– У меня нет однозначного суждения о том, что произошло с дедом в 1937 году и в предшествующий период, – сказала единственная прямая наследница «красного маршала», его внучка Нина Степановна Тухачевская. – С одной стороны, как мне представляется, не все сведения по делу Тухачевского обнародованы, с другой – распространено слишком много версий, каждая из которых опирается и на факты, и на «утки».

Отшумевшие на заре гласности и перестройки страсти вокруг «дела маршала Тухачевского» так и не смогли преодолеть «противоречий материала». Многочисленные публикации вроде бы не оставляли места для сомнений: Тухачевский – безвинная жертва сталинского коварства. Однако продолжают существовать и несколько иные мнения, которые условно можно выделить как минимум в три версии.

Одна из них, кстати, впервые была сформулирована в западной прессе еще в 1937 году: заговор военных действительно существовал, но был направлен не против cоветской власти, а лично против Сталина.

В уголовном деле Тухачевского сколь-нибудь серьезных подтверждений этой версии нет. Первое письменное заявление маршала после ареста датировано 26 мая 1937 года. Он писал народному комиссару внутренних дел Ежову: «Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа. Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алафузов, Примаков, Путна и др., о чем подробно покажу дополнительно».

На допросе у наркома Тухачевский рассказывал: «Еще в 1928 году я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934 году я лично связался с Бухариным; с немцами я установил шпионскую связь с 1925 года, когда ездил в Германию на учения и маневры… При поездке в 1936 году в Лондон Путна устроил мне свидание с Седовым (сын Л.Д. Троцкого. – Авт.)…»

Сейчас трудно ответить на вопрос, что Тухачевский писал и говорил искренне, а что «выколотили» из него в НКВД. Речь о другом. В его свидетельствах нет и намека на антисталинский характер заговора, мнимого или действительно имевшего место.

По другой версии утверждается, что Сталин явился жертвой провокации спецслужб фашистской Германии, подбросивших сфабрикованные документы о «заговоре в Красной Армии». Здесь достоверным и доказательным можно считать лишь то, что в середине мая 1937 года на столе у Сталина действительно появилось досье на Тухачевского, которое в результате специально организованной (или же несанкционированной) утечки информации из спецслужб Гитлера стало достоянием сначала МИД Чехословакии, а потом и СССР. В нем, в частности, содержались записи бесед немецких офицеров с представителями советского командования, в том числе Тухачевским. А также письмо Тухачевского немецким единомышленникам, где речь шла о стремлении избавиться от опеки партийного аппарата и захватить в свои руки государственную власть. Сторонники этой версии считают, что досье было сфабриковано и в результате очень тонкой операции абвера подсунуто Сталину.

Третья версия в какой-то степени объединяет предыдущие, но ставит во главу угла коварство Сталина. В соответствии с ней досье на Тухачевского родилось в стенах НКВД, было подброшено немецким спецслужбам в надежде на то, что они, заинтересованные в «обезглавливании» Красной Армии, подыграют Сталину и помогут ему развязать антиармейский террор.

Интересно, что «наблюдательное производство» по Тухачевскому чекисты начали вести еще с 1922 года. К этому времени относятся содержащиеся в нем показания двух офицеров, служивших в прошлом в царской армии. Вдохновителем своей антисоветской деятельности они назвали… Тухачевского. Копии протоколов допросов были доложены Сталину, который направил их Орджоникидзе с такой многозначительной запиской: «Прошу ознакомиться. Поскольку это не исключено, то это возможно». Реакция Орджоникидзе неизвестна – он, видимо, не поверил клевете. Еще раньше в Наркомат по военным и морским делам жаловался на Тухачевского секретарь парткома Западного военного округа (неправильное отношение к коммунистам, аморальное поведение). Но нарком М. Фрунзе наложил на информацию резолюцию: «Партия верила тов. Тухачевскому, верит и будет верить».

Хранилась в «наблюдательном производстве» на Тухачевского и выписка из показаний арестованного комбрига Медведева о том, что ему еще в 1931 году (!) стало «известно» о существовании в центральных управлениях РККА контрреволюционной троцкистской организации. 13 мая 1937 года Ежов арестовал бывшего соратника Дзержинского А. Артузова, и тот показал, что в поступившей в 1931 году из Германии информации сообщалось о заговоре в Красной Армии под руководством некоего генерала Тургуева (псевдоним Тухачевского), бывавшего в Германии. Предшественник Ежова Ягода заявил тогда же: «Это несерьезный материал, сдайте его в архив». Ежов, якобы получивший указания от Сталина, был иного мнения, что выяснилось в середине мая 1937 года, когда следствие вдруг приобрело невероятно быстрый ход.

Почему же у Сталина «вырос зуб» на Тухачевского? Неужели маршал действительно хотел поменять «советское на немецкое»?

Полную лояльность Тухачевского советским властям подчеркивают даже германские должностные лица, имевшие с ним дело в 30-х годах. Так, немецкий дипломат Густав Хильгер в книге «Кремль и мы» передает содержание длительной беседы Тухачевского с советником посольства Германии фон Твардовским 6 октября 1933 года. Он пишет, что после прекращения Германией военного сотрудничества с СССР офицеры обеих армий сохраняли дружеские чувства друг к другу, о чем и заявил Тухачевский фон Твардовскому: «Не забывайте, нас разлучает ваша политика, а не наши чувства, чувства содружества Красной Армии с рейхсвером». Германия и Советский Союз «могут совместно продиктовать мир всему миру». Но в случае нападения на нас Красная Армия «сумеет показать, чему она научилась». Нельзя забывать, что Тухачевский одним из первых предупредил о немецкой опасности и поддержал политику Литвинова. Например, об «антисоветских и реваншистских планах Гитлера» Тухачевский на весь мир заявил в статье в «Правде» от 31 марта 1935 года «Военные планы нынешней Германии».

Если кто и страдал своеобразным «германофильством», то сам Сталин, который, по данным бывшего начальника военной резидентуры в Европе В. Кривицкого, уже в 1937 году стал свертывать нашу агентурную сеть в Германии и послал в Берлин к Гитлеру своего полномочного представителя Давида Канделаки для подготовки заключения союза СССР с Германией. Интересный вывод делает Шелленберг в своих «Мемуарах»: «Дело Тухачевского явилось первым нелегальным прологом будущего альянса Сталина с Гитлером, который после подписания договора о ненападении 23 августа 1939 года стал событием мирового масштаба».

Вполне возможно, сам Тухачевский и последовавшие за его казнью репрессии в армии стали «закланным агнцем» на жертвеннике в честь лелеемой Сталиным дружбы с фюрером. Но есть, вероятно, и другая причина. Сегодня уже документально засвидетельствовано, что эмигрантские круги и «внутренняя» оппозиция «присматривались» к Тухачевскому как к возможному Бонапарту, способному свернуть шею «вождю народов».

Можно предположить, что Сталин не стал дожидаться развития ситуации по этому гипотетическому руслу. А поскольку на широкий и гласный процесс следственных материалов явно не хватало, обошлись спецприсутствием. Да и оно, как подозревают некоторые специалисты, оказалось ложным. Вот, к примеру, что написал в своих мемуарах уже упоминавшийся В. Кривицкий: «По крайней мере один из шести судей (Тухачевского. – Авт.), Алкснис, уже был узником ОГПУ в тот момент, когда он, как сообщалось, вершил суд над своим прежним начальником Тухачевским.

Позже Алкснис был казнен. Такая же участь постигла двух других членов трибунала – Дыбенко и Белова. Маршал Блюхер, четвертый член трибунала, попал в лапы ОГПУ через несколько месяцев. На самом деле перед военным трибуналом не предстал ни один человек из «группы Тухачевского». Не было даже подобия обвинения. Всех заключенных расстреляли почему-то по отдельности, в разные дни. Ложное сообщение о том, что суд состоялся, сделано Сталиным для того, чтобы рядовые военные поверили в сказку о «внезапном» раскрытии заговора в Красной Армии».

О том, что все было предрешено и не имело даже чисто формальной апелляции к правосудию, косвенно свидетельствует указание вождя, спущенное в низы еще до суда: «В связи с предстоящим судом… ЦК предлагает организовать митинги и выносить резолюции о необходимости применения высшей меры репрессии. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра. 11.VI.1937 г. Секретарь ЦК Сталин».

Цена расправы с Тухачевским оказалась для армии воистину жуткой. Началась повсеместная охота на «участников заговора». Через полтора года маршал К. Ворошилов докладывал военному совету при наркоме СССР о таких «успехах»: «Весь 1937 и 1938 годы (!) мы должны были беспощадно чистить свои ряды, безжалостно отсекая зараженные части организма от живого, здорового мяса, очищали от мерзостной предательской гнили… Достаточно сказать, что за все время мы вычистили больше четырех десятков тысяч человек».

«Почистили» и семью Тухачевского.

– Бабушку Нину Евгеньевну и маму сначала отправили в Астрахань, – рассказала Нина Тухачевская, – там арестовали и привезли на Лубянку. Мама была еще маленькая, поэтому ее определили в Нижне-Исецкий детский дом на Севере. А бабушку – в тюрьму. Лет пять тому назад мне из госбезопасности дали официальный ответ, что Нина Евгеньевна Тухачевская расстреляна в 1942 году в орловской тюрьме. Мама же после окончания десятилетки пыталась поступить в институт, но ее арестовали и осудили по 58-й статье. В 1954 году была реабилитирована и вернулась в Москву. До самой смерти в 1982 году она работала редактором в Военном издательстве Министерства обороны. На мне, слава Богу, волны репрессий в нашей семье закончились.

Сегодня Нина Степановна Тухачевская работает генеральным директором юридической фирмы «Тагора». Свято чтит память о легендарном деде и мечтает когда-нибудь полностью раскрыть «секрет» дела Тухачевского.