На основании воспоминаний очевидцев, а также ставших доступными документов, ряда исследований и публикаций в отечественной и зарубежной прессе можно реконструировать более или менее полную картину случившегося на «Сторожевом» 8—9 ноября 1975 года.

Для участия в морском параде, приуроченном к 7 ноября, в Ригу из Балтийска прибыл «гвоздь программы» – ракетоносец, ВПК «Сторожевой», недавно возвратившийся из длительного плавания с заходом на Кубу. Душой экипажа, по общему признанию, был капитан 3-го ранга Валерий Михайлович Саблин – недавний строевой морской офицер, после окончания военно-политической академии ставший заместителем командира БПК по политчасти. На корабле под его руководством созрел заговор. В планы заговорщиков входило перевести корабль в Кронштадт, а оттуда – в Ленинград, чтобы там добиться выступления по телевидению с программой «по исправлению ошибок, допущенных руководством страны». Вдохновившись романтическими образами лейтенанта П.П. Шмидта и октября 1917 года, Саблин искренне полагал, что горстка людей сможет поднять страну на новую революцию…

Решение действовать было принято после того, как весь штатный боекомплект к своему мощному вооружению (за исключением стрелкового оружия для экипажа) «Сторожевой» еще до парада сдал на хранение на береговые склады. Заговорщики надеялись, что мирный характер выступления удержит силы флота от применения оружия. Но ошиблись.

Вечером 8 ноября на «Сторожевом», стоявшем в парадном строю боевых кораблей в устье Даугавы, по внутрикорабельной связи был объявлен «Большой сбор». Матросы и старшины выстроились на палубе, к ним обратился Саблин с призывом выступить против тогдашнего режима. Большинство членов экипажа БПК поддержали Саблина. Чтобы исключить сопротивление командира корабля Потульного и части офицеров, их изолировали во внутренних помещениях. Однако офицер-механик – нештатный секретарь комитета ВЛКСМ Фирсов – сумел незаметно по швартовым тросам к бочкам переправиться на соседний корабль «сигнализировать командованию» о том, что происходит на корабле. Доклады пошли по инстанции. А ночью 9 ноября «Сторожевой» начал движение на выход из устья Даугавы в Рижский залив с расчетом следовать потом в Кронштадт. При этом сопровождавшие его поднятые по тревоге пограничные катера, получившие разъяснение с мятежного корабля о его мирных намерениях, не стали применять против него оружие. Его применили летчики, за что впоследствии получили боевые ордена: их бомбы и пушечные снаряды, ложившиеся по курсу корабля и по корме, повредили рулевое устройство и частично – бортовую обшивку. К тому времени Саблин, стоявший на мостике, был ранен Потульным, вступившим в командование и застопорившим ход.

К «Сторожевому» подошли корабли. На его борт высадились десантники. Указания генсека Л. Брежнева и министра обороны А. Гречко сводились к тому, чтобы остановить безоружный корабль, не считаясь ни с чем – вплоть до потопления. А на его борту в тот момент находилось около двухсот человек экипажа, в том числе и те, кто отказался примкнуть к мятежникам.

Потом «Сторожевой» отремонтировали и перевели в другой класс кораблей, заменили название, тактический и бортовой номера и отправили на Тихоокеанский флот. Из вахтенных журналов всех балтийских кораблей, участвовавших в подавлении «бунта», «особисты» вырвали страницы, датированные 8—9 ноября…

В Москве тем временем началось следствие. Причем судьба Саблина была уже фактически предрешена. Ибо все высказались за инкриминирование ему статьи 64 УК («измена Родине»), которая в подобных случаях предусматривала смертную казнь с конфискацией имущества.

Сразу же после оглашения Саблину смертного приговора 13 июля 1976 года к нему, пытавшемуся что-то сказать судьям и присутствовавшим, подскочили охранники, заломили руки назад, надели наручники, заклеили рот черным пластырем и выволокли из зала… Для подсудимого такой финал был, похоже, неожиданным. Можно предположить, что он попался на удочку следователей КГБ и назначенных адвокатов, уговоривших его признать вину по некоторым пунктам обвинения и обещавших сохранить жизнь. Возможно, для такого признания сыграли свою роль и письма родных, с которыми Саблину предоставили возможность переписываться из Лефортова. В одно из своих писем он вложил рисунки с изображением Дон Кихота, сражавшегося с ветряными мельницами…

3 августа, скоропалительно отклонив его прошение о помиловании, Саблина расстреляли. Его родители вскоре умерли, не выдержав страшного известия. А вдова, сын и два брата сполна хлебнули всего, что полагалось родным «изменника Родины»…

В 1994 году коллегия Верховного суда Российской Федерации под давлением общественности пересмотрела «дело Саблина», заменив ему статью «измена Родине» на статьи о воинских преступлениях! В результате Саблин был посмертно приговорен к 10 годам тюремного заключения, а помогавший ему матрос А. Шеин – к пяти годам (вместо восьми, которые он полностью отсидел). А ведь в том же году решением соответствующих органов были полностью амнистированы участники вооруженного и кровопролитного Кронштадтского мятежа военных балтийских моряков…

Так что вопрос о полной реабилитации Саблина сегодня не стоит.