ВАН МАН
(45 до Р. X. - 23)

В Китае в начале I века от Р. X. власть централизованной администрации была ослаблена, что привело к усилению позиций провинциальных влиятельных домов, многие из которых были экономически сильными и крупными хозяйствами, владевшими немалыми землями и большим количеством зависимых людей, прежде всего, так называемых гостей (бинькэ, дянькэ, инкэ), т. е. клиентов, работавших на земле хозяина в качестве арендаторов, батраков, подчас даже рабов, а также использовавшихся в качестве слуг и стражников, местного ополчения. Словом, ситуация для молодой, только складывавшейся империи была весьма затруднительной, в некоторых отношениях критической. Помочь решить сложные проблемы могли лишь решительные реформы.

Первая попытка реформ была предпринята в годы правления малолетнего Ай-ли, незадолго до Рождения Христа. Эту попытку постигла неудача, что и подстегнуло к решительному шагу Ван Мана, родственника императора Пип-ди (1–5 годы от Р. X.), регента при малолетнем наследнике престола и ревностного конфуцианца. Отчетливо понимая причины кризиса и явственно сознавая, что возможности его ограничены, он решился на крутые меры. В 8 году Ван Ман низложил очередного ханьского императора, малолетнего Ин-ди, и провозгласил императором себя в качестве родоначальника новой династии Синь.

Идейными вдохновителями переворота были конфуцианцы, потребовавшие сожжения легистских трактатов Шан Яна и Шань Фейцзы. Ван Ман объявил, что восстановит «счастливые порядки древности». Он основывался при этом на более или менее фальсифицированной конфуцианской канонической книге, якобы восходившей к династииЧжоу — «Своде обрядов Чжоу» (зафиксировавшей изустную традицию). В частности, Ван Ман провозгласил восстановление древней системы группового общинного землевладения цзинь тянь, пообещал раздать землю всем безземельным и установить равные земельные наделы для всех в общине. Это обещание, естественно, выполнено не было.

Вопрос был в том, кому и как проводить реформы. С общим ослаблением государственной власти императоры обычно теряли контроль над ней, а то и вовсе становились игрушками в руках соперничавших друг с другом клик, прежде всего из числа временщиков, связанных с родней той или иной императрицы, а также становившихся все более влиятельными евнухов гарема. Неустойчивости власти центра способствовала и неустоявщаяся система комплектования аппарата чиновников наряду со складывавшейся еще со времен У-ди практикой выдвижения в ряды чиновничьей элиты тех выпускников столичной конфуцианской школы Тай-сюэ, кто лучше других выдерживал конкурсные экзамены, существовали и иные способы. В их числе — традиционный метод выдвижения «мудрых и способных» теми из должностных лиц, кто готов был поручиться за своего протеже. Практически это вело к устройству на теплые местечки родни, что тоже сказывалось на качестве администрации.

Ослабевавшая в условиях кризиса бюрократия центра старалась сохранить в своих руках контроль за администрацией по всей империи, а сильные дома, т. е. влиятельные представители местной элиты, всячески противодействовали этому. Они выдвигали своих представителей, которые стремились, и небезуспешно, комплектовать низшие эшелоны власти, уездные органы управления.

Таким образом, прежде всего следовало любыми способами подорвать силу и влияние местных сильных домов и, разогнав временщиков, резко упрочить позиции государственной власти в империи.

Для этого в качестве первой и главной меры все частновладельческие, равно как и государственные, земли были обьявлены неотчуждаемой «царской землей» (ван тянь), а свободная купля-продажа их была строго воспрещена. Конфискованные таким образом земли предназначались для распределения между всеми земледельцами страны по принципу зафиксированной в трактате «Мэн-цзы» системы цзин-тянь. Эта идеальная система землепользования якобы практиковалась в древности и сводилась к тому, что каждый пахарь имел свое поле: центральное поле в квадрате из девяти участков по 100 му обрабатывалось восемью земледельцами совместно в пользу казны, за что каждый из восьми получал окраинные поля по 100 му в качестве личного надела. Утопичность системы не смутила Ван Мана, ибо главным для него был не строгий порядок в разделенных на квадраты полях, а сам генеральный принцип, заложенный в схему цзин-тянь, при котором нет места никаким посредникам между земледельцами и казной.

Ван Ман объявил частных рабов «частнозависимыми» (сы-шу). Очевидно, тем самым частные рабы, основные производители материальных благ, превращались в государственных (царских) рабов, находящихся в зависимости от частного лица. Частным лицам было запрещено покупать и продавать земли и связанных с ними рабов. Работорговля, вообще, была ограничена, вплоть до запрещения. Тем не менее государственное рабство было сохранено, а количество государственных рабов увеличилось: теперь вместе с «преступниками» обращали в рабство всех членов пяти семей, связанных с семьей виновного круговой порукой. Таким образом были обращены в рабство сотни тысяч свободных, множество их погибало при пересылке — мужчин везли в деревянных клетках, закованные женщины и дети шли пешком.

Под видом борьбы с ростовщичеством Ван Ман фактически пытался сосредоточить ссудные операции в руках государства, для увеличения доходов которого он неоднократно менял денежный чекан, ухудшал качество металла. В империи резко возросли цены. Значительно увеличены были и налоги; поземельный налог возрос до 1/2 доли урожая. Тяжелыми налогами были обложены ремесленники. Кроме того, Ван Ман специальным указом снова ввел потерявшие уже силу государственные монополии на вино, соль, железо.

Ван Ман издал эдикт о борьбе против частной выплавки монет. «Тех из пяти человек, которые, зная <о преступлении>, не сообщили об этом <местным властям>, - всех лишить свободы, <превратив> в государственных рабов».

Указ Ван Мана о земле и рабах вызвал повсеместное ожесточенное сопротивление. Через три года Ван Ман вынужден был издать новый указ, отменяющий первый и разрешающий свободную продажу земель и рабов. Предпринятая им в дальнейшем новая попытка частичными мерами вторгнуться в права рабовладельцев повлекла за собой массовые волнения. Трудности усугубляла начатая Ван Маном война с сюнну, возобновившими набеги на Китай. В конце 1 века до Р. X. сюнну активизировали свои действия на северозападных границах империи и подчинили своему влиянию весь Западный край, перехватив торговлю на Великом шелковом пути. Ван Ман рассчитывал вытеснить сюнну из Западного края, восстановить функционирование Великого шелкового пути и выгодами внешнеторгового баланса предотвратить финансовую катастрофу. Но война была проиграна. Неудачная кампания против сюнну, потребовавшая от империи предельного напряжения, привела к полному истощению казны.

Реформы Ван Мана при умелом проведении их в жизнь могли вывести страну из состояния кризиса. Но слишком резкое и энергичное проведение их в жизнь, да еще в столь необычно утопических формах, которые являла собой система цзин-тянь, вызвало сильное сопротивление в стране, что породило экономический хаос, сумятицу и расстройство.

По всей стране начались восстания воинов, земледельцев, мелких торговцев, пастухов и др. Во главе их стояли наиболее отчаявшиеся элементы: разорившиеся общинники, рабы, батраки. Их отряды принимали своеобразные названия: «Зеленый лес», «Медные кони», «Большие пики», «Железные голени», «Черные телята».

Жестокие репрессии центральных властей не помогли — восстания только ширились.

Самым мощным было восстание «Краснобровых» в Шаньдуне (18 год от Р. X.). Поводом для него стало катастрофическое изменение русла Хуанхэ в 11 году от Р. X., дамбы на которой давно не ремонтировались. При выходе на равнину Хуанхэ разделилась на два мощных, устремившихся к Желтому морю потока, один — к северу, а другой — к югу от Шаньдунского полуострова, и Шаньдун оказался таким образом полностью отрезанным от остальной территории Китая. Огромные области были затоплены, другие страдали от голода.

Возможно, Ван Ман со временем сумел бы жесткой рукой навести нужный порядок, сделав при этом необходимую корректировку в реформах, но судьба распорядилась иначе: разлив Хуанхэ привел к гибели сотен тысяч людей, затоплению многих возделываемых полей, разрушению поселков и городов. Для воспитывавшегося в рамках определенной религиозно-культурной традиции народа, включая и самого Ван Мана, это означало, что великое Небо недовольно реформами и предупреждает о том. Ван Ман вынужден был не только открыто покаяться, но и отменить значительную часть изданных им указов.

Но было уже поздно. Пострадавшие от наводнения беженцы образовали повстанческий отряд во главе с бедняком Фань Чуном, который приказал своим приверженцам в качестве опознавательного знака выкрасить в красный цвет брови. Огромная армия Ван Мана, названная «Зубами тигра», которую он послал против «Краснобровых», стала разбегаться. «Краснобровые» и другие повстанцы со всех сторон двинулись к синьской столице Чанани. В 23 году от Р. X. она была взята отрядом «Зеленого леса», возглавляемым потомком ханьской династии Лю Сюанем, тут же объявленным императором под именем Гэн-ши.

После трех дней осады во дворце был схвачен и обезглавлен Ван Ман, тело его изрубили на куски. Но затем движение раскололось, и началась гражданская война.

В 25 году от Р. X. Чанань захватили отряды «Краснобровых», Гэн-ши был убит, а императором провозгласили бедного пастуха (якобы дальнего отпрыска царского рода Ли). Однако повстанцы не смогли долго продержаться в столице. В городе Лояне объявился новый император из дома Хань — Лю Сю (Гуан У-ди). Ему удалось нанести «Красным бровям» ряд поражений и к 29 году окончательно подавить их движение.