«Малыгин, приговорённый Нидерландским судом к двадцати годам тюрьмы, был возвращён Россию с условием непоявления в Нидерландской Индии и соседних странах находится под надзором полиции с воспрещением выезда за границу. Склоните его добровольно вернуться…»

«Департамент полиции поручает вам объявить Малыгину приказание вернуться Россию трёхмесячный срок под страхом предания уголовному суду…»

«Сообщите, какие меры приняты деле Малыгина…»

«Прошу пристально следить за Малыгиным и заставить его вернуться Россию…»

Этот поток телеграмм из Петербурга обрушился в июне 1901 года на русского консула в Сингапуре, барона Кистера. Одновременно генеральный консул Нидерландов ставил своего русского коллегу в известность о том, что в Сингапуре с парохода «Диана» высадился некий Василий Малиган, в отношении коего российское правительство обязалось не допускать его появления поблизости от владений Нидерландов. Голландский консул требовал принятия самых решительных мер к выдворению означенного Василия Малыгина, или Малигана, из Сингапура в Россию и новых гарантий, что он не будет допущен ни сюда, ни в любое другое место, граничащее с Нидерландской Индией…

Виновник этой переписки незадолго перед тем действительно сошёл в сингапурском порту с парохода «Диана», на котором плыл, нанявшись коком, из Владивостока. Через несколько дней Кистеру удалось найти Малыгина (настоящая его фамилия оказалась Мамалыга). Заочно он представлялся консулу дюжим детиной со злодейской физиономией. Но ничего злодейского в нём не обнаружилось, так что консул испытал даже нечто вроде разочарования. Перед ним в непринуждённой позе сидел смуглый, тщательно выбритый человек с правильными чертами лица. Чёрные глаза глядели пытливо, с некоторою насторожённостью. Речь его была тихой, плавной; прежде чем ответить, он некоторое время медлил, видно обдумывая фразу.

— Вы должны отдавать себе отчёт и в том, сколь опасно ваше здесь пребывание, — говорил Кистер. — Голландцы следят за каждым вашим шагом. Они не преминут подослать к вам убийц: для них вы лицо, стоящее вне закона.

— Согласен, — качнул головой Мамалыга. — И убийц подсылали, было… Бережёного Бог бережёт, господин консул. Меня же не только Бог бережёт, но и друзья…

Когда за Мамалыгой затворилась дверь, консул вытащил клетчатый платок и начал вытирать лицо и шею. Надлежало составить очередное письмо в Петербург:

«Получив две телеграммы Вашего превосходительства, я не преминул повидаться с Василием Малыгиным… Я всячески уговариваю его отправиться в Россию. Всё, что мне удастся узнать о намерениях или похождениях Малыгина, не премину сообщить Вашему превосходительству».

Между тем Мамалыга-Малыгин появился в Индонезии — у Даненбарга, резидента провинций Бали и Ломбок с документами служащего Королевской нефтяной компании и письмом вице-директора с просьбой о содействии. Даненбарг был сух:

— Рекомендую пересечь остров в меридиональном направлении. На этом пространстве сосредоточены основные вулканические вершины, а следовательно, и выбросы горных пород. Дороги плохи, в сезон дождей вообще непроходимы. Я подыщу вам слугу, знающего эти места и говорящего по-балийски. Балийцы к нам относятся враждебно. Так что гарантировать вашу безопасность я никак не берусь — такое предупреждение я обязан сделать по долгу службы, — бесстрастно закончил резидент.

— Надо полагать, мы ещё увидимся, господин резидент, — вежливо ответил Мамалыга-Малыгин.

Это было сказано лишь из вежливости, но странным образом пророчество осуществилось, причём при обстоятельствах совершенно неожиданных.

Время шло. Об изыскателе нефти со странной для голландцев фамилией не было ни слуху, ни духу. Зато резиденту доносили: на островах появился некий пришлый волшебник по имени Оранг Русиа. Он творит чудеса, заставляет гореть воду, вызывает разные знамения, предсказывает будущее. И будто бы Густи Джилантик, правитель княжества Карангасем, и Рагу Агунг, раджа княжества Ломбок, осыпают его почестями. Вскоре события начали принимать крутой оборот. Резиденту доносили: раджа Рагу Агунг закупает суда и оружие. Правитель Ломбока и его сын открыто говорили о том, что не признают себя вассалами нидерландской короны.

…В бухте Ампенана — главного ломбокского порта — стояли суда без опознавательных флагов. Резидент приказал капитану сторожевого голландского корабля произвести досмотр. Капитан вернулся обескураженный: его людей отказались допустить на суда. Распоряжается на судах какой-то европеец. Даненбарг сам отправился в Ампенан, чтобы выяснить, в чём там дело, и был немало удивлён — перед ним предстал тот самый русский.

— Вы здесь по делам компании? — только и мог вымолвить резидент. — Это ваши люди? Почему они вооружены?

— Смотря какой компании… — насмешливо отвечал русский.

— Тогда объясните, по какой причине матросам королевского флота, находящимся в водах Нидерландов, не дали возможности произвести законный досмотр, — сухо прервал его резидент.

— Вам известно, минхер Даненбарг, что суда находятся в водах раджи Ломбока и только по его повелению может быть разрешён досмотр, — твёрдо ответил русский.

— Раджа — вассал нидерландской короны!

— Если он сам это подтвердит, тогда пожалуйста.

— Экая наглость! — Даненбарг побагровел от гнева. — Я прикажу пустить в ход оружие!

— Вы проиграете, минхер резидент: нас больше, и мы лучше вооружены, — холодно заметил русский.

— Это неслыханно, — пробормотал Даненбарг, отступая.

— Никто не в силах отнять у народа Ломбока и Карангасема права на защиту, — вежливо ответил русский.

— От кого вы собираетесь защищаться? — подозрительно спросил его резидент.

— От сюзерена, минхер Даненбарг, — со значением произнёс этот Малыгин. — От тех, кто намерен поработить островитян.

В апреле 1894 года, безлунной ночью, небольшая утлая посудина с пышным названием «Гордость океана» пустилась в плавание из Сингапура к острову Ломбок. Снарядил её Малыгин. На борту судна были грузы оружия и европейцы, завербованные Оранг Русиа, — искатели приключений, которым отводилась роль инструкторов ломбокских войск. После многодневного плавания истрёпанная штормами шхуна вынуждена была прибиться к небольшому голландскому порту. Его комендант вознамерился было произвести досмотр; казалось, команде уже не избежать ареста. Но самообладание Оранг Русиа выручило: он держался с таким хладнокровием и невозмутимостью, был столь редкостно спокоен, что сумел усыпить подозрительность коменданта.

Шхуна находилась уже у берегов Бали, когда разразился очередной шторм и она наскочила на мель. Пробоину удалось кое-как залатать, но продолжать плавание было невозможно. Оранг Русиа со свойственной ему распорядительностью тотчас упаковал часть оружия во вьюки, и караван тронулся в Карангасем.

Тем временем голландский генерал-губернатор отдал приказ готовить военную экспедицию на Ломбок. Утром 5 июля 1894 года на рейде Ампенана бросила якорь голландская эскадра. Пушки были нацелены на берег, орудийная прислуга застыла на местах. Слышны были только негромкие слова команды. Берег молчал. Он был безлюден и таинствен.

Раджа вначале пытался разными проволочками задержать вторжение голландцев в столицу, пока прибудет Малыгин с оружием, однако долго оттягивать ответ ему не удалось. Даненбарг и командующий экспедиционным корпусом генерал Феттер торжествовали. Кампания обещала быть бескровной и прибыльной, контрибуцию они потребовали у раджи неслыханную… А спустя несколько дней весь Восток заговорил о страшном разгроме карателей. «Общественное мнение, — писал русский консул в Петербург, — находится в настоящий момент под удручающим впечатлением только что полученных из Ломбока известий о полном поражении экспедиционного корпуса. 28 и 29 августа были получены подробности: лагерь при Матараме был застигнут неприятелем врасплох. Пробиваясь назад к Ампенану, голландцы понесли большие потери. Притом они были вынуждены оставить под Матарамом весь обоз, багаж, четыре орудия и даже только что полученную контрибуцию в 250 тысяч гульденов. Русский консул доносил в Петербург, что главную роль в этом деле сыграл некто Малыгин. Это он подготовил внезапное нападение и руководил им».

Новое наступление на столицу Ломбока голландцы начали бортовым залпом всей эскадры. Берег не отозвался. Утро было ясное, безветренное, заросли застыли в загадочном молчании. Голландские батальоны наступали цепями. Генерал Феттер был убеждён, что сумеет отомстить за поражение. Он планировал самое большее через пять дней достичь Матарама и с ходу взять его штурмом. Но у каждой деревеньки его батальоны топтались по пять-шесть дней. Феттер приказал главным силам обходить селения, и оставлять в них лишь штурмовые отряды. Главные части спешили к Матараму. Но лишь спустя 25 дней голландцам удалось его достичь, и это при расстоянии всего-то в одну морскую милю! Было от чего прийти в отчаяние.

Начался штурм. В грохоте орудий, в ружейной трескотне тонули воинственные клики защитников Матарама. Они перебегали от дерева к дереву, стреляли из-за обломков каменных оград, метали копья с поразительной силой и меткостью, забрасывали наступавших камнями. Оранг Русиа был всюду. Чёрный от пороховой копоти, он наводил орудия, перебегая от одного к другому.

Бой продолжался пять часов. Защитники Матарама вынуждены были отступить. Они укрылись в цитадели Чакранегара. Минул сентябрь, за ним октябрь и половина ноября, а воинство генерала Феттера всё ещё стояло под стенами Чакранегары. Начался период тропических ливней, в лагере голландцев появилось много больных. Наконец прибыли новые подкрепления. И генерал назначил день решительного штурма — 20 ноября.

Снова заговорили пушки. Через проломы в стенах голландцы ворвались в цитадель. В ответ гремели выстрелы — редкие, расчётливые: оборонявшиеся берегли боеприпасы. Летели копья, стрелы, камни. Женщины сражались наряду с мужчинами. Защитники Чакранегары погибали, но не сдавались.

И вот цитадель пала. Генерал Феттер приказал водрузить на уцелевшей башне голландский флаг. Малыгина, которого голландцы окрестили по-своему — «Малле Ян», искали и среди мёртвых, и среди живых, но он как в воду канул. Патрули обшаривали окрестные деревни, сторожевые корабли бороздили прибрежные воды. Но все поиски были тщетны.

Выдал Василия Мамалыгу Густи Джилантик, правитель Карангасема. В оковах Оранг Русиа был препровождён в тюрьму. Следствие шло долго. Многочисленные преступления Василия Мамалыги были установлены свидетельскими показаниями. Единственное, чего не обнаружилось на следствии, — корыстных мотивов в действиях россиянина. Он ничего не просил и ничего не добивался для себя лично.

Суд состоялся спустя три года после восстания. Приговор гласил: 20 лет каторжной тюрьмы.

Сидеть бы Мамалыге все эти 20 лет в узилище (а так как он во время следствия бежал из тюрьмы и был вновь пойман, его ожидало дополнительное наказание), если бы не важные события в далёких Нидерландах: юная наследница трона Вильгельмина стала совершеннолетней и была возведена на престол. По этому случаю во всём королевстве и его заморских колониях была объявлена всеобщая амнистия.

…И вот, наконец, Василий Мамалыга прибыл в Одессу. Отсюда он был немедленно препровождён в родное село Пашканы Бессарабской губернии под надзор полиции. Это случилось на пороге нового века — в конце 1899 года. Немногим больше года прожил Василий Мамалыга в родном селе. И неожиданно вновь исчез. Снова начались поиски — на этот раз его искали чины русской полиции и жандармерии. А он уже плыл из Одессы во Владивосток…

Какова была его дальнейшая судьба — неизвестно.

Его видели в Сиаме, на Борнео и на Суматре. Из Сингапура сообщали о том, что Малыгин появился в Ачине — на севере Суматры, где уже более двадцати лет шла борьба местного населения с голландцами. И вот, наконец, последнее донесение: от русского консула в Сингапуре. «Раджа Селангора (один из малайских султанатов. — Примеч. авт.), — писал консул, — попросил у меня свидания и, приехав на днях, объявил, что посылает Малыгина, хорошо знающего по-малайски, с доверительным письмом к султану Келантана… Несмотря на моё категорическое заявление, что Россия совершенно не имеет никаких интересов в этих странах, и высказав радже взгляд нашего правительства на г-на Малыгина, я всё-таки получил ответ, что Малыгина они все, малайцы, знают и доверяют ему вполне…»

Больше никаких сведений о Малыгине-Малигане-Мамалыге не поступало. Но на острове Бали долго ещё ходили легенды о волшебнике и отчаянно смелом человеке по имени Оранг Русиа…