В этом обособленном мире, отделившемся от Африки еще в третичный период, сохранилась своеобразная фауна. Пользуясь почти полным отсутствием хищников, здесь могли распространиться крупные лемуры, гигантские бескрылые птицы (эпиорнисы), черепахи разных видов. Гиппопотамы и крокодилы наводняли реки и болота. Кабаны, летучие мыши, многочисленные птицы свободно размножались на этом неведомом краю света.

Итак, среди обитаемых частей нашей планеты Мадагаскар оказался, по-видимому, в числе последних, где поселился человек. Древняя история его неизвестна и загадочна. Добраться до острова оказалось возможным лишь при достаточно хорошо развитом мореходстве. Самые древние даты, полученные радиоуглеродным методом в двух прибрежных поселениях на крайнем севере и на крайнем юге, относятся приблизительно к 1000 г. н. э. Однако археологические изыскания начались там совсем недавно, так что есть надежда обнаружить более древний материал. Жившие в этих поселениях люди изготовляли железные изделия и керамику; их дома имели прямоугольную форму; рыболовство и сбор раковин давали основную пищу.

Безусловно, в погоне за дичью и в поисках дикорастущих плодов островитяне постепенно проникали в глубь острова, а затем переходили к подсечно-огневому земледелию и животноводству. Крупные животные оказались истреблены; исчезновение гигантских лемуров, гиппопотама и эпиорниса произошло, как кажется, одновременно с появлением людей. Расчистка полей с помощью огня привела к почти полному исчезновению леса на плато и к его отступлению на западе; его заменили высокие травы, годные для выпаса крупного рогатого скота. Так, должно быть, утверждала себя, неся железо и огонь в эту девственную природу, мальгашская цивилизация.

Откуда же пришли эти «робинзоны»? Из-за отсутствия данных исторических источников мы вынуждены обращаться к материалам других наук. Лингвистика дает категорический ответ: мальгашский язык является индонезийским, и разнообразие его диалектов не может скрыть единства его грамматики и морфологии. Антропология, напротив, выявляет большое разнообразие: тип со светло-коричневой кожей – азиатский, напоминающий индонезийцев; тип с черной кожей – весьма вероятно, африканский; и многочисленные переходные ступени. Противоречие между этим языковым единством и антропологическим разнообразием ставит вопрос о происхождении мальгашей.

Океанография свидетельствует о мощном южноэкваториальном течении, идущем от юга Индонезии в направлении Мадагаскара. Пассатные ветры с юго-востока дуют более или менее постоянно. Но Индийский океан в этих районах имеет в ширину 6 тыс. км без единой промежуточной остановки, за исключением маленьких островов, остававшихся пустынными до XVII в. Напротив, благодаря муссонным ветрам возможно мореплавание от Индонезии в направлении Южной Индии, а от нее к Мадагаскару либо через Мальдивские острова, либо вдоль восточного побережья Африки. При плаваниях этим путем люди до сих пор пользуются пирогами с противовесом. Технические навыки мальгашей обнаруживают множество черт, общих с Индонезией: таро, затопляемые рисовые посевы, подсечно-огневое земледелие, кузнечные мехи из двух стволов деревьев, четырехугольные дома на сваях с покатой крышей и т. д. Но домашние животные – африканского происхождения.

Индонезийские и африканские черты обнаруживаются также в обществе и в культуре. Среди первых: патрилинейный счет родства с сильными следами матрилинейности, добрачная сексуальная свобода, культ предков, жертвоприношение быка, мегалиты, поэзия любовного соперничества и т. п. Некоторые черты напоминают культуру бантуязычных народов долины Замбези (в частности, специфическая символика некоторых скульптурных изображений), другие – культуру кушитоязычных народов (обожествленные цари, особая значимость стада, касты и возрастные классы). По правде говоря, большинство этих сравнений нужно еще проверить на строго научной основе.

При отсутствии устных преданий, письменных документов и археологических данных мы пока вынуждены ограничиться гипотезами о происхождении мальгашей. Недостатка в них нет, поэтому приведем лишь основные из них: массовое прибытие индонезийцев с примесью меланезийцев; первоначальный бантоидный субстрат, на который наслоились индонезийцы; первоначальное индонезийское население, которое начало впоследствии охоту за рабами на африканском побережье. Все эти гипотезы обычно подразумевают прямое путешествие через океан и прибытие на восточное побережье.

Другая гипотеза предпочитает северный путь с остановкой в Южной Индии и на африканском побережье, где и произошло смешение индонезийцев с африканцами и откуда они добрались до Мадагаскара с северной и западной стороны. Однако ни одна из этих гипотез пока еще не получила достоверного подтверждения.

Теперь после чистых гипотез мы можем обратиться к арабским источникам, которые, правда, также вызывают вопросы. В 945 г. согласно «Книге чудес Индии» вак-вак с востока после целого года пути на 1 тыс. судов попали на остров Канбалу у берега зинджей. Вак-вак жаждали слоновой кости, черепашьих панцирей, шкур пантер и рабов. Канбалу выстоял, и пришельцы отправились на завоевание побережья Софалы.

Слово «вак-вак» арабы употребляли либо по отношению к сказочным островам, либо к островам, окаймляющим Азию (от Индонезии до Японии), а также по отношению к странам, расположенным к югу от земель зинджей, т. е., возможно, к Мадагаскару (известному также под именем Кумр– «Лунный остров») и к расположенному напротив побережья. Зинджи – это чернокожие африканцы. Вак-вак (возможно, «люди на пирогах» – «ванкан» на индонезийском языке), вероятно, применялось к индонезийцам и к мальгашам. Предполагают, что Канбалу обозначает остров Пемба. Следует ли относить заселение Мадагаскара за счет этого переселения и отвергать все гипотезы о более ранних путешествиях? На этот вопрос ответит археология.

Экспедиция 945 г., должно быть, осуществлялась на основе уже имевшихся сведений; судя по ее размаху и ее задачам, можно предполагать, что за ней стояла какая-то могущественная организация, вероятно, государство Шривиджайя на Суматре. Но к тому времени оно было уже в течение нескольких веков индуизировано, а мальгаши были язычниками. Следовательно, они могли прибыть либо с Суматры или Явы до их обращения в индуизм, либо с островов, остававшихся языческими, например Борнео или Целебес.

Великий географ ал-Идриси (середина XII в.) писал: «У зинджей нет судов, на которых они могли бы совершать морские переходы… Жители островов Забадж приходят к зинджам на больших и малых судах и занимаются торговлей своими товарами, потому что они понимают язык друг друга». Острова Забадж – это Ява и Суматра. Берег зинджей, о котором идет речь, судя по другим отрывкам, – это побережье Софалы, где торговали и люди с Кумра. Итак, если верить Идриси, то в его время индонезийцы уже поселились на Мадагаскаре и на побережье Мозамбика.

Таким образом, индонезийские переселенцы прибывали, очевидно, в течение нескольких веков; наличие антропологических африканских и смешанных типов можно объяснить существованием контактов с побережьем Африки. При этом некоторые группы сохранили свой расовый тип благодаря изолированности или матримониальным запретам, являя, таким образом, более чистый индонезийский тип; в частности, это относится к хува.

В одном из поселений, датируемых 1000 г. н. э., были найдены иракские глиняные изделия. Ал-Идриси отмечал существование на Кумре морского мусульманского города Лайрана, поддерживавшего связи с Малайским архипелагом. В развалинах Махилака на северо-западном берегу острова были обнаружены арабские глиняные изделия XIV в.

В то время в западной части Индийского океана господствовали арабы и другие исламизированные торговцы, которые основали ряд факторий вдоль африканского побережья, в Индии и на Мадагаскаре.

Именно таким образом Коморские острова получили исламизированное население, говорящее на одном из диалектов банту, смешанном с арабским языком, и носящее имя малайского происхождения: анталаут (на мальгашском языке анталаотра) – «люди моря». Владея парусными судами арабского типа и пирогами с двумя противовесами, они, вероятно, и основывали фактории на северо-западном берегу острова, более благоприятном для мореходства.

Три группы на восточном побережье, принявшие мусульманство, имеют более загадочное происхождение.

1) На северо-востоке вокруг Вухемара (в древности Ихарана) были обнаружены захоронения мусульман со скелетами азиатского или африканского типа, с погребальным инвентарем китайского или персидского происхождения и огромное число «сосудов» на трех ножках, вытесанных из мягкого камня. Современные предания приписывают эти захоронения исчезнувшему народу разикаи. Инвентарь (тарелки, сосуды, лопатки для сурьмы и т. д.) датируется временем не более четырех веков назад.

2) На юго-востоке антамбахуака из Манандзари и некоторые касты антануси из Форт-Дофина называют себя зафираминиа (потомки Раминиа). Согласно их легендам, записанным в XVII в., Раминиа и его спутники пришли из Мекки через Мангалор. На западном берегу Индии действительно существует город с таким названием. Высадившись в Ихарана со своими спутниками, они направились по берегу на юго-восток, оставив на дороге глиняный кувшин и каменного слона. Приняв мальгашский язык, они сохранили рукописи, в которых их диалект был передан арабскими буквами. Их приход, возможно, датируется XIII в.

3) Расположившись между двух групп зафираминиа, объединение других исламизированных родов, антаймуру («люди берега»), господствует над долиной в нижнем течении Матитанана. Именно среди них сохраняется традиция создания текстов сурабе, написанных арабскими буквами на местном диалекте; эти рукописи содержат наряду с магическими формулами исторические предания легендарного характера: о предках, прибывших из Мекки, о борьбе со змеем о семи головах и т. д.

Исламизированное население подверглось мальгашскому влиянию и перестало выполнять предписания ислама. Тем не менее некоторые элементы их культуры привились здесь, например арабский календарь. Наряду с ним на восточном берегу распространен индийский календарь.

Теперь об африканцах. Связи с африканским побережьем, должно быть, поддерживались по крайней мере с 1000 г., и много африканцев, вероятно, были привезены на Большой остров переселенцами из Индонезии. Это засвидетельствовано как раскопками в Ихарана, так и преданиями Зафираминиа.

Постепенно африканцы, овладели мореходными навыками и стали приходить на остров сами. Анталаотра, без сомнения, привезли их с собой в качестве рабов; множество из них бежало и образовало независимые общины.

По свидетельству Луиса Мариано, в начале XVII в. часть населения западного берега, в окрестностях нынешнего Майнтирану, еще говорила на «кафрском» языке. Изменение индонезийского языка путем огласовки конечных согласных в других местах еще только зарождалось; в этом можно видеть африканское влияние.

В 1500 г., два года спустя после плавания Васко да Гамы, когда другая португальская эскадра огибала мыс Доброй Надежды, буря разбросала корабли; один из них был занесен далеко на восток. Капитан судна Диегу Диаш, пытаясь вернуться назад, к Африке, увидел берег, вдоль которого он шел на север, пока тот не исчез. Так он открыл Большой остров.

До тех пор Мадагаскар, по-видимому, был неизвестен в Европе. Географ из Александрии Птолемей помещал приблизительно в этих широтах остров Менутиас, не сообщая о нем больше никаких сведений. Тысячелетие спустя Марко Поло описал в числе стран, рассказы о которых, он слышал в Азии, большой остров «Мадей-гаскар», или «Могелазию», который, судя по его положению и самому описанию, был, вероятно, сомалийским побережьем (Могадишо). Но в 1492 г. Мартин Бехайм поместил на своем знаменитом глобусе на широте Африки к югу от экватора два больших острова: Мадагаскар и Занзибар.

Положение Занзибара было известно. Поэтому остров, открытый Диегу Диашем, стали называть Мадагаскаром. Это название привилось, хотя впоследствии португальцы назвали его островом Святого Лаврентия, а французы – островом Дофина. Для обозначения всех его жителей несколько позднее стали пользоваться словами «мадекасс» или «мальгаш» (малагаси).

До этого времени Мадагаскар оставался в стороне от остального мира.

Открытие пути в Индию через мыс Доброй Надежды поставило его в центре этого торгового пути. С тех пор европейцы стали часто посещать его берега.

Португальцы разрушили «арабские» фактории на северо-западе острова, конкурировавшие с ними. Берега острова были обследованы, и в 1517 г. имелась уже довольно хорошая карта.

Первые попытки укрепиться на юго-востоке португальцам не удались. С 1613 по 1619 г. были предприняты новые попытки, сначала среди антануси, затем на западе. Хотя один вождь антануси был доставлен в Гоа и крещен там, все это предприятие потерпело полный провал. Преподобный Луис Мариано, принимавший участие во всех этих событиях, оставил подробный рассказ, снабдив его полезными заметками о стране и о ее жителях.

С конца XVI в. голландцы по пути в Индонезию начали заходить в бухту Святого Августина (на юго-западе), но особенно часто они посещали восточное побережье. В 1595 г. адмирал Корнелиус де Хаутман останавливался на острове Сент-Мари и в бухте Антонжиль. Его брат, Фредерик де Хаутман, сопровождавший его в путешествии, спустя несколько лет издал голландско-мальгашский словарь.

В 1638 г. голландцы обосновались на Маврикии и начали часто наведываться на побережье Мадагаскара за продовольствием и рабами. На Антонжиле был даже возведен форт. Однако после основания в 1652 г. Капской колонии этот форт был ликвидирован. На Мадагаскар теперь наведывались лишь время от времени, чтобы привезти в Капскую колонию рабов.

Английские суда Ост-Индской компании посещали Мадагаскар для пополнения запасов продовольствия. Два купца, Хэммонд и Бутби, опубликовали в XVII в. описание острова, в котором он представал «земным раем». В 1644 г. 140 человек основали колонию в бухте Святого Августина, в самом сухом и самом диком уголке острова. Через год в живых из них осталось 12 человек, которых отправили на родину. Новая колония в 1650 г. на острове Ассада (Нуси-Бе) исчезла полностью.

С тех пор англичане ограничивались тем, что, соблюдая осторожность, время от времени вели торговлю в различных точках побережья. В 1702 г. судно «Де Грейв» село на мель у южной оконечности острова. Часть экипажа была истреблена местными жителями. Молодой моряк Роберт Друри стал рабом в племени антандруй, затем у сакалава. В 1717 г. ему удалось бежать и попасть на английский корабль; он уже стал забывать родной язык. Его рассказ, изложенный в литературной форме (может быть, это даже сделал Д. Дефо), содержит полезные указания о местных нравах и войнах между племенами.

Остров, особенно засушливые районы на юге и на западе, был очень слабо заселен. Со временем тем не менее в общинно-родовых группах происходил процесс сегментации. Один из вождей отправлялся вместе со своими сородичами на поиски новых земель. Так складывались независимые общинно-родовые группы (фуку), разделенные пустынными районами. В некоторых районах такие группы были объединены под властью правителей неместного происхождения. Так, зафираминиа из Ануси считаются родоначальниками династий в южных и западных частях острова.

В XVIII в. сакалава достигли расцвета своего могущества. В набегах на плато они нередко доходили до Имерины, откуда приводили скот и рабов. В конце века правительница Буйна, Равахини, поддерживала хорошие отношения с властителем Имерины. К этому же времени относятся крупные пиратские операции на Коморах, которые сакалава проводили в союзе с обитателями восточного побережья.

В отличие от обширных, покрытых травой равнин запада восточное побережье разделено лесами, бурными реками, утесами и болотами. Поэтому его население в XVII в. не знало других объединений, кроме отдельных общинно-родовых структур и небольших надобщинных объединений, находившихся в низовьях рек, где возделывали рис.

Начиная с 1527 г. французы, если представлялся случай, торговали на берегах острова. В 1642 г. Ришелье основал «Компанию Восточных Индий и Мадагаскара», один из служащих которой, по имени Прони, организовал небольшую факторию на основе поселения Сент-Люс, а также поселение Форт-Дофин. Французские суда посещали восточное побережье, вывозя во Францию эбеновое дерево, кожи и воск.

В 1648 г. сюда приехал Этьен де Флакур – важный чиновник компании, человек просвещенный и любознательный. Во время Фронды Мадагаскар был забыт. Покинутому метрополией Флакуру с трудом удавалось управлять колонией, но тем не менее в свободные часы он занимался сбором сведений о природе и народах острова. По возвращении во Францию в 1658 г. он опубликовал «Историю Большого острова Мадагаскар», которая в течение двух веков оставалась основным источником сведений для европейцев об этом острове, о его этнографии и истории.

Ввоз на остров европейцами огнестрельного оружия способствовал созданию новых небольших государств. Так, один из вождей в области Ватумандри завоевал Таматаве и Фенериве, монополизировав внешнюю торговлю и подчинив себе соседние образования. Однако метисы, рожденные от пиратов, зана малата, тяготились этой зависимостью; они восстали под предводительством некоего Ратсимилаху, получившего образование в Европе. Победив, они основали государство Бецимисарака, царем в котором стал Ратсимилаху.

Восточное побережье все больше испытывало влияние Маскаренских островов, островов Бурбон и Маврикий, которые были заняты французами. Там возделывали кофе, производили пряности и сахар; плантации постоянно требовали подневольной рабочей силы, а растущее население нуждалось в рисе и мясе. Все это имелось на столь близком берегу Мадагаскара. Поэтому вскоре там были созданы новые фактории.

В 1774 г. некто Мориц Бениовский, польско-венгерский авантюрист, бежавший с сибирской каторги, получил от Версаля поручение создать здесь факторию. В бухте Антонжиль он возвел пост Луисбург, а через шесть месяцев докладывал, что подчинил себе весь остров. Посланные туда в 1776 г. уполномоченные обнаружили лишь жалкое поселение и опустошенные окрестности. Бениовский был отозван, но вернулся частным путем и провозгласил себя «императором Мадагаскара». Вскоре он был убит небольшим французским отрядом, посланным с Маскаренских островов.

Тем не менее этот странный эпизод способствовал дальнейшему знакомству европейцев с островом. Агенты Бениовского прошли по восточному побережью, по крайнему северному району, пересекли остров от бухты Антонжиль и дважды проникали в неизвестную дотоле центральную часть плато – Имерину.

Между побережьем и плато располагалась эта влажная лесная область. Ее жители занимались подсечно-огневым земледелием, выращивая горный рис и различные клубнеплоды. Эти, как правило, светлокожие народы располагались с севера на юг в следующем порядке: сиханака обитали вокруг оз. Алаотра. Это была, по словам Франсуа Мартена, «очень красивая и открытая страна» с орошаемыми рисовыми полями, укрепленными поселениями и тучными стадами. Сиханака были союзниками сакалава и делали набеги за рабами к бецимисарака и мерина; безанузану – бедные лесные жители – создали небольшие общинные образования, которые позднее объединились в три государства. Они тоже совершали набеги на Имерину, затрудняя ее сношения с побережьем; танала обитали в лабиринте лесистых холмов. В XVI в. некий член правящей родовой группы по имени Рамбу якобы нашел там убежище, положив начало аристократии танала Зафирамбу.

История Имерины, области плато, расположенной к северу от Бецилеу, нам хорошо известна благодаря великолепному собранию устных преданий, записанных к 1870 г. преподобным отцом Калле и объединенных им под названием «История царей». Происхождение создателей этих преданий неясно. Народ хува, принадлежащий к светлокожему индонезийскому типу, как кажется, пришел с восточного побережья, может быть, через район озера Алаотра. В XV в. хува жили иа крайней восточной оконечности плато, откуда они медленно продвигались в долины верховьев Икупы и ее притоков. В конце XVI в. они уже обосновались в нескольких небольших поселениях, господствующих над рекой, по соседству с огромной заболоченной зоной. Ее занимали рыболовы и скотоводы вазимба, разводившие ямс и не знакомые ни с орошаемым рисоводством, ни с железом. Вожди вновь прибывших стали вступать в браки с женщинами из семей вождей вазимба.

Мирные отношения поддерживались до того дня, когда правитель Андриаманелу напал на ближайших вазимба. Сын Андриаманелу, Раламбу, расширил владения в северном направлении. Именно ему приписывают организацию централизованного государства и распределение земель между членами правящей династии. При нем появилось также имя, данное всему народу и стране: мерина и Имерина.

Его сын Андриандзака, правивший в середине XVII в., основал столицу государства – Тананариву (ныне – Антананариву), представлявшую первоначально обнесенное оградой укрепление. С тех пор он господствовал над областью болот. Сын Андриандзака, Андриамасинавалуна, расширил границы царства; оно, правда, не превышало в ширину 50 км, однако население его росло. Возникали новые поселения, и для управления ими правитель был вынужден назначить своих чиновников, за которыми, в свою очередь, наблюдали сыновья. Их было четверо, и правителю пришлось, подобно Людовику Благочестивому, при своей жизни разделить государство между ними.

С этого момента наступил хаос. Мелкие государственные образования боролись друг с другом; соседние народы – сакалава, сиханака, безанузану – воспользовались этим, угоняя из Имерины скот и рабов.

В конце XVIII в. численность населения острова составляла около 1,5 млн человек, из которых 300 тыс. обитало в Имерине. Народы были разделены огромными необитаемыми пространствами бруссы, которые еще предстояло освоить.

В качестве второстепенных занятий местные жители занимались охотой и собирательством, а также рыболовством – речным и морским. Главным же занятием было земледелие. Здесь возделывали рис, таро, африканское просо, тыкву и различные виды фасоли и гороха. Повсеместно разводили быков зебу, особенно скотоводство процветало в сухих областях запада и юга и на плато. Разводили мелкий рогатый скот: овец, коз, свиней, а также домашнюю птицу, прежде всего кур.

Жилище мальгашей представляло собой дом с остроконечной двускатной крышей. Прямоугольной формы, с дверью с западной стороны. На побережье каркас строений делали из бревен, а стены и крышу – из листьев; в местностях с влажным климатом пол, выложенный из коры, лежал на сваях. На возвышенностях строили деревянные или глинобитные хижины.

Несмотря на то что мальгаши жили в основном натуральным хозяйством, существовали торговые отношения между различными областями. На рынках продавали и покупали мясо, изделия ремесла, циновки, дрова, рогатый скот и соль. Преобладал обмен, но постепенно входил в употребление и серебряный пиастр. Мальгаши не знали колеса, и у них не было ни повозок, ни вьючных животных. Люди переносили груз по узким тропинкам на своих плечах, а знатных особ – на носилках.

Через анталаотра, живущих на северо-западе, на остров проникали изделия внешнего мира: ткани, оружие, бусы, украшения. В XVIII в. европейские посредники на Маскаренских островах ввозили через восточное побережье порох, ружья, полотно, водку, скобяные изделия, обменивая их на рогатый скот, рис, рабов. Мальгашские рабы встречались в Капской колонии и даже в Америке.

Основной социальной ячейкой была большая семья. Родовая группа объединяла семьи, ведущие свое происхождение от общего предка, что подразумевало скорее политическое, нежели социальное единство. Родство считалось по мужской линии, но не исключалась и материнская линия. Дядя со стороны матери нередко играл роль покровителя своих племянников, а термины «отец», «мать», «старший» служили формой обращения ко всем, кому полагалось выражать уважение.

Родовые группы составляли несколько каст, образовывавших иерархию, в рамках которой существовали брачные запреты, особые приветствия, а иногда повинности. Касты были многочисленны и неодинаковы у разных народов. В целом выделялись знатные люди, состоявшие в родстве с правителем, и простолюдины.

В течение веков в некоторых областях сложилась государственная организация. Отдельные общинно-родовые группы подчинили себе другие такие группы, установив своеобразную иерархию.

Власть правителя была ограничена священными обычаями предков. Он опирался на советников, старейшин общинно-родовых групп и на одобрение народа, которому сообщал о своих намерениях в публичных речах. Он имел право устанавливать повинности и отработки. Правитель творил суд высшей инстанции.

Сегодня пережитки старой организации сохраняются в отдельных деревнях и служат предметом жгучего интереса этнографов.