Донской казак Матвей Платов

В городском саду Новочеркасска, в конце Атаманской аллеи, стоит памятник знаменитому предводителю донских казаков, прославившемуся в войнах с турками, Отечественной войне 1812 года и основателю самого города – войсковому атаману, человеку-легенде Матвею Ивановичу Платову. В «Военной галерее» Эрмитажа с портрета английского художника Д. Доу на нас смотрит простое, открытое лицо. Это был человек большой воли, ума незаурядного и храбрости необыкновенной. «Истребителем французского разбойничьего войска» назвал его М.И. Кутузов, и эти слова стали лучшей наградой М.И. Платову и предводимому им Донскому войску за их подвиг в освобождении России и Европы от наполеоновского нашествия.

Родился М.И. Платов в 1751 году в станице Прибылянской (Старочеркасской), в семье войскового старшины. Семья была небогатая, и потому родители не могли дать сыну хорошего образования. Но с самого раннего детства они старались воспитать его в православной вере, учили повиноваться властям без принуждения, а государю быть покорным и преданным. Рассказывая мальчику о подвигах соотечественников, родители насаждали в нем семена добродетели. Уже в самом юном возрасте будущий атаман являл ум необыкновенный, так что даже его ребяческие забавы оказывались полезными. Он упражнялся в верховой езде со всеми ее хитростями и изворотами, был ловок в звериной охоте и рыбной ловле, стрельбе и других упражнениях. Недостаток образования пополнял чтением и беседами с умными и опытными людьми.

В 13 лет мальчик вступил в действительную службу урядником, и отец, благословляя сына, дал ему строгий наказ – всегда и во всем быть примером, хранить обычаи предков, со всеми поступать как добрый христианин, быть внимательным к равным, снисходительным к низшим и более строгим к самому себе, чем к подчиненным. Отправляясь с таким напутствием в ратную службу, М.И. Платов недолго оставался в неизвестности. Он быстро освоил все казачьи приемы джигитовки, великолепно держался в седле, искусно управлялся с дротиком, прекрасно владел саблей, метко стрелял из лука, ружья и пистолета, виртуозно пользовался арканом. Отвага, предприимчивость и решительный характер юноши уже после первых боевых опытов обратили на себя внимание начальства. Очень скоро он был произведен в хорунжие – первый офицерский чин, потом стал ординарцем командующего армией, в 19 лет был произведен в есаулы, командовал сотней, а в 20 лет – полком. Но молодой командир не обольстился знаками отличия, не сделался самонадеянным, прекрасно понимая, что к воинской славе приводят одни только воинские доблести. Без всякого покровительства, одной только верной службой царю и Отечеству, М.И. Платов дослужился до штаб-офицерского чина.

При взятии Измаила он командовал одной из штурмовых колонн. Турки встретили ее сильным огнем, но неустрашимость русских это нисколько не поколебало. Под тучей сыплющихся ядер они добежали до рва, наполненного водой. М.И. Платов закричал своим казакам: «Смерть или победа! Умрем под стенами или накажем гордость басурманов! С нами Бог! Да здравствует Екатерина!» – и вскоре русское «ура» раздалось на самом верху вражеского вала. Этот победоносный клич звучал всюду, где появлялись казаки отряда М.И. Платова, и сам А.В. Суворов свидетельствовал о беспредельном усердии и мужестве донского атамана при штурме Измаила. Екатерина II наградила М.И. Платова орденом Святого Георгия третьей степени.

Во время Русско-турецкой войны донские казаки действовали так успешно, что изумили всех, и императрица пожелала увидеть прославленного героя, дабы лично удостоиться в его уме и способностях. Она приняла М.И. Платова так милостиво и благосклонно, что он до старости вспоминал об этом с умилением.

Благоволение и милость к себе донской атаман видел и со стороны императора Павла I, который тоже умел отличать достоинства, за которые награждал по-царски. Но у М.И. Платова, как у всякого, кто быстро обогнал своих соратников, было много врагов и завистников. И тайные недоброжелатели убедили императора, что донской атаман – ненадежный для государства человек, он хочет с Доном и частью Кавказа отделиться от России, а потому против него надо принять решительные меры. Употребляли они и другие средства, чтобы очернить М.И. Платова перед императором, например, обвинили в том, что после персидского похода он будто бы не выплатил казакам 2-го Чугуевского полка деньги, причитающиеся им за службу. Клеветники даже распускали слухи, что атаман, популярный у калмыков и татар, что-то замышляет, может быть, даже хочет перейти к турецкому султану. Даже усердие М.И. Платова перед престолом изобразили как маску, прикрывающую его злобные замыслы. И донского атамана посадили на гауптвахту, а потом предали суду.

Петербургский суд оправдал его, но военный суд, хоть и пришел к заключению о невиновности М.И. Платова, все же постановил «чину его без абшиду лишить». Павел I на этом приговоре 9 декабря 1797 году приписал: «за все значащееся по сему делу, как и за консилиум, держанный в Персии, исключить из службы… и отправить к Орлову на Дон, дабы держать его под присмотром в Черкасске неотлучно». Через три дня М.И. Платов выехал на Дон, однако в Москве его догнал фельдъегерь с письмом от князя Куракина, в котором сообщалось высочайшее повеление – ехать атаману «в Кострому и жить там безвыездно».

И потянулись для вольного атамана томительные дни ссылки. Унылый бродил он по городу, посещал дом губернатора, часто встречался с А.П. Ермоловым – будущим героем Отечественной войны 1812 года, тоже сосланным в Кострому. В мае 1798 года губернатор, видя угнетенное состояние М.И. Платова, ходатайствовал за него перед князем Куракиным; в июне сам атаман обратился к генерал-прокурору с просьбой – вернуть его на службу или отправить на Дон к семье. На письмо М.И. Платова генерал-прокурор наложил резолюцию: «Оставить без внимания, как дело, в которое я вмешиваться не смею».

В октябре 1800 года атамана перевели в Алексеевский равелин, но только в январе следующего года он узнал о причине своей новой опалы. Еще осенью 1800 года войсковой атаман В.П. Орлов, видевший в М.И. Платове своего главного соперника, обвинил его в том, что он якобы принимал чужих крестьян, а чтобы запутать возможное следствие по этому делу, подменил «ревизские сказки»…

В равелине донской атаман томился до весны 1801 года. Находясь в заключении, он не имел никаких известий о своей семье, но, уповая на Бога, молитвой и чтением Священного Писания отгонял мрачные мысли свои. Вспоминая тяжелые дни заточения, он говорил впоследствии: «Летом в этом каменном мешке была холодная, пронизывающая сырость, от которой узник хворал жестокою горячкою, а зимой от печей несло таким чадом, от которого глаза ело, как от хрена. Стены были мокры и скользки, а по полу бегали крысы. Сначала мне это казалось гадким, а напоследок я к этому гаду и он ко мне друг к другу привыкли».

Вступив на престол, Павел I заключил союз с Наполеоном, который, желая сокрушить Англию – наиболее опасного тогда для Франции врага, задумал поход в Индию, бывшую самым драгоценным владением англичан. Он так обворожил этим планом русского императора, что уговорил его послать в Индию казаков, чтобы те возмутили против англичан индусов. Вслед за казаками Наполеон думал двинуть и свою армию. Вот тут-то Павел I и вспомнил о М.И. Платове как о единственном человеке, которому по плечу исполнить это предприятие.

Когда комендант сообщил донскому атаману, что его требуют к императору, тот не поверил и решил, что его хотят казнить. Но явившийся чиновник возвратил М.И. Платову саблю, подаренную Екатериной II, и объявил, что император убедился в возведенной на него клевете и возвращает ему свою милость. Можно представить, что чувствовал в эту минуту узник, томившийся долгие месяцы в крепости. Переход от бедственного положения к свободе мог потрясти душу любого человека, и атаман, упав на колени, и стал молиться.

Перед выходом из крепости донского атамана сводили в баню, побрили, постригли, но тут возникло затруднение из-за мундира М.И. Платова, который уже не соответствовал новой форме. Предстать в нем перед императором – непристойно, дожидаться нового – нет времени, и тогда решили послать к портным, не найдется ли у них готового мундира для генерала Донского войска. И по счастливому случаю у одного портного такой мундир нашелся, но удивительней всего то, что сшит он был для того из недругов М.И. Платова, кто больше всех искал его погибели.

Несмотря на слабость и изнуренность сил своих, атаман явился во дворец с той же бодростью духа, какая была свойственна ему во всех чрезвычайных случаях. Павел I встретил его милостиво и обласкал; чтобы М.И. Платов смог забыть все происшедшее, император пожаловал ему командорский крест Ордена Святого Иоанна Иерусалимского и подарил драгоценную табакерку. А потом повелел ему отправиться на Дон и готовиться к походу в Индию… М.И. Платов своим ясным умом видел, что план императора фантастичен и легкомыслен, выполнение его потребует многих жертв и не принесет России никаких выгод. Чтобы снова не попасть в крепость, атаман вынужден был согласиться вести свое Донское войско в неведомые края, через пустыни, «хоть к черту на рога, хоть к самому лукавому в пекло идти, а не в этот проклятый каземат».