ЗАГОВОР ПРОТИВ КАЛИГУЛЫ

Гай Юлий Цезарь, имевший при жизни прозвище Калигула («Сапожок») и под этим именем вошедший в историю, был третьим сыном Германика и Агриппины Старшей. После смерти Тиберия, 18 марта 37 года, он был провозглашен императором.

В начале своего правления Калигула попытался восстановить народное собрание и вернуть ему право выбора должностных лиц. Новый император проявил щедрость и к римскому народу, выплатив ему деньги, которые присвоил Тиберий. Калигула часто устраивал роскошные зрелища и обильные раздачи продовольствия.

Все это было в самом начале его правления. Вскоре Калигула превратил принципат в откровенную монархию. Алчность его не знала границ. Император требовал, чтобы знатные и богатые люди в своих завещаниях делали бы его сонаследником, а потом объявлял их преступниками, осуждал на смерть и завладевал имуществом. Но всего этого оказалось недостаточно, и Калигула учредил множество новых и небывалых налогов (в том числе на продукты питания). Роскошь двора дошла до невероятных размеров. Принцип своего правления он выражал фразой, услышанной им в одной трагедии: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись!».

Главной формой борьбы с деспотической властью стали заговоры. В 40 году покончить с Калигулой хотели квестор Бетилен Басе и Секст Папиний. Предприятие провалилось. Заговорщиков казнили. Напуганный император начал было отступать от своей линии на полный разрыв с сенатом, однако примирение оказалось фикцией.

Новый заговор назревал. Он охватил окружение Гая и был чрезвычайно разветвленным. В заговоре участвовали сенаторы Анний Винициан, Эмилий Регул, Квинт Помпеи Секунд, Валерий Азиатик и другие. Состав заговорщиков и мотивы их участия в заговоре были различны. Например, Квинт Помпеи Секунд был скомпрометирован в глазах императора участием в «заговоре молодых людей», и, чтобы заслужить прощение, ему пришлось поцеловать сапог Калигулы. А вот Валерий Азиатик числился среди «друзей» Калигулы.

В заговор были также посвящены оба префекта претория и видные либерты императора – Каллист и Нарцисс. Каллист, либерт (вольноотпущенник) Калигулы, достиг величайшей власти, почти такой же, как сам император. Но он имел немало причин опасаться за свою жизнь; особую роль тут играло его несметное богатство. Потому он сблизился с Клавдием, дядей императора, и тайно примкнул к нему в надежде, что после кончины Калигулы власть перейдет к Клавдию и что он, Каллист, благодаря своему влиянию займет при новом императоре видное положение.

Но, как и префекты претория, Каллист не фигурировал среди исполнителей. Эту роль взяли на себя трибуны и центурионы преторианских когорт – всадники Кассий Херея и Корнелий Сабин. Первый приобрел известность в сентябре 34 года, когда, будучи центурионом, вступил в схватку с мятежными легионерами. Калигула многим был ему обязан, но несмотря на это унижал старого воина: обзывал его неженкой и бабнем, назначал ему в качестве пароля слова «Приап» или «Венера», предлагал ему в благодарность за что-то руку для поцелуя, сложив и двигая ее непристойным образом.

Когда Калигула объявил, что намерен отправиться на Восток, заговорщики поняли, что пора действовать. Имелись и другие причины, заставлявшие торопиться. Калигула направил угрожающее письмо наместнику Сирии Петронию, призывая его совершить самоубийство, грозился наказать Меммия Регула, наместника Лидии, Македонии и Греции за задержку с отправкой в Рим статуи Зевса Олимпийского. Калигула становился все более подозрительным, а будущее его приближенных – все более непредсказуемым.

Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» так пишет о настроениях в Риме: «Между тем слухи о заговоре Кассия Хереи распространились среди многих, и все эти люди – сенаторы, всадники и простые воины – стали вооружаться; не было вообще ни одного человека, который не считал бы убийство Калигулы великим счастьем. Поэтому заговорщики по мере своих возможностей старались не отставать друг от друга в проявлении доблести и по возможности от всего сердца способствовать убиению тирана».

Решено было напасть на Калигулу на Палатинских играх (конец января 41 года), в полдень, при выходе с представлений.

«Убийство было предвещено многими знаменьями, – отмечает другой античный историк Светоний. – В Олимпии статуя Юпитера, которую он приказал разобрать и перевезти в Рим, разразилась вдруг таким раскатом хохота, что машины затряслись, а работники разбежались; а случившийся при этом человек, по имени Кассий, заявил, что во сне ему было велено принести в жертву Юпитеру быка. В Капуе в иды марта молния ударила в Капитолий, а в Риме – в комнату дворцового привратника; и нашлись толкователи, уверявшие, что одно знаменье возвещало опасность господину от слуг, а другое – новое великое убийство, как некогда в тот же день. Астролог Сулла на вопрос императора о его гороскопе объявил, что близится неминуемая смерть. Оракулы Фортуны Антийской также указали ему на опасность, которая грозит ему от некоего Кассия. Не поняв, о ком конкретно идет речь, Калигула послал убить Кассия Лонгина, который был тогда проконсулом Азии. Сам он накануне гибели видел сон, будто он стоит на небе возле трона Юпитера, и бог, толкнув его большим пальцем правой ноги, низвергает на землю. Вещими сочтены были и некоторые события, случившиеся немного ранее в самый день убийства. Принося жертву, император был забрызган кровью фламинго; пантомим Мнестер танцевал в той самой трагедии, которую играл когда-то трагический актер Неоптолем на играх, во время которых убит был Филипп, царь македонян; а когда в миме „Лавреол“, где актер, выбегая из-под обвала, харкает кровью, вслед за ним стали наперебой показывать свое искусство подставные актеры, то вся сцена оказалась залита кровью. К ночи же готовилось представление, в котором египтяне и эфиопы должны были изображать сцены из загробной жизни».

Утром 24 января на Палатине Калигула присутствовал на спектакле, в котором участвовали мальчики из знатных семей Азии, и остался ими очень доволен.

Император отправился на завтрак. По пути он оказался в подземной галерее, где готовились к очередному выступлению мальчики. Калигула остановился, чтобы похвалить их. «О дальнейшем рассказывают двояко, – замечает Светоний – Одни говорят, что, когда он разговаривал с мальчиками, Херея, подойдя к нему сзади, ударом меча глубоко разрубил ему затылок с криком: „Делай свое дело!“– и тогда трибун Корнелий Сабин, второй заговорщик, спереди пронзил ему грудь. Другие передают, что когда центурионы, посвященные в заговор, оттеснили толпу спутников, Сабин, как всегда, спросил у императора пароль; тот сказал: „Юпитер“; тогда Херея крикнул „Получай свое“– и когда Гай обернулся, рассек ему подбородок.

Он упал, в судорогах крича «Я жив!»– и тогда остальные прикончили его тридцатью ударами – у всех был один клич. «Бей еще!» Некоторые даже били его клинком в пах. По первому шуму на помощь прибежали носильщики с шестами, потом – германцы-телохранители; некоторые из заговорщиков были убиты, а с ними и несколько неповинных сенаторов».

Херея успел отдать приказ об убийстве жены и дочери Калигулы. Цезонию пронзили мечом, а маленькой Друзилле ударом о стену размозжили голову.

Убийцы бежали с места преступления, поскольку пришедшие в беспокойство преторианцы, лишившись своего повелителя, искали их, чтобы казнить. Свидетели преступления отсутствовали. Тем не менее некоторые сенаторы пришли, чтобы опознать убитого; среди них – консул Валерий Азиатик, которого солдаты уважали за мужество. Гвардия подчинилась своим офицерам, а германцев удалось успокоить. Толпа городской черни, сочувствующая Калигуле, бросилась на форум, требуя расправиться с заговорщиками, но ее успокоил Валерий Азиатик.

«Каковы были те времена, можно судить по тому, что даже известию об убийстве Калигулы люди поверили не сразу подозревали, что он сам выдумал и распустил слух об убийстве, чтобы разузнать, что о нем думают в народе, – продолжает Светоний. – Заговорщики никому не собирались вручать власть, а сенат с таким единодушием устремился к свободе, что консулы созвали первое заседание не в Юлиевой курии, а на Капитолии, и некоторые призывали истребить память о Цезарях и разрушить храмы Юлия Цезаря и Августа. Но прежде всего было замечено и отмечено, что все цезари, носившие имя Гай, погибли от меча, начиная с того, который был убит еще во времена Цинны».

Консул Гней Сатурнин издал эдикт, призывая сенат и народ к порядку и обещая снижение некоторых налогов. Сенат с энтузиазмом встретил Херею и Сабина, которые бросились в курию с криками, что они вернули свободу

Курия была окружена городскими когортами, которые поддержали четыре преторианские когорты Сатурнин предложил заговорщикам почести и сравнил Херею с Брутом и Кассием.

Многие выступающие в сенате одобрили убийство тирана, совершившего неслыханные злоупотребления, и предложили не избирать нового принцепса и, таким образом, восстановить республику.

И все-таки большинство сенаторов считали, что принципат необходим. Новая серия дебатов касалась уже вопроса о конкретном кандидате, среди которых были Анний Винициан, Валерий Азиатик, командующий легионами в Германии Сервий Гальба и Камилл Скрибониан. В конечном счете сенат не пришел к определенному решению, и за это время все решили другие силы.

Семья погибшего не смогла сразу определиться с наследником. Сестры Калигулы Агриппина II и Юлия находились в ссылке, партия их была уничтожена, а дядя Калигулы Клавдий, как и маленький Нерон, не относился к роду Юлиев.

Преторианцы, ворвавшиеся во дворец с целью грабежа, нашли спрятавшегося Клавдия, который во время убийства был при императоре, а затем пытался скрыться. Клавдия отнесли в лагерь и провозгласили императором. Узнав об этом, войска, вставшие на сторону сената, начали его покидать. Переговоры между Клавдием и сенатом длились целый день. Наконец, 25 января сенат признал Клавдия и дал ему все полномочия принцепса. Как Тиберий и Калигула, он получил все сразу. Принцепса поддержали не только солдаты, но и народные массы, тоже настроенные монархически.

Тело Калигулы взяли его слуги – рабы и вольноотпущенники, и отнесли в «Сады Ламии», где сожгли на костре судьбы, а останки предали земле. Позже Калигулу перезахоронили возвратившиеся из изгнания сестры.

Как сложилась судьба тираноубийц? Кассий Херея хотел уничтожить тирана, чтобы восстановить республику. Новый император Клавдий не мог этого простить. Впоследствии он заставил Кассия покончить жизнь самоубийством. Напротив, Корнелий Сабин был новым принцепсом прощен, хотя также покончил с собой; это говорит в пользу того, что Сабин присоединился к Херее скорее по дружбе, чем по убеждению.