ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА ДАШКОВА

(1744—1810)

Трубы исторической славы возвещали о ней, как об «учёном муже и президенте двух российских академий». И если кто-либо в самом приятном сне не мог грезить о большем возвышении, если кому-то приходилось карабкаться к вершинам земной славы, обдирая ногти до крови от напряжения, то Екатерина Дашкова, по иронии случая, больше всего желала для себя обычной женской судьбы: мужа, детей, семейного очага, где царствует любовь, только любовь… Как призрачная тень мелькнула в жизни нашей героини небесная благодать, поманила, подразнила и оставила в одиночестве.

Пятнадцатилетняя графиня Воронцова выходила замуж по большой любви. Она и слышать не хотела ни о каких «неприятных обстоятельствах». Жених Михаил Дашков, поручик Преображенского полка, красавец, увлёк одну из барышень многочисленного семейства Воронцовых, вступил с ней в связь, и дело едва не кончилось скандалом. Однако для влюблённой, напористой Екатерины подобная история не показалась достойным поводом отсрочить свадьбу. Злые языки в Петербурге поговаривали, будто на балу, когда Дашков неосторожно рассыпался в комплиментах перед молоденькой графиней, девица Воронцова не растерялась, позвала дядюшку-канцлера и сказала: «Дядюшка, князь Дашков делает мне честь, просит моей руки».

Но чего бы ни придумывали сплетники, этот, казалось, не слишком удачный брак принёс радость обоим супругам. Екатерина с головой окунулась в омут безумной любви, а Михаил с радостью принял страстное обожание умной женщины. Наша героиня забросила свои прежние увлечения — книги, энциклопедии, словари. Надо сказать, что такая юная особа, каковой являлась Екатерина, успела сама собрать ко времени замужества одну из самых больших частных библиотек России. Да не просто собрать, а ещё и тщательно изучить многочисленные фолианты. И среди мужчин более почтенного возраста немного нашлось бы в России XVIII века столь широко образованных людей. Но семья, любовь заставили Дашкову понять, что есть вещи гораздо более приятные, нежели корпение над книгами. От размышлений о Вольтере и Монтене она охотно отошла к заботам о дорогом муже и терзаниям низменной ревности. Однажды заболевший Дашков, чтобы не волновать родственников, не поехал домой после очередной командировки, а решил отлежаться у тётки. Узнав об этом, уже начавшая рожать Екатерина, превозмогая страшную боль, поехала к мужу и даже самостоятельно поднялась к нему по лестнице. Через час после встречи с Михаилом она уже стала матерью. По поводу этого случая можно сказать лишь то, что не зря верность и самоотверженность русских женщин стали темой для многочисленных литературных произведений.

В Москве, где прошли первые годы счастливого замужества, Екатерина с грустью вспоминала свою венценосную подругу, тёзку Екатерину. С первого знакомства они прониклись взаимной симпатией, выделили друг друга из довольно серой массы особ слабого пола — созданий мелких и пустых, интересовавшихся лишь «булавками» да свежими сплетнями двора. Дашкова понимала, что с возвращением в Петербург домашняя жизнь для неё закончится, зато она получит возможность вновь видеться с молодой императрицей, к которой она наряду с безграничным восхищением её умом испытывала и глубокую женскую жалость. Подруга страдала от глупости и деспотизма своего высокопоставленного мужа и часто рыдала на плече Дашковой, поверяя наперснице самые сокровенные свои чаяния. Курьёзность ситуации заключалась ещё и в том, что любовницей Петра III и, больше того, самым близким ему человеком была родная сестра Дашковой — Елизавета Воронцова. Однако даже это обстоятельство не помешало тому, что две Екатерины — «большая» и «маленькая» — были чрезвычайно близки друг другу.

В офицерском мундире, в лихо надвинутой треуголке, похожая на пятнадцатилетнего юношу — такой была Дашкова в самый незабываемый день её жизни — 28 июня 1762 года. Свершилось то, о чём мечтали подруги, шептались, беспрестанно оглядываясь на двери, в зловещей тишине царских покоев. Теперь они на конях, Пётр III отрешён от престола, а за ними — многотысячное войско, готовое в огонь и в воду. Рассказывали, будто Дашкова в этот день несколько раз выхватывала шпагу. Ситуация складывалась непросто, и Дашкова отчаянно рисковала, чтобы спасти подругу, чтобы подарить России сильную и разумную власть. Рисковала своими детьми, своим обожаемым мужем, который во время дворцового переворота находился далеко от Петербурга.

В невероятной сумятице событий, опьянённая восторгом свершившегося, здравицами, возбуждением толпы, Дашкова не заметила, что венценосной подружке уже не очень приятно видеть рядом с собой умную женщину. Екатерина II слишком долго терпела, слишком мучительно шла к власти, чтобы с кем-либо разделить пришедшую славу. Царице казалась достаточной помощь братьев Орловых, а о «жалостливых» женских беседах с подругой ей хотелось поскорее забыть.

Возвращение мужа из командировки по приказу Екатерины II стало своеобразной и единственной наградой Дашковой за верность и мужество. Теперь характер общения нашей героини с императрицей изменился. Дашковы обязаны были посещать весёлые дворцовые приёмы, нравы которых становились все фривольнее. Нерасположенная к забавам Дашкова, с её влюблённостью в одного мужчину, чувствовала себя в атмосфере опьяняющей эротической игры екатерининского двора неуютно. Но отказаться от царской милости было нельзя, к тому же Михаил, муж нашей героини, весьма удачно вписался в озорной кружок властительницы.

Есть в воспоминаниях Дашковой фраза, которая позволяет о многом догадываться. Княгиня пишет, что лишь две вещи на свете были способны перевернуть в ней все, лицом к лицу столкнуться с адом: первая — это тёмные пятна на короне Екатерины, то есть убийство государя; вторая — неверность мужа. Дашкова в «Записках» лишь упомянула о несчастье, её постигшем (она предпочитала вспоминать о князе в восторженных тонах), а мы можем лишь предположить, кто стал причиной глубокой сердечной раны нашей героини. Дочь княгини, Анастасия Щербинина, рассказывала Пушкину, очень интересовавшемуся её знаменитой матерью, что семейная драма Дашковых была связана с увлечением князя Михаила императрицей. Правда, безоговорочно верить этой версии нельзя, однако, зная нравы Екатерины, её моральные принципы, легко представить — почему бы императрице и не увлечься красивым, стройным офицером, который к тому же достаточно прост, чтобы разделить незатейливые шутки двора. Если Щербинина права, то диву даёшься, как смогла Дашкова пережить двойное предательство, с каким чувством она стояла у колыбели второго сына, крёстной матерью которого вызвалась стать сама Екатерина.

Беда не приходит, как известно, одна. Вскоре Дашкова потеряла горячо любимого мужа. До последнего вздоха княгиня считала смерть Михаила катастрофой своей жизни, а ведь ей было всего двадцать два. Пятнадцать дней после получения известия о кончине мужа Дашкова находилась в состоянии комы. И лишь дети возвратили её к реальности. Михаил поставил семью на грань полного разорения. Чтобы заплатить многочисленные долги покойного мужа, Дашковой следовало продать землю, но ради будущего своих чад наша героиня отправилась в деревню и экономила на всём, живя в крайней бедности. «Если бы мне сказали до моего замужества, что я, воспитанная в роскоши и расточительности, сумею в течение нескольких лет… лишать себя всего и носить самую скромную одежду, я бы этому не поверила».

Спартанское существование принесло свои плоды лишь спустя пять лет. Дети подросли, и собранную сумму денег Дашкова решила употребить на заграничное путешествие с целью воспитания и образования сына Павла и дочери Анастасии. Эта молодая ещё женщина, знатная, весьма примечательная, пренебрегла всем личным ради интересов собственных детей. В 27 лет она выглядела на сорок, для неё, пылкой, увлекающейся, страстной больше не существовало мужчин. Дашкова теперь методично изучала системы образования разных стран. Безусловно, что самой передовой школой Европы того времени являлась английская, но и она не совсем удовлетворяла требовательную Дашкову.

Княгиня составила собственные программы обучения Павла, больше похожие по точности на рецепты врача. Шотландские профессора получили от любящей матери эти рекомендации с требованием неукоснительного их исполнения. Восемь лет — столько длилось обучение сына за границей — Дашкова находилась рядом. Крайняя скудость существования не мешала Екатерине Романовне, заботясь о душевном комфорте детей, устраивать в Эдинбурге даже балы для молодёжи. Танцы, музыка, рисование, театры, верховая езда, уроки фехтования — расходы на это её не страшили.

Пожалуй, самые строгие педагоги не смогли бы обнаружить изъянов в системе воспитания «по Дашковой», оттого-то не укладывается в голове получившийся феномен — дети выросли на редкость никчёмными и бестолковыми. «Простак и пьяница», — скажет о Павле Дашкове крёстная его мать — императрица. Ну а скандальные истории, в которые попадала Анастасия, поражая общество своей сумасбродностью, обсуждал весь Петербург.

К возвращению Дашковой в Россию по прошествии многих лет императрица отнеслась благосклонно. За границей княгиня приобрела славу одной из самых просвещённых женщин Европы. Её принимали Дидро и Адам Смит, сам старик Вольтер, больной и дряхлый, сделал исключение для «северной медведицы» (так Дашкову называли в чужих краях) и нашёл время побеседовать с ней. В «прекрасном далеке» Екатерина Романовна принялась сочинять музыку, в чём весьма преуспела. Сложные полифонические произведения, исполняемые хором, которым дирижировала русская княгиня, повергали публику в восхищение. Царица не могла пренебрегать мнением просвещённой Европы, да и былые обиды позабылись. Для обеих наступило время зрелости и мудрости. Дашковой исполнялось 37…

Однажды на балу бывшая подруга предложила Дашковой возглавить Академию наук. Случай в истории России неслыханный! Никогда ни до ни после женщина не занимала такой высокий государственный пост. Свободомыслящая Европа и та не удержалась от изумления. Джованни Казанова писал в «Мемуарах»: «Кажется, Россия есть страна, где отношения обоих полов поставлены совершенно навыворот: женщины тут стоят во главе правления, председательствуют в учёных учреждениях, заведывают государственной администрацией и высшею политикой. Здешней стране недостаёт одной только вещи, а этим татарским красоткам — одного лишь преимущества, именно: чтобы они командовали войсками».

Зимним утром 1783 года Дашкова упросила знаменитого математика Леонарда Эйлера представить её уважаемым учёным мужам. Придирчивая академическая публика с первых минут увидела в Дашковой справедливого и мудрого директора: заметив, что на место рядом с ней пытается пробраться бездарный учёный, властным жестом остановила проныру, обратившись к старцу Эйлеру: «Сядьте, где вам угодно. Какое бы место вы ни избрали, оно станет первым с той минуты, как вы его займёте».

Императрица не ошиблась в своём выборе. Дашкова буквально возродила Российскую Академию из пепла. Наша героиня сразу отказалась от соблазна руководить наукой. Дашкова предпочла хозяйственную, издательскую и научно-просветительскую деятельности и преуспела во всех трех. Почти за 12 лет своего президентства Екатерина Романовна восстановила академическое хозяйство (начать ей пришлось буквально с заготовки дров, чтобы покончить с безобразной практикой, когда учёные мужи от холода кутались на заседаниях в тяжёлые шубы). Дашкова построила новое здание Академии, и, хотя, по свидетельствам современников, она попортила много крови архитектору Кваренги своим придирчивым характером, в памяти потомков княгиня осталась заботливой попечительницей науки и просвещения. Она восстановила деятельность типографии, с огромным трудом «выбивала» деньги на организацию научных экспедиций. Большое внимание Дашкова, следуя своим пристрастиям, уделила педагогике и образованию. При её непосредственном участии и заботе составлялись новые программы обучения для гимназии при Академии. В критериях отбора талантливых юношей Екатерина Романовна была непоколебима и, несмотря ни на какие протеже, безжалостно отчисляла оболтусов из числа учеников.

По инициативе Дашковой Академия предпринимает первое издание сочинений Ломоносова с биографической статьёй, выпускает «Словарь Академии Российской» — выдающийся научный труд конца XVIII века, выходит вторым изданием «Описание земли Камчатки» профессора естественной истории С.П. Крашенинникова. С лёгкой руки нашей героини крупнейшие учёные начинают читать в Петербурге публичные лекции по математике, минералогии, естественной истории. Именно при Дашковой статус науки, знания поднялся в русском обществе на недосягаемую высоту. Радея об интересах страны, наша героиня запретила раз и навсегда сообщать открытия отечественных учёных за границей, «пока Академия не извлекла из них славу для себя путём печати и пока государство не воспользовалось ими».

Популярность Дашковой, как главы российской науки, тем ещё ценна, что официальным президентом Академии в то время считался граф К.Г. Разумовский. На этот высокий пост его назначила царица Елизавета Петровна, уважение к памяти которой Екатерина II всячески подчёркивала, чувствуя свою вину в смерти Петра III. Кроме того, Разумовский, командир Измайловского полка, выступил на стороне Екатерины во время переворота 1762 года, а таких услуг, как известно, правители не забывают, поэтому лишить графа высокого поста царица не решилась, зато изобрела для Дашковой должность директора Академии. Но в историю всё-таки именно Дашкова вошла как президент — да ещё и двух Академий. В 1783 году царица утвердила указ об открытии Российской Академии, созданной по инициативе Екатерины Романовны как центр наук гуманитарных.

Чем выше всходила «президентская» звезда Дашковой, тем печальнее складывалась её частная жизнь. Любящая мать не могла не замечать бездарность сына, и продвижение по службе давалось Павлу Дашкову лишь неусыпными хлопотами «президентши», к тому же сын женился на дочери приказчика, о чём Екатерина Романовна узнала совершенно случайно из обронённых слов встретившегося однажды знакомого. Скандал в именитом семействе удавалось скрывать недолго, и вскоре весь Петербург с удовольствием обсуждал на всех перекрёстках нелепую свадьбу. Злопыхатели получили возможность «уколоть» Дашкову в самое чувствительное место.

И всё же неурядицы с сыном были лишь «цветочками» по сравнению с теми проблемами, которые создавала Дашковой её дочь Анастасия. Диву даёшься, отчего у такой умной матери и красавца-отца появилась девочка странная, ограниченная, да к тому же с физическим недостатком — горбом. Властная, заботливая мать, Дашкова поторопилась выдать незавидную пятнадцатилетнюю невесту за меланхоличного, безвольного алкоголика Щербинина, который «купился» на богатство и знатность Дашковых. Муж, естественно, с первых же дней супружества пренебрёг уродливой женой, уехал за границу, а Екатерина Романовна считала своим долгом опекать непутёвую дочку. Но пришло время — Анастасия повзрослела и отомстила за собственную несостоятельность не в меру заботливой мамаше.

К великому стыду Дашковой, за дочерью президента двух Академий потянулся длинный шлейф скандальных историй. Анастасия завела знакомства с сомнительными личностями, промотала деньги, влезла в долги. Сумасбродства Анастасии довели её до того, что она попала под надзор полиции. Екатерине Романовне приходилось писать униженные прошения, поручаться за непутёвую дочь, освобождать её под залог. Собственное же влияние на Анастасию у матери давно кончилось, они уже перестали понимать друг друга, но самое прискорбное — непонимание перерастало в непримиримую ненависть. Для Дашковой отношения с детьми, которым она посвятила свою жизнь, ради которых пожертвовала она личной, женской судьбой, стали настоящим крахом всех её ценностей. Она была близка к самоубийству.

После смерти Екатерины II карьера Дашковой закончилась. Для Павла наша героиня была сподвижницей ненавистной матери, а значит, врагом нового самодержца. Как многих соратников царицы, Дашкову сослали в глухую деревеньку, где в полном одиночестве ей надлежало доживать последние годы. 1807 год принёс Екатерине Романовне ещё один страшный удар. Проболев несколько дней, в Москве скончался её сын. На похоронах Павла Михайловича разыгралась безобразная сцена между матерью и дочерью. Скандал был таким громким, что священнику даже пришлось приостановить отпевание в церкви. Дочь билась в истерике, пытаясь оттеснить мать от гроба. Суть конфликта оказалась до обидного прозаической. Анастасия опасалась, что наследство бывшего президента перейдёт к воспитаннице Дашковой — мисс Вильмонт, которая приехала из Англии, чтобы скрасить старость княгини.

Дашкова действительно хотела удочерить Мэри и оставить её навсегда возле себя. Но мисс Вильмонт, похоже, тоже тяготилась обществом навязчивой княгини. И однажды, чтобы избежать драматического прощания, Мэри ночью покинула дом своей опекунши. Вслед беглянке полетели душещипательные письма: «Что я скажу вам, моё любимое дитя, чтобы не огорчило вас? Я печальна, очень печальна, слезы текут из глаз моих, и я никак не могу привыкнуть к нашей разлуке…»

Менялись времена, монархи, нравы. Последней просьбой, обращённой к новому царю Александру, стала воля умирающей: дочери к гробу её не подпускать. В полном одиночестве, в бедности и запустении, брошенная всеми, среди крыс, ставших единственными собеседницами, закончила свою жизнь некогда известная всей Европе образованнейшая женщина своего времени.