Федор Михайлович Достоевский родился в Москве в семье врача московской Мариинской больницы для бедных. Получил хорошее образование в пансионе и в Петербургском Главном инженерном училище. В 1834 году был зачислен в Инженерный департамент, но вскоре вышел в отставку и занялся литературным трудом. Первая его повесть «Бедные люди» имела успех. С 1847 года писатель посещал кружок М.В. Петрашевского, увлекаясь идеями утопического социализма. Через год за участие в этом кружке был приговорен к смертной казни. В последние минуты казнь заменили каторгой. Через 9 лет, после каторги и службы рядовым в Семипалатинске, он вернулся в Петербург. Он создал великие произведения: романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы». Показывая страшные потаенные бездны человеческой души, он раскрывал и величие человека, ориентируясь на высокий идеал: Иисуса Христа.

О философских воззрениях и достижениях Достоевского трудно писать, тем более кратко. Он создавал главным образом полифонические произведения, где высказываются герои, взгляды которых нередко принципиально отличаются от убеждений самого Достоевского. Таково видение мира в живом противостоянии самых разных идеологий. И в одной личности сочетаются противоречивые чувства, мысли, желания, убеждения.

В отличие от подавляющего большинства писателей Достоевский затрагивал в своих художественных произведениях проблемы не только социальные и психологические, но и философские, религиозные, научные. Уровень его идей был очень высок. Такие знаменитые в XX веке ученые, как Эйнштейн и Фрейд, признавали, что в интеллектуальных прозрениях им очень помогли произведения Достоевского. Причина, конечно, не в том, что писатель разрабатывал конкретные научные проблемы, а в обобщающем философском осмыслении бытия. Он, можно сказать, спроецировал неевклидову геометрию на духовный строй личности; раскрыл глубины человеческого самосознания и утверждал мысль о том, что человек не безвольное орудие в руках провидения, что он наделен свободой выбора жизни «по Богу» или «по дьяволу». Подчас человек поступает парадоксальным, «неевклидовым» образом.

Обдумывая идею прогресса в природе и обществе, Достоевский пришел к неутешительному выводу. В космическом механизме, подчиненном всесильным, вечным и мертвым законам природы, звезды сгорают и вспыхивают вновь, планеты возникают и рассыпаются в прах, и все это «бесконечно раз повторяется…». «Скучища неприличнейшая…» Что означает в этой извечной круговерти материи жизнь одного человека, да и существование всего человечества, которое тоже обречено на смерть? «И как бы разумею, праведно и свято ни устроилось на земле человечество, все это тоже приравняется завтра к тому же нулю».

А к чему сводится идея всеобщего материального благополучия? К тому, чтобы человеку «совсем уж ничего больше не оставалось делать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращении всемирной истории». (От подобной экономической идиллии западного обывателя пришел в ужас и негодование Герцен, когда ему довелось жить в этом обществе.) Но тут и взбунтуется человек, пойдет подчас наперекор очевидности, сделает пусть даже подлость и глупость, однако по собственной прихоти. «Ведь все дело-то человеческое, кажется, и действительно в том и состоит, чтоб человек поминутно доказывал себе, что он человек, а не штифтик!»

Речь идет не только об утверждении своего индивидуального "Я". Парадоксалист у Достоевского, в отличие от Индивидуалиста западной культуры, не озабочен самоутверждением. Его беспокоит другое: как можно радоваться личному благополучию или верить в счастье будущих поколений, когда за все это заплачено слезами и кровью миллионов и миллионов — тех, кто жил прежде! «Если бы даже предположить эту сказку об устроенном наконец-то на земле человеке на разумных и научных основаниях… то уж одна мысль о том, что природе необходимо было по каким-то там косным законам ее истязать человека тысячелетия, прежде чем довести его до этого счастья, одна мысль об этом уже невыносимо возмутительна».

За ответом Парадоксалист обращается не к бесстрастной природе, а к ее Творцу. А далее следует высказывание, отрицающее благой промысел всемогущего Создателя: «Ну что если человек был пущен на землю в виде какой-то наглой пробы, чтоб только посмотреть: уживется ли подобное существо на земле или нет?»

Мыслитель подводит нас к первой и последней тайне — о смысле жизни человека-человечества, подводит к бездне бытия и предлагает заглянуть в нее. А там — только небытие. Микрокосм стоит перед безмерным, непостижимым и бессмысленным космосом, пытаясь что-нибудь узнать о смысле своей жизни и смерти, но в ответ слышит только свой вопрошающий голос. (Между прочим, Достоевский читал «Микрокосм» немецкого философа и биолога Г. Лотце и даже перепечатал в своем журнале главу «Наслаждение в жизни и труд».) В этом молчании Природы, Космического Разума, Бога таится ответ: некого спрашивать о смысле своей жизни. «Все дозволено!» Выбор за каждым.

Сам писатель ориентировался на образ Христа и высказался словами Алеши Карамазова: «Будем, во-первых и прежде всего, добры, потом честны, а потом — не будем забывать друг о друге». Кстати, глубоко верующий Достоевский избегал мистики. «Я православие определяю не мистической верой, — писал он, — а человеколюбием, и этому радуюсь». «В русском христианстве, по-настоящему, даже и мистицизма нет вовсе, в нем одно человеколюбие, один Христов образ, — по крайней мере, это главное».

Художественный метод Достоевского был основан на мысленных экспериментах, резких столкновениях противоположных идей и характеров, высочайшей напряженности чувств и мыслей, погружении в глубины бессознательного. Писатель-философ мог с полным основанием утверждать: «Меня зовут психологом; неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой».

Идеи и образы Достоевского оставили глубокий след не только в литературе, но и в философии XX века и оказали значительное влияние на таких очень разных мыслителей, как Ницше и Швейцер, Бердяев и экзистенциалисты. Удивительное предвидение Достоевского напрямую связано с наступлением «космической эры». Он — автор термина «спутник» (в значении — искусственный спутник Земли). Вот слова черта, порожденного больным сознанием Ивана Карамазова: «Что станется в пространстве с топором?.. Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника. Астрономы вычислят восхождение и захождение топора, Гатцук внесет его в календарь, вот и все». (Гатцук — от фамилии издателя календарей. — Р.Б.) Орудие казни, кружащееся над нашей планетой, является символом ядерного меча. Писатель соединил мистический дар пророчества с рациональным научно-техническим прогнозом.

Достоевский понимал, что человеческий разум для подавляющего большинства людей служит прежде всего орудием, средством, помогающим максимально удовлетворять постоянно растущие материальные потребности. Эту проблему писатель исследовал своим излюбленным методом мысленного эксперимента. Он предположил, что было бы с людьми, если б они достигли предельных возможностей в пользовании природными богатствами (в «Дневнике писателя» такие возможности предоставляют бесы; для нашей реальности — «нечистые силы» техники, машин). Люди летали бы по воздуху, получали баснословные урожаи и т. п., перестав интересоваться «высшими, глубокими мыслями, всеобщими явлениями». И наступил бы величайший кризис в истории человечества — кризис потребительства, бездуховности бессмысленности бытия. Ощущая пропажу «свободы духа, воли и личности», они в конце концов истребили бы себя «каким-нибудь новым способом, открытым ими вместе со всеми открытиями».

«Увеличилась ли сумма счастья в человеческой жизни равномерно с развитием господства человека над природой, возможного для него при теперешнем развитии естественных наук?» — спрашивал Достоевский. Ответ возможен только отрицательный: и дело конечно же не в недостатках научного метода. Писатель понимал то, что до сих пор не укладывается в головах энтузиастов так называемой научно-технической революции: «Прогресс естественных знаний имеет отношение к жизни главным образом своей технической стороной». Действительно, техническое могущество современного человечества несравненно превосходит его интеллектуальный потенциал. Сейчас, когда с полной очевидностью проявился экологический кризис, сотрясающий биосферу, живую оболочку планеты, есть все основания говорить, что человек не выдержал испытания властью над природой.

…Советский историк науки и физик Б.Г. Кузнецов справедливо отметил: «Поэтика Достоевского была рационалистической, потому что сквозной темой романов была мысль, бьющаяся в своих противоречиях, стремящаяся к воплощению». Именно поэтому творчество Достоевского восхищало, вдохновляло и изумляло крупнейших мыслителей самого разного толка. Вот еще одно пророчество Федора Михайловича: «Наступает вполне торжество идей, перед которыми никнут чувства человеколюбия, жажда правды, чувства христианские… Наступает… слепая, плотоядная жажда личного материального обеспечения, жажда личного накопления денег всеми средствами». Человекобог оборачивается человекобогачом, который становится социальным ориентиром, оттесняя в тень образ Христа. Разве он оказался не прав?!

Но он не ограничился указанием страшного симптома духовной пагубы. Ведь истинное богатство человека — микрокосм его души, охватывающий и вмещающий и реальную Вселенную, и миры воображаемые, прошлое и будущее; преодолевающий трагическую ограниченность личной жизни, дарующий человеку высшие радости бытия. "Есть нечто гораздо высшее бога-чрева. Это — быть властелином и хозяином даже себя самого, своего я, пожертвовать этим я, отдать его — всем. В этой идее есть нечто неотразимо-прекрасное, сладостное, неизбежное и даже необъяснимое.

Не случайно философская притча «Великий Инквизитор» из романа «Братья Карамазовы» послужила исходным материалом для сочинений многих философов. (В ней показана трагическая несовместимость общественного бытия, ориентированного на материальное благосостояние, с высшими идеалами добра, справедливости, красоты.)

Рассуждения о «высоких категориях», размышления о бытии человечества или отдельных типов людей Достоевский соединял о конкретными злободневными темами и с судьбой Родины. Более 120 лет назад он отметил в письме студентам Московского университета: «Странное дело: всегда и везде, во всем мире, демократы бывали за народ; лишь у нас русский наш интеллигентский демократизм соединился с аристократами против народа… Презрение не ведет к любви!» (События последних двух десятилетий полностью подтвердили этот вывод.) В русском народе, по убеждению Достоевского, огромные духовные силы, свет добра, благоговения перед образом Христа. Поэтому России суждено стать надеждой не только Европы, но и всего мира. Возможно, кто-то с ехидцей отметит: уж это предсказание Достоевского определенно не сбылось! Да, страна не выдержала напора внешних и внутренних врагов. Но ведь еще не наступил конец мировой истории?..

В общем, можно с полным основанием согласиться с мнением религиозного философа С.Н. Булгакова о Достоевском: «Конечно, его без преувеличения следует причислить к величайшим писателям и мыслителям всех времен и народов… В романах Достоевского, нужно прямо сказать, заключено больше и подлинной философии, нежели во многих томах ее школьных представителей… Понимание общего значения Достоевского в этом смысле до сих пор остается уделом немногих…»

Последнее замечание, быть может, излишне категорично. Не случайно же Достоевскому в XX веке в мире было посвящено едва ли не больше исследований, чем любому другому писателю или философу. Его величие как мыслителя поняли многие. Но страшная беда нашего народа и всего человечества, — общий путь научно-технического развития и нравственно-интеллектуальной деградации современного общества, или, точнее, его определяющих социально-политических групп, пошел в направлении саморазрушения человеческой личности и окружающей природной среды. Свершается именно то, против чего предостерегал Достоевский (и не он один). Человек не выдержал «наглой пробы», определенной для него высшими силами… Или и тут вдруг неожиданно, по Достоевскому, пробудится новый Парадоксалист и резко изменит свою судьбу?!