ВАСИЛИЙ ЗАРУБИН (1894–1972)
Коренной москвич, сын железнодорожника, высокий, голубоглазый, с гладко зачёсанными назад белокурыми волосами, он гораздо больше походил на плакатного арийца, нежели любой из главарей Третьего рейха… Всё это ему пригодилось много позже, а в начале службы разве что рост помогал его солдатской карьере: он всегда был правофланговым. Василий успел принять участие в Первой мировой и Гражданской войне. С 1920 года работал в ВЧК, где сначала занимался борьбой с бандитизмом, контрабандой оружием и наркотиками на Дальнем Востоке. С 1925 года уже по линии военной разведки работал в Китае и Финляндии. В целом двадцать пять лет службы Зарубина прошли за кордоном, тринадцать из них он находился на нелегальной работе.
В свою первую нелегальную командировку Зарубин выехал вместе со своей второй женой Лизой Горской. Она была не только его супругой и помощницей, но и самостоятельным сотрудником.
Елизавета Юльевна Зарубина родилась в 1900 году в Северной Буковине, в семье управляющего лесным хозяйством крупного имения. С юных лет приняла участие в революционном движении, была студенткой трёх университетов: училась в Черновицах, Париже и Вене, она прекрасно говорила на нескольких языках. Особенно ей пригодится немецкий, так как Василий его не знал. В Вене Лиза стала вначале переводчицей советского постпредства, а затем и сотрудницей ИНО ПГУ. В 1925 году получила советское гражданство, а в 1927-м отправилась на самостоятельную работу в Турцию. Там некоторое время была гражданской женой знаменитого эсера Блюмкина — убийцы немецкого посла в Москве Мирбаха в 1918 году (Блюмкин находился в Турции по заданию ИНО ОГПУ и «присматривал» за Троцким). В 1928 году вернулась в Москву, работала в секретариате ОГПУ, где и познакомилась с Зарубиным. В 1929 году Блюмкин приехал в Москву с письмом Троцкого, и, уже будучи человеком, переметнувшимся к нему, он был задержан и расстрелян. Существует версия, что Елизавета «вытянула» его в Москву и выдала, но она не соответствует действительности.
Итак, в 1929 году Зарубины оказались сначала в Дании, а затем во Франции. Приехавший туда первым, Василий познакомился на Лазурном берегу с девушкой Майей, дочерью русского эмигранта, высланного во Францию за участие в революции 1905 года. Майя познакомила чету Зарубиных с отцом. Впоследствии он получил кличку «Ювелир» и помогал им в их работе во Франции.
Целью супругов было осесть на длительное время во Франции, установить связь с уже имеющейся там агентурой, наладить надёжные контакты внутри резидентуры и с Центром и приобрести новые источники. Главная задача состояла в организации разведки по Германии.
Вначале Зарубины устроились в городке Сен-Клу под Парижем, где Василий, который был мастером на все руки, стал совладельцем маленькой мастерской, ремонтировал автомашины, швейные машинки, примусы и т. д. Владелец мастерской помог «эмигрантам из Чехословакии», в качестве которых выступали Зарубины, получить документы, дававшие право на пребывание в стране до получения из главной префектуры Парижа вида на жительство. Некоторое время спустя было получено разрешение и на постоянное проживание.
Но Зарубиным надо было перебраться в Париж. Василий вспомнил о своём агенте, с которым работал ещё на Дальнем Востоке, «Башмачнике». У того в Париже жил младший брат, владелец маленькой рекламной мастерской. «Башмачника» разыскали, он свёл Василия с братом, и вскоре Зарубин стал компаньоном рекламной фирмы, деятельность которой расширилась благодаря вложенным им деньгам. Теперь супруги стали полноправными жителями Парижа.
Василий и Лиза часто встречались с «Ювелиром» и членами его семьи и выяснили их взгляды. Оказалось, что он сам, его жена, сын и дочь дружелюбно относятся к Советской России, готовы оказать посильную помощь.
Зарубин попросил «Ювелира» разрешения один-два раза в неделю использовать их квартиру в Париже и загородный дом для встречи с товарищами, подчеркнув при этом последнее слово.
Поколебавшись и посоветовавшись с женой (она получит кличку «Нина»), «Ювелир» согласился, заранее оговорив, что ни о какой плате не может быть и речи. Поблагодарив «Ювелира», Зарубин попросил его впредь избегать разговоров с приятелями на политические темы и, во всяком случае, не высказывать своих левых убеждений.
К разведывательной работе были привлечены также Майя и её брат. Майя выполняла обязанности курьера, однажды даже ездила в Москву, а позже в этой же роли приезжала и в Германию, где в то время находились Зарубины. Сын «Ювелира» по совету Василия закончил военное училище и дослужился до высоких чинов во французской армии. В доме «Ювелира» и «Нины» была оборудована фотолаборатория для обработки почты. С этой семьёй сотрудничество продолжалось в общей сложности двадцать лет.
Лиза Зарубина (она работала под псевдонимом «Вардо») разыскала своего старого, ещё венского знакомого, «Друга», армянина по национальности, который жил с женой недалеко от Парижа. Зная об истинной роли Зарубиных, он рассказал им о немецком журналисте, который вместе со своей возлюбленной (назовём её «Ханум»), стенографисткой германского посольства, часто бывал у него. Журналист однажды поделился с «Другом», что как-то раз, навестив «Ханум», случайно прочитал на оставленной ею копирке очень важное сообщение посольства в МИД Германии об экономике Франции. «Ханум» брала работу на дом, так как в рабочее время она не успевала всё сделать. Она жила трудно, вынуждена была содержать свою старую мать, проживающую в Германии.
По просьбе Василия «Друг», под видом журналиста, которому нужна информация, привлёк «Ханум» к сотрудничеству. За каждое сообщение он с ней расплачивался. Но Зарубин решил, что отношения с «Ханум» надо поставить на более деловую основу.
«Вардо» в доме «Друга» познакомилась с «Ханум» и стала получать от неё информацию, постепенно приучая к мысли, что та работает на Москву. Вскоре «Вардо» заявила, что устная информация её не устраивает, а нужна документальная, за которую платить будут больше. Чтобы успокоить разволновавшуюся «Ханум», «Вардо» объяснила, что то, что «Ханум» принесёт, никогда не попадёт в частные руки, а в обезличенном виде будет направляться в Москву.
Так как «Ханум» стенографировала и печатала почти все документы, исходящие из немецкого посольства в Берлин, советская разведка оказалась в курсе всей этой важной переписки. Информация от «Ханум» поступала до её отъезда в Берлин на прежнее место работы.
«Друг» вывел Зарубиных ещё на одного своего приятеля, венгерского журналиста «Росса», работавшего техническим секретарём депутата французского парламента. Знакомство организовали так: «Друг» пригласил «Росса» к себе домой, там же «случайно» оказалась «Вардо». Когда пришло время возвращаться в Париж, на железнодорожной станции «Вардо» так же «случайно» увидела в машине своего «родственника» Василия (у него был псевдоним «Бетти», в честь жены). «Бетти» «как раз» ехал в Париж и пригласил их подвезти.
После нескольких встреч «Росс» согласился давать (конечно, не бесплатно) информацию о ситуации в парламенте, о положении в Германии и Венгрии.
Одновременно «Бетти» и «Вардо» работали и с другими агентами, в частности, с очень интересным человеком, бывшим царским генералом Павлом Павловичем Дьяконовым. Он имел широкие связи в рядах русской военной эмиграции, в РОВСе — «Российском общевоинском союзе». Информация Дьяконова высоко ценилась в Москве. Кроме того, будучи кавалером ордена Почётного легиона и имея доступ в высшие военные круги Франции, он довёл до сведения Второго бюро Генштаба французской армии подготовленные советской разведкой данные о «пятой колонне» профашистски настроенных французских генералов и офицеров. Это было необходимо, чтобы не допустить сближения на антибольшевистской основе Германии и Франции. Акция прошла успешно и сыграла свою роль в охлаждении отношений между этими странами.
После четырёхлетнего пребывания в Париже Зарубины вернулись в Москву, но вскоре отбыли в новую командировку, в гитлеровскую Германию. Зарубин прибыл туда в качестве резидента-нелегала. Незнание языка стало бы непреодолимой проблемой, если бы не Лиза.
Перед ними была поставлена на первых порах почти нереальная задача: в недельный срок восстановить деятельность нелегальной резидентуры, которая прервалась из-за отъезда на родину большинства оперативных работников. Почти все они были неарийцами, евреями, и их дальнейшее пребывание в фашистской Германии становилось не только бесперспективным, но и опасным.
Одним из первых и важнейших агентов, с которым была восстановлена связь, стал Вилли Леман — «Брайтенбах» (см. очерк), ответственный сотрудник гестапо. Связь с ним до самого отъезда из Берлина (в 1937 году) поддерживала «Вардо».
Другим важным агентом стал «Винтерфельд», вначале скромный посыльный МИДа Германии. Встречи с ним также проводила «Вардо». Постепенно «Винтерфельд» рос по службе и получил доступ к шифротелеграммам, что позволило раскрыть немецкие шифры и коды. «Вардо» обучила его фотографированию документов. Дело наладилось не сразу, однако в марте 1937 года Центр сообщил в Берлин: «Снимки вполне удовлетворительные, пусть продолжает так же работать и впредь».
Но с «Винтерфельдом» получилась неувязка. Он прошёл в школе штурмовых отрядов (СА) курс обучения, получил звание штурмфюрера и вернулся оттуда другим человеком. Его настроения изменились, он стал разделять многие идеи нацистов. Хорошо хоть, что честно признавался в этом.
В 1937 году Зарубины уехали из Германии, и связь с ним была прервана. Прибывший в Берлин сотрудник «легальной» резидентуры А. И. Агаянц в октябре того же года вновь начал работу с ним и даже получал ценную информацию, но в ноябре 1938 года, убедившись, что тот в своих профашистских настроениях зашёл слишком далеко, разорвал с ним отношения. В 1940 году «Вардо» была направлена в Берлин, и одной из её задач стало восстановление связи с «Винтерфельдом». Она перехватила его 11 июня 1941 года на станции метро Кёпениг, и он выразил готовность оказывать нам помощь, как и прежде. Очередная встреча была назначена на 21 июня, но она не состоялась, так как все входы и выходы из посольства были перекрыты гестапо. 22 июня 1941 года «Вардо» в числе других сотрудников посольства была интернирована, а затем вывезена через Турцию на родину. Судьба «Винтерфельда» неизвестна.
Во время этой же, последней предвоенной командировки в Берлин, «Вардо» выполнила ещё одно поручение Центра — восстановила контакт с Августой, женой германского дипломата. С ней связана одна из самых романтических историй советской разведки. Ещё в 1931 году с ней познакомился, а затем и установил агентурные отношения советский разведчик Фёдор Парпаров. Но случилось так, что она полюбила его, причём по-настоящему, глубоко и преданно. От неё поступала важная документальная информация, исходившая от её мужа-дипломата. Она не скрывала, что ей всё равно, какой стране передавать информацию — она работала ради любимого человека… В 1938 году Фёдор был отозван в Москву и арестован по ложному обвинению (в 1939 году был освобождён и продолжил работу в разведке).
«Вардо» удалось встретиться с Августой 10 декабря 1940 года, передать письмо Фёдора, и та продолжила работать, её информация по-прежнему была важной и интересной. Сотрудничество с Августой продолжалось до того самого дня, когда «Вардо» пришлось покинуть Германию.
Но вернёмся назад, в годы пребывания Зарубиных в Германии.
В 1934 году была восстановлена связь с «Ханум». Теперь она давала ещё более ценные материалы — ведь она работала в центральном аппарате МИДа. Но плодотворное сотрудничество прекратилось: «Ханум» заболела и умерла.
Не имея возможности лично встречаться с агентами из числа немцев, Василий Зарубин руководил работой группы разведчиков-нелегалов, всем аппаратом нелегальной берлинской резидентуры, в том числе связниками, среди которых была Китти Харрис (см. очерк).
Помимо получения информации, на нём лежала обязанность обеспечения безопасности резидентуры и её сотрудников. Один из его успехов на этом поприще — предотвращение серьёзного провала, к которому могло привести продолжение контакта с неким Карлом Флик-Штегером («Музыкантом»). Проверив всю его деятельность, Зарубин пришёл к заключению, что он либо авантюрист, либо провокатор, либо агент спецслужбы американского госдепартамента, и в любом случае и сам он, и все его связи находятся под наблюдением сразу двух германских спецслужб: абвера и гестапо. К счастью, меры были приняты вовремя. Сотруднику резидентуры, связанному с «Музыкантом», пришлось уехать в другую страну, а отношения с «Музыкантом» были прекращены.
Удалось Зарубину предотвратить и другой провал, когда прибывший из Москвы опытный разведчик-нелегал Такке буквально находился на грани гибели. Он восстановил связь с неким Мейсснером, который оказался агентом гестапо (об этом сообщил «Брайтенбах»). Эриха Такке удалось вовремя вывезти из Германии.
«Брайтенбах» помог Зарубину предотвратить провал ценного источника резидентуры, учёного Ганса Генриха Куммерова, работавшего в фирме, выполнявшей военные заказы, и имевшего большие связи в научных и политических кругах. «Брайтенбах» сообщил об имеющихся в гестапо на Куммерова данных и даже об опасности ареста последнего. В связи с этим агент был законсервирован на два года. За это время подозрения гестапо рассеялись, и работа с ним продолжилась. В 1942 году с ним встретился наш связник, выезжавший из Стокгольма, и он дал ценные сведения. Но в результате предательства Ганс Генрих Куммеров в конце 1942 года был арестован и в 1944 году повешен.
В начале 1937 года Зарубины были на несколько месяцев направлены в нелегальную командировку в США, с целью вербовки агентов из числа американцев для работы в Германии на случай войны (поскольку предполагалось, что США не будут в ней участвовать). Особенно их интересовали курьеры-связники. Было завербовано три агента.
В конце 1937 года Зарубиных отозвали в Москву в связи с предательством одного из сотрудников разведки, работавшего за границей, который знал Зарубина и мог его выдать. Зарубины продолжали работу в Центре.
С января по июнь 1941 года Василий Михайлович находился в Китае, где, помимо других дел, встретился с Вальтером Стеннесом, одним из военных советников и начальником личной охраны Чан Кайши. В молодости Стеннес был близким приятелем Гитлера, знал всю его подноготную, за что фюрер собирался расправиться с ним. Лишь вмешательство Геринга спасло ему жизнь, и Стеннес уехал в Китай. Однако у него остались в Германии хорошие связи, в том числе среди оппозиционно настроенных офицеров. В Шанхае с ним установил контакт один из советских разведчиков, но затем он прервался. Для восстановления связи и направился Зарубин. В ходе беседы Стеннес изъявил готовность сделать всё возможное для ликвидации Гитлера. Одновременно Стеннес сообщил о гитлеровских планах нападения на СССР. (Как оказалось, этими сведениями с ним поделился немецкий журналист и советский разведчик Рихард Зорге).
Зарубин договорился со Стеннесом о сотрудничестве, и тот согласился, исходя исключительно из идейных соображений, информировать СССР по важнейшим вопросам и попросил дать ему для этих целей связного. Именно от Стеннеса впоследствии поступила подробная информация об аресте Зорге. Связь с ним продолжалась и после войны, когда Стеннес возвратился в Германию. Она была прекращена в 1952 году.
Ночью 12 октября 1941 года, когда немцы подходили к Москве, Зарубин был вызван в Кремль. Никаких признаков нарушения нормального ритма жизни, суматохи или подготовки к эвакуации, а тем более к бегству, он там не заметил. Его проводили в приёмную. Несколько человек, военных и штатских, молча сидели в ожидании.
— Товарищ Зарубин, — полувопросительно, полуутвердительно произнёс Поскрёбышев. — Сейчас вас примет товарищ Сталин.
У Зарубина заныло под ложечкой. Он знал, зачем едет в Кремль, но значительность этой фразы поразила его.
Через несколько минут, после выхода очередного посетителя, Поскрёбышев пригласил Зарубина в кабинет.
Сталин сидел за столом. При входе Зарубина поднялся, сделал несколько шагов ему навстречу и, пожав руку, предложил сесть. Сам продолжал стоять, затем принялся не спеша ходить по кабинету.
После короткого доклада Зарубина Сталин сказал:
— До последнего времени у нас с Америкой, по существу, не было никаких конфликтов интересов в мире. Более того, и президент, и народ поддерживают нашу борьбу с фашизмом. Нашу тяжёлую борьбу. Но недавно мы получили данные, что некоторые американские круги рассматривают вопрос о возможности признания правительства Керенского в качестве законного правительства России в случае нашего поражения в войне. Этого им никогда не дождаться. Никогда! Но очень важно и необходимо знать об истинных намерениях американского правительства. Мы хотели бы видеть их нашими союзниками в борьбе с Гитлером. Ваша задача, товарищ Зарубин, не только знать о намерениях американцев, не только отслеживать события, но и воздействовать на них. Воздействовать через агентуру влияния, через другие возможности…
…Когда Зарубин уже встал, чтобы уходить, — беседа была закончена, — Сталин сказал:
— Исходите из того, товарищ Зарубин, что наша страна непобедима. — Он немного помолчал и добавил: — Я слышал, что ваша жена хорошо помогает вам. Берегите её.
Это длилось лишь мгновение, но Зарубин вдруг увидел в нём — его герое, полубоге — простого, усталого, одинокого старика.
Несколько дней спустя Зарубины вылетели в США. Уезжали они в дни октябрьской паники, когда казалось, что вся Москва ударилась в бегство, и хотя знали, что едут на важное, ответственное задание, чувствовали себя дезертирами.
На этот раз у Василия была официальная должность секретаря посольства. Правда, фамилию пришлось немного изменить — на Зубилиных.
По приезде в США они сразу включились в активную агентурную работу, не зная ни сна, ни отдыха. Это трудно себе представить, но у одной «Вардо» на связи находились двадцать два (!) агента, с которыми надо было конспиративно встречаться, беседовать, поддерживать в них веру в правоту того дела, за которое они боролись, а самое главное — получать от них информацию, отметая «зёрна от плевел», обрабатывать и отправлять её, мотаться между Вашингтоном, Нью-Йорком и Калифорнией, заводить новые знакомства и устанавливать новые связи. И всё это приходилось сочетать с посольской работой, посещать приёмы, вежливо улыбаться какому-нибудь шведскому советнику, когда после бессонной ночи ужасно хочется спать или ждёт в резидентуре необработанный для отправки в Центр срочный документ.
Одним из тех, с кем работали в США, был «Звук» — Яков Голос, человек уникальный, находившийся на подозрении и под наблюдением ФБР и даже осуждённый условно за нарушение закона «О регистрации иностранных агентов» и в то же время умудрявшийся приносить огромную пользу нелегальной разведке. Достаточно сказать, что всего за несколько месяцев он смог достать десять чистых бланков, необходимых для получения паспортов, с подписями и печатями, более семидесяти свидетельств о натурализации, двадцать семь свидетельств о рождении. Он привлёк к работе в разведке около двух десятков человек, в том числе «Брайена», сотрудника одного из ключевых министерств, «Олфсена», дававшего информацию по вопросам вооружения, «Ронда», занимавшего ответственный пост в правительственном учреждении и принёсшего особенно много пользы в годы войны. 25 ноября 1943 года Голос скоропостижно умер от разрыва сердца. У Зарубиных осталось ещё немало помощников и верных друзей в США, но потеря Якова была невосполнимой, ведь с его смертью была утрачена связь и с теми, с кем она поддерживалась только через него.
Но работу требовалось продолжать. Конечно же, они помнили о главной задаче, поставленной Сталиным. Сразу по приезде через «Звука» и других агентов прежде всего проверили сведения о «правительстве Керенского». Выяснилось, что сам Керенский — уже политический труп, реальной силы за ним нет, и люди, поднимавшие вопрос о его возможном использовании, авторитетом у Рузвельта не пользуются. Сталин, всегда опасавшийся соперников, мог вздохнуть спокойно.
Через того же «Звука», его людей, а также агентуру и заведённые ранее связи в еврейских кругах удавалось оказывать влияние на многих весьма авторитетных лиц в американском правительстве, в том числе в окружении президента, в пользу Советского Союза. Вступление США в войну на стороне союзников и оказываемая ими помощь Советской России явились наглядным тому примером.
Работа Зарубина была архисложной. И всё-таки он справлялся с ней. Но в 1942–1943 годах появились новые аспекты этой работы — на первый план стала выходить атомная тематика. Зарубин и «Вардо» установили связи в научных кругах. Но теперь требовались новые подходы, новые люди, знакомые с проблемой. К тому же семье Зарубиных не удалось поработать на этом направлении в полную силу. В 1944 году они были неожиданно отозваны в Москву.
Василий и Лиза терялись в догадках. Они вроде бы успешно выполняли поставленные задачи, создали перспективные заделы для дальнейшей работы. Не произошло ни одного провала, конспирация соблюдалась тщательно. Кстати, о том, что Лиза — разведчица, ФБР узнало лишь в 1945 году, после предательства шифровальщика Гузенко. В чём же дело?
Всё выяснилось лишь по возвращении в Москву. Оказалось, что их отозвали для проверки — сотрудник резидентуры Миронов в письме на имя Сталина обвинил Зарубина в сотрудничестве с американскими спецслужбами. Миронов с упорством и скрупулёзностью шизофреника (каковым, как выяснилось, и оказался) следил за встречами Зарубина с его агентами и источниками информации, объявив их всех агентами ФБР. Проверка Зарубиных заняла полгода, обвинения были полностью отметены. Миронов предстал перед судом, и от тюрьмы его спасло лишь заключение судебно-психиатрической экспертизы, признавшей его невменяемым.
Но была ещё одна причина отзыва Зарубина. Наступал атомный век, а для разведки — век погони за тайной атомного оружия, и на пост резидента требовался человек, знакомый с техникой и настроенный на нужную волну. Требовалась «смена караула».
После окончания проверки Зарубин получил ответственный пост заместителя начальника разведки. Лиза ещё несколько лет работала, выполняла отдельные поручения в стране и за рубежом. После выхода в отставку обучала молодых разведчиков. Словом и делом помогала своей старой соратнице Китти Харрис, которая одиноко доживала свой век в городе Горьком.
Василий Михайлович Зарубин скончался в 1972 году, Елизавета Юльевна пережила его на пятнадцать лет.
