Специалисты называют самое крупное, «прощальное» произведение М. Горького многоплановым романом-эпопеей, философской повестью, «идеологическим романом в самом высоком смысле этого слова, раскрывающим насквозь идеологизированную жизнь общества в XX в.», скрытой автобиографией писателя (далекой от реальности), модернистским сочинением и пр.

Первоначальное название книги, в которой Горький намеревался изобразить «тридцать лет жизни русской интеллигенции», было «История пустой души». Позднее роман получил название – «40 лет» с подзаголовком: «Трилогия. Жизнь Клима Самгина». О «завещании», над которым он работал двенадцать лет (1925–1936), Горький говорил: «Я не могу не писать "Жизнь Клима Самгина"… Я не имею право умереть, пока не сделаю этого». Четвертую часть автор подготовить к печати не успел, остался недописанным финал.

Роман печатался частями и отдельными изданиями в 1927–1937 гг. в издательстве «Книга», а также в центральных, республиканских и областных газетах и журналах. Произведение вызвало самые противоречивые оценки и породило множество острых и длительных споров, что неудивительно – в нем можно найти подтверждение любой точки зрения, т. к. он вобрал в себя все их мыслимое множество.

Место действия романа – Россия (Петербург, Москва, провинция) и Европа (Женева, Париж, Лондон); время – с 1877 по 1917 г. Основные действующие лица – революционеры всех мастей (в т. ч. и с приставкой «псевдо»), философы-атеисты и женщины на любой вкус. Центральным персонажем, воспринимающим и интерпретирующим по-своему все события, является Клим Самгин.

Начинается действо с того, что у либералов Самгиных родился второй сын, которого, перебрав десяток имен, в т. ч. и героические Самсон и Леонид, нарекли «мужицким» – Клим. Слабый здоровьем, ребенок рос в интеллигентской атмосфере, в семье, члены которой пострадали за свои убеждения – подвергались арестам, тюремным заключениям, ссылкам. В круг общения мальчика вошли дети квартиранта Варавки, Лидия и Борис, еще несколько ребят. Заметный след в душе юного созерцателя жизни оставил домашний учитель Томилин, изрекавший афоризмы типа «для дела свободы порокидеспота гораздо менее опасны, чем его добродетели». Слова учителя «человек свободен только тогда, когда одинок» стали для Самгина его кредо.

Внушив с младых лет Климу убежденность в незаурядности его ума, родные и не подозревали, что, заложив в нем желание оригинальничать и «выдумывать» себя, обрекли Самгина на одиночество и душевную пустоту. Оригинального ума для поступления в гимназию Климу не хватило – в заведение помог устроиться дедушка, Настоящий Старик. Борис Варавка отправился учиться в Москву, в военное училище.

Привыкнув наблюдать за взрослыми, Клим рано узнал, что они живут не по правде, лицемеря и обманывая друг друга. Увидел, как его матушка «путается» то с Томилиным, то с Варавкой, из-за чего отец Клима ушел из семьи и уехал в Выборг. Распад семьи вызвал в мальчике одну лишь утешительную мысль, обращенную к матери: «Ей стыдно еще». Видел мальчик жестокую ссору в семействе доктора Сомова, в результате чего жена доктора сошла с ума и покончила с собой, а доктор застрелился на ее могиле. Пережил Клим смерть бабушки, которая «никого не огорчила, а для него даже оказалась полезной: мать отдала ему уютную бабушкину комнату с окном в сад и мелочно-белой кафельной печкой в углу». Короче, Самгин зрел вокруг одно лишь пустословие, приправленное прекраснодушными словами о благе народа, животный страх перед этим народом, скуку, серость, пьянство и разврат. Все это питало его и «заряжало» на всю жизнь.

В классе Климвидел себя много умнее сверстников, тем более что в них он усматривал одни лишь недостатки. Когда Бориса Варавку исключили из училища за отказ выдать провинившихся товарищей, и тот вернулся домой, самолюбие Самгина было чрезвычайно уязвлено тем, что приятель детства оказался способен на поступок.

В одно из воскресений подростки пошли на каток, только что расчищенный у городского берега реки. Во время катаний Борис с подружкой провалились под тонкий лед. Клим бросил товарищу ремень, но когда лед стал крошиться, испуганно выпустил свой конец, и Бориса утонул. Тогда-то и прозвучал чей-то вопрос, мучивший Самгина всю жизнь: «Да – был ли мальчик-то, может, мальчика-то инебыло?» Семь недель Климпровалялсявжарувпостели. На этом первая глава, занимающая одну двадцатую часть романа, в которой из трех десятков персонажей пятеро к концу ее умерли либо покончили с собой, закончилась, а впереди героя ожидала встреча еще как минимум с 770 персонажами. В третьей и четвертой частях романа действие трансформировалось в непрерывный внутренний монолог Самгина, «поток мысли и воспоминаний».

Мы специально остановились на первой главе, т. к. в ней Горький заложил коллизии романа и характер Самгина, который можно исчерпать двумя словами – равнодушие и конформизм, указал на ту червоточину, которая станет точить его ум и волю, душу и сердце. Привыкнув смотреть на себя как на существо неповторимое, предназначенное для «высшей» деятельности, Клим вынужден был искать позицию, которая обеспечила бы ему и «заметность» и «независимость». Будучи сторонним, холодным наблюдателем жизни, Самгин стал щепкой в водовороте истории. От его слов, поступков, а тем более мыслей, от которых в романе тесно, ничего в жизни не менялось. Какие бы теории Клим не придумывал, каких бы партий не придерживался, все шло независимо от его выбора, хотя он этот выбор делал хамелеонски безошибочно, все время оставаясь «на плаву».

С чем же столкнулся потом наш герой? После гимназии, первых влюбленностей и разочарований, Самгин попал в круг столичного студенчества. «Умнику» пришлось вращаться среди революционеров и декадентов, среди купцов и музыкантов, анархистов и аристократов, участвовать в спорах о славянофилах и западниках, России и Европе – обо всем и ни о чем. Самгин чутко улавливал и запоминал чужие мысли, цитаты, афоризмы, из которых как из кирпичиков строил удобное для общения с другими людьми мировоззрение, которое, однако, так и не стало его собственным.

Оказавшись в Москве, Клим столкнулся с той же говорильней и пьянством, теми же персонами, только под другими именами. Разнообразила существование трагедия на Ходынке, в которой погибли его знакомые, но и она не затронула глубин его души. В любви Клим тоже был холоден.

В Нижнем Новгороде Самгин устроился в газету, своими контактами с революционерами вызвал обыск на квартире, арест, беседы с жандармами, предложение стать филером, откоторого он, мучимый сомнениями, отказался. Поездки в Москву, Астрахань, Грузию, в деревню, где начались грабежи помещиков, в Старую Руссу, Петербург наполнили его жизнь впечатлениями, серыми как пыль, а читателю представили широчайшую панораму предреволюционной России.

После Кровавого воскресенья 9 января 1905 г. в Петербурге Самгин оказался в тюрьме по подозрению в революционной деятельности, потом, не желая того, участвовал в революционных событиях, к которым вскоре стал испытывать панический страх. Раздвоенность существования привела к расщепленности сознания, чудовищным ночным кошмарам, снам и видениям, появлению многочисленных «двойников».

Пережив смерть своего отца, жены, многих знакомых, испытав увлечения и разочарования, позиционируя себя выше других, но и осознавая собственную ущербность («в сущности, я бездарен»), не примкнув ни к кому и оттолкнув всех от себя, Клим ничего не изменил в своей жизни, которая была лишь тенью настоящей. Всякий раз столкновение Самгина с жизнью завершалось чувством, что «действительность унижала его, пыталась раздавить». Отдав дань декадансу, Клим стал апологетом диктатуры вождя, аристократа духа, чем лишний раз подтвердил собственную тенденциозность.

За границей Самгин также не нашел ничего нового. Везде он был фатально одинок. Первая мировая война усугубила его ипохондрию и замкнутость. Февральская революция подвела черту его исканиям и сомнениям. Горький собирался покончить с Самгиным (сохранились черновики), но не сделал этого – и не потому, что не успел, а скорее всего оттого, что Самгин как социальный тип оказался удивительно живуч и вполне вписался бы и в последующую – советскую жизнь.

Роман стал прекрасной иллюстрацией тезы Ф.М. Достоевского – «нет ничего обиднее человеку нашего времени и племени, как сказать ему, что он не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и человек обыкновенный». Горький посвятил этому всю книгу. «Мне хотелось изобразить в лице Самгина такого интеллигента средней стоимости, который проходит сквозь целый ряд настроений, ища для себя наиболее независимого места в жизни, где бы ему было удобно и материально и внутренне», – говорил автор. Что же касается антитезы «герой – народ» – ее вполне раскрывает ответ Настоящего Старика. Навопрос внука, увидевшего на ярмарке «обилие полупьяных, очень веселых и добродушных людей.

– А где же настоящий народ, который стонет по полям, по дорогам, по тюрьмам, по острогам, под телегой ночуя в степи?

Старик засмеялся и сказал, махнув палкой на людей:

– Вот это он и есть, дурачок!»

О ключевой фразе – «был ли мальчик-то?» – стоит сказать особо. Хотя на нее как на шампур нанизывают свои рассуждения многие исследователи творчества писателя, эти слова не более чем рефрен внутреннего монолога героя, с детства мучимого угрызениями совести. Вряд ли за ней сокрыты иррациональные и метафизические глубины, со дна которых тысяча и один критик прокладывают себе путь наверх.

Главной темой книги стал поиск причин распада великой страны Российской империи. Писатель назвал в числе прочих две актуальные и сегодня: либеральные брожения в образованных слоях общества и выход на политическую арену целого слоя «образованцев», весьма озабоченных удовлетворением собственных амбиций.

М. Горький утверждал, что сокровенный смысл его романа могут постичь только потомки. Имея привычку к чтению, потомкам достаточно прочесть полторы тысячи страниц, чтобы уяснить себе значение этой книги. И хотя, говоря словами одной из героинь романа, «странная привычка – читать; все равно как жить на чужой счет», эта привычка, слава Богу, пока еще не занесена очередными «законодателями культуры» в число вредных.

В 1987 г. вышел одноименный 14-серийный телефильм режиссера В. Титова, адекватно передавшего атмосферу романа.