ЗАГОВОР ПРОТИВ «БАНДЫ ЧЕТЫРЕХ»

9 сентября 1976 года умер Мао Цзэдун. Заканчивалась целая эпоха в истории Китая. Годы диктатуры привели к тому, что для наследования «трона» хватило бы соответствующего указания Мао. Ничего более легитимного попросту не могло быть. Поэтому и Хуа Гофэн, располагающий запиской Мао «Когда ты у власти, я спокоен», и Цзян Цин, законная супруга усопшего вождя, претендовали на власть. Вопрос стоял остро – кто кого?

И вот, менее чем через месяц, в Пекине арестовывают ближайших соратников Мао: жену председателя партии Цзян Цин, имевшую большее, чем другие, влияние на уже пожилого и больного Мао Цзэдуна;

Чжан Чуньцяо – «радикального идеолога из Шанхая, отличившегося во время „большого скачка“;

Яо Вэньюаня, контролировавшего весь пропагандистский аппарат партии;

Ван Хунвэня, совершившего головокружительный взлет с поста младшего офицера безопасности на шанхайской хлопковой фабрике до заместителя Мао, организатора хунвэйбиновских отрядов и народного ополчения. Чуть позже все эти люди станут известны как «банда четырех».

Официальное разъяснение было кратким: «четверка» планировала контрреволюционный переворот, но ее опередили. Главная заслуга в спасении партии и революции приписывались Хуа Гофэну.

Почувствовав неладное во время похорон Мао (жена вождя и трое ее сподвижников «всячески себя выпячивали»), Хуа начал за ними наблюдать. Вскоре ему доложили об «отвратительных кознях „банды четырех“ по узурпации власти». Хуа Гофэн тут же сообщил об этом министру обороны КНР Е. Цзяньину.

По их указанию без лишнего шума спецподразделение 8341 арестовало четырех преступников страны. Супруга Мао была арестована лично главным телохранителем Мао Цзэдуна Ван Дунсином. Согласно другой версии, «четверка» была вызвана на заседание ЦК КПК, где ее уже поджидали охранники.

Тем временем для покойного председателя на площади Тяньаньмэнь строится величественный мавзолей. Решено было также издать собрание сочинений Мао, редколлегию возглавил Хуа Гофэн. Новый вождь партии меняет прическу и все больше становится похожим на своего предшественника.

Устранение Цзян, Чжана, Вана и Яо не было стихийным актом или только заслугой Хуа Гофэна, а стало логическим завершением заговора Дэн Сяопина и его сторонников.

Дэн раздражал Мао, но Мао никогда, даже во времена культурной революции, не решался пойти на его уничтожение, несмотря на то что Цзян Цин готова была содрать с него живого кожу. Помимо прочих преступлений Дэна, было и то, что он постоянно насмехался над Цзян Цин. Мао ограничился тем, что отправил Дэна в ссылку, заклеймив и обозвав его «собачьей головой» и «рогатым чудовищем».

Но худшее для Цзян Цин было еще впереди: в 1973 году Дэн, «руководитель № 2, идущий по капиталистическому пути», вернулся в Пекин, хотя и немножко помятый. Он очень быстро наладил отношения с Мао и прекрасно сошелся с мандарином Чжоу Эньлаем, который как раз и вызвал его к себе. Напрасно взбешенная Цзян Цин взывала к мужу. «Этот как раз тебя и предаст…»

В течение трех лет ненависть Цзян Цин к Дэну и его сообщникам оставалась невостребованной. Но ей помог наконец случай: умер Чжоу Эньлай, народ оплакал его и, провожая в последний путь, потребовал от его имени свободы. Милиция ликвидировала беспорядки, и Цзян Цин удалось добиться от Мао наказания Дэна, входившего в правительство, обвинив его в организации волнений. Она добилась не слишком многого, Дэн впал в немилость и был сослан в Кантон.

Цзян Цин нуждалась в союзниках и советниках. За правильное толкование и развитие «мудрых указаний великого кормчего» в пекинской «семье» отвечали два бывших журналиста, Я о Вэньюань и Чжан Чуньцяо. Они же непрестанно вмешивались в деятельность внешнеполитического ведомства, партийного аппарата, тасовали руководство средств массовой информации, прикармливали постановщиков «образцовых революционных опер» и прочих работников искусств, к которым тянулась бывшая актриса Цзян Цин. Китайские идеологи были выходцами из комсомольско-партийной среды, получили неплохое образование. Куратором силовых ведомств был Ван Чунвэнь, выходец из технических кругов, темпераментный защитник «кормчего», склонный идти на самые жесткие и жестокие меры ради удержания власти.

Влияние китайской «семьи», прозванной впоследствии «бандой четырех», возрастало по мере угасания «великого кормчего». Она проводила идеологические кампании против оставшихся у Мао друзей, замышляла и осуществляла заговоры против ведущих военачальников, запросто тасовала колоду высших государственных чиновников. Правда, ее всевластие тоже имело границы. Местные руководители, набравшие обороты за годы смуты, не всегда выполняли «мудрые указания центра», все чаще саботировали «пожелания» Цзян Цин и ее соратников. К счастью для Китая, «банде четырех» не удалось ликвидировать сосланного на «трудовое перевоспитание» в южные провинции Дэн Сяопина. Прилетевшей из Пекина группе убийц из органов госбезопасности местные коллеги и военные даже не позволили выйти из самолета и отправили ее обратно.

Власть «банды четырех», особенно в Пекине, была поистине безграничной. Это позволило ей удержать власть даже после смерти Мао Цзэдуна в октябре 1976 года. Подобрав слабого и лишенного связей деятеля по имени Хуа Гофэн на место наследника Мао Цзэдуна, Цзян Цин и ее команда надеялись по китайской традиции «править из-за ширмы», готовить все важные политические и кадровые решения для «озвучивания» номинальным лидером. Но судьба распорядилась по-иному.

При жизни Мао его жена, несмотря на свой вздорный характер и неуживчивость, пользовалась большим авторитетом и даже уважением. Доктор Ли Чжисуй свидетельствует, что когда она приходила на заседание политбюро, все вставали и в зале воцарялась тишина. Ей предлагали самое лучшее место, ловили каждое ее слово. Но уже на первым заседании политбюро после смерти Мао уважения как не бывало. Когда она вошла, никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Когда Цзян Цин брала слово, ее никто не слушал. Обстановка в политбюро резко изменилась. К слову сказать, из его мемуаров мы узнаем, что у Цзян Цин на правой ноге было шесть пальцев – существенный психологический нюанс, позволяющий многое объяснить в ее поведении с точки зрения комплекса неполноценности.

Цзян Цин ощущала, как в политбюро нарастала к ней вражда. Она с возмущением говорила Хуа Гофэну: «Еще не успело остыть тело Председателя Мао, а Вы уже хотите вышвырнуть меня? Это так Вы благодарите Председателя за то, что он Вас выдвинул?» Хуа Гофэн на это отвечал: «Таких намерений у меня нет. Живите мирно у себя в доме. Вас никто не собирается выбрасывать оттуда». Однако вдова, явно переоценивая свои силы и возможности, не последовала этому достаточно прозрачно выраженному совету. А может быть, она уже не могла остановиться в своем стремлении к власти? Ее соратники деятельно готовились к возможным столкновениям.

Но и противники не дремали. По воспоминаниям Чжан Пинхуа, бывшего завотделом пропаганды ЦК КПК и «доверенного лица» Дэн Сяопина, идея устранения «банды четырех», то есть сторонников ультралевой политики, возникла у Дэна давно.

Для встречи с Дэн Сяопином в Гуандун выехал маршал Е. Цзяньин: договорились, что маршал поможет Дэну и его сторонникам установить контакт с группировкой Хуа Гофэна. В июле 1976 года в городе Цунхуа была созвана тайная вечеря, на которой помимо Дэн Сяопина присутствовали многие видные китайские начальники и партийные работники. Там и был намечен конкретный план устранения «банды четырех». Ответственные работники ЦК КПК были ознакомлены с планом переворота и согласились с ним.

В сентябре 1976 года Дэн Сэопин пребывает в Пекин для участия в похоронах Мао. За два дня до устранения «банды четырех» могущественный маршал Е. Цзяньин встретился с заместителем председателя партии Хуа Гофэном. Хуа был обещан пост председателя в случае участия в заговоре и при условии восстановления Дэн Сяопина во всех его должностях.

Хуа Гофэн, маршал Цзяньин и глава службы безопасности политбюро Ван Дунсин внимательно следили за действиями радикалов. Наконец, они приняли решение арестовать четверку вечером 6 октября.

В июле 1977 года Дэн Сяопин был восстановлен на посту заместителя премьера Госсовета КНР.

В ноябре 1980 года открылся судебный процесс над «бандой четырех». Реформаторы предполагали, что это будет последний гвоздь в крышку гроба Мао и его наследия. Официальное обвинение было выдвинуто против видных радикалов, десять из них находились на скамье подсудимых: «четверка» во главе с Цзян Цин, Чэнь Бода – бывший личный секретарь Мао и идеолог «культурной революции», а также пятеро бывших военачальников, сторонников Линь Бяо. Остальные обвинялись посмертно.

Для рассмотрения дела членов «контрреволюционных группировок Линь Бяо и Цэян Цин» были созданы специальная прокуратура при Верховной народной прокуратуре и специальный суд при Верховном народном суде. В специальном суде одна палата разбирала дела гражданских лиц, другая – военных. Заметим: на скамью подсудимых посадили рядом две в свое время жестоко враждовавшие между собой группировки. Их соединили искусственно. Цель – доказать, что они совершили в принципе одинаковые преступления, свалить одним махом на две «контрреволюционные группировки» все трагедии и беззакония времен Мао, обелив при этом «великого кормчего».

В ходе судебного разбирательства морально подкошенный Ван Хунвэнь почти ничего не отрицал. Он, войдя в состав маоцзэдуновского окружения, не делал политики. Он исполнял чужие приказы. В старика превратился властолюбивый Чжан Чуньцяо, который весь процесс молчал. Яо Вэньюань выглядел как затравленный зверь. Он тупо смотрел в одну точку.

И только Цзян Цин, одетая в черный пиджак и такого же цвета брюки, в матерчатых тапочках, шла к скамье подсудимых с гордо поднятой головой.

Подсудимым вменялось в вину преследование партийных и государственных руководителей, кадровых работников и народных масс, попытка свержения государственной власти, покушение на жизнь Мао Цзэдуна, подготовка вооруженного мятежа в Шанхае. В общей сложности их обвинили в совершении 48 преступлений. Это был беспрецедентный политический процесс за тридцатилетнюю историю КНР: из десяти обвиняемых – девять бывших членов Политбюро ЦК КПК!

Работа суда проходила при закрытых дверях, а китайская печать и телевидение передавали о нем лишь краткие репортажи, в которых многие существенные политические моменты из показаний подсудимых были изъяты. В частности, не включались эпизоды, доказывающие прямую ответственность Мао Цзэдуна за репрессии периода «культурной революции».

Два с лишним месяца длился суд над «десяткой» – активными руководителями «культурной революции». Цзян Цин и Чжан Чуньцяо приговорены к смертной казни с отсрочкой исполнения приговора на два года. Ван Хунвэнь приговорен к пожизненному тюремному заключению, Яо Вэньюань – к 20 годам тюремного заключения. Остальные приговорены к различным срокам заключения – от 16 до 18 лет.