Лишь в немногих местах завоевателям было оказано сопротивление. Североафриканские народы, давно питавшие отвращение к рабовладельческому строю Римской империи, а также недоверчиво относившиеся к возникшей на ее развалинах Византии, усмотрели в исламе, а также в поощряемом им феодальном строе с его демократическими институтами, прогрессивное явление. Они массами принимали вероучение, созданное Мухаммедом.

Ожесточенная многовековая борьба между христианско-догматическим «миром заходящего солнца» и мусульманским «миром восходящего солнца» привела к тому, что над Сахарой как бы опустился занавес. Все, что было до этого времени известно о пустыне и о жизни в ней, было предано забвению. В последующие столетия до Европы не доходили сведения о происходящих в Сахаре событиях. Однако Африка, и в частности Сахара, имела свою собственную историю, которая была не менее насыщена событиями, чем история средневековой Европы.

Крупные и значительные события происходили преимущественно у южных границ пустыни. Когда немецкий путешественник Генрих Барт в середине прошлого века добрался до Томбукту, ему удалось познакомиться с очень важной книгой под названием «Тарих ас-Судан». Этот исторический труд был написан в XVII в. Абд ар-Рахманом ас-Сади. Автор использовал все доступные в то время источники и попытался проследить историю Судана, то есть транссахарского степного пояса, прозванного арабами из-за цвета кожи жителей «страной черных» (билад ас-Судан). В книге утверждается, что в IV в. «белые» (подразумеваются берберы) якобы основали государство Гана. В X же веке, насколько известно, в Гане правила «черная» династия. (Кстати, первоначально «Гана» – это не название страны, а имя ее властелина. В африканских преданиях государство называлось Вагаду.)

Древняя Гана, возникшая тысячу шестьсот лет назад, была расположена не на той территории, которую занимает современное государство Гана, а значительно севернее. Арабский географ ал-Бекри описал в XI в. столицу этой страны следующим образом: «Столица Ганы состоит из двух городов. В одном из них живут мусульмане. Это город, в котором размещены двенадцать мечетей, среди них – главная мечеть. Эта часть славится имамами и муэдзинами, в ней живут правоведы и ученые».

Свидетельство ал-Бекри говорит о том, что уже в XI в. ислам распространил свое влияние до южной границы Сахары и что здесь сосуществовали рядом мусульманская религия и анимистический культ. Ал-Бекри в своих путевых заметках дал также наглядное описание жизни при дворе царя Ганы. Он описал царские гробницы – «мощные куполы из тика», церемониал погребения, в основе своей абсолютно анимистический, при котором важную роль играли колдуны.

Можно с уверенностью сказать, что древняя Гана с начала своего существования поддерживала оживленную торговлю с Севером. Своим экономическим процветанием она была обязана прежде всего посредничеству между Черной Африкой и берберско-арабской Северной Африкой. Север и Юг обменивались товарами, необходимыми той и другой стороне. Первое документальное упоминание о караване, направляющемся в Гану через Сахару, восходит к 734 г. Точнее, речь идет не о караване, направлявшемся в Гану через Сахару, а о военной экспедиции арабского наместника Марокко против сахарских кочевников.

В VIII в. арабские авторы называли Гану «Страна золота». И это несмотря на то, что в древней Гане золота не было. Ганцы взяли на себя, очевидно, роль посредников в торговле этим ценным товаром с южными областями. В районе между Нигером и Гвинейским заливом золото добывалось и добывается до сих пор. Сегодняшняя Гана называлась раньше «Золотой берег».

Торговля золотом, безусловно, существовала еще до основания ганского государства. Предполагают, что Западная Африка, богатая золотом, но бедная медью, уже с древних времен меняла свое золото на ливийскую медь. Свидетельство арабского автора Исхака ибн ал-Хусейна (около 950 г.) о том, что в Феццане обменивали золото на медь, позволяет нам сделать другой вывод: Феццан был родиной гарамантов. Последние могли быть посредниками в этой торговле. Если это так, то версия А. Лота о предполагаемой «дороге гарамантов» вполне оправдана.

Однако во времена расцвета Ганы основным продуктом обмена была уже не медь, а соль, которую добывали (и по-прежнему добывают) в Северо-Западной Сахаре. Ее наряду с другими товарами обменивали на золото юга. Арабский географ Якут приводит древнее сообщение о том, как происходила эта торговля с государством Гана.

«Страна, откуда приходит чистое золото, лежит на юге Магриба. Торговцы едут из Сиджильмасы в город по названию Гана, расположенный на границе с черными. Их груз состоит из соли, вязанок еловой древесины, голубых стеклянных бус, медных браслетов, медных сережек и перстней с печатками. В обратный путь взамен всего этого они увозят тяжелые ноши. Воду они везут с собой в бурдюках из берберской страны Лемтуна, что означает «страна людей, закрывающих лица». Воды этой им хватает на то, чтобы утолить свою жажду в пути и напоить верблюдов, но она плохого качества и вредит здоровью. После ее употребления путники ощущают недомогание.

Так они после страшных мытарств попадают в Гану. Здесь они останавливаются на долгое время и выздоравливают. Затем в сопровождении проводников отправляются к источникам воды. К ней они предъявляют очень высокие требования. Только после этого они берут с собой опытных менял и посредников, чтобы завершить торговые сделки с владельцами золотой пыли. Вместе с ними они пересекают пустыню, где то и дело поднимаются жгучие ядовитые ветры, из-за которых вода в бурдюках иссякает… В невероятно трудных условиях и в большой спешке им приходится добираться до места, где обитают владельцы золотой пыли. Прибыв туда, торговцы начинают бить в огромные барабаны, которые должны быть услышаны черными… Те люди, однако, никогда не показываются торговцам. Как только последние замечают, что барабанный бой услышан, они достают привезенные товары, и каждый торговец выкладывает на землю свой товар. Затем они удаляются от этого места на расстояние одного дня пути. Черные приносят золотую пыль, которую кладут в определенном количестве возле каждого товара, после чего также удаляются. Затем снова возвращаются торговцы. Каждый берет столько золотой пыли, сколько находит возле своего товара, а свой товар оставляет. Теперь торговцы окончательно удаляются, на прощание еще раз ударив в барабаны».

Расцвет Ганы падает на период, когда по всей территории, примыкающей к южной границе Сахары, появились государственные объединения. Эти государства то мирно сосуществовали, то пытались властвовать друг над другом, переживали периоды расцвета и упадка. В то время как Гана достигла вершины своей славы, будущие властители Судана готовились к нападению. Жившие на севере современной Дагомеи сонгаи, теснимые другими народами, постепенно поднимались вверх по Нигеру и в 890 г. осели в Гао. На востоке племена тиббу, обитавшие в горах Тибести, двинулись на юг и осели у озера Чад. Около 900 г. они основали царство Канем, в котором жили многочисленные племена, однако правили исключительно представители народности тиббу.

Самое важное событие того времени было, однако, связано с мусульманской религией. В IX в. были обращены в ислам лемтуна – обитавшее в мавританском Адраре берберское кочевое племя, мужчины которого всегда закрывали лицо. Жили лемтуна скотоводством и караванной торговлей. Они сосредоточили в своих руках транспортировку соли и золота из Ганы. В XI в. вождь племени лемтуна в сопровождении знатных соплеменников предпринял паломничество в Мекку. На обратном пути в тунисском городе Кайруане он познакомился со знатоком Корана, убедившим племенного вождя в том, что ему следует что-то предпринять для религиозного просвещения своего народа. С этой целью вместе с паломниками на кочевья лемтуна пришел ученик кайруанского профессора.

Ибн Ясин – так звали молодого человека – быстро завоевал авторитет среди кочевников. Он ввел строгие религиозные правила и проповедовал возвращение к первоначальным законам ислама. Он основал укрепленный лагерь– что-то среднее между казармой и монастырем, – где жил вместе со своими приверженцами. Сторонников Ибн Ясина в связи с этим стали называть «люди монастыря» – «ал-мурабитун» (позднее превратилось в «альморавиды»). В конце концов здесь оказалось около тысячи дисциплинированных и в военном отношении хорошо обученных мужчин. Ибн Ясин решил, что настало время поднять меч во имя восстановления чистоты религиозной веры и в других местах. Он назначил вождя лемтуна – Яхью ибн Омара – одного из самых близких своих приверженцев – главнокомандующим и в 1042 г. объявил войну сразу на два фронта – на севере и юге. В то время как одна часть его вооруженных сил покоряла оазисы Великой пустыни и по пути пополняла свои ряды все новыми сторонниками, так что в конце концов даже предприняла попытку изгнания господствующей династии в Марокко (позднее Альморавиды завоевали также Испанию), другая часть двинулась на юг.

В 1057 г. во время сражения погиб Ибн Ясин. «Сильной личностью» Альморавидов стал Абу Бекр. На юге Альморавиды столкнулись лишь с одним противником – государством Гана. Когда было завоевано Марокко, наследник Ибн Ясина, Абу Бекр, решил, что настал час для нанесения решающего удара по Гане. В 1076 г. его воины овладели ее столицей – Кумби-Сале. Правитель Ганы был вынужден перейти в мусульманство и платить дань.

Однако зависимость Ганы длилась недолго. Одиннадцать лет спустя среди Альморавидов начались разногласия. Царь Ганы воспользовался обстановкой для восстановления независимости страны, но прежнего величия она уже не достигла. Бывшие вассалы отступились от нее. С тех пор история этого государства теряется во мраке веков. Нельзя даже с достоверностью установить, когда погибла Гана как государство – в XIII или XIV в.

К тому времени у Ганы уже появился преемник и конкурент в лице государства Мали. Первоначально оно было расположено немного южнее Ганы. Образовалось Мали из племенного княжества, управлявшегося, вероятно, наместниками из Ганы. Во время неурядиц в империи оно провозгласило себя независимым. В течение многовековой борьбы цари Мали укрепляли свою власть и распространяли свое влияние, пока в 1240 г. не посчитали себя достаточно сильными, чтобы разграбить столицу Ганы. Наибольшей мощи Мали достигло при мансе Мусе, правившем страной с 1312 по 1337 г. Мали переняло роль Ганы, став основным посредником в торговле солью и золотом. Оно завладело Томбукту, основанным за сто лет до этого туарегами, и Валатой.

Вот как «Тарих ас-Судан» описывает город Томбукту: «Из всех стран сюда стекались караваны: селились зажиточные люди, ученые и набожные. Они приезжали из Египта, Ауджилы, Феццана, Гадамеса, Туата, Тафилалета, Сусы и из Биту…».

Валата была настоящей жемчужиной в сокровищнице мансы Мусы. Утверждают, будто Валату основали под названием Виру беженцы из Ганы после завоевания их государства Альморавидами. Вскоре Валата стала крупным торговым центром. Валата была оживленным, процветающим городом, расположенным в месте пересечения караванных путей из Марокко, Сенегала и Судана. Она потеряла свое значение лишь несколько веков спустя. Моторизация и в связи с этим ослабление караванной торговли стали причиной ее окончательного упадка. Еще в середине прошлого века в Валате существовало известное в округе мусульманское высшее учебное заведение. Сегодня из пятнадцати колодцев действуют лишь два; две трети домов превратились в развалины. В начале XIX в. большая часть жителей Валаты покинула город и основала новый центр в Неме.

В начале XIV в. Валата сыграла не последнюю роль в обогащении Мали и укреплении его могущества. Манса Муса прославился далеко за пределами своей родины, когда в 1324 г. – на 12-м году своего владычества – предпринял паломничество в Мекку, обставленное с неслыханной пышностью. В сопровождении многочисленной свиты он отправился из своей столицы Ниани на Верхнем Нигере на север – в Сахару. Он держал путь через Валату, затем остановился в оазисах Туата. Отсюда огромный караван направился через Уарглу в Триполи, чтобы по побережью дойти до Египта, а оттуда – в Мекку.

Манса Муса демонстрировал во время этого путешествия несметные по понятиям того времени богатства своего государства. Мали в противоположность Гане сконцентрировало в своих руках не только торговлю золотом, но и добычу этого драгоценного металла. Поэтому царь мог себе позволить сорить золотом направо и налево. Эта щедрость привела к совершенно неожиданным экономическим последствиям: в Каире упала цена на золото. Арабские писатели, однако, заключили щедрого монарха из далекого Судана в свои объятия, и славословиям их не было конца. По свидетельству ал-Омари, каирцы сложили не один хвалебный гимн в честь мансы, которого сопровождало около ста верблюдов, нагруженных до отказа золотом.

В Мекке манса Муса познакомился с андалузским (то есть испанским) зодчим, которого он пригласил в Мали и которому поручил возвести мечеть в Гао на Нигере. Эта мечеть, фундаменты которой сохранились до настоящего времени, была первой в Судане постройкой из обожженного кирпича.

Сто лет Мали занимало господствующее положение среди африканских государств, затем это первенство стали оспаривать сонгаи – прежние властелины Гао и вассалы Мали. К концу XIV в. сонгаи вышли из-под власти Мали. Царь сонгаев присвоил себе титул «сонни». При восемнадцатом властелине – сонни Али, правившем с 1464 по 1492 г., образовалось государство Сонгаи. Сонни Али завоевал Томбукту и прогнал туарегов. Он занял город Дженне и тем самым получил в свои руки ключ от всего Мали. В том же году, когда Колумб пересек Атлантический океан и «открыл» Америку, сын Али пришел к власти, но уже через несколько месяцев был свергнут одним из военачальников своего отца. Этот узурпатор, по имени Мухаммед, приложил немало усилий для расширения царства Сонгаи. В 1515 г. он прорвался к Аиру и завоевал Агадес. Теперь его влияние простиралось от Сенегала на западе до Аира и до границы с Борну на востоке, от зоны девственных лесов на юге до глубин Центральной Сахары.

Мухаммед создал передовое для того времени государство. А богатство державы Сонгаи, так же как Ганы и Мали, в значительной степени обеспечивалось караванной торговлей через Сахару. Существовало несколько издавна испытанных караванных путей через пустыню и среди них – древний «путь гарамантов» из Триполи через Ахаггар в Гао. Второй, вероятно, также очень древний путь, вел из Тиндуфа через Джуф и Эрг-Шеш в Томбукту. «Мавританский путь» – «трик ал-бейдан» – соединял Томбукту с Трарзой и вел дальше к вади Дра. По его следам ныне проложена современная автомобильная дорога через Мавританию.

Кроме того, существовали караванные пути из Уарглы через Танезруфт на юг и из Уарглы через Ахаггар. Оба пути соответствуют современным автомобильным трассам!

Однако и на востоке Сахары имелись давно испытанные пути. Еще одна «дорога гарамантов» шла от Габеса на Средиземном море через Гадамес и Гат к Агадесу; другой путь был проложен из Триполи через Мурзук и Бильму к Борну. Многие европейские исследователи XIX в. путешествовали еще по этим старым караванным путям, а французский генерал Леклерк воспользовался ими, когда он во время Второй мировой войны двинулся со своей дивизией от озера Чад в Северную Африку.

Наконец, был еще один путь – на самом востоке. Он соединял Бенгази с Куфрой и Абеше; его северный отрезок перестроен в современную автомобильную дорогу.

Гораздо меньшее значение имели пути, идущие с запада на восток. Они служили почти исключительно пилигримам, которые ежегодно предпринимали паломничество в Мекку. Самый важный из них – от государств хауса в верховьях изгиба Нигера до Нила.

Средневековая караванная торговля была очень доходным предприятием. Арабский писатель Ибн Хаукал сообщает, что в X в. из Каира в Сахару ежегодно отправлялись караваны, насчитывавшие от десяти до двенадцати тысяч нагруженных верблюдов. Еще в первой половине XIX в. один верблюжий груз, переправленный на отрезке пути Мурзук – озеро Чад, приносил триста процентов прибыли.

Правда, эти триста процентов доставались дорогой ценой. Американский капитан Джеймс Райли, потерпевший около 1800 г. близ мавританского побережья кораблекрушение, после возвращения домой описал злоключения каравана, участником которого он был в качестве пленного. Этот караван направлялся на юг, по пути, который испокон веков вел в Томбукту. В нем было тысяча мужчин и четыре тысячи верблюдов, нагруженных всевозможным добром: шелком, солью, табаком, оружием и многим другим. Через месяц караван вынужден был задержаться из-за жестокой песчаной бури, во время которой погибло триста человек и двести верблюдов. Последующий переход через «обширную, безводную местность» привел к потере ста человек и трехсот верблюдов.

Наконец добрались до места, где должна была быть вода, однако колодцы оказались иссякшими. Тогда водитель каравана приказал оставить в живых только триста верблюдов, а остальных убить, «чтобы люди могли пить их кровь и воду из их желудков», пока не дойдут до следующего колодца. Все были согласны с этим решением, однако никто не хотел жертвовать своим верблюдом и оставить свой товар. Начались ожесточенные стычки. Когда один из старост каравана все же начал убивать верблюдов, возникла всеобщая драка. Среди первых, кто пал в этом бою, был водитель каравана; вместе с ним были убиты около трехсот человек и пятьсот верблюдов. «Кровь убитых людей и верблюдов, – пишет Райли, – была выпита оставшимися в живых». В конечном счете до Томбукту добрались двадцать один человек и двенадцать верблюдов.

Сиджильмаса была одним из городов на севере Сахары, извлекшим немало выгод от процветающей торговли. Она лежала в Тафилалете, то есть в том оазисе на юге Атласских гор, сады которого орошаются водами уэда Зиз, постоянно стекающими с гор. Кем и когда была основана Сиджильмаса, неизвестно. Жители Тафилалета приписывают этот акт «римскому полководцу», который якобы когда-то предпринял сюда поход. Он назвал это место Сигеллум Масе, откуда позднее образовалась Сиджильмаса. Однако Сиджильмасу называли также Мединет-эль-Хамра; город будто бы был основан берберами в 757 г. и считался вторым (после тунисского Кайруана) мусульманским городом Африки. Он стал опорным пунктом широко распространенной в Северной Африке мусульманской секты хариджитов и в течение трехсот лет оставался столицей самостоятельного царства. Сиджильмаса имела свой монетный двор, который продолжал действовать даже после завоевания города в 1055 г. Альморавидами. В 1315 г. город добился независимости. Правда, процветающий торговый центр подвергся в 1362 г. нападению кочевников и был разрушен, однако вскоре он оправился и вернул свое былое величие.

Но с уменьшением караванной торговли Сиджильмаса пришла в упадок. Когда город в 1818 г. был разрушен племенем айт-атта, от прежнего его блеска не осталось и следа. Тафилалет, который долгое время был единым целым, под натиском врагов утратил свою сплоченность.

Однако путям, по которым веками перемещались огромные богатства, путям торговли вскоре было суждено послужить и другим целям. Богатство державы Сонгай возбуждало зависть и алчность. На севере Сахары подумывали, не выгоднее ли взять в свои руки всю торговлю, покорив страны, выполнявшие роль посредников.

Султан Марокко Мулай Ахмед ал-Мансур, прозванный «аз-Зехеби» – «Золотой», в 1581 г. предпринял попытку овладеть соляными копями Тегазы. Расположенная вблизи оазисов Туата, Тегаза была неприглядным, пустынным местом, где, как сообщал Ибн Баттута, «дома и мечети построены из соляных блоков, в то время как крыши покрыты верблюжьими шкурами. Полностью отсутствуют деревья и нет ничего, кроме песка. В песках расположены соляные копи; соль залегает здесь глубокими пластами. В Тегазе живут одни лишь рабы племени месуфа, которые заняты исключительно добыванием соли. Они питаются финиками, привозимыми из Дра и Сид-жильмасы, а также мясом и мукой, которые доставляют из стран черных. В Валате за груз соли платят восемь-десять мискалей (мискаль равен 4,25 г) золота, а в городе Мали этот груз продается уже по цене от двадцати до тридцати мискалей, а иногда даже за сорок. Для черных соль является средством обмена, точно так же, как золото и серебро. Они делят соль на кусочки и пользуются ими для покупок или продажи».

Уже в 1546 г. отец ал-Мансура султан Мухаммед попытался уговорить аскию Исхака – царя Сонгайской державы – не противиться тому, чтобы Тегаза была поставлена под верховную власть Марокко. Аския, разумеется, не дал согласия. Его ответ был своеобразен: он послал две тысячи туарегских воинов в долину вади Дра и велел им разграбить эти места. Что касается ал-Мансура, то он, не долго думая, отдал приказ своим войскам выступить в поход, и они без особых усилий присоединили Тегазу к марокканским владениям. Однако ал-Мансур одержал поистине пиррову победу, ибо черные рабы, добывавшие соль, при приближении марокканцев разбежались. Аския запретил им вернуться. Производство соли прекратилось, копи стояли, словно вымершие.

Для жителей района Нигера марокканский поход имел роковое последствие: не стало хватать соли. Однако острая нехватка соли привела в конце концов к положительному результату: в своих отчаянных поисках сонгаи обнаружили мощные залежи соли в Тауденни, которые эксплуатируются до настоящего времени.

В середине прошлого века французский путешественник Леопольд Пане рассказывал о Тауденни следующее: «Соль залегает там слоями до полутора метров… Эта каменная соль, нарезанная плитами длиной в метр и шириной двадцать пять сантиметров, является денежной единицей страны. Она служит основой для любой сделки. В обычные годы четыре плиты равны крупице золота, иногда достаточно и трех плит…».

После того как в Тауденни началась разработка соли, султан Марокко решил, что пробил его час. Он задумал завоевать Сонгай. Во главе своего войска он поставил молодого придворного – евнуха Джудара. Джудар был голубоглазым испанцем родом из Лас-Куэваса в Гранаде, еще ребенком попавшим к марокканцам и выросшим при королевском дворе в Марракеше. Теперь ему присвоили титул паши и под его командование поставили войско в четыре тысячи человек. Две тысячи из них приходилось на пехоту – считают, что половину этого числа составляли не североафриканцы, а испанские ренегаты. Пятьсот конных стрелков также были иностранными наемниками. К ним присоединились полторы тысячи туземных наездников.

Эта военная операция, без сомнения, была крайне рискованной. Пересечение пустыни уже само по себе было чревато тяжелыми потерями. Если марокканцы все же имели какие-то шансы на успех, то всецело за счет своего военно-технического превосходства. Для них не было секретом, что сонгайские воины располагали лишь своим «традиционным» оружием: пикой, мечом, луком и стрелами. А экспедиционное войско Джудара было оснащено мушкетами, и уже одно это с самого начала обеспечило им полное превосходство.

Четыре тысячи солдат отправились в поход в сопровождении шестисот человек вспомогательного персонала и тысячи погонщиков верблюдов. В их распоряжении были восемь тысяч верблюдов и тысяча тягловых лошадей. Для такой армии следовало припасти огромное количество воды в бурдюках – этих испытанных мешках из просмоленных изнутри козьих шкур. Верблюдов нагрузили 180 палатками, тридцатью одной тысячей фунтов пороха и огромным количеством продовольствия.

Авангардные войска Джудара возглавлял Махмуд бен Зергун – сын испанского ренегата. Он отправился в поход в самое неудачное для пересечения пустыни время.

Стояла невыносимая жара и не хватало воды. В связи с этим Махмуд приказал своим воинам передвигаться ночью, а днем отдыхать. За относительно короткий срок, то есть за семь недель, первая часть марокканского войска достигла Томбукту. Город был взят без особых усилий. Махмуд, однако, понимал, что победа над державой Сонгай будет прочной только в том случае, если удастся преследовать врага и дальше. Поэтому он велел срубить все деревья в округе, изъять из домов двери и балки и построить из них лодки и плоты. С этим «флотом» он отважился спуститься вниз по Нигеру. У Бамбы ему удалось окружить сонгайское войско. Государство Сонгай было вынуждено покориться.

Махмуд прежде всего потребовал продовольствия, которое аския сразу же ему послал. Затем он приказал аскии отправиться в марокканский лагерь, чтобы принести присягу верности султану Марокко. Когда же аския прибыл на место, его предательски убили наемники султана. Марокканцы посадили на трон марионеточного правителя, который правил страной от их имени.

Джудар вернулся в Марокко с богатой добычей.

По древним источникам, марокканцы при завоевании государства Сонгай потеряли только убитыми двадцать три тысячи человек. Эта цифра сильно преувеличена, если учесть, что войско, вышедшее в поход, было намного меньше. Хотя султан и получил богатую добычу, основная цель похода не была достигнута. Не удалось захватить места добывания желанного золота, а торговля золотом в связи с войной очень сократилась.

Хотя запасы соли в Сахаре давно не имеют того значения, которое они имели в Средние века, хотя сейчас соль уже не ценится на вес золота, в Тауденни она добывается и по сей день. Плиты длиной один метр тридцать сантиметров и толщиной пять сантиметров связывались веревками. Верблюд нагружался двумя-четырьмя такими плитами. Из верблюдов составлялся караван, и весь этот груз переправлялся на юг для продажи.

Французский исследователь Теодор Моно побывал в 1930-х гг. в Тауденни. Он описал соляные копи следующим образом: «В древнем морском бассейне, на глубине нескольких метров, поднимается на поверхность, вперемежку с неплодородными слоями почвы, каменная соль. Из нее изготовляют совершенно сухие плиты, которые без особой упаковки могут быть прямо погружены на верблюдов. В красной глине вырыты большие четырехугольные ямы, на дне которых застаивается зловонный рассол. Он обнажает поверхность соляного слоя, который в конечном счете разрезается на плиты; их ставят вертикально, очищают от песчаной корки, так что остается лишь внутренняя твердая основа…»

Европа к тому времени уже имела смутные представления о том, что центр Африки вовсе не является пустынной местностью. Карты XVI в. изобилуют, правда, часто искаженными, названиями в центре Африки: Гарама, Кано, Томбукту, Агадес, «Борно» (Борну), «Гуалата» (Валата), «Гаго» (Гао).

Европа начала проявлять интерес к Сахаре.