ГЕНРИ РОБИНСОН (1897–1943 или 1944)
Этот человек один из самых удивительных представителей так называемого «разведывательного сообщества». Он не любил Москву и ненавидел «порядки», установленные во время сталинских чисток 1930-х годов, и в то же время честно и бескорыстно служил ей до последнего дня своей жизни.
Его настоящее имя Арнольд Шнеэ. Он родился в Сен-Жилле, в Бельгии, в семье евреев — выходцев из России. Ещё в юности переехал во Францию и получил французское гражданство. Закончил Цюрихский университет, где изучал юриспруденцию, прекрасно знал английский, французский, русский, немецкий и итальянский языки. Во Франции в 1920 году вступил в ФКП, позже стал членом компартии Германии. Женился на Кларе Шаббель, которая родила от него сына Лео.
На личности этой незаурядной женщины тоже следует остановиться.
Клара Шаббель родилась в 1894 году в Берлине, в семье рабочих, членов социал-демократической партии, идеалы которой впитывала с детства. В 1913 году вступила в молодёжную социалистическую организацию, в 1914 году — в СДПГ. С началом Первой мировой войны вступила в союз «Спартак». Она вошла в его леворадикальное крыло, которым руководили К. Либкнехт и Р. Люксембург. В 1918 году она стала секретарём Прусского Совета рабочих депутатов, с 1919 года — членом КПГ, затем работала в Коминтерне. С этого времени она являлась агентом Разведуправления. При подготовке вооружённого восстания в Германии осенью 1923 года Клара Шаббель вместе с мужем Генри Робинсоном (он уже имел кличку «Товарищ Гарри») вела подрывную работу в Рурской области. В 1924 году жила и работала в Москве, в Центральном аппарате Разведупра РККА.
Затем вместе с сыном вернулась в Германию, где её квартира использовалась как конспиративная и как «почтовый ящик». Перед началом Великой Отечественной войны она, наряду с И. Штёбе и Э. Хюбнером, являлась одним из ценных источников, находящихся в Берлине. Поскольку она поддерживала контакт с коммунистами, входившими в группу Харнака — Шульце-Бойзена, ареста избежать не смогла. Её арестовали 18 октября 1942 года, и по приговору Имперского военного суда от 30 января 1943 года она была казнена 5 августа 1943 года — в день первого победного салюта в Москве в честь освободителей Орла и Белгорода в ходе Курской битвы.
В 1921 году руководство компартии Германии направляет «товарища Гарри» в Москву в распоряжение Коммунистического интернационала молодёжи (КИМ). По возвращении в Германию он получает задание вести подпольную антивоенную работу против оккупации Рура французской армией, объединяет вокруг себя группу молодых революционеров. Их база — так называемое «Движение детей», источник, откуда они постоянно черпают всё новых и новых сторонников. За деятельность в Рурской области французский суд заочно приговорил его к десяти годам тюремного заключения.
Первые контакты Генри Робинсона с советской военной разведкой относятся к 1923–1924 году.
В этот период промышленность и наука Германии переживала необычайный подъём, достижения в аэронавтике, химии и оптике вызвали особый интерес советской разведки. Генри Робинсон, являясь активистом «М-Аппарата» КПГ, подпольной организации, работавшей в военной сфере, имел возможность получать нужную информацию.
Генри Робинсона сначала косвенно, через партию, а в 1933 году по личному указанию начальника Разведупра Я. Берзина привлекли к добыче этой информации. Будучи завербован опытным разведчиком Стиггой, он официально числился в составе агентурной сети Разведупра. Вначале был заместителем резидента, а затем стал резидентом во Франции.
Одним из методов получения нужной промышленной информации как во Франции, так и в Германии стало создание сети «рабкоров» — рабочих корреспондентов. Внедрённые на заводы, они снабжали своих партийных руководителей, а через них и советскую разведку детальной информацией о промышленных проектах и технологии.
Интересно строилась работа с рабкорами. Никто открыто не заставлял их заниматься шпионажем. Они полагали, что трудятся на благо рабочего класса и профсоюзов. Полученные от них данные объединялись и анализировались узким кругом специалистов. При необходимости направлялись запросы инженерам, симпатизировавшим профсоюзам и коммунистам.
Размах этой работы был колоссальным. Об этом свидетельствует простое перечисление только части тех концернов, предприятий и исследовательских учреждений, где она велась: «И. Г. Фарбениндустри», заводы Круппа, «Рейнметалл», АЭГ, «Сименс унд Гальс», «Телефункен», Высшая техническая школа Берлина, Институт Герца, Институт кайзера Вильгельма, Институт авиационных исследований, авиазаводы Юнкерса и Дорнье…
Генри Робинсон со знанием дела руководил разведывательными операциями. Естественно, что с приходом Гитлера к власти деятельность рабочих корреспондентов стала нелегальной. В период с 1937 по 1939 год «товарищ Гарри» создал, в том числе и на её основе, большую и надёжно законспирированную агентурную сеть, добывавшую ценную информацию. Он специализировался на экономике, отбирая и анализируя сообщения своих агентов. Они в это время работали не только в Германии, но и в Англии, Франции, Италии и других странах. Среди них были крупные учёные, инженеры, исследователи, специалисты во многих отраслях науки и техники.
Робинсон направлял в Москву обширные материалы по военно-техническим проблемам, в том числе о производстве разрывных снарядов и новых орудий, о кислородных приборах для лётчиков и новых немецких противогазах. Он умудрился даже приобрести и переправить в Центр образцы брони новых французских танков.
Военно-политическая информация также представляла интерес: доклад о частичной мобилизации в Англии в сентябре 1938 года, материалы о подготовке английских вооружённых сил и переброске их во Францию и т. д.
В 1938 году Робинсон посетил Москву. Наверное, руководству не надо было приглашать его, ибо он воочию увидел весь размах сталинских репрессий. Их жертвами стали не только его руководители по Разведупру, но и бывшие товарищи по германской компартии, брошенные в тюрьмы или расстрелянные. Он не мог без отвращения думать об этих репрессиях.
Но если и пошатнулась в нём вера в Сталина, то вера в справедливость самого дела, которому он служил, осталась незыблемой. Он продолжал верить в идеалы коммунизма, верил в то, что Советский Союз — это единственная страна, которая может противостоять фашизму.
Вернувшись за границу, Робинсон прекратил сотрудничать с Коминтерном. Сделано ли это было в силу изменения его убеждений или в порядке выполнения инструкций Центра, запрещавших одновременное участие в разведывательной деятельности и пребывание в национальной компартии, тем более в её руководящих структурах? Сейчас ответить на этот вопрос невозможно. В любом случае работа Робинсона в разведке продолжалась.
Через несколько дней после подписания советско-германского пакта о ненападении, в конце августа 1939 года, он участвовал в совещании, на котором обсуждались возможности добыть секретные статьи польско-английского договора. Неизвестно, чем закончилась эта попытка, но она свидетельствует о том, что его взгляды на сотрудничество с советской разведкой не изменились.
Он стал скрупулёзнее относиться к вопросам конспирации и зачастую скрывал имена своих агентов даже от руководителей разведки. Как-то раз «товарищ Гарри» получил из Москвы запрос: «Вы ни разу не написали нам, от кого получаете материалы. Неясность вокруг этого вопроса нас несколько беспокоит». Он ответил, что его друг делает безвозмездно всё, что может, он знает его в течение двадцати лет и «сообщит его имя только устно».
Но вот грянула Вторая мировая война. Резидентура Робинсона переориентировалась на работу против Германии. Крах Франции в июне 1940 года не оставил сомнений в том, что очередной целью Гитлера станет Советский Союз. Робинсон умело отсекал пропагандистские заявления Гитлера о предстоящем вторжении в Англию от того, что происходило в действительности, и посылал ценнейшую информацию в Центр. Однако, хоть он и стучал двумя кулаками в дверь, за ней его плохо слышали.
«11.11.1940. Четыре пятых моторизованных сил Германии переброшены в Польшу. На прошлой неделе двенадцать поездов инженерных войск проследовали с вокзала Ромилли в Германию… Источник: дирекция железнодорожной немецкой администрации и лётчики».
«5.04.1941. По железным дорогам Франции на восток отправляется большое количество санитарных машин».
«17.04.1941. Ближайшие помощники Гитлера считают, что завоевание Украины — одна из задач готовящейся войны».
«27.04.1941. Семидесятитонные танки заводов Рено перебрасываются в Катовице (Польша). С 21 по 23 апреля на восток отправлено восемьсот лёгких танков».
«7.05.1941. В Польшу отправлено триста пятьдесят французских двенадцатитонных танков завода Гочкис».
«10.06.1941. Знакомый полковник имел беседу с одним из высших немецких офицеров, который заявил, что не позднее, чем через два месяца часть территории СССР будет захвачена немцами.
…По мнению немцев, СССР превосходит их в численности личного состава и техники, но они считают своих солдат лучше подготовленными к войне, а генштаб более квалифицированным».
Когда началась Великая Отечественная война, резидентура Робинсона находилась во Франции. Она была полностью готова к работе в условиях войны. Хорошо законспирированные агенты имели надёжные прикрытия, получали достаточно полную информацию. Резидентура располагала двумя радиопередатчиками, которые поддерживали постоянную связь с Центром. Главной гарантией её благополучного существования являлась независимость от каких-либо других подразделений разведки и возможность прямого выхода на Москву. Одновременно с этим Робинсон лично мог связываться с резидентурой «Дора» в Швейцарии, возглавляемой Шандором Радо (немцы называли её «Красная тройка» или «Драй ротен», по числу действовавших передатчиков).
Кроме резидентуры Робинсона, на территории Франции действовала резидентура Озолса, а после оккупации немцами Бельгии добавилась и ещё одна — Треппера. Они поддерживали связь с Москвой через военного атташе во Франции генерала Суслопарова. Но так как с началом войны он отбыл на родину, обе резидентуры остались без связи.
И здесь Центр совершил две серьёзные ошибки (это мы сейчас можем смело называть их ошибками, а тогда они были вынужденными шагами). Резиденту бельгийской резидентуры К. Ефремову в июне 1941 года было поручено оказать помощь Трепперу и Гуревичу («Кент», резидент в Бельгии) в налаживании связи с Москвой. Это явилось одной из причин будущих тяжёлых провалов, но в то время позволило установить связь с Центром. Однако, несмотря на восстановление связи, в сентябре 1941 года Трепперу приказали установить контакт и с Робинсоном, рассчитывая, что этот контакт ограничится использованием радиопередатчика Робинсона как запасного. Но Треппер переступил через это указание. Одержимый тщеславием, он решил, что Робинсон поступил в его полное распоряжение. Он свёл его с двумя членами своей резидентуры — Кацем и Гроссфогелем. Кроме того, он сообщил о Робинсоне Райхману, оказавшемуся предателем.
Таким образом, все перечисленные резидентуры переплелись в почти не управляемую и слабо законспирированную сеть, которой с трудом руководил Треппер и которая получила у немцев название «Красная капелла».
Робинсон, оказавшийся в сложном положении, продолжал всё же работать самостоятельно.
В июле 1942 года в Париж из Лондона нелегально прибыл бывший префект Шартра Жан Мулен («Рекс»), посланный лично генералом де Голлем. Каким-то образом (детали неизвестны) была установлена связь между Робинсоном и Муленом, который в своей телеграмме в Лондон сообщил об этой встрече, подчеркнув, что «вошёл в контакт с „секретной службой русских“».
Очень важным следствием этой встречи явилось то, что Мулен, а через него секретная служба Свободной Франции вышли на коммунистическое подполье — главную движущую силу французского Сопротивления. После того как Мулен высказал своё желание связаться с коммунистами, Робинсон доложил об этом Трепперу. Тот сообщил это Луи Гроновски, своему связному с руководством ФКП и Жаком Дюкло. Таким образом, связь «Свободной Франции» с коммунистами — «партией расстрелянных», — была установлена.
Тем временем гестапо не дремало. 13 декабря 1941 года в Брюсселе произошли первые аресты. Следующие — в июне 1942 года. Аресты следовали один за другим. Не все выдерживали пытки. Кроме того, немцы перехватили и расшифровали множество радиограмм и других документов. Остававшиеся на свободе участники «Красной капеллы» были обречены.
21 декабря 1942 года гестапо арестовало Генри Робинсона. К январю 1943 года с резидентурами Макарова, Треппера, Робинсона и Гуревича было покончено. Всего же во Франции, Бельгии и Голландии немцы в эти дни арестовали более сотни человек. Семьдесят из них работали на советскую разведку.
Захваченные радиопередатчики немцы попытались использовать в радиоиграх с советской разведкой, и не всегда безуспешно. Но большая «игра» немцам не удалась. Об арестах радистов успел сообщить Робинсон ещё 25 сентября 1942 года, затем сообщения об этом поступили от Треппера. Благодаря этому, Центр с июня 1942 года начал вести радиоигру с немцами в своих интересах.
Что же произошло с Г. Робинсоном? Его арестовывали в присутствии Треппера и во многом по его вине (хотя некоторые исследователи, например небезызвестный Жилль Перро, считают, что это не так). На конспиративной квартире Робинсона гестаповцы обнаружили множество документов: адреса «почтовых ящиков» в Англии; подложные документы с именем Генри Робинсона; бельгийские и швейцарские паспорта на разные имена и, наконец, копии рапортов, в некоторых из них содержатся сведения о Жане Мулене. Это, последнее, позволило Леопольду Трепперу впоследствии заявить: «После ареста этот человек сделал многое, чтобы спасти свою шкуру. Гестапо нашло в его гостиничном номере массу документов и все копии рапортов. Почему в нарушение правил он их хранил? Кому хотел продать?»
Неизвестно, чем руководствовался Треппер, делая такое заявление. Может быть, хотел отвести подозрения от себя? Ведь сохранились гестаповские рапорты по делу «Красной капеллы», где говорится, что именно он «сдал» Робинсона.
После ареста гестаповцы подвергли Робинсона страшным пыткам. Но он не дал никаких показаний, попросту молчал. Гестаповцы арестовали в Берлине его жену Клару Шаббель и сына Лео. Сына на глазах у отца готовили к расстрелу. Но «товарищ Гарри» молчал. Он не выдал ни одного человека, и после его ареста никто не был арестован.
О его дальнейшей судьбе существует несколько версий. Согласно первой, он был приговорён к смерти и казнён. Согласно второй, он официально не был расстрелян, а в 1944 году его убил какой-то член «Красной капеллы» за подготовку к побегу. Согласно третьей, он был убит кем-то по приказу из Москвы (?). Наконец, согласно четвёртой, он остался жив и продолжал работать на советскую разведку.
Единственное письменное свидетельство, рассказывающее об участи Робинсона, приводит в своей статье «Неизвестный солист „Красной капеллы“» Н. Поросков в газете «Красная звезда» от 17 июня 1998 года. Вот оно.
В конце сентября 1944 года неизвестный передал в советское представительство в Софии следующую записку:
«Французский товарищ Анри Робинсон, „Гарри“, был арестован гестапо в декабре 1942 года в своём доме. Он был выдан лицом, которое получило его адрес в Москве. Его жена и сын были подвергнуты пыткам и заключены в тюрьму, а затем казнены. Сам „Гарри“ был заключён в одиночку и впоследствии отвезён в Берлин, Гауптзихерхайстамт (РСХА), Принц Альбрехтштрассе, где содержится в большом секрете в камере 15 в ожидании смертного приговора. Пишущий настоящие строки видел его в последний раз 20 сентября 1943 года в день выхода из соседней камеры 16 и обещал передать это сообщение…» (Далее следует описание подробностей ареста и поведения отдельных лиц).
«…Все связи к французскому министерству и генштабу в безопасности, так как были известны только Га…
Отрубят голову или расстреляют, победа будет всё равно наша. Ваш Гарри».
