Принадлежал он к небогатому, но старинному дворянскому роду, получил домашнее воспитание и отличное образование в Царскосельском лицее, где и начал писать стихи, стал печататься с 1814 года. Окончив лицей, жил в Петербурге, служа в Коллегии иностранных дел. Писал, помимо лирических сочинений, острые эпиграммы, свободолюбивые и обличительные стихи.

Ода «Вольность», а затем «К Чаадаеву» и «Деревня» послужили основанием его высылки на юг России. Перед этим он закончил поэму-сказку «Руслан и Людмила»; в ссылке написал романтические поэмы «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Братья-разбойники», «Цыганы». С 1824 года ему было разрешено жить в имении в Михайловском Псковской губернии. Здесь он создал трагедию «Борис Годунов», работал над романом в стихах «Евгений Онегин».

Высоко оценивая деяния Петра I, восславил его в поэмах «Полтава» и «Медный всадник». В 1830 году написал замечательные «Маленькие трагедии». Его «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», «Дубровский», «Капитанская дочка» открыли новый этап развития русской реалистической прозы. Ему принадлежат прекрасные сочинения для детей («Сказка о царе Салтане», «Сказка о золотом петушке» и другие).

Многие стихотворения Пушкина стали классикой, знакомы русскому человеку с детства, переложены на музыку композиторами. Недаром его называют «Солнцем русской поэзии». Мы не будем пересказывать или разбирать его произведения. Задумаемся над тем, каким образом и почему стал он гением? Сразу же отметим, что ему был присущ один из признаков гениальности: гармоничное сочетание противоречивых качеств. Одного этого, возможно, еще недостаточно, хотя без соединения мудрости с легкомыслием, бурного темперамента с меланхолической задумчивостью, способности понимать самого себя и других не может быть такого всеобъемлющего мыслителя-поэта, каким был Пушкин.

Его пример легко опровергает предрассудки блюстителей «чистоты расы»: среди близких предков Александра Сергеевича были не только русские, но и «арап» (эфиоп, абиссинец) и немка. Его бабушка по линии матери Марья Алексеевна, дочь тамбовского воеводы, и дедушка Осип Абрамович Ганнибал, морской офицер, соединились браком по страстной любви. Однако вскоре выяснилось, что они не сходятся характерами. Они разошлись, никогда более не встречаясь. Можно предположить, что резкие различия характеров этих двух людей сочетались в их внуке Александре, причем не только в гармонии, но и в противоречиях.

Другая особенность детства Пушкина связана с окружающей его обстановкой. Представляется патриархальная помещичья усадьба, размеренный быт. Не случайно же восемнадцатилетний Пушкин признался в стихотворении-послании другу Дельвигу:

Правда, эти строки остались в черновом варианте стихотворения. Но и в окончательной редакции слышится отзвук милых воспоминаний:

Однако, как выясняется, реальное, а не литературно-художественное детство Пушкина протекало иначе. Недаром он исключил из более поздней редакции строки о «тихой красе». А когда в зрелом возрасте набрасывал план детских воспоминаний, то упомянул такие эпизоды: «Первые неприятности», «Мои неприятные воспоминания», «Нестерпимое состояние». Выходит, было у него одно детство «умозрительное», милое и нежное, а одновременно — реальное, мало на него похожее.

Относительно бытовой обстановки, в которой он рос, есть проницательная характеристика литературоведа В.С. Мейлаха: «Когда читаешь описание современников быта семьи Пушкиных, невольно возникают ассоциации с бытом литературной богемы. Полнейшая безалаберность, неразбериха, постоянные переезды с одной квартиры на другую, неожиданные сумасбродные решения». Он привел воспоминания М.А. Корфа: «Дом их представлял всегда какой-то хаос: в одной комнате богатые старинные мебели, в другой пустые стены, даже без стульев; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня, ветхие рыдваны с тощими клячами, пышные дамские наряды и вечный недостаток во всем, начиная от денег и до последнего стакана». Учтем еще, что жили они в основном в Москве, городе удивительных и неожиданных контрастов, где великолепные храмы и дворцы соседствовали с избушками и огородами, невдалеке от Кремля располагались деревеньки и усадьбы с флигелями, конюшнями, парками и прудами.

Подобная домашняя и городская обстановка наложила свою печать на духовный мир впечатлительного ребенка. В семье воспитывали его не только «безалаберные» родители, но и добрая степенная бабушка Марья Алексеевна. Она рассказывала семейные предания. С наибольшим вниманием выслушивал Сашенька истории про своего прадедушку, арапа Петра Великого, а также о ее дедушке Ржевском, к которому любил запросто заезжать Петр. С той поры образ царя стал для Пушкина близким.

Бабушка учила Сашу читать и писать. А еще была любимая нянюшка Арина Родионовна, грамоте не обученная, зато знавшая множество русских народных песен, сказок, поговорок, прибауток. Трудно сказать почему, но Пушкин чаще и теплей вспоминал о своей няне, а не о бабушке. По-видимому, правы те литературоведы, которые связывают прекрасное владение Пушкиным простонародным русским языком и образами народных песен и сказаний с влиянием Арины Родионовны. Как он писал:

В этом же стихотворении поэт назвал те качества, которые ему чужды: «Я не герой, по лаврам не тоскую… Я не богач… Я не злодей…» Действительно, ни военная слава, ни богатство, ни власть, сопряженная со злодейством, его не прельщали. В отличие от вечных истинных человеческих радостей — дружбы, любви, творчества…

Конечно, одних лишь внешних обстоятельств для появления гения недостаточно. Это похоже на евангельскую притчу о зернах, попавших на различную почву и возросших неодинаково, а то и зачахших в зародыше. Дополним: зерна-то в жизни бывают разные; далеко не каждое, даже попав на плодородную почву, даст великолепный колос. Да и люди формируются не только благодаря хорошей окружающей среде, но и вопреки всем трудностям и невзгодам, путем преодоления, а не пассивного приспособления (из приспособленцев ничего путного никогда не получится уже потому, что они и не пытаются духовно подняться выше посредственности).

Отметим особо впечатлительность Пушкина-ребенка и то, что у них на обедах и вечерах бывали Н.М. Карамзин, И.И. Дмитриев, К.Н. Батюшков, В.А. Жуковский; часто звучали стихи. Вообще, поэзия в ту пору была модной, и с детства мальчик вслушивался в ритмичные сочетания слов, вызывающие неожиданные и яркие образы, пробуждающие неясные чувства, подобно музыке.

По воспоминаниям литератора М.Н. Макарова, посещавшего дом Пушкиных, юный Саша «был скромный ребенок; он очень понимал себя, но никогда не вмешивался в дела больших, и почти вечно сиживал как-то в уголочке, а иногда стаивал, прижавшись к тому стулу, на котором угораздивался какой-нибудь добрый оратор, басенный эпиграммист и проч… Однажды, когда один поэт моряк провозгласил торжественно свои стихи и где как-то пришлись: „И этот кортик, И этот чертик!“, Александр Сергеевич так громко захохотал, что Надежда Осиповна подала ему знак и он нас оставил».

Выходит, у ребенка достало вкуса и ума, чтобы оценить такие вирши. И столь же взыскательным был он и к собственным стихотворным упражнениям. По свидетельству того же М.Н. Макарова, однажды в гостях у графа Д.П. Бутурлина юный Пушкин был окружен молодыми девушками, просившими, чтобы он написал им что-нибудь в альбомы. «Поэт-дитя смешался. Кто-то из взрослых продекламировал „высоким штилем“ его четверостишье. Пушкин воскликнул по-французски: „Ах! Мой Бог!“ — и выбежал вон». Макаров нашел его в библиотеке графа. Александр сказал ему, словно оправдываясь: «Этот господин так меня озадачил, что я не понимаю даже книжных затылков» (т. е. надписей на корешках).

Значит, еще в детстве Пушкин обратил на себя внимание и кое-кто уже ценил его поэтический дар. Но при всей резвости ума и легкости пера он в глубине души серьезно относился к поэзии, умея критически оценивать чужие и свои сочинения. А его «первые неприятности» были вызваны, по-видимому, конфликтами с родителями. Ни отец, ни мать его не любили, не старались его понять, а как часто бывает в подобных случаях, восполняли недостаток чувств строгостью и требованием от ребенка неукоснительного послушания. Известно высказывание Пушкина, которое считается автобиографичным: «Я был резов, ленив и вспыльчив, но чувствителен и честолюбив, и ласкою от меня можно было добиться всего; к несчастью, всякий вмешивался в мое воспитание, и никто не умел за него взяться».

Ему с детских лет приходилось отстаивать свою самостоятельность, свое достоинство. К нему вполне подходит его замечание: «Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись как хотели, мало заботясь о мнении ближнего». Независимость была для Пушкина одним из проявлений свободы: «Мы — вольные птицы; пора, брат, пора!» Недаром слова «свобода», «вольность» повторяются в его сочинениях почти столь же часто, как «дружба», «любовь». Он высмеивал и презирал ценности, исчисляемые в деньгах, предполагая высшее предназначенье человека:

Подобные «высшие материи» не мешали ему быть необычайно отзывчивым, остро переживать не только свои, но и чужие невзгоды. Основательно изучив европейскую литературу и философию, обладая редким по ясности и проницательности умом, да еще немалой долей язвительного «вольтерьянства», он всегда и во всем оставался русским человеком, воплощением отечественной культуры, соединяющей народные традиции с западным просвещением.

Вспомним напоследок его лицейскую эпитафию:

Еще точнее сказано им в «Памятнике»: «Что чувства добрые я лирой пробуждал». Век его был недолог и не очень-то весел, а провел поэт его достойно, как положено гению, воплотившему в своем творчестве гармонию мысли и чувства, добра и красоты.