Одних знают все, других – лишь большие знатоки, скажем, епископа Лампсакийского Парфёна или Иоанна Кущника. А есть и вовсе непонятные. Уже более пяти веков (с 1481 г., когда собор расписывали лучшие мастера московской школы во главе с великим Дионисием) бытует на алтарной преграде изображение загадочного индийского царевича Иоасафа и его духовного отца Варлаама. И не знают проскакивающие мимо, вечно спешащие посетители, что эти две фигуры хранят удивительную тайну. Ибо настоящее имя царевича – Сиддхартха Гаутама. Тот самый, которому суждено было задолго до пришествия Христа стать основателем одного из старейших на Земле религиозных учений – буддизма. Вот так – ни много, ни мало: изображение Будды в главном соборе Древней Руси!

…Когда знаменитый венецианский (или хорватский?) путешественник Марко Поло после многолетних скитаний по Азии вернулся домой, он привез с собой легенды о Будде и его деяниях. И был изрядно удивлён, обнаружив, что они давным-давно известны в Европе. Но в виде христианского жития, где индийский принц Сиддхартха, будущий Будда, превратился в царевича Иоасафа и под этим именем был занесён в святцы почти всех западных и восточных церквей.

В далёкой индийской стране, гласит житие, правил некогда могучий царь Авенир, ярый преследователь христиан. Даже его любимый царедворец Варлаам, принявший новую веру, вынужден был бежать в пустынь. Когда у Авенира родился сын, 60 мудрецов, собранных к колыбели, предрекли ему богатство и славу, но самый мудрый добавил: да, он будет велик и славен, но в ином царстве – христианском. И тогда царь спрятал сына в замке, изолированном от мира, где тот жил долгие годы счастливо и беспечно со своими сверстниками. Но однажды Иоасаф случайно вышел из ворот и увидел обезображенного проказой нищего, затем дряхлого старика и похороны. Так он узнал, что всех людей подстерегают болезни, старость и смерть.

Потрясённый несовершенством мира, принц впал в меланхолию. Однако аскет Варлаам по наитию свыше в своей далёкой келье узнал о трагедии принца и, переодевшись торговцем драгоценными камнями, поспешил в столицу и проник во дворец. Там он вёл с Иоасафом долгие беседы и указал ему путь к спасению: принц принял христианство. Авенир пытался вернуть сына в язычество: устраивал религиозные диспуты, подсылал к сыну прекрасных дев. Но Иоасаф выдержал все испытания. Через некоторое время он сам стал царем, правил мудро и милостиво, но, несмотря на просьбы народа, оставил трон и удалился в пустынь, чтобы рядом со своим учителем – старцем Варлаамом предаться подвигам самоотречения. В первоначальном буддийском варианте принц Сиддхартха после скитаний по свету садится под дерево в глухом лесу и после 48 дней и ночей бдения и борьбы с соблазнами достигает духовного совершенства и становится Буддой (Просветлённым).

Первый известный нам христианский вариант легенды – это грузинская рукопись начала VII в. «Мудрость Балавара», хранящаяся в одном из монастырей Синая. Грузинские монахи путешествовали по всему Востоку, жили в Палестине, Сирии, на Афоне, и где-то в их среде была впервые письменно зафиксирована переделка жития Будды в христианском духе.

Далее пути легенды приводят нас в Грецию, на гору Афон, в Иверский (т. е. грузинский) монастырь. В XI в. игуменом его был Евфимий Ивер, образованный книжник, знаток византийской житийной литературы. Сегодня все исследователи сходятся во мнении, что именно он впервые перевёл «Мудрость Балавара» с грузинского на греческий язык. И не просто перевёл, а создал новое произведение. Этому тексту и суждено было стать родоначальником всех последующих. Рядом с грузинским соседствовал на Афоне бенедиктинский монастырь, и итальянцы поддерживали с грузинами дружеские отношения, даже жили в их общине. Немудрено, что они одними из первых обрели греческую рукопись, известно даже имя грузинского монаха, передавшего её бенедиктинцам, – Лео. Первый латинский перевод был сделан в 1048 г. и через несколько столетий включен в знаменитый житийный сборник «Золотая легенда» Якопо да Варацци (начало XIV в.). А потом пошли переводы на сирийский, коптский, армянский, вновь на грузинский, даже на арабский…

На Руси повесть о Варлааме и Иоасафе стала известна немного позже, чем в Италии.

Надо сказать, что и до того, как был сделан перевод всего сказания, древнерусские книжники включали в свои рукописи так называемые «притчи Варлаамовы», те, что рассказывал старец принцу, склоняя его к христианству. Это небольшие занимательные новеллы: о лучнике и соловье, о неверных друзьях, есть даже вариант арабской сказки из «Тысячи и одной ночи» о калифе на час. Одну из них – о человеке, преследуемом единорогом, использовал в своей «Исповеди» Лев Толстой.