31 октября 1710 года

Все, кто любит историю, знают, что у Петра Великого был старший брат — Иван, рожденный Марией Милославской, первой женой царя Алексея Михайловича Тишайшего. Ну а Петр — от второй, от Натальи Нарышкиной. По закону должен бы трон занять Иван, но был он слаб здоровьем, а кое-кто из современников считал, что и умом тоже. Когда патриарх Иоаким обратился к народу с Красного крыльца в Кремле с вопросом: «Кому быть царем — Петру или Ивану?» — народ прокричал Петра. Уже все знали, что Петр — мальчик бойкий, здоровый и умненький.

Петр к брату относился благодушно, соперника в нем не видел. Даже жениться Ивану позволил на Прасковье Салтыковой. Не побоялся, что рожденные от Ивана дети станут соперниками его детей. К тому же у Петра уже родился к тому времени сын — Алексей. И никто не мог предвидеть, что в будущем отношения отца и сына сложатся так скверно…

Прасковья Салтыкова родила мужу троих дочек — Екатерину, Анну и Прасковью. Екатерина — Свет-Катюшка, как ее называли в семье, — для всех была любимицей: и для матери, и для дяди, Петра Великого. Хорошенькая она была, веселая. Младшая дочка, Прасковья, много болела, и мать ее жалела. А вот средняя, упрямая и замкнутая Анна, была нелюбимой. Никем не любимой.

Когда восемнадцатилетний Фридрих-Вильгельм, герцог Курляндский, посватался к русским царевнам, ему решили отдать Анну. По обычаю, старшая прежде средней замуж выходит, но Свет-Катюшку берегли для более достойного жениха. Курляндия же — крохотная страна, но важный плацдарм для России в войне со Швецией. То есть породниться-то с герцогом Курляндским Петр хотел. Но отдал ему наименее любимую из своих племянниц — Анну. Однако же это был первый брак русской царевны с иноземным принцем — первый за много веков! — и Петр хотел отпраздновать свадьбу со всей возможной роскошью.

Историк и писатель, специалист по XVIII веку Нина Матвеевна Соротокина рассказывала в книге «Русские принцессы»: «Герцог в сопровождении фельдмаршала Шеремеьева прибыл в Петербург в августе 1710 года и был принят царем в буквальном смысле слова с распростертыми объятиями. Царская семья уже считала его родственником. Приезд его отмечался очень широко — знай наших! Петр не поскупился, в сентябре в честь приезда герцога были произведены флотские маневры. Пирам, балам, пикникам и всевозможным празднествам не было конца. И все время пили. Петр и сам любил это занятие, но себя держал. Зато придворные его должны были написаться до скотского состояния. Бахуса надо было уважать! Небо сотрясалось от бесконечной пальбы и фейерверков. Каждый тост сопровождался 11 пушечными выстрелами. Где-то здесь среди веселящихся людей затерялась наша невеста. О чем и как она говорила с женихом, мы не знаем…»

К венцу царевна Анна шла в бархатном белом платье, в длинной красной мантии, подбитой белым горностаем. Лицо скрывала фата. Конечно, — драгоценностей столько, что более хрупкая девушка с трудом бы на ногах держалась. Но Анна Иоанновна ростом была выше многих мужчин. Была ли она хороша собой? Нет. Но и так некрасива, как в бытность свою царицей, когда и писались с нее многочисленные портреты, в свои семнадцать Анна не была. Конечно, высокий рост в те времена считался недостатком. И смуглая кожа — тоже. Но у Анны, по всем воспоминаниям, были красивые глаза и прелестная улыбка, и она была стройной и статной, в общем — не хуже других принцесс, среди которых красавицы встречаются редко. Несчастливая в материнском доме, Анна мечтала о том, что с мужем обретет покой и счастье. Тем более что герцог Курляндский всего-то на год был ее старше, не слишком умен, но и не зол… И Анна надеялась с ним поладить.

Нина Соротокина подробно описала эту свадьбу: «События развертывались следующим образом. 31 октября в девять часов утра государь Петр, исполняя обязанности обер-маршала, в сопровождении свиты на шлюпках отправился в описанный нами дворец на Литейной стороне. На передней шлюпке немецкие музыканты играли в полную силу своего таланта. На второй шлюпке плыл Петр. Он был облачен в алый кафтан с собольими отворотами, грудь его украшал орден Андрея Первозванного на голубой ленте. На голове напудренный парик, в руках большой маршальский жезл, у которого на пестрых лентах висела кисть, украшенная золотом и серебром. Красиво? Да, еще забыла серебряную шпагу на серебряной же портупее у пояса. Журнал XVIII века подробно описывал царские церемонии.

Государя встретила хозяйка Прасковья Федоровна. Невесту сопровождали сестры, царственные тетки, статс-дамы и фрейлины. После присущих встрече церемоний все направились к шлюпкам, в которых дамы разместились в соответствии с их статусом. Обер-маршал, то есть Петр, подвел к шлюпкам жениха с его свитой. Жених был в белом, затканном золотом кафтане. Про невесту мы уже говорили.

Пятьдесят богато разукрашенных судов! Размещались в них долго. Наконец поплыли. Понятное дело, если свадьба организовывал сам Петр, то без шлюпок и плавания по Неве было никак не обойтись, таков обычай. В нашем случае водный путь был необходим. Плыли во дворец Меншикова, который находился на противоположном берегу Невы на Васильевском острове.

У дворца рота преображенцев под звуки музыки отдала честь прибывшим. Венчал молодых архимандрит Феодосий Яновский. Обряд происходил в полотняной походной церкви, размещенной в самом дворце. Жениху сущность обряда объяснили по-латыни.

А дальше обед. Надо ли говорить, что он был роскошен. Столы были накрыты в двух залах, в одном не разместились. В первом, главном зале сидели новобрачные под лавровыми венками. Опустим подробное описание всех присутствующих. Царь был очень весел, один тост следовал за другим. Каждое заздравное питье сопровождалось залпом из сорока одной пушки. Орудия располагались на плацу, а также на яхте “Лизета”, плавающей недалеко от дворца.

После обеда разговоры, пиво, мужчины курили трубки, и, конечно, танцы. Веселились до трех часов ночи, после чего Прасковья Федоровна отвела Анну в спальню. Позднее государь привел туда герцога Фридриха.

Свадьбу празднуют два дня. На второй день все шло своим чередом, но Петр приготовил для гостей диковинку. На столах стояли два огромных пирога. До времени к ним никто не прикасался. Когда все напились и наелись, государь собственноручно вскрыл пироги, и, к изумлению всех присутствующих, из них выскочили две разряженные карлицы. Восторги, смех! Карлицы с самым серьезным видом раскланялись и прямо на столе исполнили в честь новобрачных менуэт. Можно себе представить, в каком состоянии находились Анна и юный Фридрих. Вечером под руководством Петра на Неве был сооружен великолепный фейерверк с аллегорическими фигурами. После окончания действа молодые уехали в собственный дом. Можно было передохнуть.

Через три дня курляндский пастор благословил новый брак, прочитал соответствующую проповедь, а в воскресенье герцог устроил ответный пир. Но на этом дело не кончилось. Петр придумал новую забаву вполне в духе времени. Он устроил потешную свадьбу карлика с карлицей. До нас дошло подробнейшее описание и этой свадьбы. Как часто ощущается нехватка важнейших документов той эпохи, а тут, пожалуйста, — известно даже имя жениха — Еким Волков. На свадьбу со всей округи и из Москвы везли, собрали 72 карлов и карлиц. Скоморошья свадьба в мельчайших подробностях при общем хохоте повторяла обряд Анны и Фридриха. Венчание в церкви по православному обычаю, сам Петр держал над невестой-карлицей венец, потом на шлюпках все отправились во дворец Меншикова и в тех же залах сели за обеденные столы. Присутствовало все царское семейство, свита и многочисленные гости. Вот цитата из М. Семевского, который в свою очередь цитирует немецкого гостя (“Описание Петербурга 1710–1711 гг”): “Трудно представить себе, какие тут были прыжки, кривляния и гримасы! Все гости, в особенности же царь, были в восторге, не могли навеселиться, и смотря на коверкание и ужимки 72 уродцев, хохотали до упаду. У иного были коротенькие ножки и высокий горб, у другого большое брюхо, у третьего ноги кривые и вывернутые, как у барсуковой собаки, или огромная голова. Или кривой рот и длинные уши, или маленькие глазки и расплывшееся от жира лицо!” Постель новобрачных была устроена в опочивальне его царского величества. Государь, кажется, до конца хотел проследить все явления интересного зрелища.

Чем была эта вторая свадьба — насмешкой, желанием показать, что брак племянницы с герцогом такой же несерьезный, как венчание карликов? Вряд ли… Шутки Петра, при всей его гениальности, были необычайно грубыми, примитивными, часто злыми.

После свадьбы молодые, предаваясь всевозможным увеселениям, еще два месяца пробыли в Северной столице и, наконец, в январе 1711 года отбыли в Митаву. И тут случилось невероятное. Все произошло неожиданно и страшно. 9 января в сорока верстах от Петербурга на мызе Дудергоф герцог Фридрих-Вильгельм Курляндский неожиданно скончался…»

Дальнейшая судьба Анны была печальна. В России ее не приняли. В Курляндии с ней обращались скверно. Она страдала, писала жалобные письма, умоляла разрешить ей вернуться. Но дяде своему, царю Петру, она была не нужна. И мать не пожелала молвить за нее словечко.

Единственной поддержкой и утехой для Анны стал ее любовник: курляндский дворянин Эрнст-Иоганн Бирон. Возможно также, он был единственным мужчиной в ее жизни: осуществился ли брак царевны Анны с Фридрихом-Вильгельмом — неизвестно, зато известно, что во время пребывания в России юный герцог был постоянно пьян, и русские считали забавой еще и еще подливать ему. Собственно, умер-то он от алкогольного отравления: не вынес хрупкий немецкий организм русского гостеприимства.

…Анну вернули в Россию, когда понадобилось посадить кого-то на опустевший трон. Умер Петр Великий, не оставив сыновей. Недолго правила Россией жена его Екатерина I. И внук его, Петр II, тоже недолго пробыл на троне. Оставалась одна претендентка: царевна Елизавета Петровна. Но она была своенравна — «искра Петра», так называли ее! А бояре-заговорщики хотели посадить на трон кого-то, кто будет послушной марионеткой в их руках. И призвали Анну. Тем более что она была старше Елизаветы. И рождена от старшего из братьев — Ивана. И к тому же в законном браке, от русской боярыни, а не от немки приблудной. Все ожидали, что намучившаяся на чужбине Анна Иоанновна будет тихой царицей… Но она принесла в Россию тиранию.