Дражайшій и почтеннѣйшій мой дядюшка.!

Не остается никого кромѣ васъ, къ кому бы я могла отнестись съ нѣкоторою надеждою, дабы удостоиться, по крайней мѣрѣ принятія нижайшихъ моихъ прозьбъ и прочтенія оныхъ. Тетка моя Гервей дала мнѣ такія повелѣнія, которыя имѣютъ нужду въ нѣкоторомъ изъясненіи; но она мнѣ запретила отвѣчать ей. Я осмѣлилась писать къ своему отцу и матерѣ. Одно изъ двухъ моихъ писемъ было разодрано, и оба присланы неразвернутыя. Я думаю, милостивой государь, что вамъ ето извѣстпо. Но какъ вы не можете знать содержанія оныхъ, то я прошу васъ прочесть ихъ оба, дабы вы могли засвидѣтельствовать, что они не наполнены моленіями и жалобами, и ничего на заключаютъ предосудительнаго моей должности. Позвольте мнѣ, милостивый государь, сказать, что если столько будутъ невнимательны къ изъясненіямъ страдающаго моего духа, даже не выслушивая моихъ словъ, и не читая моихъ строкъ, то скоро могутъ сожалѣть о столь жестокомъ со мною поступкѣ. Увѣрьте меня, милостивый государь, по чему столь упорно желаютъ послать меня къ моему дядѣ Антонину, нежели къ вамъ, къ моей теткѣ, или ко всякому другому родственнику. Если сему причиною есть то намѣреніе, котораго я ужасаюсь, то жизнь учиниться для меня несносною. Я прошу васъ также изъ милости открыть мнѣ; когда я должна быть выгнана изъ дому. Сердце мое довольно предчувствуетъ, что если я буду принуждена выдти изъ онаго, то никогда его не увижу. Впрочемъ должность обязываетъ меня объявить вамъ, что памятозлобіе и раздраженіе не имѣютъ никакого участія въ сихъ строкахъ. Небо вѣдаетъ мои разположенія. Но предвидимый мною случай, если принудятъ меня ѣхать къ другому дядя, будетъ вѣроятно послѣдній ударъ, которой свершитъ злополучія, коихъ мало заслужила нещастная ваша племянница,

Кларисса Гарловъ.