственный центральный кружок. Были изготовлены бланки и печать с надписью по кругу «Комитет народной расправы» и изображением топора. Чтобы придать большую убедительность своим рассказам о Всемирном революционном союзе, С.Г. Нечаев убедил своего петербургского знакомого И. Лихутина приехать в Москву и сыграть роль агента этого комитета.

Одним из первых членов «Народной расправы» был слушатель Петровской академии И. Иванов. Но он не стал безоговорочно подчиняться С.Г. Нечаеву, и тот убедил других членов организации убить непокорного ослушника, так как его несогласие со временем может перерасти в предательство. И. Иванова заманили в грот, располагавшийся в парке Академии: убийцы накинулись на него, но он стал сопротивляться и искусал руку душившего его С.Г. Нечаева. Тогда последний взял револьвер и выстрелом в голову убил несчастного.

На следующий день крестьяне соседней деревни увидели подо льдом труп мужчины и сообщили в полицию. Вскоре все участники убийства были арестованы, но С.Г. Нечаев, уехавший по делам в Петербург, избежал ареста и скрылся за границей, где начал издавать революционные журналы для России. На розыск его царское правительство бросило большие силы, этого преступника арестовали в Швейцарии. В полицейском участке он представился гражданином Сербии, но когда к нему обратились на сербском языке, смешался, – правда, только на несколько секунд, а потом объявил, что долго жил в России и забыл сербский язык.

В январе 1873 года дело С.Г. Нечаева по убийству И. Иванова начало рассматриваться на заседании Московского окружного суда, но на протяжении всего следствия подсудимый отказывался давать показания по существу, настаивая на том, что он – эмигрант, утративший российское гражданство, и потому неподсуден российскому суду. Кроме того, он считает себя политическим преступником, а его собираются судить за уголовное преступление, что для него позорно.

Его приговорили к 20 годам каторжных работ на рудниках с последующим поселением в Сибири навсегда. Однако С.Г. Нечаев в Сибирь не попал, так как император заменил ему каторгу вечным заключением в Петропавловской крепости. В конце января 1873 года арестанта доставили в одиночный каземат, под окном которого установили особый пост. О С.Г. Нечаеве шеф жандармов еженедельно получал сведения от коменданта крепости, и, судя по ним, узник вел себя сначала спокойно, спал и ел хорошо. Просил он только книг и бумаги, но ему в этом отказывали. Иногда, правда, он терял свое обычное хладнокровие, и тогда в рапортах появлялись замечания о «дерзком» голосе узника, его презрительной улыбке, отказе есть постную пищу и о том, что он «не признает никакого божества».

В 1875 году равелин посетил шеф жандармов генерал А.Л. Потапов, который предложил С.Г. Нечаеву составить записку «о составе, численности и средствах революционной партии». Возмущенный этим предложением, узник дал шефу жандармов пощечину, но последний вскоре нашел способ отомстить. Когда в начале февраля 1876 года С.Г. Нечаев обратился к Александру II с просьбой о пересмотре приговора, в резкой форме написав о его незаконности, разгневанный император приказал: «Прошу оставить без внимания и воспретить преступнику Нечаеву писать и написанное им до сего времени отобрать и рассмотреть; заниматься же чтением книг не возбраняется». Когда заключенный был на прогулке, у него забрали бумагу и письменные принадлежности, а также уничтожили рукописи статей, очерков, романов и наброски незаконченных произведений.

У С.Г. Нечаева это вызвало нервный срыв: он разразился криками и бранью, разбил окно. Тогда его заковали в ножные и ручные кандалы и привязали к кровати; в ножных кандалах он оставался три месяца, в ручных – два года, пока не заболели руки. Однако эти меры только подхлестнули неукротимого узника. И он… расположил к себе солдат и унтер-офицеров, которых приставили охранять его. Со страстностью мученика С.Г. Нечаев говорил о своих безвинных страданиях за правду и за мужиков. Скоро, мол, настанет другое время, в стране произойдет переворот, царя убьют, на его место выберут другого, и впредь все цари будут выборными. Земля отойдет крестьянам, фабрики и заводы – рабочим. И солдаты, решив, что этот арестант – важный человек, почти все оказались на его стороне и стали тайно снабжать его бумагой и карандашами.

«Если бы кто-либо из начальства неожиданно нагрянул в равелин, он бы остолбенел от изумления. В дежурной комнате – галдеж. Солдаты читают не только газеты, но и свежие прокламации и последние номера “Вестника Народной воли”; некоторые из них учатся шифровать по рецепту Нечаева, по коридору без всякой субординации ходят дежурные, а около двери камеры № 5… сидит жандармский унтер-офицер и наслаждается рассказами узника… А с вечера ходившие за старших в караул ефрейтор Колодкин и часовой Тонышев выписывали из наряда фамилии часовых, которые должны будут на другой день стоять на часах у камеры № 5, и передавали списочек Нечаеву».

Установив связь с народовольцами, С.Г. Нечаев предлагал им разные способы захвата Петропавловской крепости и своего освобождения. Но намерению этому не суждено было сбыться: на рубеже 1880–1881 годов все силы «Народной воли» были сосредоточены на подготовке покушения на Александра II, а потом многие члены Исполнительного комитета сами оказались в заключении. Тогда он принялся разрабатывать новый план, полагаясь только на содействие преданной ему стражи. Но в конце 1884 года власти добрались и до его солдатской подпольной организации. Выдал ее Л. Мирский – горячий и увлекающийся молодой человек, в революционном лагере оказавшийся случайно. За послабление тюремного режима и улучшение питания он сообщил коменданту крепости о связях С.Г. Нечаева с солдатами и готовящемся побеге. Всю команду равелина немедленно арестовали, причем не только ту, которая находилась там в момент раскрытия заговора, но и служившую в прежние годы.

С.Г. Нечаева, главную фигуру во всем этом деле, в суд вообще не вызывали, и в судебных материалах он значился без фамилии – просто как «арестант № 5». Потом его перевели в камеру № 1, совершенно изолированную от других, так что он уже не мог общаться с другими заключенными. Узника лишили прогулок, ухудшили ему питание и не разрешили читать ничего, кроме Библии. В прошении на имя императора Александра III, как сообщает «Вестник Народной воли», узник на стене каземата «ногтем, кровью» написал:

«Мое и без того нелегкое положение, без всякого моего повода стало совершенно невыносимым. Прежде мне позволяли выходить подышать свежим воздухом два раза в день. Теперь мою прогулку сократили с двух часов до 20 минут. Мало того, меня по целым месяцам совсем не выводят из душного каземата, в котором Ганецкий приказал заделать душники… Верхнее окно верхней рамы у меня было чистое, позволявшее мне видеть клочок неба. Нужно знать ужасы долголетнего одиночного заключения, чтобы понять, какую отраду доставляет узнику вид проходящего облака и сияние звезд ночью».

Суровый режим заточения, каторжная пища, полное отсутствие свежего воздуха и прогулок сделали свое дело: у «арестанта № 1» появились признаки цинги, и тюремный врач предписал отпускать ему «в день по полбутылки молока и для усиления лечения от сказанной болезни… крайне необходимы прогулки на воздухе ежедневно». Предписания доктора выполнили, но было уже поздно: цинга осложнилась водянкой, и в марте 1882 года С.Г. Нечаев скончался. Тело его перенесли в каземат Екатерининской куртины, а потом ночью тайно вывезли из крепости «для доставления на Преображенскую станцию Николаевской железной дороги» и погребли на кладбище как «труп неизвестного».