В ходу оказалось словечко «зомби», означавшее – «закодированный человек» или «оживленный мертвец». Заговорили о том, что ключевые фигуры партаппарата прошли гипнотическую обработку, что им суждено уходить из жизни по мере того, как следствие будет раскрывать финансовые и другие тайны КПСС.

Что думают об этом сами следователи? В Краснопресненской райпрокуратуре самоубийством бывшего управделами ЦК КПСС Г.С. Павлова занимался молодой следователь Д.К. Бахрушин.

Воскресным утром по звонку он выехал с дежурной бригадой на Щусева, 10. Дом особенный, охраняемый. По телефону сообщили: на газоне обнаружено тело. Первым его увидел слесарь, смотревший телевизор в служебной своей квартире. Он вначале услышал глухой удар, подумал: дети балуются, выглянул в окно, а там… Человек лежал лицом вниз, но слесарь, служивший здесь 13-й год, узнал сразу: Павлов. Взглянул вверх: так и есть, створки окна его квартиры на 8-м открыты.

Первое, что пытался установить Бахрушин, нет ли признаков насильственной смерти. Их не было. Медэксперт, осмотрев несчастного, определил «обширную тупую травму тела», вызванную ударом о землю, и – ничего более. В домашнем же кабинете Павлова Бахрушин обнаружил образцовый порядок. На письменном столе справа, как и всегда, стояла бронзовая статуэтка Ленина – ее легко было сбить на пол, если допустить мысль о таинственных злодеях, выбросивших хозяина после схватки в окно. Аккуратно составлен с подоконника на пол его любимый сувенир – макет танка. Стул – у окна. Шлепанцы – возле. Записка из двух слов – на столе: «Только кремация».

Он был жизнелюбив – по свидетельству близких, – несмотря на девятый десяток. Правда, после августовских событий стал волноваться, когда слышал по телевизору или читал в газетах о финансовых делах партии. Восемь лет не имел к ним никакого отношения, но любое слово о валютных операциях КПСС его задевало.

Говорил ли он об этом с кем-либо по телефону? Установить не удалось. Домашние, во всяком случае, не слышали. Встречался ли с кем-то из бывших сотрудников? Тоже неизвестно. Скорее всего – нет, утверждают близкие. В их доме, заселенном работниками ЦК партии, не принято ходить друг к другу в гости.

Словом, Бахрушин не обнаружил ни следов насильственной смерти, ни признаков доведения до самоубийства, на которое Павлов пошел со свойственной ему обстоятельностью: утром последнего дня побрился, даже позавтракал, сказал своим, что побудет в кабинете, и вышел. Навсегда.

И еще его домашние вспомнили: незадолго до этого дня в разговоре о самоубийстве Кручины Георгий Сергеевич категорически не согласился с его признанием в предсмертной записке. Нет, он не трус, сказал Павлов. Лишить себя жизни может только мужественный человек. Подумав, добавил, что так бы не смог.

Можно допустить, что Н. Кручине, замешанному в квартирных и финансовых операциях последних лет, было что скрывать. А Павлову? Неужели не «поросла быльем» его деятельность? По словам сведущих людей, знающих работу партаппарата, они с трудом могли представить себе, кем на самом деле были эти два человека. Распоряжаясь миллиардными суммами и неисчислимыми бытовыми благами, они обладали громадной властью. Фактически они были теневыми руководителями государства.

Какие же тайны унес с собой Павлов? Этот вопрос остался за пределами следствия, выяснявшего – сам или с чьей-то помощью распорядился он своей жизнью. Следователь Бахрушин убежден – сам. Но почему? Боялся разоблачения? Какого? Ведь валютные операции КПСС были как бы легальными – наши состоятельные коммунисты делились средствами с малоимущими «братскими» партиями. Но – только ли? Ведь КПСС стала вкладывать громадные суммы в отечественный и зарубежный бизнес. Для кого же отмывались деньги? Для тех, кто, разумеется, был заинтересован в молчании двух управделами ЦК КПСС.

Следствие не установило ни в одном из этих случаев признаков доведения до самоубийства. Но, как объяснил Бахрушин, он, расследуя самоубийство Павлова, имел в виду традиционные способы – угрозы, шантаж. А если были применены нетрадиционные?..