Фёдор Иванович Краснощёков
(1710–1764)
Генерал-майор. Герой Семилетней войны 1756–1763 годов
Иван Матвеевич Краснощёков «подарил» Дону сына Фёдора, который стал и войсковым атаманом, и не менее отца легендарной песенной личностью. Краснощёков-младший дослужился до чина генерал-майора, начав службу в семнадцать лет, в 1727 году, во многом повторив отцовский жизненный путь.
Уже в первые годы он получил богатую боевую практику, участвуя в походах против закубанских татар, в военных экспедициях в Кабарду и Персию. Он рано стал казачьим офицером, получив под своё начало небольшую команду. С ней он стал героем Войска Донского: в 1733 году его казаки близ урочища Мажар на реке Куме трое суток мужественно отбивались от «полчища персов, кубанцев и крымцев», пока не подоспела выручка.
Принял деятельное участие в Русско-турецкой войне 1735–1739 годов. В 1738 году Краснощёков-младший дважды посылался в походы в Крым. Там он захватил в плен самого крымского хана из рода Гиреев, что заметно повлияло на желательный для российской стороны ход трудных мирных переговоров.
Вместе с отцом «примерно» действовал в ходе Русско-шведской войны 1741–1743 годов, в которой погиб Краснощёков-старший. В боях на территории Финляндии не раз отличался, особенно под Фридрихсгамом и Борго. В этих двух делах шведы ничего не смогли противопоставить действиям казачьей конницы. После той войны Ф. И. Краснощёков уже значился в числе донских военачальников.
В 1746–1751 годах во главе сводного шеститысячного казачьего отряда нёс службу в тогда пограничном городе-крепости Смоленске на «польском рубеже» и в Лифляндии.
Боевые и пограничные заслуги Краснощёкова-младшего незамеченными при дворе не остались. В 1755 году ему был пожалован чин бригадира. В высочайшем указе императрицы Елизаветы Петровны о том говорилось следующее:
«…За службы отца ево, також и ево, Фёдора Краснощёкова, добропорядочные и усердные службы».
…Однако подлинную атаманскую славу Краснощёков-младший получил в ходе Семилетней европейской войны 1756–1763 годов, в которой русская армия сражалась на стороне антипрусской коалиции. В первый год войны он был назначен походным казачьим атаманом Дона вместе с Данилой Ефремовичем Ефремовым. Воевать же ему на сей раз пришлось против лучшей европейской армии прусского короля Фридриха II Великого.
Об этом в одной из исторических народных песен той поры пелось:
«…Князь Краснощёков с казаками шёл Померанией».
Один из авторов сочинений тех лет, известный под псевдонимом «Рижский вояжёр», оставил нам пропитанный антипатией портрет атамана Фёдора Краснощёкова, самого известного и популярного из казачьих командиров в Семилетней войне:
«Вся его наука состоит в том, чтобы нападать издали с помощью копья или стрел. Как говорят, он никогда не даёт пощады. Из боевых действий он участвовал только в осаде Очакова (?!), но, как мне известно, оказался неспособен командовать даже разведкой. Он и слышать не желает о действиях ночью, ссылаясь на то, что это очень опасно, поскольку в темноте чёрт может всех запутать…
Своим возвышением он обязан родством с Разумовским (?!)…
Сами русские называют его колдуном, в этом уверял меня даже генерал Лопухин, а когда я возразил, что в Германии не верят в колдунов, он сказал:
„Как же можно не верить столь несомнительной вещи?“»
Однако благодаря этому злому растиражированному берлинскими властями памфлету прусского капитана Ламберта в Европе получили хождения первые легенды о донском походном атамане Фёдоре Краснощёкове, «столь распространённые в русских народных песнях». Французский историк Альфред Рамбо по этому поводу замечает:
«…Он (Краснощёков) выступает как отважный и находчивый герой, Ахилл и Улисс русского эпоса, взявший Берлин и похитивший „пруссачку“ — не то жену, не то дочь Фридриха II, которая служит олицетворением вражеской столицы.
Переодевшись купцом, он проникает к самому королю и требует себе водки. Король расспрашивает его про героя Краснощёкова, и тогда казачий вождь открывается, выскакивает из окна и уходит от преследователей.
Но для русского народа и сам Фридрих был колдуном: он мог принимать обличье сизого голубя, серого кота, ястреба, чёрного ворона, утки и таким образом ускользать от своих врагов. Для этих простодушных умов „злой король“ — настоящий колдун и оборотень».
Из всего вышесказанного Альфред Рамбо делает интересный для читателей вывод:
«Соперничать с ним (прусским королём Фридрихом Великим. — А. Ш.) может только один Краснощёков».
…19 августа 1757 года на земле Восточной Пруссии состоялось большое сражение при Гросс-Егерсдорфе, в которой прусская армия фельдмаршала Ганса фон Левальда оказалась разбитой русской армией под командованием генерал-фельдмаршала Степана Фёдоровича Апраксина.
Донские казаки во главе со своим походным атаманом Фёдором Краснощёковым оказались в числе героев того дня. Они применили свой излюбленный тактический приём «вентерь» и сумели в тумане и пороховом дыму заманить прусскую кавалерию — драгунов генералов Шорлемера и принца Голштинского — под ружейный огонь 18 батальонов русской пехоты и картечные залпы 40 полковых пушек. Разгром королевских драгун довершили «сабли драгун, конногренадеров и калмыков».
Как известно, генерал-фельдмаршал С. Ф. Апраксин не воспользовался плодами убедительной победы при Гросс-Егерсдорфе. Он увёл русскую армию из побеждённой Восточной Пруссии…
…Императрица Елизавета Петровна, недовольная этим, заменила Апраксина на посту главнокомандующего генерал-аншефом Вилимом Вилимовичем Фермором. Перед ним была поставлена задача полного завоевания Восточной Пруссии.
Фермор вновь повёл наступление. В авангарде русской армии двигались полки донских казаков атамана Фёдора Краснощёкова. Им была предоставлена свобода действий. Один из мемуаристов писал о том:
«…Постоянно, при каждом появлении казаков в междуречье Мемеля и Немана поднималась тревога. Богатые жители Кёнигсберга бежали в Данциг, а обитатели окрестностей — в Кёнигсберг».
Король Фридрих II Великий отказался защищать Восточную Пруссию силами своей вымуштрованной армии. Провинция была занята русскими войсками, а её население присягнуло на верность всероссийской императрице Елизавете Петровне.
Русская армия двинулась «в Европу» через приморскую Померанию (через север современной Польши). В авангарде её шла лёгкая иррегулярная конница — полки донцов походного атамана Краснощёкова. Они с налёта взяли город Кониц.
Когда русская армия осадила сильную вражескую крепость Кюстрин, казачья конница стала совершать рейды по неприятельской территории по обоим берегам реки Одер. Добывался провиант и фураж, разрушались коммуникационные линии пруссаков, их армейские магазины (склады).
14 августа 1758 года состоялось сражение при Цорндорфе. Прусской армией командовал сам король, спешивший на помощь осаждённому Кюстрину. И хотя Фридрих II старался сохранить все свои приготовления и переправу на левый берег Одера в величайшей тайне, разъезды донцов, начиная с 10 августа, стали отслеживать путь неприятеля к Кюстрину.
Сражение кончилось тем, что прусская армия 15 августа отступила к Тамзелю, тревожимая весь день наскоками русской иррегулярной конницы — казаками и калмыками. Русская армия по воле В. В. Фермора на время отказалась от активных действий, прикрывшись от неприятеля казачьими кордонами.
…Императрица Елизавета Петровна вновь сменила главнокомандующего действующей армией. Теперь этот пост занял генерал-фельдмаршал граф Пётр Семёнович Салтыков. Генерал Фермор, вызывавший у Санкт-Петербурга более чем достаточно причин для недовольства, был смещён с поста, который оказался ему не по плечу.
Новое большое сражение не заставило себя ждать: оно состоялось 12 июня 1759 года у Пальцига. Новый главнокомандующий сразу приказал атаману Краснощёкову провести активные разведывательные действия на левом и правом берегах реки Варты. Перед началом сражения казачья конница, как и большая часть армейской кавалерии, оказалась сосредоточенной на правом фланге русской армии под общим командованием графа Панина. Часть донцов охраняла крайний левый фланг.
При Пальциге прусскую армию ожидала полная катастрофа: проиграв битву, она обратилась в бегство. Иррегулярная и регулярная конница русских ринулась в преследование, захватив при этом немало пленных и трофеев. Преследование бежавших пруссаков прекратилось только на берегу Одера, переправы через который находились в руках короля. Был занят важный для театра военных действий город Франкфурт.
После Пальцигского сражения донцы бригадира Фёдора Краснощёкова оказываются в рядах осадных войск у сильной приморской крепости Кольберг. 6 октября они «имели сражение с 500 неприятельскими гусарами», в котором одержали победу. То есть речь шла о кавалерийском бое.
В начале 1759 года на казаков Краснощёкова возлагается несение аванпостов вокруг расположения русской армии и рассылка в «неприятельскую сторону разведывательных партий». Такие посылки часто заканчивались стычками с пруссаками. Сам бригадир был непременным участником таких боевых дел.
…1 августа того же 1759 года состоялась новая большая баталия — при Кунерсдорфе. Хотя казакам не довелось, как пехоте и артиллерии, участвовать в схватке за три высоты на поле битвы — Юденберг, Шпицберг (Большой Шпиц) и Мюльберг, лепту в общую победу они всё же внесли весомую, отличившись в преследовании разбитой королевской армии. В одном случае они загнали в болото кирасирский эскадрон, который был «побит и пленён». Граф П. С. Салтыков доносил на берега Невы:
«…Засвидетельствована храбрость и неустрашимость бригадира Краснощёкова».
В плен к казакам едва не попал сам Фридрих II, на какое-то время оставшийся почти один. Он уже слышал крики «Ура!» скакавших прямо на него русских всадников. Однако поручику Притвицу удалось собрать человек сорок гусар, которые в сабельном бою прикрыли бегство своего монарха.
Затем последовала «диверсия» русских войск на Берлин, в результате которого столица Прусского королевства была взята, пусть и не на столь продолжительное время. Атаман Фёдор Краснощёков отличился и здесь. При наступлении на Берлин он «во весь дух» преследовал пруссаков до самого Потсдама, пригорода королевской столицы. Подойдя к ней, донцы заняли позицию на лесистом и болотистом правом берегу реки Шпрее.
Берлин капитулировал, не ожидая штурма русских и союзным им австрийских войск. Однако королевский гарнизон смог беспрепятственно покинуть город. По приказу генерал-поручика графа Захара Григорьевича Чернышёва (будущего генерал-фельдмаршала) казаки бригадира Краснощёкова вместе с молдавскими гусарами поскакали по дороге на Шпандау и смогли настичь неприятельский арьергард и обоз.
Пруссаков оказалось немало: десять кирасирских эскадронов, один пехотный полк, батальон волонтёров и несколько егерских рот — всего три тысячи человек. Преследователи отважно бросились на королевских кирасир и опрокинули их с дороги. Однако вражеская пехота, засевшая в придорожном дефиле, сдержала натиск конников. Однако когда к Краснощёкову подоспела помощь, арьергард берлинского гарнизона сложил своё оружие. Эта немалая победа была достигнута самыми минимальными потерями в людях: убито было 32 молдавских гусара и 15 казаков. Раненых донцов набралось 21 человек, в том числе четыре офицера.
В рапорте генерал-поручика З. Г. Чернышёва о взятии Берлина и разгроме русской лёгкой конницей прусского арьергарда донской походный атаман отмечается особо в отличие от других военачальников:
«…Сие столь удачное дело предписать можно особливо храбрости нашего лёгкого войска, которое пехоту и кавалерию весьма мужественно атаковали.
Я примаю смелость вашему сиятельству оное рекомендовать, а особливо по всем известиям, которые я получил, весьма отлично в храбрости себя оказали: бригадир Краснощёков…»
…Генерал-фельдмаршал Салтыков, понимая всю значимость лёгкой конницы в войне на территории неприятеля, «пожелал довести число донцов до шести тысяч». На Дону был объявлен новый набор, но в действующую армию до выхода России из Семилетней войны успело прибыть только пять тысяч всадников. Большая часть их поступила под команду войскового походного атамана.
К тому времени его атаманский «мундир» украшала знатная награда. Это была большая золотая медаль с драгоценным портретом императрицы Елизаветы Петровны.
…В 1761 году походный атаман со своими донцами оказался в Померании. Два казачьих полка с Грузинским гусарским полком были оставлены там для «охранения заведённых немалых в Померании магазинов» в «пристойных местах». То есть речь шла о защите на севере современной Польши армейских тылов от набегов неприятельской кавалерии.
В сентябре того года бригадир Фёдор Краснощёков получает полную свободу действий. Ему было «подтверждено от неприятеля не отступать и всегда его обеспокаивать».
Екатерина II, вступившая на престол в ходе дворцового переворота, участие Российской империи в большой и продолжительной континентальной войне не продолжила. Она приказала действующей русской армии незамедлительно вернуться домой.
На Дон возвращались и поредевшие казачьи полки. Их походному атаману пришлось «завернуть» в Санкт-Петербург за наградами от новой матушки-государыни. Ему была пожалована при особой Высочайшей грамоте драгоценная (золотая) сабля, которая стала семейной реликвией казачьего рода Краснощёковых.
…В 1763 году, за год до своей смерти, Фёдор Иванович Краснощёков первым из донских казаков удостоился чина генерал-майора. В казачьих войсках вводились армейские генеральские звания. Он как бы повторил высочайшую честь, оказанную его прославленному отцу, ставшего первым на Дону бригадиром.
В следующем, 1764 году, Краснощёков-младший ушёл из жизни. История сохранила для потомков песенный портрет героя Семилетней войны, да и не только её:
«Он лицом-то смугловат, волосами кудреват, глаза точно сокола, как вот этого орла…»
…Немалые заслуги героя Дона перед российским Отечеством послужили основанием для присвоения 26 августа 1904 года первоочередному 6-му Донскому казачьему полку имени вечного полкового шефа генерала Краснощёкова. Полку, который был обладателем почётного Георгиевского знамени за Отечественную войну 1812 года.
