Кижи

Слово «Кижи» короткое и какое-то странное, загадочное, не русское... Когда-то в далекие языческие времена карелы называли так место для игр, кижат, вернее, языческих старообрядовых игрищ. В старину оно могло именоваться «Кижасуари» – Остров игрищ, один из тысячи шестисот пятидесяти островов Онежского озера.

Кижи – небольшой островок у северо-западных берегов Онежского озера. Он – не в пример соседним – почти безлесен, лишь кое-где немного ольхи или ивняка вдоль берегов. Издали он кажется плоским, едва возвышающимся над водой. С юга на север остров вытянут на 7—8 километров в длину, в ширину – до полутора. Ныне здесь стоит маленькая, всего в несколько дворов деревушка. А когда-то здесь было крупное для того времени поселение – Кижский погост.

Слово «погост» сейчас чаще всего связывают с кладбищем, но в старину оно обозначало довольно большую территориально-административную единицу, состоявшую из нескольких волостей, со множеством сел, деревень, выселков и починков. Погостом называлось и самое значительное поселение этого района, служившее ее административным центром. Здесь жили представители светской и церковной власти, стоял стрелецкий гарнизон, здесь же происходили народные сходы, ярмарки, церковные и иные празднества. Сотни крестьян из окрестных волостей съезжались сюда на лодках в «губную» избу, толпились у трапезных церквей и под крыльцами, шумели в лавках и питейных заведениях, до отказа наполняли «дворы на приезд». Здесь были приказы и суды, лавки и ремесленные мастерские, амбары и склады, церкви и школы – одним словом, на погосте сосредотачивалась вся духовная, культурная, хозяйственная и политическая жизнь округа.

На Марьяниной горе (так называется невысокий холм в центре острова) в незапамятные времена была построена одна из ранних в этих краях православних церковей. Как правило, они возникали на месте языческих капищ. Но потом церковь обветшала, службу в ней не правили уже почти сто лет, а вскоре она сгорела от удара молнии. Марьянина гора опустела, а новую церковь – Преображенскую – подняли на другом месте, ближе к южной оконечности острова.

Она была возведена здесь в 1714 году, в самый разгар Северной войны. Это было то знаменательное время, когда Россия прочно утверждалась на берегах Балтики, становилась могущественной морской державой. Для Карелии, Поморья и Заонежья Северная война имела особое значение. Граница со Швецией – этот вековечный источник опасности для крестьян порубежных погостов – вновь отодвигалась на запад. Народ вздохнул свободнее, перед ним снова открылась возможность вернуться к мирному труду и созидательной деятельности. Вот в этой атмосфере общенационального патриотического подъема и возник образ Преображенской церкви – величественный гимн русскому народу в честь его исторических побед.

Не случайно старинное предание прямо связывает строительство Преображенской церкви с личностью Петра I. «Петр I, – рассказывается в нем, – путешествуя из Повенца Онежским озером, остановился у Кижского острова, заметил множество срубленного леса и, узнав о постройке, собственноручно начертал план».

Преображенская церковь поднимается на 37 метров – это высота 11-этажного дома. Она вся срублена из дерева – от основания до вершины, до кончика деревянного креста на верхнем куполе. Принято говорить, что и «без единого гвоздя»! Только чешуйчатая одежда куполов – лемех – прибита коваными гвоздями, по одному гвоздику на каждый лемех. Коваными – значит, четырехгранными в сечении. Это для того, чтобы чешуйки стояли точно и крепко, не ворочались. Все прочие части церкви выполнены без гвоздей – потому что в них не было надобности, такова была традиция русского плотничьего мастерства. Точность и долговечная устойчивость достигались более надежными средствами.

В силу этой самой традиции Преображенская церковь сооружена с помощью только топора и долота, без малейшего вмешательства пилы, хотя пила давно уже была в ходу. Русский плотничий топор  – удивительный инструмент! Топор в руках северного плотника – поистине универсальное орудие. Конечно, удобнее было бы перерезать бревна пилой, но сила привычки, власть древних традиций были слишком велики, и бревна перерубали топором, да так, что не оставалось ни малейшей зазубрины. При этом капилляры дерева сжимались, и оно меньше впитывало влаги. И этими же топором и долотом плели тончайшее кружево орнаментальных подзоров.

Диву даешься, глядя на припазовку бревен. Срубы ведь обычно конопатили (и конопатят до сих пор!) – кто паклей, кто мхом. Здесь это было просто невозможно – так плотно, так точно прилегают одно к другому бревна венцов.

Двадцать два купола имеет Преображенская церковь. Разметали в стороны свои крылья стрельчатые «бочки» – словно кокошники русских красавиц. А на гребнях – стройные барабаны и луковичные главы с крестами, покрытые чешуей серебристого лемеха. В северные белые ночи светятся они загадочным фосфорическим блеском, в сумрачный день они кажутся тускло-серебряными, в погожий – голубеют. Иногда они ярко белеют, будто полированный алюминий, порой тусклые и свинцовые, или замшелые и зеленые, или бурые, как земля... Но поразительней всего они меняются, когда солнце садится за дальние острова: тогда купола медленно разгораются под холодно зеленеющим небом, наливаются жаром и долго не остывают.

О строителе Преображенской церкви в народе сложилась легенда, будто он, закончив работу, забросил свой топор далеко в Онежское озеро и сказал: «Поставил эту церковь мастер Нестор, не было, нет и не будет такой».

Да, такой больше нет и не будет! Купола, купола... Они поначалу буквально ошеломляют. Порой, особенно при восходе солнца или на его заходе, кажется, что церковь – не создание рук человеческих, а чудо самой природы, невиданный цветок или волшебное дерево, выросшее в этом суровом северном краю.

Но самое удивительное и чудное – другое. Чем больше и внимательнее всматриваешься в Преображенскую церковь, тем сильнее поражают не фантастические каскады куполов, а безупречная архитектурная композиция, единственное в своем роде соединение артистической импровизации и строгой классичности всех пропорций и деталей. Все очень просто, ведь недаром в народе говорят: «Где просто – тут ангелов со сто, а где мудрено – тут нет ни одного». Неразделенность красоты и пользы – важнейшая черта настоящей архитектуры, и в Преображенской церкви оба эти начала крепко соединены.

В основании церкви – восьмерик, восьмигранный сруб. Такая форма применялась в старину для высоких, объемистых строений, а кроме того, она имела немало других преимуществ. Восьмигранная основа давала больше возможностей для обстройки приделами, галереями, крыльцами, что было удобно и придавало всему сооружению величавость и живописность.

Итак, в плане три последовательно уменьшающихся восьмерика, поставленные один на другой и обстроенные снизу четырьмя прирубами – по сторонам света. Преображенская церковь не имеет фасада, здесь нет разделения на главное и второстепенное. Ее всю воспринимаешь как живой организм, как невиданное дерево, которое тянется своими ветвями-куполами к небу. Ступенчато поднимающиеся луковки куполов будто все одинаковы, а приглядишься – чуть заметное чередование больших и меньших. Древние зодчие прекрасно понимали, что без такого чередования единство превратилось бы в унылое однообразие.

Она построена из кондовой сосны, особенно крепкой и смолистой, выросшей на очень сухом грунте. Из нее рубили стены, а на лемех шла осина. То, что снизу представляется чешуйкой, на деле довольно большая (до 40 сантиметров длиной), вытесанная топором пластина, выпукло круглящаяся, ступенчато сужающаяся книзу. Это своего рода вид особой деревянной черепицы. Пластины эти кладутся внахлест, на 22 купола Преображенской церкви – 30 000 таких пластин!

Осина на пластины идет потому, что она хорошо поддается обработке, не трескается и не коробится под дождем и солнцем. Вытесанная, выкругленная топором пластина шелковиста на ощупь, от времени она только словно седеет, приобретая сизоватый глянец и вместе с тем как бы зеркальные свойства.

В Преображенской церкви почти нет чисто украшательских деталей. Художественная основа неотрывна в них от строгой практической целесообразности. Строители Преображенской церкви думали не только о красоте линий и архитектурных объемов. Их волновал и путь маленькой дождевой капли от самой верхней главки до земли. Ведь в конечном счете от этого тоже зависло, долго ли стоять этой красоте в Кижах.

Путь дождевой капельки от креста центральной главы до земли может рассказать о многом. С лемешины на лемешину, с главки на бочку, с бочки на полицу, потом на водотечник, с яруса на ярус, с уступа на уступ... Все объединено в продуманную до мелочей техническую систему отвода воды и защиты здания от осадков. Предусмотрена даже возможность, если капли дождя все же проникнут через крышу, попадут на «небо» и повредят его живопись. Предусмотрена и предупреждена... Внутри нижнего восьмерика сделана вторая двускатная крыша – из толстых досок, слоя бересты и обрешетки под бересту. Под стыком ее скатов лежит наклонный долбленый лоток, по которому вода (если она все же проникает внутрь) – стекает наружу. Даже если прохудится лоток, так на этот случай под ним сделан второй такой же лоток, страхующий.

По своему типу Преображенская церковь – это летний (или холодный) храм. В ней служили только в особо торжественных случаях, в дни местных престольных праздников, да и то лишь в течение короткого северного лета. У нее нет зимних рам и двойных дверей, утепленного пола и потолка.

Спасо-Преображенская церковь стала как бы лебединой песней древнерусского деревянного зодчества. Это не рядовой сельский храм, а мемориальное сооружение, памятник-монумент. Во славу родной земли и стоит в Кижах уже два с половиной столетия Преображенская церковь.