Книга: 100 ВЕЛИКИХ МОНАРХОВ
Назад: Рыжов Константин Владиславович 100 ВЕЛИКИХ МОНАРХОВ
На главную: Предисловие

ЦЫСИ

Женщины в Китае не имели права занимать престол, но они могли быть регентшами при несовершеннолетних императорах и от его имени править государством. Энергичные женщины умели иногда ловко пользоваться этой возможностью для достижения безграничной личной власти. Многовековая история императорского Китая знает несколько подобных случаев. Но, пожалуй, самый беспрецедентный из них имел место на закате империи Цин, когда почти пятьдесят лет - с 1861 по 1908 год - у кормила государства стояла вдовствующая императрица Цыси. Формально все эти годы она считалась регентшей (сначала при своём сыне Тунчжи, а потом при племяннике Гуансюе), но фактически распоряжалась всеми делами как полновластная государыня.
Будущая императрица появилась на свет в скромном домике на одной из улиц Внутреннего города в Пекине и получила при рождении имя Ниласы. Это произошло 29 ноября 1835 года. По отцу она происходила из очень знатной маньчжурской семьи, имевшей родственную связь с императорской фамилией. Мать её также принадлежала к маньчжурской знати. Но семья жила скромно. Отец Ниласы имел небольшой чин в знамённых войсках и получал весьма умеренное жалованье. Только в 1843 году он добился перевода в город Дэгчжоу, где сумел получить важную должность. Материальное положение семьи поправилось. Но во время восстания тайпинов отец Ниласы, воспользовавшись всеобщей неразберихой, бежал с вверенного ему поста, прихватив казённые деньги. Вскоре он был арестован и умер в тюрьме. Его вдова с пятью детьми вернулась в Пекин и вынуждена была вести жизнь, полную лишений.
Мать и две дочери зарабатывали на жизнь починкой и шитьём одежды. Кроме того, Ниласы и её сестра Дафэн часто нанимались плакальщицами на похоронах богатых покойников. В молодости она обладала редкостной красотой. Её отличали изящные очертания тела, большие проницательные глаза, сочные губы, высокий лоб и аккуратный красивый нос. Вместе с тем Ниласы обладала незаурядным умом, энергией и глубиной суждений, быстро ориентировалась в обстановке и легко находила нужное решение. Внешние данные наряду с безупречным маньчжурским происхождением позволили ей вскоре получить доступ во дворец.
В 1850 году умер император Даогуан. Его сын Ичжу в девятнадцатилетнем возрасте занял престол под девизом Сяньфэн. До восшествия на трон он был женат на девушке по имени Сакота, но она умерла за месяц до его коронации. По истечении срока траура по усопшему Даогуану был обнародован указ, повелевавший красивым девицам из знатных маньчжурских семейств явиться во дворец на смотрины. Наиболее достойные из них выбирались в императорский гарем в качестве наложниц. Вербовщики-евнухи сразу приметили Ниласы за её красивую внешность и занесли в свой список. 14 июня 1852 года шестьдесят маньчжурских красавиц предстали перед придирчивым взором вдовы покойного императора. Она отобрала из них 28 наиболее достойных. В их числе оказалась Ниласы.
Обладая недюжинными природными способностями, гармонировавшими с её красотой, стройным станом и пленительной свежестью, Ниласы быстро обратила на себя внимание императора и сделалась его любимой наложницей. Она обладала приятным голосом, умела играть на нескольких музыкальных инструментах, хорошо знала китайскую классическую литературу, была начитанна в истории, неплохо рисовала, увлекалась каллиграфией и театральными представлениями (она даже сама сочиняла пьесы). Благодаря своему уму и ловкости Ниласы обрела большое влияние на Сына Неба. Их отношения скреплялись также совместным курением опиума (Ниласы умела испускать опиумный дым таким замысловатым образом, что он принимал форму причудливых животных; Сяньфэн был в восторге: ничего подобного он ранее не видел).
Возвышение Ниласы шло быстро: в 1852 году она получила звание наложницы пятого класса, в 1854 году - четвёртого, в 1856 году - третьего, а вскоре вслед за тем - второго класса. Выше подняться она пока не могла, так как официально императрицей считалась Нюхулу - сестра первой жены Сяньфэна. Но в апреле 1856 года Ниласы (единственная из всех его наложниц!) родила повелителю сына, наречённого Цзайчунем. Это сразу придало ей особенный статус.
Последние годы правления Сяньфэна оказались бурными и тревожными. В 1856 году началась вторая опиумная война. Уже в октябре английская эскадра подвергла бомбардировке Кантон (Гуанчжоу). В следующем году к англичанам присоединились американцы и французы. Совместными усилиями были захвачены Гуанчжоу и Тяньцзинь. Китайское правительство согласилось исполнить все требования западных держав. Однако конфликт этим не завершился. После того как английские и французские суда, вошедшие в Янцзы, подверглись обстрелу, боевые действия вспыхнули с новой силой. В июне 1860 года европейцы опять захватили Тяньцзинь. В сентябре маньчжурские войска потерпели поражение под Пекином. Армия интервентов овладела китайской столицей, разграбила и сожгла императорский дворец. При подходе вражеских войск император покинул Пекин. Обратно в столицу он уже не вернулся - в августе 1861 года Сяньфэн скончался в Жэхэ, провозгласив перед смертью наследником трона шестилетнего Цзайчуня. Высшие сановники, стараясь оттеснить Ниласы от власти, заставили умирающего императора подписать указы, передававшие управление государством в руки регентского совета. Был также подготовлен указ, принуждавший Ниласы к самоубийству (она должна была на том свете прислуживать душе умершего императора). Но для того чтобы все эти посмертные распоряжения имели силу закона, требовалось приложить к ним императорскую печать. Между тем печать бесследно исчезла и, как потом оказалось, находилась в руках Ниласы. Каким образом она попала к ней, доподлинно неизвестно. Кроме того, когда император умер, она выкрала из-под подушки опасные документы и немедленно сожгла их.
Заговорщикам не удалось осуществить свои планы. В ноябре 1861 года гроб с телом императора и весь двор вернулись в Пекин. Брат покойного великий князь Гун оказал Ниласы полную поддержку. Собрав регентов в одной из тронных комнат, он от имени молодого наследника зачитал указ, заверенный императорской печатью и повелевавший сместить заговорщиков с их постов и арестовать. Вслед за тем был обнародован указ, объявлявший, что наследник Цзайчунь намерен править под девизом Тунчжи. Второй указ даровал вдове покойного Сяньфэна Нюхулу звание «вдовствующей императрицы Цыань», а матери императора Ниласы - «вдовствующей императрицы Цыси». Две вдовствующие императрицы должны были делить между собой власть вплоть до совершеннолетия наследника трона.
Увлечённая государственными делами и будучи от природы человеком жёстким и бессердечным, Цыси совсем не занималась воспитанием сына. Она никогда не проявляла к нему материнской ласки, не вникала в его душевный мир и не уделяла ему должного внимания. В пятнадцатилетнем возрасте он перешёл на попечение евнухов, которые, потворствуя всем капризам юного императора, воспитали из него своенравного тирана. Евнухи развратили Тунчжи эротическими рассказами и порнографическими картинками. Он стал скрытно посещать увеселительные места за пределами Запретного города, пристрастился бывать в театрах, где ставили вульгарные пьесы с сексуальными сюжетами, посещал публичные дома и развлекался там с «цветочными девушками». Его часто можно было встретить в компании пьяных и распущенных молодых людей, проводивших время в оргиях и разврате.
В 1872 году Тунчжи женился на девушке по имени Алутэ, обладавшей независимым и решительным характером. В 1873 году Цыси внешне устранилась от государственных дел. Она увлеклась разведением цветов и шелковичных червей, забавлялась с собаками и кошками. Однако император не решался ничего предпринимать, не испросив прежде её согласия. Фактически он выполнял только формальные обязанности. Все нити управления по-прежнему находились в руках его матери. С сыном у Цыси не было проблем, но невестка вызывала у неё всё больше беспокойства. Алутэ считала себя полноправной императрицей и смело бросила вызов свекрови, которая медлила расставаться с верховной властью. Между ними то и дело происходили ссоры. Чтобы расстроить союз сына с невесткой Цыси молчаливо поощряла его разгульный образ жизни. Результаты этого не заставили себя ждать. Вскоре на теле Тунчжи обнаружили страшные сифилитические язвы. Он был смертельно болен. Алутэ дни и ночи проводила у постели больного. Незадолго до своей кончины Тунчжи собственноручно написал указ, заверенный императорской печатью, в котором объявлял Алутэ регентшей. Вездесущие евнухи тотчас донесли об этом Цыси. Она явилась в комнату умирающего, отобрала у него указ и тут же сожгла его. После этого Цыси с силой ударила Алутэ по лицу. С этой минуты её судьба была предрешена.
В январе 1875 года, в возрасте 19 лет, Тунчжи умер. Он не оставил наследника, и Цыси объявила его преемником племянника Сяньфэна - четырёхлетнего князя Цзайтяня (он был сыном великого князя Чуня и младшей сестры Цыси Дафэн). Этот ребёнок и стал императором Гуансюем. Тотчас от его имени был обнародован указ, вручавший регентство вдовствующим императрицам Цыань и Цыси. Что касается Алутэ, то ей был отправлен приказ покончить жизнь самоубийством. Молодая женщина умерла в страшных мучениях в марте 1876 года, приняв большую дозу ртути. Официально было объявлено, что она скончалась от печали по безвременно ушедшему супругу.
Гуансюй оказался худеньким, болезненным, капризным и балованным мальчиком. В 1889 году он официально принял бразды правления, но продолжал относиться к Цыси с подобострастием. Укоренившееся в нём с детства чувство боязливой робости по отношению к тётке сохранилось и в дальнейшем. Хотя Цыси официально отстранилась от дел, это ничего не изменило в сложившемся положении вещей, и она продолжала оставаться полноправной правительницей Китая. По каждому делу император запрашивал мнение Цыси и делал всё в соответствии с её указаниями.
Частная жизнь Цыси тщательно скрывалась от подданных, но с течением времени её подробности стали широко известны. В описании современников образ императрицы выглядит достаточно неприглядно. Сообщают, что Цыси была неразборчива в средствах, пренебрегала всякой пристойностью и часто давала волю страстям. Её обвиняют в том, что она вела разгульный и даже распутный образ жизни. Спустя несколько месяцев после смерти императора Сяньфэна главный евнух Ли Ляньин, внимательно наблюдавший за поведением своей повелительницы, обнаружил, что её стали интересовать эротические книги и непристойные театральные представления. Ли Ляньин сделал вывод, что Цыси нужна интимная жизнь и решил помочь ей в этом. Он пригласил во дворец красивого юношу Яо Баошэна, который зарабатывал на жизнь пением и рассказами в дешёвых ресторанах. Его научили хорошим манерам и под видом врача приблизили к императрице. Яо Баошэн «лечил» государыню тем, что читал ей книжки с любовными историями и рассказывал о случавшихся в пекинских ресторанах эротических сценках. Это возбуждало горячую натуру Цыси. Кончилось всё тем, что вдовствующая императрица забеременела. Когда стало неудобным показываться на виду у любопытных глаз, Цыси уединилась в личных покоях. Вскоре она родила мальчика, которого поспешили незаметно удалить из дворца. Ведь если бы раскрылось, что Цыси смешала свою благородную маньчжурскую кровь с простонародной китайской, ей бы этого не простили. Яо Баошэна снабдили большой суммой денег, отправили в родную провинцию и пригрозили, чтобы он держал язык за зубами.
В дальнейшем подобные истории повторялись ещё несколько раз. Впрочем, Цыси никогда не позволяла любви овладеть её сердцем. Фавориты были ей милы лишь в минуты необузданной оргии, и потому они разделяли с ней только ложе, но не власть. Некоторые из них поплатились за эту высокую честь жизнью. Так, в 1881 году любовником Цыси был необычайно красивый молодой актёр Ян Юэлоу. Он часто проводил ночи в покоях вдовствующей императрицы, но знали об этом только особо доверенные евнухи. Однажды сорегентша Цыань неожиданно появилась в спальне Цыси с намерением о чём-то с ней посоветоваться. Она не застала там Цыси, но увидела на её ложе спокойно лежащего Ян Юэлоу и быстро удалилась. Вернувшись, Цыси узнала о посещении Цыань. Это могло кончиться скандалом, ведь её, правительницу Китая, застали с любовником, что означало грубое нарушение заветов предков. Она решила, как всегда в подобных случаях, действовать незамедлительно. Цыси приказала Ян Юэлоу встать с постели, заметив при этом, что Цыань может скоро вернуться. «Поэтому, - продолжала императрица, - тебе лучше всего скорее удалиться. Здесь, на моём столе, находится прекрасный сок. Выпей его и отправляйся домой». Послушный фаворит сделал так, как она велела. Вернувшись домой, он умер в страшных муках. Оказывается, в чашке с соком, который ему предложила Цыси, находился разведённый мышьяк.
Этот случай был далеко не единственным. Цыси часто избавлялась от неугодных людей с помощью яда. В 1891 году в возрасте 45 лет неожиданно умерла императрица Цыань. Современники были уверены, что она отравилась сладкими лепёшками из отварного риса, которые ей прислала Цыси. С этого времени та сделалась единственной регентшей. В мае 1898 года скончался председатель Верховного императорского совета великий князь Гун. Новым председателем императрица провозгласила своего ближайшего фаворита Жун Лу (по некоторым источникам, он находился с Цыси в интимной связи). Жун Лу был верным слугой императрицы во все годы её правления и не раз приходил к ней на помощь. В том же году Цыси потребовала у безвольного Гуансюя, чтобы он вновь провозгласил её регентшей, и отобрала у него императорскую печать. Сделавшись и де-факто, и де-юре полноправной правительницей Китая, она уже не просила совета у сановников, а приказывала в резких, повелительных выражениях.
Привычки и манеры Цыси были воистину царскими и в них никогда не было даже намёка на вульгарность. Всю жизнь она питала страсть к изысканным блюдам, изысканным нарядам и украшениям. В особых комнатах дворца хранились 6 тысяч коробок с её драгоценностями. Наряд Цыси подчёркивал её несравненное богатство, знатность, блеск и тонкий вкус. Она любила одеваться в дорогостоящий халат и носила накидки, расшитые жемчугом. Голову её украшала причудливая причёска с обилием наколок. Жёлтый цвет (являвшийся, как известно, символом императорской власти) ей определённо не нравился (она считала, что её лицо сливается с жёлтым фоном), и она надевала жёлтый халат только во время официальных церемоний. Для повседневной носки императрица имела более 300 платьев-халатов. Каждый из них был отделан жемчугом и нефритом.
Цыси обожала цветы, особенно белый жасмин. Её личные апартаменты, тронные залы, театральная ложа были щедро украшены всевозможными цветами. На её причёске в любое время года красовались живые цветы. Настоящей страстью Цыси являлся театр. Она знала всех знаменитых актёров Пекина и не пропускала ни одного популярного театрального зрелища. Артисты должны были по несколько раз играть в императорском театре полюбившиеся ей пьесы. Ещё одним постоянным развлечением императрицы было плавание по озеру Куньминху. Белоснежная, словно лебедь, императорская джонка всегда стояла наготове у мраморной балюстрады дворца. Цыси любила рано утром кататься на джонке по тихой глади озёр и наблюдать, как распускаются при восходе солнца лотосы. Причудливые рыбки стаями резвились вокруг. Они были такими ручными, что брали хлеб прямо из рук человека.
Спокойная размеренная жизнь двора была нарушена в конце столетия бурными внешними и внутренними событиями. Китай всё больше попадал в зависимость от западных держав, и это грозило в будущем мощным социальным взрывом. В 1898-1899 годах сильное брожение охватило провинцию Шаньдун, где Германия фактически установила свой оккупационный режим. Строительство железных дорог привело к перемещению традиционных транспортных путей. Города на Великом канале стали приходить в запустение. Изделия местных ремесленников не выдерживали конкуренции с дешёвой западной продукцией. В результате разорилось и лишилось работы несколько миллионов человек. Вскоре антиимпериалистические силы возглавило общество «Ихэтуань» («Отряды мира и справедливости»). Первоначально его главной целью было изгнание миссионеров и запугивание китайцев-христиан. «Ихэтуани» совершали нападение на церкви и вступали в бой с правительственными войсками, которые пытались им противодействовать. В городах шло истребление иностранцев и связанных с ними китайских чиновников. Отряды «ихэтуаней» вошли в столицу, сожгли лавки иностранных купцов и осадили посольский квартал. Поскольку китайские власти ничего не делали для освобождения европейских дипломатов, западные страны перешли к прямой агрессии. 6 июня 1900 года большой отряд интервентов высадился в Дагу. 10 июня он попытался пробиться к Пекину, но был отражён повстанцами. Державы стали наращивать силы. Вскоре в Таньцзине насчитывалось уже 40 тысяч солдат союзников - японцев, англичан, немцев, американцев, русских, французов, австрийцев, венгров и итальянцев. 2 августа началось новое наступление на Пекин, который пал 14 августа и был подвергнут страшному разгрому и ограблению.
Цыси бежала из столицы и вернулась обратно только в январе 1902 года. Последний переезд от станции Чжэндин она впервые в истории династии совершила на поезде. Пекин повсюду хранил следы разрушений и нашествия иностранных пришельцев. Шесть восточных и шесть западных дворцов, императорская библиотека и священные храмы подверглись разграблению, их сокровища исчезли. На полу императорских дворцов всюду валялись осколки фарфора, нефрита, мрамора, слоновой кости, бронзы, клочки шёлковой материи. Цыси остановилась в наспех восстановленном пекинском дворце. Душа её скорбела об утрате былого величия империи, но она хорошо понимала - возвращение к прежнему уже невозможно! Требовались кардинальные реформы. Несмотря на весь свой консерватизм и прямую реакционность, несмотря на преклонный возраст, императрица сумела подняться над частными интересами и открыла дорогу новому. Она заинтересовалась проектами сторонников реформаторского движения, стала читать их доклады. В 1905 году был издан целый ряд важных указов о реорганизации армии по европейскому образцу, об отмене государственных экзаменов при занятии чиновничьих должностей, о преподавании, наряду с конфуцианским каноном, естественных наук. Стали создаваться школы для учащихся всех возрастов, поощрялось развитие торговли и промышленности, намечалось строительство железных дорог. Цыси живо заинтересовалась европейской техникой. В 1905 году ей прислали трёхколесный велосипед, на котором императрица несколько раз каталась по двору. В следующий раз ей прислали автомобиль, вызвавший у Цыси неподдельный восторг. Однако воспользоваться им не пришлось: никто из евнухов не умел водить машину. Дело дошло до того, что в 1905 году Цыси объявила о твёрдом намерении ввести в стране конституцию. В европейские страны и США были отправлены комиссии для изучения конституционного строя этих стран. В 1907 году Цыси обнародовала указ с обещанием дать Китаю конституцию и заявила, что сама будет председательствовать на заседаниях первого китайского парламента. В дальнейшем предполагалось установить в Поднебесной конституционно-монархическую форму правления. Но исполнить задуманное Цыси не успела - в 1908 году она умерла.

 

VII. ПОВЕРЖЕННОЕ ВЕЛИЧИЕ
(Государи, потерпевшие поражение в великих внутренних смутах)
АЛИ

 

Отец Али, Абу Талиб, и отец пророка Мухаммада, Абдаллах, были родные братья. После смерти родителей Мухаммад несколько лет воспитывался в семье своего дяди. В свою очередь, когда Абу Талиб разорился, а дела Мухаммада вследствие удачной женитьбы, напротив, пошли на лад, он взял к себе на воспитание Али - самого младшего из своих двоюродных братьев. Как известно, у пророка не было сыновей, и он всегда питал к Али поистине отцовские чувства. Когда последнему исполнилось девять лет (около 608), он принял мусульманство. В дальнейшем Али был активным и неизменным участником всех событий ранней истории ислама и всех битв, которые пророку пришлось вести с противниками своего вероучения. В бою ему обычно поручали самые трудные участки, и Али, отличавшийся могучим сложением и замечательной храбростью, всегда оправдывал возлагавшиеся на него надежды. В 624 году Мухаммад выдал за Али свою младшую дочь Фатиму.
Согласно легенде, молодые первое время жили очень бедно. Чтобы купить подарок своей невесте, Али пришлось продать кольчугу. В их доме была одна только кожаная подстилка. На одном её конце они спали, а на другом Фатима месила лепёшки.
Близкое родство с Мухаммадом и личные заслуги доставили Али выдающееся место в мусульманской общине. Многие считали, что после смерти пророка именно он должен был стать во главе правоверных. Однако халифом тогда избрали Абу Бакра. Умирая, тот назвал своим преемником Умара. По кончине Умара Али вновь был одним из главных претендентов на халифат и лишь немного уступил своему сопернику Усману. С этим халифом у Али не сложились отношения. И хотя открытыми врагами они не стали, их взаимная неприязнь была всем хорошо известна. Поэтому Али ничего не сделал для Усмана в то время, когда мятежники сорок дней осаждали его дом. А когда халиф был убит, он согласился в июне 656 года принять после него власть. Эта поспешность сильно повредила Али в глазах мусульман и в дальнейшем имела для него очень дурные последствия, поскольку враги сразу обвинили нового халифа в сговоре с убийцами его предшественника. Али так и не удалось до конца отвести от себя эти обвинения, поскольку, не имея сил расправиться с убийцами Усмана, он всех их отпустил безнаказанными.
Приняв бразды правления, Али достаточно быстро установил порядок в Медине. Его власть, хотя и не без труда, признали в Египте, Ираке и Йемене. Только правитель Сирии и Палестины Муавийа ибн Абу Суфайн отказался присягать новому халифу как человеку, запятнавшему себя связью с убийцами, и объявил себя мстителем за Усмана. Много недовольных Али было и в самой Аравии. Большинство из них переехало из Медины в Мекку, где сильную агитацию против халифа вела любимая жена пророка Аиша. В августе 656 года, когда разрыв с Муавийей сделался окончательным, Али стал готовиться к войне с ним. Но первыми выступили против него мекканцы, возглавляемые Талхой ибн Убайдаллахом, аз-Зубайром ибн ал-Аввамом и Аишей. Они отправились в Басру и возмутили её жителей. По их призыву здесь были схвачены и перебиты все участники убийства Усмана. Между тем соседняя Куфа приняла сторону Али. Горожане влились в войско халифа, и когда тот подошёл к непокорной Басре, под его началом было около 12 тысяч человек. В декабре произошло сражение, закончившееся победой Али. Талха был убит уже в первой схватке. Аз-Зубайр бежал. Оставшись без полководцев, басрийцы стали отступать, но были остановлены Аишей, которая наблюдала за битвой, сидя в паланкине на рыжем верблюде. Только после того как верблюду поранили ноги и он упал, басрийцы были окончательно опрокинуты.
Таким образом, власть Али упрочилась. В январе 657 года он перебрался в Куфу, сделавшуюся с этого времени его резиденцией. По мере того как ему присягали дальние провинции Халифата, его силы росли. Вскоре в распоряжении Али оказалась 50-тысячная армия. В апреле он выступил в поход на Сирию, возле Ракка переправился через Евфрат и встретился с Муавийей неподалёку от селения Сиффин. Здесь обе армии простояли друг против друга около месяца. Решительная битва началась только 19 июня и продолжалась девять дней с перерывами на ночь и для молитв. 27 июня успех стал как будто клониться на сторону Али. Но к этому времени оба войска были измотаны до такой степени, что находились на грани физического истощения. Один из участников битвы рассказывал позже: «Мы были покрыты пылью и кусали друг друга и дошли до того, что стояли, глядя друг на друга, и не мог ни один человек из двух войск броситься на противника и сразиться с ним». Поэтому когда Муавийа предложил заключить мир, воины сразу перестали сражаться - все ждали ответа Али. После короткого раздумья он сказал: «Вы хотите остаться в живых, и я не могу вести вас к тому, что вам претит». Начались переговоры. После долгих пререканий пришли к соглашению, что решение спора будет передано третейским судьям. Муавийа и Али обещали им подчиниться, какое бы постановление они ни приняли. После этого армии разошлись.
С военной точки зрения Сиффинская битва кончилась вничью, но в политическом отношении она была явно проиграна Али, ибо подписанием договора он поставил под сомнение своё бесспорное право на халифат. Благодаря этому Муавийа, до этого рассматривавшийся как простой мятежник, был поставлен вровень со своим противником. Сторонники Али не могли этого не понимать. Если до этого армия дружно поддерживала халифа, то теперь в ней произошёл раскол. При подходе к Куфе значительная часть войска (от 8 до 12 тысяч) отделилась от Али и устроила сходку в селении ал-Харура. На ней было решено, что коль скоро Али не проявил достаточной твёрдости и упустил власть из своих рук, то следует после победы над Муавийей созвать совет и избрать нового халифа. Эта группа отколовшихся получила сначала название харуритов, но в дальнейшем их последователей стали именовать хариджитами (от глагола хараджа - «выйти», «восстать»). Спустя несколько лет хариджиты образовали самостоятельное течение в исламе со своим оригинальным учением (одно из главных положений этого учёния заключалось в том, что власть халифа не может быть наследственной, но должна передаваться наиболее достойному из членов общины). Али стоило немалого труда уговорить этих воинов вернуться вместе с ним в Куфу, однако раскол между хариджитами и халифом так и не был преодолён.
В январе 658 года двое арбитров (по одному от каждой стороны) встретились в Думат ал-Джандал. Они долго совещались, однако так и не смогли прийти к какому-либо согласованному решению. В марте совещания были со скандалом прерваны, и военные действия возобновились. Но прежде чем выступить против Муавийи, Али пришлось подавлять возмущение своих бывших сторонников - хариджитов. Известие о неудачном исходе переговоров всколыхнуло эту партию. Хариджиты укрепились в городке ан-Нахраван, избрали своим предводителем Абдаллаха ибн Вахба ар-Расиби и решили начать борьбу против халифа, передавшего на людской суд дело, предопределённое Аллахом. Раздосадованный Али двинулся на непокорных. Обладая большим численным перевесом (хариджитов насчитывалось не более 3 тысяч), он одержал в июле 658 года победу и предал мятежников поголовному истреблению. Однако это была воистину «пиррова победа», так как после побоища в ан-Нахраване наиболее рьяные защитники прав Али на халифат стали его самыми заклятыми врагами, более непримиримыми и жестокими, чем сам Муавийа. К тому же после победы пыл остальных сторонников Али угас, и многие из них разошлись по домам. Мусульманские историки пишут, что причиной этого было общее разочарование знати в своём халифе, ибо тот упорно старался править в духе первоначального ислама. Когда однажды Али спросил своего советника ал-Аштара, почему прежние соратники охладели к нему и уходят к Муавийи, тот будто бы ответил: «Ты управляешь людьми и обращаешься с ними согласно праву, и уравниваешь низкого с благородным, и нет у тебя преимущества в положении благородного над низким… А Муавийа поступает с состоятельными и благородными людьми иначе: привлекает души людей, склонных к бренному миру, а ведь мало кто не тяготеет к нему…» И в самом деле, Али был даровитый поэт и оратор, воин непререкаемой храбрости, но он не обладал ни талантом правителя, ни умением привлекать к себе сердца сторонников.
Война тем временем продолжалась. В июне 658 года один из деятельных сподвижников Муавийи, Амр ибн ал-Ас, вторгся в Египет и без труда овладел этой важной провинцией, сразу после этого начался отпад персидских областей. Али так и не удалось собрать войско для похода в Сирию, и в 659 году Муавийа перешёл в наступление. Его отряды стали совершать набеги на Ирак. Али отражал их с большим трудом. Муавийа почувствовал, что враг слабеет, и объявил себя в Иерусалиме халифом. В ноябре 660 года он отправил в Аравию отряд под командованием Бусра ибн Арта. Тот без боя овладел Мединой и Меккой, вторгся в Йемен и заставил его жителей присягнуть Муавийи. Хотя через некоторое время Али удалось вернуть Мекку, этот эпизод ещё больше уронил его авторитет.
Между тем хариджиты, избегшие смерти у ан-Нахравана, поклялись убить обоих виновников раскола мусульманской общины - и Али, и Муавийю. 22 января 661 года трое заговорщиков во главе и Ибн Мулджамом спрятались в мечети Куфы. Когда утром Али провозгласил призыв к молитве и вошёл внутрь здания, хариджиты бросились на него и нанесли несколько тяжёлых ран. Вечером 23 января халиф скончался.

 

ГЕНРИХ IV

 

Генрих стал императором Священной Римской империи в 1056 году в возрасте шести лет. Он находился у власти пятьдесят лет и испытал за это время такие потрясения и унижения, каких до него не переживал ни один немецкий король. Началом всему послужило саксонское восстание, с великим трудом усмирённое в 1075 году. Но избавившись от одного врага, Генрих тут же заимел себе другого, причём гораздо более грозного и опасного. Этим врагом стал римский папа Григорий VII (1073-1085). Едва заняв престол Святого Петра, он провозгласил идею бесконечного превосходства духовной власти над светской. Мысль эта уже давно носилась в воздухе, но никто до Григория не попытался сделать её краеугольным камнем всего мирового порядка, всех земных отношений. В изданном Григорием «Кратком своде прав и преимуществ римского первосвященника» о значении папской власти и её месте в христианском мире говорилось буквально следующее: «Сам Царь славы поставил апостола Петра, а стало быть и его наместника, главою царств мира. Папа так превосходит императора, как солнце превосходит луну, а потому власть апостольского трона много выше могущества королевского престола. Папа - наместник Божий, судом которого разбираются светские и духовные дела. Он связывает и разрешает, где хочет и кого хочет, так как даст Богу отчёт за все прегрешения людские… Церковь всюду, где есть верующие во Христа… ей подчиняются короли, князья и все светские владетели, равно как архиепископы, епископы и аббаты. Как глава римской церкви папа может низлагать и духовных, и светских сановников, недостойных, по его мнению, занимаемых ими санов…»
Первые удары новый папа направил на симонию и брачную жизнь духовенства, требуя их искоренения во всей церкви. Следующим его шагом стала борьба против инвеституры духовных сановников мирянами. (Речь шла о древнем порядке введения в права владения леном духовного лица, который становился таким образом как бы вассалом светского государя и должен был нести в его пользу оговорённые повинности. Этой мерой светская власть оставляла за собой верховные права на земельное имущество, подаренное в разное время церкви и занимавшее в общей сложности треть земель Запада.) Помимо того что инвеститура формально ставила государство выше церкви, она была ненавистна Григорию тем, что давала много поводов для симонии (особенно в Германии и Ломбардии, где императоры самовластно назначали епископов, имея от этого немалый доход). Римский собор 1075 года воспретил инвеституру, предоставив только папе право назначать всех епископов. По мнению Григория, светские князья не имели никаких прав на земли, которые так или иначе, с большими или меньшими натяжками, можно было назвать землями святого Петра. «Что раз, по Божьей воле и закону справедливости, - писал он, - поступило во владение церкви, пока будет существовать, не может быть отторгнуто от неё».
Притязания папы в наибольшей степени задевали императора, ибо вся власть его во многом покоилась на верховных правах над церковными землями и на союзе с епископами, которых он назначал. Столкновение между Григорием VII и Генрихом IV было неизбежным, однако поводом к нему послужили не германские, а итальянские события. Миланцы, находившиеся в натянутых отношениях с папой, обратились к Генриху с просьбой дать им архиепископа. Император отправил к ним клирика Тидальда, выразив тем самым полное пренебрежение к запрещению светской инвеституры и не обратив внимания на то, что Григорий уже назначил на это место своего ставленника. Папа вышел из себя, разразился громовыми посланиями и поспешил отомстить вмешательством в германские дела. Жалобы саксонских епископов на произвол императора показали Григорию, что в Германии у него есть союзники. И он решил вступить в открытую борьбу. В начале 1076 года папа отправил к императору своих легатов и велел Генриху в ближайший пост явиться в Рим на собор, чтобы оправдаться в приписываемых ему преступлениях. В случае неповиновения папа грозил предать его апостольскому проклятью и отлучению от церкви. Генрих был несказанно оскорблён как самим письмом, так и его властным тоном. Требование папы было с негодованием отвергнуто. Между тем собравшийся в конце февраля большой и представительный собор епископов в Риме выразил Григорию однозначную и полную поддержку. После этого Григорий провозгласил Генриху анафему.
Отлучение императора от церкви стало потрясающим неслыханным событием и произвело огромное впечатление на современников. Генрих узнал о нём в Утрехте, где он праздновал Пасху. В раздражении он решил противопоставить папскому отлучению формальный акт о низложении Григория; по его требованию собор епископов в Павии объявил папу низложенным. Но Генриху хотелось, чтобы низложение было с такой же торжественностью провозглашено в Германии. Он велел немецким епископам съехаться на Троицу в Вормс, не сомневаясь, что дело будет легко доведено до конца. Но тут его ждало первое тяжёлое разочарование: к назначенному сроку собралось так мало епископов, что не было никакой возможности открыть собор. Генрих встревожился, велел отложить собор до Петрова дня и рассудил перенести его в Майнц. Он сам разослал епископам приглашения, написанные уже в форме просьбы, а не приказа. Папские легаты тем временем тоже разъезжали по стране и употребляли все средства к тому, чтобы склонить на сторону Григория немецких князей. Усилия их не остались тщетными. Могущественные герцоги Рудольф Швабский, Вельф Баварский и Бертольд Церингенский вошли в соглашение с архиепископом Зальцбургским, епископами Вюрцбургским и Пассаусским и уклонились от всяких сношений с императором. Ещё более успеха папская пропаганда имела в Саксонии - тамошние жители взялись за оружие, прогнали королевских сборщиков налогов, разорили имения его приверженцев и овладели императорскими замками.
Генрих с ужасом увидел, что власть ускользает из его рук. Измена присяге была освящена папой, вменена в обязанность, и прежние приверженцы покидали его. В июне на съезде в Майнце не было никого из южногерманских и саксонских князей, а среди тех, кто приехал, повинуясь зову императора, царила растерянность. Было ясно, что большинство из них скоро тоже его покинут. Тем временем князья и епископы папской партии съехались на съезд в Ульме и решили, что обстоятельства требуют избрания нового короля. Они разослали приглашения всем остальным князьям и епископам, призывая их 16 октября собраться в Трибуре «для восстановления мира в церкви и государстве». Огромное большинство приглашённых приехало в Трибур, и авторитет этого съезда был гораздо выше тех, какие удавалось собирать императору. Семь дней депутаты спорили о том, каким способом спасти государство от погибели. Генрих, находившийся в это время в Оппенгейме, на другом берегу Рейна, совершенно оробел. Он видел, что его покидают даже те люди, которых он осыпал милостями и считал своими верными приверженцами. Он совершенно пал духом, отбросил прежнее высокомерие и каждый день посылал в Трибур своих уполномоченных, обещая исправиться. После долгих дебатов было принято решение обратиться к папе с просьбой, чтобы в феврале следующего года он приехал в Аугсбург и лично разобрал дело Генриха; и потом, если в течение года с него не будет снято церковное проклятие, немедленно приступить к выборам нового государя. Генрих тем временем должен был жить в Шпайере частным человеком, без всяких почестей и в совершенном удалении от государственных дел.
Генрих принял все эти условия, сложил с себя императорские регалии и поселится в Шпайере. Однако опасаясь весьма вероятного торжества своих врагов на соборе в Аугсбурге, он решил не дожидаться папского суда, а самому ехать в Италию. В январе 1077 года он отправился в путь, не имея при себе никого кроме жены и одного немецкого дворянина, единственного сохранившего ему верность. В это самое время папа ехал в Германию на Аугсбургский съезд для суда над Генрихом; но тут узнал о внезапном прибытии императора в Италию и свернул с дороги в укреплённый замок Каноссу, принадлежавший тосканской маркграфине Матильде. Генрих также обратился к ней, прося о заступничестве перед папой. Григорий сначала отвергал все предложения императора и говорил, что дело должно решиться на предстоящем съезде. Наконец он уступил просьбам и согласился впустить Генриха в Каноссу. В покаянной власянице, босиком император вошёл в ворота окружённого тройной стеной замка. Ему дозволили пройти только во внутренний двор, но одному, без провожатых. Стояли жестокие морозы, но это не смягчило Григория. Он заставил Генриха трое суток подряд подолгу стоять у ворот замка, но каждый раз отказывался принимать его. Только на четвёртый день вместе с несколькими другими отлучёнными императора ввели в зал, где находился папа, окружённый кардиналами и друзьями. Генрих бросился на колени и, проливая слёзы, покаялся в грехах. Наконец Григорий поднял его, снял отлучение и допустил в церковь, где сам совершал литургию.
Это свидание, явившееся на первый взгляд великим унижением императорской власти, имело для Генриха благоприятные последствия. Немецкое национальное чувство было оскорблено поношением, которому подвергся в Каноссе их государь. К тому же отлучение с императора было снято, и он мог требовать от вассалов прежней покорности. Весной он вернулся в Германию. Отовсюду к Генриху съезжались епископы и князья, уверяя его в своей преданности. Началась упорная война с мятежниками. Она изобиловала многими трагическими поворотами, но была в общем успешна для императора. В марте 1081 года Генрих выступил походом в Италию. Вся Ломбардия, давно уже враждовавшая с Григорием, приняла его сторону. В Тоскане у него также нашлось много сторонников. Римляне поначалу оказали Григорию горячую поддержку, но потом, раздражённые его упорством и несговорчивостью, также покорились Генриху. В марте 1084 года император созвал собор духовных и светских сановников своего войска, который объявил Григория низложенным. Папой был провозглашён Климент III (1084-1100). Через десять дней он торжественно короновал Генриха императорской короной. Изгнанный из Рима Григорий скончался в мае 1085 года в Салерно.
Но до завершения конфликта было ещё очень далеко. По возвращении в Германию Генрих опять вступил в борьбу с мятежниками. Всякий порядок в стране нарушился; повсюду владычествовало беззаконие; буйные войска грабили, опустошали, резали, и никто не смел требовать от них дисциплины или уважения к закону. Не менее ожесточённая война шла в Италии, где приверженцы Григория избрали в папы Виктора III (1086-1087). Сторонники Генриха выступали вместе с Климентом. Оба папы предали друг друга взаимному отлучению, так что весь западный христианский мир оказался расколотым на два лагеря. После смерти Виктора враги императора провозгласили в 1088 году папой Урбана II (1088-1099). Это был достойный преемник Григория, полностью разделявший его идеи. Он немедленно предал проклятью и отлучению Генриха и Климента III. Через несколько лет Урбан с помощью норманнов вернул себе Рим. Климент бежал. Благодаря подготовке и организации первого крестового похода, авторитет Урбана поднялся очень высоко. Климент, напротив, потерял всякое значение и должен был удалиться в Равенну. Вплоть до самой своей смерти в 1099 году Урбан продолжал числить Генриха отлучённым от церкви. Избранный на его место папа Пасхалий II (1099-1118) также начал с того, что предал проклятью «немецкого короля, не перестающего раздирать хитон Христов» и воодушевлял сторонников на борьбу с ним. Через несколько лет папская партия сумела возмутить против престарелого императора его сына Генриха. В декабре 1104 года Генрих Младший бежал в Баварию и объявил, что не может иметь сношения с отцом, пока с него не будет снято церковное отлучение. Папа Пасхалий приветствовал возвращение принца в лоно церкви. В мае 1105 года на съезде в Нордгаузене он был провозглашён своими сторонниками королём. Баварцы и швабы немедленно восстали и поддержали нового правителя. В августе 1105 года император выступил против сына и встретился с ним в Франконии на реке Реген. Но когда он уже готов был отдать приказ о начале сражения, князья объявили ему, что не будут сражаться против молодого Генриха. Император стал умолять их по крайней мере не отказывать ему в помощи, однако они молча ушли из его шатра. Опасаясь, что его могут схватить, Генрих с небольшим отрядом бежал из своего стана в Майнц. Сын преследовал его. Увидев, что ему нет возможности выдержать осаду, старик поехал в Кёльн. Горожане готовы были поддержать его, и, чтобы избежать трудностей осады, молодой король решил прибегнуть к хитрости. Он договорился встретиться с отцом в Кобленце. Когда старый Генрих увидел сына, он упал перед ним на колени и заклинал его прекратить вражду. Молодой Генрих казался растроганным, сам встал перед отцом на колени и горячими речами убеждал его в своей невиновности. Он говорил, что готов немедленно сложить с себя власть, пусть только император примирится с папой. Генрих отвечал, что согласен на примирение с Пасхалием и что во всём покорится решению сына и князей. Тогда назначено было, что он приедет в Майнц на очередной съезд, и здесь решены будут все спорные вопросы. Генрих поверил сыну. Вдвоём они поехали в Майнц, дружески беседуя. Можно было подумать, что все разногласия между ними исчезли. В Бингене они провели вечер в задушевном разговоре. Наутро был пущен слух, что швабы и баварцы заняли Майнц и угрожают императору расправой. Под этим предлогом сын убедил Генриха отправиться в замок Бекельгейм и здесь подождать, пока он успокоит своих союзников. Но едва император с немногими спутниками оказался за стенами замка, стража заперла ворота и отказалась впустить внутрь его конвой. Так император стал пленником своего сына. Надзор за ним был поручен Гебгарду, епископу Шпейерскому, одному из его злейших врагов. Он заставил своего узника терпеть голод и жажду, подверг его насмешкам и угрозам. Генрих писал, что ему не позволяли даже брить бороду и умывать лицо. В декабре старика привезли в Ингельгейм, и здесь в присутствии князей он отрёкся от власти, объявил, что недостоин королевского сана, и передал сыну государство. Однако он наотрез отказался принести покаяние, которое требовали от него папские легаты. Его сын не имел духу настаивать на этом, так как видел, что многие князья растроганы до слёз унижением их старого монарха. Низложенного императора отправили обратно в Ингельгейм, а сын заступил его место. Спустя немного времени Генрих бежал на корабле в Кёльн. Горожане приветствовали его как законного короля. Он поехал в Люттих. Граждане Бонна, Кёльна, Юлиха и других рейнских городов немедленно взялись за оружие. Герцог Лотарингский нанёс у Визета на Маасе поражение молодому Генриху, который шёл захватить отца в Люттихе. Летом император переехал в Кёльн и стал готовиться к новой войне. В июле сын осадил его в этом городе, но был отражён мужественными защитниками. Вскоре после этой победы Генрих IV умер. Раздор его с церковью продолжался и после смерти. Епископ Люттихский похоронил императора с подобающими почестями. Но молодой Генрих заставил его выкопать гроб и перевезти его в Шпейер, где в течение пяти лет тело умершего лежало непогребённым в деревянном гробу в одной недостроенной и неосвящённой часовне. Только в 1111 году папа Пасхалий снял с мёртвого императора своё проклятье, и останки его наконец нашли последний покой в усыпальнице франконских герцогов.

 

ИОАНН БЕЗЗЕМЕЛЬНЫЙ

 

Иоанну исполнилось 32 года, когда он взошёл в 1199 году на английский престол. Ни один из современных ему хронистов не нашёл добрых слов в его адрес. Король был человек чувственный, ленивый и обуреваемый низменными страстями. У него не было ни творческой энергии его отца Генриха II, ни блестящих качеств его старшего брата Ричарда Львиное Сердце. Он походил на них только пороками. Лишённый нравственных и религиозных принципов, он был коварен и жесток; это был негодный человек, сделавшийся дурным королём. Его бурное царствование отмечено тремя крупными столкновениями: это борьба с французским королём Филиппом II Августом, борьба с церковью и, наконец, борьба с собственными баронами.
Война с Францией началась сразу после смерти Ричарда, поскольку Филипп II не признал прав Иоанна на престол и передал все континентальные владения - Бретань, Анжу, Мэн, Турень и Пуату - его племяннику Артуру. В марте 1200 года в Гулэ был подписан договор, по которому Иоанн отдал Филиппу графство Эвре и сделал некоторые другие уступки. После этого он был признан герцогом Нормандии с верховными правами на Бретань.
Недолгое время спустя Иоанн добился от папы расторжения заключённого им 11 лет назад и оставшегося бездетным брака с его кузиной Изабеллой Глостерской. Затем он отнял Изабеллу Тайлефер, дочь графа Эмара Ангулемского, у её жениха, графа Маршского и женился на ней в августе 1200 года. Лузиньяны были его вассалами. Тем сильнее они почувствовали эту обиду и восстали. В 1201 году они апеллировали к сюзерену их сюзерена французскому королю. Филипп, несмотря на то что незадолго до этого торжественно принимал в Париже Иоанна с его новой женой, был рад случаю, позволявшему ему поступать незаконно с соблюдением законных форм, и вызвал Иоанна на суд. Когда прошли все установленные сроки, а Иоанн так и не явился во Францию, суд пэров в апреле 1202 года объявил его на основании феодального права виновным в измене. Этот приговор обозначал, что английский король не может более владеть ленами французского короля и что последний имеет право силою отнять у него те лены, которые он ещё незаконно удерживал за собой. Действительно, Филипп, опираясь на этот приговор, вторгся в Нормандию и в то же время снова вывел на политическую сцену Артура Бретанского. Однако вскоре молодой граф был внезапно настигнут дядей, арестовавшим его вместе с большинством его людей. О дальнейшей судьбе несчастного юноши не сохранилось достоверных известий. Но существует предание, что из Фалезского замка его тайком доставили в столицу Нормандии. Тёмной ночью в апреле 1203 года Иоанн приплыл к Руанскому замку, велел привести племянника, вонзил меч ему в грудь, потом в висок, взял тело в лодку и утопил в реке в трёх лье ниже Руана. Это убийство дало королю французскому ещё один благовидный предлог продолжать войну, отвергая всякие предложения о мире. Палата французских пэров опять вызвала Иоанна на суд в Париж; он, разумеется, не явился, был объявлен виновным в убийстве и лишён всех ленов. Французские войска вступили в Нормандию и стали завоёвывать один город за другим. Иоанн между тем бездействовал в Каене. Ежедневно к нему являлись гонцы с известием об успехах неприятеля. Он, однако, не мог ничего предпринять, поскольку все английские бароны, убедившись в неисправимой низости своего короля, удалились, оставив его в Нормандии одного с весьма незначительной свитой рыцарей. Когда французы явились у самого Руана, король отплыл в Англию. Оставленные без поддержки и помощи Нормандия, Турень, Анжу и Пуату со всеми городами и замками предались на сторону Филиппа. В 1206 году было заключено перемирие на два года. К этому времени от владений Плантагенетов на континенте не осталось почти ничего.
В то же время Иоанн начал распрю с папой Иннокентием III. В 1205 году возник сильный спор по поводу избрания нового архиепископа Кентерберийского. С согласия Иоанна послали в Рим депутацию из 14 монахов, которые, не обращая внимания на избирательные права своих собратьев, допустили в 1207 году папу самовластно поставить архиепископом Кентерберийским жившего в Риме англичанина Стефана Лангтона. Узнав об этом, Иоанн страшно разгневался. Не признав сделанные в Риме выборы, он запретил депутатам возвращаться в Англию. В ответ Иннокентий наложил в 1208 году интердикт на Англию. В течение двух лет на острове не совершалось богослужения и церковных треб. Иоанн жестоко преследовал духовенство за его упорство: изгонял епископов, сажал их в темницу, отнимал церковные имения и однажды освободил от суда одного обвиняемого в убийстве священника, говоря, что всякий, убивший духовное лицо, его друг.
Так как папа грозил отлучением от церкви и разрешением подданных от присяги, то Иоанн постарался принять меры, чтоб быть в состоянии сопротивляться. Он окружил себя наёмниками, брал у вассалов в заложники детей, налагал обременительные подати и простёр свой деспотизм до того, что преследовал и наказывал за всякое сопротивление, не обращая внимания на закон и право. Позже в обвинениях против него баронов говорится, что он постоянно насиловал знатных девушек и дам, находившихся у него в заложницах. И действительно, кроме шести законных детей от Изабеллы Иоанн оставил после себя множество побочных сыновей и дочерей. При этом он до крайности злоупотреблял и без того уже невыносимыми законами о лесах и охоте. Многие английские бароны, ожесточённые деспотизмом короля, вошли в сговор с французским королём, а папа после долгих колебаний решился на крайнюю меру. В 1212 году он объявил Иоанна низверженным с престола и подарил Филиппу Августу английское королевство. Филипп Август с радостью принял предложение папы и стал готовиться к крестовому походу. У Иоанна собралось не меньше сил, чем у Филиппа. Но вскоре собственная армия стала внушать королю не меньше опасений, чем вражеская. Все в ней, от простых воинов до знати, были охвачены недовольством и склонялись к мятежу. Многие бароны ждали только появления французов, чтобы присоединиться к ним. Ощущая со всех сторон угрозу, Иоанн вскоре понял, что война будет для него гибельной. Король решил не испытывать судьбу и помирился с папой. 13 мая 1213 года он в присутствии своих вельмож поклялся на Евангелии, что покоряется приговору Иннокентия. Король признал Стефана Лангтона архиепископом Кентерберийским, обещал отменить стеснительные меры против церкви и вернуть все отнятые у неё владения. Он также признал английское королевство папским леном и обещал платить папе тысячу марок серебра в качестве дани. 20 мая прибывший в Винчестер Лангтон торжественно снял с короля церковное отлучение. При этом Иоанн обещал восстановить добрые законы своих предшественников, и в особенности старинные вольности саксонского короля Эдуарда Исповедника. Он дал это обещание с лёгким сердцем, не подозревая, какое огромное значение оно будет иметь для него самого и его потомков.
23 августа 1213 года состоялось большое собрание баронов в Лондоне, в церкви Святого Павла. Хотя причина для этого была небольшой важности - рассмотрение некоторых канонических правил, но на тайном заседании главных государственных особ архиепископ высказал следующее: «Вы знаете, что в условиях снятия с короля отлучения от церкви заключалось уничтожение дурных законов и восстановление добрых законов короля Эдуарда Исповедника во всём государстве. Теперь найдена хартия короля Генриха I, короля Англии, и представляется возможность восстановления первобытных вольностей, так часто нарушаемых!» И он прочёл найденную хартию. В то время, небогатое идеями, постоянно ссылались на законы Эдуарда, об них горевали, но никто их не знал. Открытие Лангтона принято было с энтузиазмом. Смутные требования, мало беспокоившие Иоанна, теперь получили точные и определённые выражения, английская нация приобрела права, которые бароны готовы были защищать до последней капли крови. Это было началом войны за Великую хартию вольностей.
Между тем Иоанн в феврале 1214 года отплыл к Ла-Рошели с частью флота и войском, большинство которого составляли наёмники. Война с французами поначалу была успешной, но закончилась полной неудачей: Иоанну пришлось признать Филиппа государем всех владений во Франции, принадлежавших прежде Плантагенетам. Озлобленный поражением, он в октябре возвратился в Англию. Перед началом войны многие бароны северных графств отказались сопровождать короля во Францию. Иоанн потребовал теперь от них денежного вознаграждения за то, что они не участвовали в походе. В ответ бароны собрались в Бери-Сент-Эдмондсе, чтобы решить, как прекратить самовластие короля и восстановить старые законы. На Рождество вельможи в полном вооружении приехали в Лондон, явились к королю и на основании найденной архиепископом старой грамоты потребовали, чтобы Иоанн отказался от самовластия: не принуждал вельмож участвовать в заграничных войнах, отменил обременительные налоги, выслал из королевства иноземных наёмников, не раздавал ленов иноземцам и подтвердил законы Эдуарда, соблюдать которые сам клялся в Винчестере. Иоанн не смел отвечать решительным отказом, обещал рассмотреть их требования и дать ответ на Пасху.
В установленный срок вельможи Северной Англии и многие бароны из других частей королевства собрались в Брэкли. С ними было около 2 тысяч рыцарей и очень большое число воинов. В мае они подступили к стенам Нортемптона. Тогда же в их стан приехали послы из Лондона и объявили, что горожане принимают их сторону. 24 мая бароны заняли Лондон. Линкольн и многие другие города отложились от короля. Платежи податей в казну прекратились. Иоанн бежал из столицы, причём ряды его сторонников заметно поредели. Когда он прибыл в Одигам, в его свите осталось всего семь рыцарей. Несмотря на кипевшую в его груди ненависть, Иоанн понял, что должен пойти на уступки. Он отправил к баронам графа Пемброка с известием, что согласен принять все их требования. 15 июня он приехал в стан баронов на берегу Темзы близ Виндзора и на Роннимидском лугу подписал договор, известный в дальнейшем как Великая хартия вольностей. На несколько столетий она стала основанием прав английского народа и основным законом государственного устройства. В сущности, она не изменила предшествовавших грамот, но она точно определила то, что они выражали лишь в общей форме. Помимо других установлений, она оградила личную свободу, постановив, что никто не может быть арестован, задержан, подвергнут личной или имущественной каре иначе, как на основании закона и по приговору своих пэров. Значение Великой хартии можно определить таким образом: король отказался за себя и за своих преемников от всех ограничений чьих-либо прав, сделанных нормандскими королями до него и в особенности им самим, и обязался восстановить в полной мере порядок управления и судопроизводства, основанный на англосаксонских и нормандских обычаях. Из отдельных статей Великой хартии самыми важными были те, что касались личных свобод граждан, и те, что давали точное определение налогам. Дабы Иоанн в дальнейшем не отказался от своих уступок, бароны приняли меры к защите Хартии. Король пообещал распустить все наёмные отряды, бывшие опорой его тирании, и согласился на избрание комитета из 25 баронов. Эти бароны должны были строго наблюдать за соблюдением Хартии и призывать нацию к восстанию, если в течение 40 дней попранное право не будет восстановлено.
Бароны имели все основания для опасений. Прошло совсем немного времени, а Великая хартия уже оказалась под угрозой отмены. Вместо того чтобы отослать наёмников, Иоанн старался тайком увеличить их число, вербуя солдат во Франции и Брабанте. Бароны собрались около Оксфорда и обратились к французскому королю с просьбой о помощи против Иоанна и его наёмных войск. Они объявили, что готовы признать королём сына Филиппа, Людовика, женатого на племяннице Иоанна Бланке Кастильской. В январе 1216 года Иоанн пошёл в северные графства, чтобы подавить мятеж в самом его центре. Пылающие сёла, опустошённые нивы и разграбленные замки показывали путь, по которому прошли его наёмники. Однако вскоре ход дел изменился. 21 мая принц Людовик высадился на остров Танет в устье Темзы, а оттуда переправился в Кент. 2 июня при радостных криках народа он вошёл в Лондон. Иоанн бежал на север страны. При переходе через Веланд его обоз, тяжело нагруженный золотом, посудой и драгоценностями, погиб в волнах морского прилива. Король получил это известие в аббатстве Швеншед. Тогда, говорит летописец, скорбь его от утраты такого богатства произвела в нём страшную лихорадку. Яд болезни ещё больше усилился от неумеренного и неправильного питания. Едва живого Иоанна доставили в замок Новар. Здесь он скончался ночью, накануне праздника Святого евангелиста Луки.

 

ГЕНРИХ III

 

Французский король Генрих III был шестым ребёнком Генриха II и Екатерины Медичи. Как и все последние представители рода Валуа, он отличался слабым сложением, но рос жизнерадостным, дружелюбным и смышлёным ребёнком. В юности он много читал, охотно вёл беседы о литературе, прилежно учился, недурно танцевал и фехтовал, умел очаровывать своим обаянием и элегантностью. Подобно всем дворянам, он рано начал заниматься различными физическими упражнениями и в дальнейшем, во время военных походов показал хорошую сноровку в ратном деле. В 1561 году, во время коронации Карла IX в Реймсе, он произвёл на народ впечатление более выгодное, чем его брат. Сама Екатерина, любившая Генриха больше всех своих детей, мечтала доставить ему королевскую корону.
Военная и политическая карьера Генриха началась очень рано. В ноябре 1567 года, шестнадцати лет от роду, он был назначен генерал-лейтенантом Франции и вместе с этим званием получил командование над королевскими войсками. Хотя непосредственное руководство военными действиями осуществляли более опытные военачальники, именно Генриху приписывали две важные победы над гугенотами - при Ярнаке и при Монконтуре, в марте и сентябре 1569 года. Овеянный славой, он возвратился в Париж и здесь совершил свои первые победы над сердцами придворных дам.
Вслед за Варфоломеевской ночью возобновилась гражданская война между католиками и гугенотами. В феврале 1573 года Генрих принял командование над армией и прибыл к Ла-Рошели. После яростного обстрела королевские войска несколько раз безуспешно пытались штурмовать крепостные стены, а потом приступили к блокаде. Тем временем эмиссары Генриха хлопотали в польском сейме о его избрании польским королём. Местная шляхта, прежде чем уступить престол французскому принцу, вытребовала у него множество новых вольностей и привилегий. Их совокупным действием власть польского короля была урезана до минимума, а дворянство получило почти неограниченное влияние на все государственные дела. В июне сейм большинством голосов избрал Генриха в короли. Узнав об этом, он поспешно заключил с осаждёнными очень выгодный для них мир и отправился в своё новое королевство. В феврале 1574 года Генрих торжественно короновался в Кракове. Его короткое царствование продолжалось 146 дней и всё было заполнено пирами и праздниками. В июне 1574 года пришло известие о смерти Карла IX. Генрих с горсткой приближённых тайно покинул Краков и бежал на родину. В сентябре он был уже во Франции.
Ещё до коронации Генрих объявил о намерении вступить в брак. В жёны он выбрал кроткую и доброжелательную Луизу де Водемон, которую до этого только раз мельком видел в 1573 году в Бламоне. 13 февраля 1575 года состоялась коронация короля, а через два дня последовало обручение с Луизой. После пышных торжеств супруги возвратились в Париж. Новый король обладал живым умом и хорошей памятью, был сметлив и умел складно говорить. Однако многочисленные недоброжелатели Генриха оставили о нём очень нелестные отзывы. Так, венецианец Жан Мишель писал: «Он настолько предан праздности, настолько наслаждения занимают его жизнь, настолько он избегает всех занятий, что это всех ставит в тупик. Большую часть своего времени король проводит в обществе дам, благоухая духами, завивая себе волосы, надевая разные серьги и кольца…» Другой современник, Зунига, сообщает, что каждый вечер Генрих устраивает праздник и что он, подобно женщине, носит серьги и коралловые браслеты, подкрашивает в чёрный цвет свои рыжие волосы, подводит брови и даже пользуется румянами. Архиепископ Франгипани также укорял Генриха праздностью. «В свои 24 года, - писал он, - король почти всё время проводит дома и очень много в кровати. Его надо сильно припугивать, чтобы заставить что-либо делать». Генрих очень мало ценил обычные развлечения дворян - турниры, фехтования, охоту. Зато удивлял своих приближённых пристрастием к детским играм, вроде бильбоке. Неумеренная страсть короля к миньонам («любимчикам») давала даже повод для непристойных подозрений. В 1578 году произошла знаменитая дуэль, известная по описаниям многих современников и позднейших романистов, в которой пали почти все миньоны короля. К смертельно раненному Келюсу Генрих приходил каждый день и обещал докторам 100 тысяч франков, если они его вылечат. Когда же он всё-таки умер, горе короля было безмерно. Он больше никогда не расставался с его волосами и тяжело вздыхал при каждом упоминании его имени. Тела погибших он велел захоронить в прекрасных мавзолеях и возвёл над ними великолепные мраморные скульптуры. У него остались тогда только два «любимчика» - Жуаез и Эпернон. Генрих осыпал их безмерными знаками своего внимания и даровал обоим титулы герцога и пэра.
Меланхолия его усилилась и с годами перешла в глубокую депрессию. В то же время появилась тяга к монастырскому уединению. В 1579 году король и королева впервые совершили паломничество по святым местам, тщетно моля о даровании им наследника. Начиная с 1583 года Генрих подолгу жил то в одной, то в другой монашеской обители. Вместе со всей братией он вставал до рассвета и присутствовал на всех службах. Пища его в эти дни была очень скудной. Пять часов в день король посвящал пению служб и четыре часа - молитвам вслух или про себя. Остаток времени был занят процессиями и слушанием проповедей. Спал он на простой соломе, отдыхая не более четырёх часов в день. Характерной чертой Генриха, очень много объясняющей его противоречивые поступки, была мнительность, переходившая всякие разумные пределы. Так, в 1583 году Генрих велел перебить всех львов, медведей и быков в королевском зверинце из-за того, что видел дурной сон: ему приснилось, что его разрывают на части и пожирают львы.
Таким образом, Генриха нельзя было назвать деятельным и энергичным правителем. Между тем царствование, выпавшее на его долю, было одним из самых тревожных во французской истории. Религиозные распри обострялись с каждым годом. По возвращении Генрих нашёл Францию близкой к междоусобию. Надежды на то, что король сможет примирить различные партии, не оправдались. Вскоре началась новая война, в которой младший брат Генриха, Франциск, сражался на стороне гугенотов. Впрочем, боевые действия ограничились лишь незначительными схватками. Сам Генрих воевал без всякого воодушевления, тяготился неудобствами походной жизни и хотел скорее возвратиться в Париж. В 1576 году был подписан в Больё мирный договор. Франциск Валуа получил Анжу, Турень и Берри; Генрих Наваррский - Гиенну; принц Конде - Пикардию. Протестантам король предоставил свободу вероисповедания, но только не в Париже и не при королевском дворе. Кроме того, он дал им восемь крепостей, в которых они могли находить безопасное убежище. Все отнятые у гугенотов имения должны были возвратиться прежним владельцам. Этот договор можно было считать победой протестантов, которые отстояли в тяжёлой войне свои права. Протестантская республика обратилась после этого как бы в независимое государство: она имела свои религиозные уставы, своё гражданское управление, свой суд, свою армию, свою торговлю и финансы.
Уступчивость короля чрезвычайно не нравилась католической партии. Её глава герцог Генрих Гиз в 1576 года с помощью преданных сообщников начал образовывать в разных областях Франции тайные общества защитников католической веры (Католическую лигу). В Париже было сосредоточено главное начальство над ними под именем центрального комитета. При содействии приходских священников лига неимоверно разрослась, а вместе с ней выросло до опасных пределов могущество самого Гиза. Вскоре он мог рассчитывать, что, встав во главе религиозного движения, сможет без всякого труда свергнуть Генриха III и занять его место. Благодаря бумагам, найденным в 1577 году у курьера, умершего в Лионе на пути в Рим, король узнал о существовании лиги и догадался о настоящих намерениях своего противника. Однако Генрих понимал, что гонения на Гизов возбудят против него половину королевства. Поэтому он именным указом подтвердил образование лиги и провозгласил себя её главой. Эдикт, подписанный в Больё, был отменён, религиозная война возобновилась. Вскоре католики добились некоторого успеха под Бержераком. Поэтому мир, заключённый в 1577 году в Пуатье, был гораздо менее благоприятен для гугенотов.
Но в середине 1580-х годов обстановка во Франции опять обострилась до крайности. В 1584 году умер младший брат короля, герцог Анжуйский. Сам Генрих не имел наследников. Династию Валуа в ближайшие годы ожидало полное вырождение, а ближайшим наследником престола был глава гугенотов Генрих Наваррский. Перед лицом этой угрозы лигисты возобновили свою деятельность. Гизы вступили в союз с Испанией и провозгласили наследником престола кардинала Карла Бурбона. По мере того как усиливались Гизы, власть короля становилась всё призрачнее. И гугеноты, и католики относились к нему враждебно. Чтобы удержать при себе хотя бы последних, Генрих должен был в 1585 году согласиться на подписание Немурского эдикта, запрещавшего под угрозой смертной казни во Франции всякое другое исповедание веры, кроме католичества. Этим эдиктом король Наваррский был отстранён от законного права наследовать престол после смерти Генриха. Гражданская война вспыхнула с новой силой. В октябре 1587 года гугеноты одержали победу над католиками в битве при Кутра. Генриха считали главным виновником поражения. Когда в декабре он вернулся в столицу, парижане встретили его очень враждебно. Король понимал, что прибытие Гиза в мятежную столицу будет сигналом к всеобщему возмущению, и запретил ему возвращаться в город. Как будто издеваясь над его указами, Гиз в мае 1588 года приехал в Париж и был встречен ликующими толпами народа. Король попробовал ввести в город войска, но парижане 12 мая перекрыли им дорогу баррикадами. На следующий день Генрих ускакал из Парижа в Шартр. Тщетно герцог Гиз убеждал короля, что в настроениях парижан для него нет ничего опасного. 2 августа он сам приехал в Шартр. Генрих, по-видимому, примирился с ним, пожаловал в генералиссимусы, но в Париж вернуться отказался. Двор переехал в Блуа. Это было временем наивысшего могущества Генриха Гиза. Он вёл себя в столице как некоронованный король, только из вежливости оказывавший законному монарху надлежащие ему знаки внимания. Париж беспрекословно повиновался каждому его приказу. Многие открыто говорили тогда, что королю Генриху, как некогда последнему из Меровингов - Хильдерику, пора уйти в монастырь и уступить власть тому, «кто действительно правит». Сестра Генриха Гиза, герцогиня де Монпансье, открыто носила на своём поясе ножницы, которыми грозилась выстричь на голове последнего Валуа тонзуру. Но оказалось, что Гизы рано торжествовали победу. Король втайне готовил ответный удар. 23 ноября он пригласил герцога к себе во дворец. На пути к кабинету Генриха его окружили 45 дворян - телохранителей короля. Шпагами и кинжалами они нанесли Гизу множество ран, от которых он немедленно скончался. Его брат кардинал был брошен в темницу и умерщвлён на другой день.
Известие о гибели Гизов поразила ужасом весь Париж, а потом и всю Францию. Повсюду католики посылали проклятья королю. По церквам служили обедни с молебствиями о гибели династии Валуа. Главою лиги парижане провозгласили брата Генриха Гиза Карла, герцога Майенского, а королём - Карла Бурбона. Отверженный партией католиков Генрих III поневоле должен был сблизиться с гугенотами. В апреле 1589 года в парке Плесси-ле-Тур он встретился с Генрихом Наваррским и официально признал его своим наследником. Объединив свои войска, оба Генриха подступили к мятежному Парижу. В мае папа отлучил короля от церкви. С этого времени он сделался в глазах фанатиков воплощением всех зол. Многие из них готовы были убить его и принять мученический венец за веру. 1 августа Жак Клеман, монах из ордена якобитов, пришёл в лагерь осаждавших в Сен-Клу как будто с вестями из Парижа. Допущенный к королю, он подал ему какие-то бумаги, а потом ударил кинжалом в живот. Генрих оттолкнул убийцу и выхватил нож из раны. Подбежавшая стража изрубила монаха бердышами. Но дело уже было сделано - рана оказалась смертельной, и на другой день король скончался. Незадолго до смерти он ещё раз объявил Генриха Наваррского своим преемником и потребовал, чтобы все присутствующие принесли ему присягу верности.
В Париже весть о кончине Генриха III вызвала бурную радость. Горожане отметили её иллюминацией и разгульными пиршествами. Герцогиня Монпансье сняла траур по братьям и разъезжала по городу в праздничных одеждах. По всем церквам отслужили благодарственные молебны.

 

ВАСИЛИЙ IV ШУЙСКИЙ

 

По духу и по характеру Василий Шуйский в высшей степени олицетворял свойства старого русского быта. В нём видно отсутствие предприимчивости, боязнь всякого нового шага, но в то же время терпение и стойкость. Молодость свою он провёл при Иване Грозном. При его сыне Фёдоре Ивановиче Шуйский в 1591 году был отправлен в Углич для ведения следствия о загадочной смерти царевича Димитрия. Следствие подтвердило, что Димитрий порезался ножом в припадке падучей. Однако и современники, и потомки не без основания подозревали Шуйского в сокрытии истинной причины смерти.
В 1598 году, после смерти царя Фёдора Ивановича, Шуйский и по знатности своего рода, и по близости к пресекшейся династии казался наиболее верным претендентом на трон. Но царём стал Борис Годунов. В 1604 году, после того как в русских пределах появился претендент, называвший себя царевичем Димитрием, Шуйский на Красной площади при большом стечении народа несколько раз повторил, что это несомненный самозванец, так как сам он своими руками погребал в Угличе настоящего царевича. Успокоенный этими заверениями Годунов в январе 1605 года послал Шуйского с войском против «Дмитрия». Шуйский сразился с претендентом и нанёс ему поражение при Добрыничах. Но потом война приняла затяжной характер. Между тем Борис Годунов умер. В мае 1605 года всё войско присягнуло «царевичу».
Шуйский вместе с другими боярами также признал Дмитрия царём. Впрочем, он ни минуты не сомневался, что имеет дело с самозванцем. 20 июня Дмитрий въехал в Москву, а уже 23-го Шуйского схватили за крамолу. Донесли, что он объявил торговому человеку Фёдору Коневу и какому-то Косте-лекарю, что новый царь не является сыном Грозного, и поручил им разглашать это тайно в народе. Дело, однако, быстро вышло наружу, и Дмитрий велел судить Шуйского Земскому собору. По свидетельству наших летописей, князь Василий в этих трудных обстоятельствах держался с твёрдым достоинством. Он не только не отрёкся от своих слов, но даже под пыткой продолжал повторять, что под личиной Дмитрия скрывается самозванец. Он не назвал никого из своих соумышленников и был один приговорён к смертной казни: братьев его лишили только свободы. 25-е число назначено было для исполнения приговора. Шуйский был вывезен к плахе, уже прочитана была ему сказка, или объявление вины, уже простился он с народом, объявив, что умирает за правду, за веру и народ христианский, как прискакал гонец с объявлением помилования. Казнь заменена была ему ссылкой. Но и это наказание не было исполнено. 30 июля, венчаясь на царствие, Дмитрий объявил прощение всем опальным. В числе прочих вернулись и Шуйские, которые, кажется, даже не успели доехать до места ссылки. Им было возвращено боярство и все их вотчины. Утвердившись в прежней власти, князь Василий Иванович немедленно возобновил и свои интриги. Но теперь он действовал осторожнее и готовил переворот более тщательно.
Вскоре к заговору пристали князья Василий Васильевич Голицын и Иван Семёнович Куракин. Бояре положили между собой прежде всего убить царя, а потом уже решать, кто из них будет править. При этом поклялись, что новый царь не должен никому мстить за прежние досады, но по общему совету управлять Российским царством. Условившись со знатными заговорщиками, Шуйский стал подбирать других, из народа, успел привлечь на свою сторону 18-тысячный отряд новгородского и псковского войска, стоявший возле Москвы и назначенный к походу на Крым. Около четырёх утра 17 мая 1606 года ударили в колокол на Ильинке, у Ильи Пророка, на новгородском дворе, и, разом заговорили все колокола московские. Толпы народа хлынули на Красную площадь; там уже сидели на конях бояре и дворяне, числом до двухсот, в полном вооружении. Не дожидаясь, пока соберётся много народу, Шуйский в сопровождении одних приближённых въехал в Кремль через Спасские ворота, держа в одной руке крест, в другой меч. Подъехав к Успенскому собору, он сошёл с лошади, приложился к образу Владимирской Богоматери и сказал окружающим: «Во имя Божие идите на злого еретика». Толпы двинулись ко дворцу. Дмитрий, узнав в чём дело, перебежал по галерее к каменному дворцу, хотел по подмосткам спуститься на землю, но упал с высоты 15 сажен во двор и сильно разбился. Стрельцы, не бывшие в заговоре, подобрали его, сначала не хотели отдавать, но потом вступили в переговоры. В то время как страсти всё более накалялись, некто Григорий Валуев подскочил к раненому и застрелил его. После того как цель заговора была достигнута, Шуйскому потребовалось много сил, чтобы остановить своих разошедшихся сторонников. Семь часов кряду в городе шла резня. По одним известиям, поляков было убито 1200 или 1300 человек, а русских - 400, по другим - одних поляков 2135 человек, иные же полагают - 1500 поляков и 2 тысячи русских.
19 мая в 6 часов утра купцы, разносчики, ремесленники собрались на Красной площади. Бояре, придворные чины и духовенство вышли к народу и предложили избрать нового патриарха, который должен был стоять во главе временного правления и разослать грамоты для созыва советных людей из городов. Но на предложение бояр толпа закричала, что царь нужнее патриарха, а царём должен быть князь Василий Иванович Шуйский. Этому провозглашению толпы, только что ознаменовавшей свою силу убийством Дмитрия, никто не осмелился противодействовать, и Шуйский был даже не избран, а выкрикнут царём. 1 июня 1606 года он венчался на царство без малейшей пышности, будто человек, вступающий в тайный брак или стыдящийся своего ничтожества. Новый царь был маленький старик 53 лет от роду, очень некрасивый, с подслеповатыми глазами, начитанный, очень умный и очень скупой. Сразу вслед за тем был возведён на престол новый патриарх - бывший митрополит казанский Гермоген, известный своим сопротивлением неправославным поступкам Дмитрия.
Переворот, происшедший в Москве, породил новую смуту. В особенности бурный характер приняли события на Украине. Здесь никогда не было недостатка в удалых и отважных людях. Теперь же их явилось даже с избытком. Войска, собранные под Ельцом, избрали предводителем Истому Пашкова и присягнули все до единого стоять за законного царя Дмитрия. В то же время из Польши явился Иван Болотников и объявил, что виделся за границей со спасшимся Дмитрием и тот поручил ему возглавить восстание. С 1300 казаками Болотников пришёл под Кромы и наголову разгромил 5-тысячный царский отряд. С этого времени его имя стало широко известно, и множество ратных людей стали стекаться под его знамёна. Грамоты Болотникова произвели мятеж, охвативший Московскую землю подобно пожару. В Венёве, Туле, Кашире, Алексине, Калуге, Рузе, Можайске, Орле, Дорогобуже, Зубцове, Ржеве, Старице провозгласили Дмитрия. Дворяне Ляпуновы подняли именем Дмитрия всю Рязанскую землю. Возмутился Владимир со всей землёй. Во многих поволжских городах и отдалённой Астрахани провозгласили Дмитрия. Из крупных городов только Казань, Нижний Новгород, Новгород и Псков сохранили верность московскому царю. А из окраинных городов сильное усердие к Шуйскому показал Смоленск. Жители его не любили поляков и не ждали ничего хорошего от царя, посаженного ими.
Осенью 1606 года Болотников двинулся походом на Москву. Города сдавались ему один за другим. 2 декабря он был уже в селе Коломенском. К счастью для Шуйского, в армии Болотникова сделалось раздвоение. Дворяне и дети боярские, недовольные тем, что холопы и крестьяне хотят быть равными им, не видя при том Дмитрия, который мог бы разрешить между ними споры, стали убеждаться, что Болотников их обманывает, и начали отступать от него. Братья Ляпуновы первые подали этому отступлению пример, прибыли в Москву и поклонились Шуйскому, хотя и не терпели его. Болотников был разбит юным князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским и ушёл в Калугу. Но с наступлением лета силы его опять начали увеличиваться пришедшими казаками. Явился новый самозванец, именовавший себя царевичем Петром, небывалым сыном царя Фёдора Ивановича. Болотников пошёл к Туле и соединился здесь с Петром. Тогда Шуйский принял меры решительные: разосланы были строгие приказы собираться отовсюду служилым людям, монастырские и церковные вотчины должны были также выставить ратников, и таким образом собралось до 100 тысяч человек, которыми царь решился сам предводительствовать. 5 июня 1607 года на реке Восме он встретил объединённую армию мятежников. Целый день шло упорное сражение, и Шуйский одержал победу. Болотников и царевич Пётр отступили в Тулу, а Шуйский начал осаду. Некто Кровков предложил царю затопить город, запрудив реку Упу. Сначала Шуйский с боярами смеялись над этим предложением, но потом дали Кровкову полную волю. Тот велел каждому из ратных людей привезти по мешку с землёй и начал прудить реку: вода обступила город, влилась внутрь его, пресекла все сообщения жителей с окрестностями. Настал голод, и Болотников с Петром вошли в переговоры с царём, соглашаясь сдаться, если Василий обещает им помилование. Шуйский обещал пощаду. 10 октября 1607 года Тула сдалась, однако царь своё слово не сдержал. Петра повесили немедленно. Болотникова сослали в Каргополь и там утопили. Шуйский с торжеством возвратился в Москву, хотя знал уже о появлении нового самозванца.
Ещё в начале июня объявился в Стародубе подозрительный молодой человек, который назвался родственником Нагих и всюду распространял слухи, что Дмитрий жив. Когда же стародубцы подступили к нему с решительными вопросами, он самого себя объявил Дмитрием. Кто был этот Лжедмитрий, неизвестно, но затея его увенчалась поначалу полным успехом. Около самозванца стала быстро собираться дружина, над которой он поставил начальником пана Маховецкого. Весной 1607 года он двинулся на Москву. Повторилось то же, что было прежде с первым Дмитрием и Болотниковым, - город за городом сдавались самозванцу без сопротивления, а царские войска, имевшие огромный численный перевес, терпели только поражения. 1 июня войско приблизилось к столице и стало лагерем в Тушино. Казалось, окончательное торжество Лжедмитрия не за горами. Но тут отношение к нему народа переменилось. Когда тушинцы осадили Троицкий монастырь, то встретили под его стенами ожесточённое сопротивление. Примеру знаменитой Сергиевой обители стали следовать и другие города, сначала робко, но потом всё более уверенно. Этому в немалой степени способствовали бесчинства тушинцев. Бесчисленные шайки казаков бродили тогда по всей Русской земле и именем Дмитрия творили такие чудовищные преступления, перед которыми бледнели воспоминания об опричнине Грозного. Прежде других возвратились под власть Шуйского северные города: Галич, Кострома, Вологда, Белоозеро, Устюжна, Городец, Бежицкий Верх, Кашин. К ним присоединились Владимир и Ярославль. Шуйский чутко уловил перемену в общественном сознании и в своих грамотах стал обращаться прямо к землям с увещанием сохранять единство, собираться всем вместе. «А если вскоре не соберутся, - писал он, - а станут все врозь жить и сами за себя не станут, то увидят над собою от воров конечное разорение, домам запустение, жёнам и детям поругание; и самим себе будут, и нашей христианской вере, и своему отечеству предатели».
Вскоре к внутренней смуте прибавилась ещё и внешняя война. В сентябре 1609 года польское войско под командованием короля Сигизмунда осадило Смоленск. Горожане упорно сопротивлялись врагу. Стараясь умножить свои силы, король прислал в Тушино строгое повеление ко всему польскому рыцарству идти к нему на помощь. Вожди тушинских поляков долго были в нерешительности, как им поступить. С самозванцем перестали считаться, в глаза честили его мошенником и обманщиком. В декабре самозванец тайком уехал в Калугу. После этого часть тушинцев поехала за ним, другие в Москву с повинной. Положение Шуйского ненадолго укрепилось. Но 24 июня 1610 года его брат князь Дмитрий Шуйский, шедший с войском на помощь Смоленску, был наголову разбит гетманом Жолкевским у Клушина. Самозванец вновь двинулся на Москву, взял Серпухов, Каширу и 11 июля стал у села Коломенского.
Приутихшая было смута поднялась с новой силой. Прокопий Ляпунов поднял против Василия всю Рязанскую землю. Он писал брату Захару в Москву, что нельзя более терпеть Шуйского на троне, необходимо низложить его. Захар вместе с князем Василием Голицыным стали сноситься с полководцами самозванца и условились, что московские сведут Шуйского, а тушинцы отступятся от своего вора (впрочем, своего обещания тушинцы не исполнили). 17 июля Ляпунов с товарищами и большой толпой ворвались во дворец и стали говорить царю: «Долго ли за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твоё правление, сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а уж мы о себе как-нибудь промыслим». Шуйский отвечал: «Смел ты мне вымолвить это, когда бояре мне ничего такого не говорят» и выхватил нож. Ляпунов отправился тогда на Красную площадь, где уже собирался народ. После долгих речей бояре и всякие люди приговорили: бить челом государю Василию Ивановичу, чтоб он, государь, царство оставил для того, что кровь многая льётся, а в народе говорят, что он, государь, несчастлив и горд, и города украинские, которые отступили к вору, его, государя, на царство не хотят. Во дворец отправился свояк царский, князь Воротынский, и объявил ему приговор собора: «Вся земля бьёт тебе челом; оставь своё государство ради междоусобной брани, затем, что тебя не любят и служить тебе не хотят». На эту просьбу, объявленную от имени всего московского народа, Василий должен был согласиться. Он положил царский посох и немедленно выехал из Кремля вместе с женой в свой прежний боярский дом. 19 июля Ляпунов с четырьмя товарищами и монахами Чудова монастыря пришёл в дом Шуйского и объявил, что для успокоения народа он должен постричься. Шуйский отказался наотрез. Тогда пострижение совершили насильно. Старика держали во время обряда за руки, а князь Тюфякин произносил вместо него монашеские обеты, сам же Шуйский не переставал повторять, что не хочет пострижения. Постригли также и жену его, а братьев посадили под стражу.
Свергнув Шуйского, боярская дума завязала переговоры с гетманом Жолкевским и должна была согласиться на избрание русским царём королевича Владислава. В конце октября гетман выехал из Москвы, взяв с собою по просьбе бояр Василия и его семью. 30 октября он торжественно въехал в королевский лагерь под Смоленском. В тот же день он представил Сигизмунду пленного Василия и его братьев. Говорят, от Шуйского требовали, чтобы он поклонился королю. Низложенный царь отвечал: «Нельзя Московскому и всея Руси государю кланяться королю: приведён я в плен не вашими руками, но выдан московскими изменниками, своими рабами».
В октябре 1611 года, по взятии Смоленска, королю устроили почётный въезд в Варшаву. В числе русских пленников везли и низложенного царя. Когда всех троих Шуйских поставили перед королём, Василий дотронулся рукой до земли и поцеловал эту руку. Потом Шуйский был допущен к руке короля. Было это зрелище великое, удивительное и жалость производящее, говорят современники. Хотя Юрий Мнишек требовал суда над Шуйским за убийство Дмитрия, сейм отнёсся к нему с состраданием. По велению Сигизмунда всех троих братьев заключили в Гостынском замке под Варшавой. Содержание им определили нескудное, как это видно из списка вещей и одежд, оставшихся после смерти Василия. Прожил он недолго и скончался в сентябре 1612 года. Похоронили бывшего царя неподалёку от места заключения. Современники и потомки не жаловали Шуйского, нет числа обвинениям, которые возводились на него при жизни и после смерти. Между тем нельзя не признать, что в его жизни было немало моментов, когда он проявил истинную мудрость, мужество и даже величие души. Несчастная судьба его достойна не столько порицания, сколько жалости и сострадания.

 

КАРЛ I

 

Карл, третий сын английского короля Якова I, сделался наследником только в 1616 году, в возрасте 16 лет, после смерти двух старших братьев. В детстве он был кротким и покорным ребёнком, а в юности отличался старанием и склонностью к богословским диспутам. Но затем принц близко сошёлся с фаворитом своего отца герцогом Бекингемом, который имел на него очень плохое влияние. В последние годы своего правления король Яков I вынашивал планы союза с Испанией и хотел женить сына на испанской принцессе. Герцог Бекингем убедил Карла отправиться за своей невестой в Мадрид в роли странствующего влюблённого. Это романтическое приключение так увлекло Карла, что даже настоятельные доводы отца не заставили его оставить эту затею. Переодетые Карл и Бекингем приехали в Мадрид, но здесь их появление возбудило скорее удивление, чем радость. Долгие переговоры ни к чему не привели, и Карл вернулся в Англию убеждённым врагом Испании. Вскоре Яков скончался, и Карл взошёл на английский престол.
У нового короля не было недостатка ни в мужестве, ни в военном искусстве. С добродетелями отца семейства он соединял некоторые добродетели главы государства. Однако его манера держать себя грубо и высокомерно охлаждала привязанность и отталкивала преданность. Более всего подводило Карла неумение выбирать верный тон: он обнаруживал слабость в тех случаях, когда надо было сопротивляться, и упорство, когда надо было уступать. Он никогда не мог понять ни характера тех людей, с которыми ему приходилось бороться, ни главных стремлений народа, которым ему приходилось управлять.
На своём первом парламенте в 1625 году Карл в кратких выражениях и повелительным тоном потребовал субсидий для войны с Испанией. Депутаты согласились выделить 140 тысяч фунтов стерлингов на военные нужды и утвердили с этой целью «бочоночный налог», но только на один год. Раздосадованный король распустил палаты. Парламент 1626 года начал свои заседания с попытки придать суду королевского фаворита герцога Бекингема. Карл отправился в палату лордов и объявил, что принимает на себя ответственность за все распоряжения своего министра. Он вновь распустил парламент, а чтобы раздобыть денег, должен был прибегнуть к принудительному займу, вызвавшему всеобщее возмущение. С огромным трудом и нарушением законов были добыты лишь незначительные средства, израсходованные затем без всякой пользы на войну с Францией. В 1628 году Карл созвал свой третий парламент. Члены его были избраны в минуту всеобщего раздражения и негодования. Вновь начались перепалки депутатов с королём. Из забвения была извлечена Великая хартия вольностей, о которой не вспоминали во всё время правления Тюдоров. На основании неё палата общин составила Петицию о правах, являвшуюся, по сути дела, изложением английской конституции. После долгих колебаний Карл утвердил её. С этого времени петиция сделалась основным английским законом и к ней постоянно апеллировали при столкновениях с королём. Карл, согласившийся на такую важную уступку, ничего не приобрёл взамен, так как парламент не согласился утвердить требуемые им субсидии и вновь потребовал привлечь к супу Бекингема. К счастью для короля, ненавистный герцог был в 1628 году убит фанатиком Фельтоном. Карл распустил парламент и следующие 11 лет правил без него.
Столь длительному периоду абсолютного правления Карл был обязан тем, что имел искусного казначея в лице Уэстона, энергичного помощника в религиозных делах в лице архиепископа Лода и в особенности такого талантливого государственного деятеля как лорд Стрэффорд. Последний, управляя Северной Англией и Ирландией, умел, благодаря различным злоупотреблениям, ежегодно собирать с населения значительные субсидии, достаточные для содержания пятитысячного войска. Архиепископ Лод тем временем начал суровые преследования пуритан и вынудил многих из них эмигрировать в Америку. Изыскивая денежные средства, король вводил своей властью новые налоги. Так, в 1634 году была введена «корабельная пошлина». Но собирать эти налоги каждый год становилось всё труднее. Против злостных неплательщиков налогов правительству приходилось начинать судебные преследования, что вызывало громкий ропот общественного негодования. В большом количестве стали появляться памфлеты, направленные против короля. Полиция разыскивала их авторов и подвергала наказаниям. Это в свою очередь порождало новое негодование. В Шотландии, где позиции пуритан были намного сильнее, чем в Англии, политика короля привела в 1638 году к мощному восстанию. Двадцатитысячная армия Лесли вторглась из Шотландии в Англию. Карл не имел сил бороться с нею и в 1640 году должен был созвать четвёртый парламент.
Король надеялся, что под влиянием патриотизма депутаты позволят ему собрать средства, необходимые для ведения войны. Но он ошибся в очередной раз. На первом же заседании палаты общин депутаты объявили о своём намерении подвергнуть рассмотрению всё, что было сделано без их участия за эти 11 лет. Король объявил парламент распущенным, но он находился в очень затруднительном положении: его армия состояла из всякого сброда и постоянно терпела поражения в войне. В ноябре 1640 года он поневоле созвал новый парламент, который вошёл в историю под названием Долгого. 11 ноября депутаты потребовали суда над Стрэффордом. В тот же день он был арестован и вместе с Лодом заключён в тюрьму. Все, принимавшие какое-либо участие в сборе «корабельной пошлины», подверглись преследованию. Не имея в своих руках никакой военной силы и опираясь только на лондонскую толпу, парламент фактически захватил в свои руки государственное управление. Карл делал одну уступку за другой. В конце концов он пожертвовал своим министром, и в мае 1641 года ненавистный всем Стрэффорд был обезглавлен. Были приняты законы о том, что перерыв между роспуском прежнего парламента и созывом нового не может превышать три года и что король не может распускать парламент против его воли.
Карл защищался как мог. В январе 1642 года он обвинил пять членов палаты общин в тайных сношениях с шотландцами и потребовал их ареста. Он сам отправился в Вестминстер в сопровождении дворян и телохранителей, чтобы захватить подозреваемых, однако те успели бежать в Сити. Карл в раздражении поспешил за ними, но так и не сумел взять смутьянов под стражу. Шерифы отказались выполнить его приказ, а буйная толпа, сбежавшаяся со всех сторон, встретила короля громкими криками: «Привилегия! Привилегия!» Карл увидел своё бессилие и в тот же день уехал из Лондона. Пять членов палаты общин торжественно возвратились в Вестминстер под охраной городской милиции.
Король поселился в Йорке и стал готовиться к походу на столицу. Все попытки мирно разрешить конфликт закончились неудачей, так как обе стороны проявили неуступчивость. Парламент требовал для себя права назначать и увольнять министров и стремился подчинить своему контролю все отрасли управления. Карл отвечал: «Если я соглашусь на такие условия, то сделаюсь лишь призрачным королём». Обе стороны собирали войска. Парламент ввёл налоги и сформировал 20-тысячную армию. В тоже время сторонники короля стекались в северные графства. Первое сражение, происшедшее в октябре у Эджигилля, не имело решительного исхода. Но вскоре в западных графствах начались восстания в пользу короля. Город Бристоль сдался роялистам. Прочно укрепившись в Оксфорде, Карл стал угрожать Лондону, однако сопротивление ему нарастало с каждым месяцем. Поскольку все епископы приняли сторону короля, парламент в 1643 году объявил об упразднении епископств и о введении пресвитерианства. С тех пор ничего не мешало тесному сближению с восставшими шотландцами. В 1644 году королю пришлось одновременно вести войну с армией парламента и армией Лесли. 2 июля роялисты были разбиты у Мерстон-Мура. Решающую роль в этой победе сыграл отряд Оливера Кромвеля, составленный из фанатичных пуритан. Северные графства признали власть парламента. Некоторое время Карл продолжал одерживать победы на юге. В течение всей этой войны он выказал вместе со своей обычной неустрашимостью хладнокровие, энергию и выдающиеся воинские дарования. Парламентская армия под командованием Эссекса 1 сентября была окружена и капитулировала в Корнуэлле. Это поражение привело к тому, что в палате общин взяли вверх индепенденты (крайние пуритане) во главе с Кромвелем. Народ в столице был охвачен религиозным воодушевлением. Индепенденты запретили все развлечения; время делилось между молитвой и военными упражнениями. В короткий срок Кромвель сформировал новую армию, отличавшуюся чрезвычайно высоким боевым духом. 14 июня 1645 года она встретилась с роялистами при Нэзби и нанесла им решительное поражение. Король отступил, оставив на поле боя 5 тысяч убитых и 100 знамён. В следующие месяцы парламент распространил своё влияние на всю страну.
В сопровождении всего двух человек Карл бежал в Шотландию, желая получить поддержку у своих земляков. Но он просчитался. Шотландцы захватили короля в плен и выдали парламенту за 800 тысяч фунтов стерлингов. Правда, и теперь его положение было ещё далеко не безнадёжно. Палата общин предложила ему мир при условии, что он согласится на уничтожение епископального устройства церкви и отдаст на 20 лет армию в подчинение парламенту. Но вскоре в переговоры вмешалась третья сила. За годы войны армия превратилась в независимую и мощную организацию со своими интересами и далеко не всегда готова была исполнять указания парламента. В июне 1647 года несколько эскадронов захватили короля в Гольмсби и доставили под конвоем в свой лагерь. Тут начались переговоры между королём и начальниками армии. Условия, предложенные этими последними, были менее стеснительными, чем парламентские. Так, срок, на который король должен был отказаться от командования армией, сокращался до 10 лет. Карл колебался принимать окончательное решение - он надеялся, что ещё сможет оказаться победителем. 11 ноября он бежал из Гэмптон-Корта на остров Уайт. Здесь он, впрочем, был сейчас же захвачен полковником Громмондом и заключён в замке Керисброук. Однако бегство короля послужило сигналом ко второй гражданской войне. Сильные роялистские мятежи вспыхнули на юго-востоке и западе страны. Шотландцы, которым Карл обещал сохранить их пресвитерианскую церковь, согласились поддержать его. Но и после этого король не имел никакой надежды на победу. Кромвель разбил шотландцев и, преследуя их, вступил в Эдинбург. Восставший Кольчестер капитулировал перед армией Ферфакса.
В июле 1648 года начались новые переговоры. Карл принял все требования победителей, кроме отмены епископата. Парламент был готов заключить мир на этих условиях, но проникнутая пуританским духом армия жёстко воспротивилась уступке. 6 декабря отряд солдат под командованием полковника Прайда изгнал из палаты общин 40 депутатов, склонных к соглашательству с королём. На другой день было изгнано ещё столько же. Таким образом, в парламенте получили большинство индепенденты, действовавшие заодно с армией. В действительности этот переворот означал начало единоличного правления Кромвеля. Он въехал в столицу как триумфатор и поселился в королевских комнатах Уайтхолльского дворца как повелитель государства. Сейчас же по его инициативе парламент принял решение учинить над королём суд как над мятежником, начавшим войну с собственным народом. Карла под стражей доставили в Виндзор, а затем в Сен-Джемский дворец. В начале 1649 года был образован трибунал из пятидесяти человек. 20 января он начал свои заседания в Вестминстерском дворце. Карла трижды привозили в суд для дачи показаний. С самого начала он объявил, что не признаёт за палатой общин права предавать его суду, а за трибуналом - права выносить ему приговор. Власть, присвоенную парламентом, он считал узурпацией. Когда ему говорили, что он получил власть от народа и использовал её во зло народу, Карл отвечал, что получил власть от Бога и использовал её для борьбы с мятежниками. А когда его обвиняли в развязывании гражданской войны и кровопролитии, он отвечал, что взялся за оружие ради сохранения законности. Очевидно, что каждая сторона была по-своему права, и если бы дело рассматривалось в законном порядке, разрешение всех юридических затруднений заняло бы не один месяц. Но Кромвель не считал возможным так долго затягивать процесс. 27 января трибунал объявил, что «Карл Стюарт как тиран, мятежник, убийца и враг английского государства приговаривается к отсечению головы». Королю дали три дня, чтобы приготовиться к смерти. Он употребил их на молитвы с епископом Джоксоном. Все эти дни, вплоть до самой последней минуты, он сохранял исключительное мужество. 30 января Карл был обезглавлен на эшафоте, поставленном у Уайтхолльского дворца, а через несколько дней парламент объявил монархию упразднённой и провозгласил республику.

 

ЛЮДОВИК XVI

 

В 1774 году, по смерти французского короля Людовика XV, престол перешёл к его внуку Людовику XVI - последнему неограниченному монарху из рода Бурбонов. Современники очень строго судили этого государя, тем более что он не имел черт характера необходимых для короля. Главными недостатками его были слабая воля, робость, нерешительность, вечные колебания и отсутствие энергии. Между тем эпоха требовала правителя совсем с другими качествами. Людовик принял власть в тяжёлое время: казна была пуста, королевство отягчено долгом в 4 миллиарда ливров, народ придавлен повинностями и жил в ужасной нищете. Людовик очень хорошо сознавал, что бедность народа была главнейшим несчастьем его времени. У него было доброе сердце и искреннее желание прекратить бедственное положение подданных, но он не имел ни умения, ни дарований для того, чтобы избрать к этому верные пути.
Главная беда Франции, с которой безуспешно боролись всё царствование Людовика, было сильное расстройство финансов. Хотя король имел в своём распоряжении хороших финансистов (быть может лучших из тех, какие были во Франции на протяжении всего XVIII века), это несчастье так и не удалось поправить. Генеральный контролёр финансов Тюрго в самом начале царствования попробовал установить режим жёсткой экономии и значительно урезал расходы двора. Однако своей суровостью он вскоре нажил себе могучих врагов, и прежде других королеву Марию-Антуанетту, любившую роскошную жизнь и бесконечные праздники. В конце концов против него поднялась парижская беднота, недовольная резким повышением цен на хлеб. Тогда в 1776 году король уволил Тюрго в отставку и в том же году поставил на его место женевского банкира Неккера. Новый контролёр финансов старался покрывать потребности государства благодаря займам. При нём долг государства достиг колоссальной суммы, так что почти все налоговые поступления расходовались на выплату процентов. Тем не менее благодаря восстановлению кредита монархии положение в стране улучшилось, и Неккер был очень популярен во всех слоях общества. Но и он стал добиваться сокращения расходов двора, поэтому вскоре сделался ненавистен королеве и её окружению. Под их нажимом Людовик в 1781 году отправил Неккера в отставку. Преемники женевского банкира с большим трудом добывали деньги и делали новые займы. Наконец эта возможность иссякла. В 1788 году, когда безденежье дошло до крайности и государственное банкротство казалось неминуемым, министерство финансов вновь поручили Неккеру. Однако он был уже бессилен что-либо сделать. Финансовый кризис разросся до катастрофических размеров. Правительство не имело возможности ни ввести новые налоги, ни выбить новые займы, ни провести реформу налоговой системы. В этих обстоятельствах король под нажимом Неккера должен был уступить общественному мнению и согласиться на созыв Генеральных штатов, не собиравшихся с 1614 года. Соответствующий указ был подписан в сентябре 1788 года. И король, и Неккер не думали о глубоких реформах и прежде всего хотели добиться от Штатов новых ассигнований. Но их надежды на то, что депутаты будут послушно исполнять волю короля, оказались несбыточными.
По старинным законам выборы депутатов и их заседания должны были происходить по сословиям, причём при голосовании каждое сословие имело один голос. Депутаты третьего сословия с самого начала показали намерение сломать этот феодальный порядок и утвердить за собой решающее слово. Открытие Штатов происходило 4 мая 1789 года в обширном здании, называемом Меню. Когда при начале заседания король покрыл свою голову, дворянство и духовенство воспользовались своим правом, сделав то же самое. Депутаты третьего сословия, хотя и не имели таких прав, демонстративно надели шляпы. При виде этого король снял свою шляпу, и тогда все поневоле должны были последовать его примеру. С этой мелочной борьбы началась Французская революция. 6 мая все три сословия водворились в соответствующих им помещениях. Но первый же протокольный вопрос - о проверке законности избрания каждого депутата - дал повод к препирательствам. Депутаты третьего сословия объявили, что проверка полномочий должна быть всеобщей и что они не приступят к ней иначе, как совместно с дворянством и духовенством. Депутатам двух первых сословий было предложено присоединиться к третьему. Целый месяц ушёл на споры и препирательства. Наконец, так и не дождавшись дворян и священников, депутаты третьего сословия 17 июня провозгласили себя полномочным Национальным собранием и приступили к законотворчеству. Первым же своим постановлением они объявили незаконными множество податей и обязательств, взимаемых во Франции без утверждения народа. Решение это повсюду было принято с восторгом. 20 июня герцог Ларошфуко и архиепископ Парижский предложили Людовику немедленно распустить Собрание. Но король решился только на полумеру - велел запереть зал заседания третьего сословия. Однако депутаты собрались в зале для игры в мяч и поклялись, что не разойдутся до тех пор, пока не установят конституции. Вскоре было объявлено, что король не может отменить законов, принятых Собранием. Тогда же был принят закон о личной неприкосновенности депутатов.
9 июля Национальное собрание объявило себя Учредительным собранием - высшим представительным и законодательным органом французского народа, призванным выработать для него основные законы. Людовик больше не мог молча сносить эти неслыханные дерзости и приказал постепенно стягивать к Версалю войска. К началу июля здесь располагалось до 30 полков. Этого было достаточно для начала решительных действий, но король всё медлил и опять упустил инициативу из своих рук. События вдруг стали разворачиваться с неожиданной быстротой. 12 июля Париж узнал об отставке Неккера и его отъезде в Брюссель. Весть об этом взбудоражила столицу. Прозвучал призыв: «К оружию!» Войска были направлены разгонять толпу, но это только усилило мятеж. Многие солдаты покинули строй и слились с народом. Город оказался в руках восставших. 14 июля разнеслось известие, что гарнизон Бастилии готовится открыть стрельбу из пушек. Толпы народа пошли на приступ крепости и после кровопролитного боя овладели ею.
Знаменитая крепость-тюрьма, являвшая собой символ королевского деспотизма, пала. Людовику пришлось признать своё поражение. 15 июля он явился к депутатам без конвоя, в сопровождении одних братьев и произнёс речь, стоя с обнажённой головой и без всякого церемониала. Он сообщил, что уже отдал приказ войскам отступить от Версаля. 16-го он обещал вернуть Неккера, а 17-го - отправился в парижскую ратушу и принял там трёхцветную кокарду. В эти дни была создана национальная гвардия, начальником которой стал герой американской революции маркиз Лафайет. Воодушевлённые поддержкой народа, депутаты на ночном заседании 4 августа приняли целый ряд революционных декретов. Все феодальные права и привилегии отныне объявлялись уничтоженными, дворянство и духовенство облагалось налогами наравне с третьим сословием. Вместе с тем были уничтожены судебные подати и все привилегии и пошлины, выработанные феодальным правом. Военные и административные должности были объявлены доступными любому гражданину. 26 августа 1789 года была принята Декларация прав человека и гражданина, провозгласившая равенство всех людей независимо от рождения, а также свободу личности, свободу слова, свободу убеждений, право на сопротивление угнетению и право частной собственности. В следующие месяцы Собрание провозгласило отмену сословного деления и наследственных титулов, подчинение церкви государству, единообразное деление Франции на 83 департамента, уничтожение внутренних таможенных пошлин.
Между тем кризис всё усиливался. В столице появились признаки голода. 5-6 октября толпа женщин, к которым потом присоединились и вооружённые мужчины, двинулась из Парижа на Версаль. Часть недовольных прорвалась во дворец и попыталась захватить королеву. В свалке было убито несколько человек. Только появление гвардии несколько охладило пыл нападавших. Чтобы успокоить народ, король и королева должны были выйти на балкон. На другой день по требованию восставших король переехал в Париж и обосновался в Тюильри. 4 февраля 1790 года Людовик в Национальном собрании торжественно утвердил конституцию. На основании её король получил высшую исполнительную власть. Законодательная власть вручалась высшему Законодательному собранию.
В это время Людовиком уже всецело владела мысль о бегстве, но для него долго не представлялось удобного случая. В октябре Людовик и Мария-Антуанетта попытались тайно отправиться в Монмеди, однако были остановлены народом в Сен-Клу. В июне 1791 года королевское семейство во второй раз попыталось покинуть Париж. Брату короля графу Прованскому удалось тогда благополучно добраться до границы, но сам король был узнан в Варенне и под конвоем возвращён в столицу. Его престиж после этого пал очень низко. Собрание вернуло ему власть только 14 сентября, когда Людовик клятвенно подтвердил окончательно утверждённую конституцию. Вслед за тем Национальное собрание разошлось, а 1 октября, согласно конституции, открыло заседания Законодательное собрание.
Казалось, что после введения конституции компромисс в обществе найден. Но взаимное ожесточение вело Францию к внешней и внутренней войне. Множество роялистов эмигрировало за границу, где принц Конде сформировал из них армию. Австрия и Пруссия готовились поддержать её самым решительным образом. Вооружённое столкновение с ними сделалось неизбежным. Опережая события, Законодательное собрание взяло инициативу в свои руки. 20 апреля 1792 года Людовик по требованию депутатов и против воли объявил войну «королю Чехии и Богемии» (так именовался император Франц II по своим наследственным владениям). Боевые действия начались неудачно. Враги наступали. Кроме того, повсюду обнаруживалась измена. В мае-июне собрание приняло революционные декреты о ссылке не присягнувших священников и об образовании под Парижем военного лагеря из 20 тысяч национальных гвардейцев. В эти дни народ стал подозревать короля и в особенности королеву в пособничестве оккупантам. Негодование сделалось особенно сильным и всеобщим после того, как герцог Брауншвейгский, стоявший во главе немецкой армии, опубликовал декларацию, в которой говорилось, что национальные гвардейцы, взятые с оружием в руках, будут наказываться как бунтовщики против своего короля. Он также грозил парижанам, что разрушит их город, если Тюильри вновь подвергнется нападению. Эта декларация сослужила очень дурную службу Людовику, которого с этих пор считали главным союзником пруссаков.
Сразу после её обнародования (28 июня) парижские революционеры стали готовить низложение короля. 3 августа мэр Парижа Петион явился в Законодательное собрание и от имени всех секций потребовал свержения Людовика. Депутаты не решились открыто пойти на такое нарушение конституции. Тогда революционеры стали действовать самостоятельно. Основной силой для свершения переворота стал Марсельский батальон национальной гвардии, прибывший в Париж 30 июля. В ночь на 10 августа мятежники ударили в набат. На рассвете королевская семья тайком бежала из Тюильри в залу Законодательного собрания. Около шести утра восставшие окружили дворец и попытались ворваться внутрь. Швейцарская гвардия открыла по ним жестокий огонь. Завязался кровопролитный бой. Наконец народ овладел дворцом и принялся ломать, разорять и жечь всё, что попадалось под руку. Видя, что победа осталась за народом, депутаты приняли чрезвычайное постановление о преобразовании высших органов власти и о временном отрешении короля. По их требованию королевскому семейству была отведена «квартира» в Тампле.
20 сентября Законодательное собрание самораспустилось, уступив место избранному на основании закона 10 августа Национальному Конвенту, имевшему неограниченные полномочия как законодательной, так и исполнительной власти. На втором заседании 21 сентября Конвент принял закон «об упразднении королевской власти во Франции». Особой комиссии было поручено рассмотреть бумаги короля, найденные в Тюильри, и его переписку с братом графом Прованским, находившимся в армии роялистов. 6 ноября комиссия доложила, что нашла достаточно улик для того, чтобы обвинить короля в измене и предать его суду (действительно, найдены были письма, из которых явствовало, что Людовик призывал чужеземные армии напасть на Францию). 7 ноября вопрос о суде был решён утвердительно. 3 декабря Конвент образовал специальную комиссию из 21 человека для подготовки обвинительного доклада. Он был представлен 10 декабря, обвинительный акт - 11-го. Людовик, приведённый в Конвент, должен был ответить на 33 вопроса, касавшихся его поведения во время главных событий революции. Он спокойно отрицал все возводимые на него обвинения, но его лаконичные ответы не могли удовлетворить даже тех, кто был к нему расположен. Было постановлено дать королю адвокатов, чтобы они построили более продуманную защиту. Людовик сам избрал троих, и в их числе ловкого де Сеза. 26 декабря тот в искусной речи опроверг многие из возводимых обвинений. После этого прения продолжались до 15 января 1793 года. В этот день перед депутатами были поставлены три вопроса. На первый из них: «Виновен ли Людовик Капет в заговоре против общественной свободы и в посягательстве на безопасность государства?» - Конвент почти единогласно ответил утвердительно. Затем был предложен второй вопрос: «Должен ли быть передан на утверждение народа приговор, произнесённый Конвентом над Людовиком Капетом?» Большинство депутатов ответило на него отрицательно. Вынесение приговора было отложено на два дня. 17 января в ответ на вопрос: «Какому наказанию должен быть подвергнут Людовик Капет» - 387 депутатов проголосовало за смертную казнь, а 334 - за тюремное заключение. Казнь была назначена на 21 января.
Назад: Рыжов Константин Владиславович 100 ВЕЛИКИХ МОНАРХОВ
На главную: Предисловие