ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
САМОУБИЙСТВО, или ШАНТАЖ.
Коридорные часы показывали без двух минут девять. Высокий, ладно скроенный мужчина подошел к двери, рядом с которой на черной вывеске было вытиснено золотом «Георгий Тимофеевич Шадрин», открыл ее и оказался в приемной, где уже шумела небольшая толпа посетителей.
— Здравствуйте, — сказал мужчина всем. И началось:
— Георгий Тимофеевич, крайне важно! Георгий Тимофеевич, я всего на минутку!.. Георгий, на пару слов!
— Всех приму, — объявил Георгий Тимофеевич и улыбнулся: — С течением времени. Извините, но первым пойдет первый. Первый зам. Прошу вас, Николай Николаевич.
Начальник и его заместитель проследовали в кабинет. Там они уселись друг против друга у стола заседаний.
— Николай Николаевич, — сказал Шадрин. — Я, конечно, постараюсь принять всех, но мне и работать надо. Есть три зама, которые вполне могут принять хотя бы часть посетителей и решить их вопросы. И вы в том числе.
— Совершенно с вами согласен. — Лысоватый первый зам склонил блестящую голову. — Но позвольте заметить, что вы сами взвалили на себя непосильный груз личного решения всех проблем.
— Виноват, но достоин снисхождения, — добродушно засмеялся Шадрин. — На первом этапе мне необходимо было конкретно ознакомиться с общим положением дел в вашей конторе, — продолжал он уже официальным тоном. — А теперь вступит в силу четкое распределение обязанностей. Что у вас?
— Георгий Тимофеевич, вы отказали «Континент-трансу» в лицензии на вывоз и продажу сырой нефти, — осторожно, даже вкрадчиво начал заместитель. — «Континент-транс» — солидная и надежная фирма, уже несколько лет сотрудничающая с нами…
Он замолчал, ожидая реакции начальника.
— Николай Николаевич, — Шадрин набрал в легкие воздуха и договорил почти без пауз, как на митинге. — Вчера на заседании правительства я испытал несколько неприятных минут, когда вице-премьер выразил возмущение по поводу фирм, берущих лицензии и ничего не дающих государству. Правда, «Континент-транс» назван не был, но месяц назад я поручил юридическому отделу проверить целый ряд наших партнеров, в том числе и эту фирму. Полгода назад мой предшественник подписал ей лицензию на вывоз алюминия. Прибыль — миллионы долларов, в казне — ни копейки. Как это понимать? — он сурово взглянул на собеседника.
— Не может этого быть! — воскликнул Николай Николаевич довольно фальшиво.
Шадрин наклонился, вынул из ящика стола и протянул заму документы:
— Ознакомьтесь.
— Хорошо, хорошо, — заспешил Николай Николаевич, взял бумаги и двинулся к выходу. И уже выходя, добавил скороговоркой: — Я во всем разберусь и доложу.
Он не смог закрыть дверь, потому что на пороге стояла секретарша.
По малолюдному переулку в Замоскворечье, как бы устав от офисов и автомобилей, неспешно прогуливались Алексей Тарасов и один из бизнесменов, мелькавших на небезызвестной презентации. Правда, автомобили были под рукой: «БМВ» и «Мерседес» черепашьим ходом тащились за своими хозяевами.
— Я просто завален паническими факсами из Лихтенштейна, — говорил бизнесмен. — Пока я их успокаиваю, но, по сути, положение критическое, Алеша. Мы теряем миллионы долларов.
— Я же вроде договорился, Вадим, — полуудивленно-полунегодующе Тарасов покосился на собеседника. — Какие проблемы?
— К тебе никаких претензий. Твои люди сделали все, — заверил Вадим.
— Тогда в чем дело? Что говорит Николай Николаевич? — Тарасов спрашивал резко, будто у подчиненного отчета требовал.
— В сложившейся ситуации Николай Николаевич бессилен, — развел руками Вадим. — Шадрин перекрыл кислород.
— Он не подписывает? — жестко уточнил Тарасов.
— И не только. Он копает под все наши последние сделки. — Вадим был явно напуган.
— Серьезный паренек, — смягчился наконец Алексей, поняв, каков Шадрин. — Нажмем на него сверху. Не паникуй, Вадим! — Тарасов ободряюще похлопал бизнесмена по плечу и затем сделал знак шоферу «Мерседеса».
В уютном зале ресторана Дома архитектора Шадрин ужинал с красивой, эффектной, дорого, но со вкусом — без кричащей яркости — одетой дамой.
— А здесь вполне ничего, — благодушно заключил слегка выпивший Шадрин и положил широкую свою ладонь на тонкую руку дамы. — Готовят вкусно. Пожадничал с голодухи с закусками, порционных блюд уже не хочу.
— Тайные свидания, ресторанные обеды и ужины, кровати в чужих квартирах — это наша любовь, Георгий? — с горечью спросила дама.
— Но мы уже все решили, Лариса! — горячо воскликнул Шадрин. — Твой муж возвращается через месяц, на той неделе я еду в Питер и обо всем рассказываю своей жене. Если она не на гастролях, уверен, проблем не будет.
— Проблем не будет, проблем не будет… — бесцветно пробормотала Лариса. — А что будет, Георгий?
— Будет наша счастливая жизнь. Твоя и моя, — ответил Шадрин спокойно и твердо. Похоже, сам он не сомневался в этом.
— Ты так уверен? — спросила женщина с привычной
безнадежностью в голосе.
— Я верю тебе. Я люблю тебя. Вот и все, — сказал Шадрин.
— Ты сейчас выпил, и вот она — жизнь в розовом свете, — невесело усмехнулась Лариса.
— Что мешает и тебе выпить? — улыбнулся Шадрин, пытаясь разрядить обстановку.
— Да ведь потом придется трезветь, а протрезвев, думать: где она, жизнь в розовом свете, выдуманная дурой не первой молодости? — печально и как-то привычно произнесла Лариса. Какая-то надломленность чувствовалась в ней, в этой ухоженной, породистой, благополучной на вид и ни капли еще не старой женщине.
Бесшумно приблизился официант, поставил поднос на служебный столик, деликатно прибрал грязную посуду со стола, с подноса перенес к приборам клиентов тарелки с котлетами по-киевски и пожелал:
— Кушайте на здоровье.
— Кушайте, кушать, кушаю, — поиграла словами Лариса. — Какое отвратительное лакейское слово!
— Последнее время ты боишься, Лара, — абсолютно трезво отметил Шадрин. — Кого? Чего?
— Себя.
— Объясни, почему, — потребовал Шадрин.
— Не поймешь. А если поймешь… — Лариса махнула рукой. — Давай лучше кушать котлеты по-киевски. Ты кушаешь, я кушаю…
— И то дело, — согласился Шадрин, понимая, что она не хочет серьезного разговора. — Привыкай, привыкай к здешней кухне.
— А зачем, собственно, я должна привыкать к здешней кухне? — вяло удивилась Лариса.
— Секрет! — Шадрин состроил заговорщическую мину.
— Какой еще секрет? — спросила Лариса с едва заметным раздражением.
— Секрет, связанный с сюрпризом, — продолжал напускать таинственности Шадрин.
— Господи! Секрет и сюрприз! — Лариса всплеснула руками в фальшиво-восторженном испуге. — Не мучай меня, Георгий.
— Секрет будет раскрыт через несколько минут, а сюрприз, как мне кажется, из приятных! — объявил Шадрин торжественно. — Ешь котлету, привыкай к здешней кухне, — добавил он хозяйским тоном.
— Я не ем, я кушаю…
Они вышли из Дома архитектора. Лариса направилась было к своему «жигуленку», но Шадрин остановил ее:
— Давай немного погуляем. Мне нравится это место.
— И мне, я ведь москвичка… — кивнула она. — Только недолго погуляем, ладно? Мне тебя еще в гостиницу везти.
Они не спеша прошли улицей, свернули в переулок, сделали еще один поворот и очутились у домов, мимо которых после одиннадцати вечера запрещалось ездить на автомобилях. Шадрин остановился у ворот одного из домов и повернул к себе Ларису. Он смотрел ей в глаза, она смотрела ему в глаза.
— Ты должна привыкнуть к кухне Дома архитектора, потому что когда у тебя не будет охоты готовить ужин, мы будем ужинать там, — произнес Шадрин тихо, но значительно.
— Не поняла, — растерянно сказала Лариса.
— В этом доме мы будем жить, Лариса! — с некоторым пафосом произнес Шадрин.
Она стояла посреди большой полупустой комнаты и беспомощно разглядывала стены, окна, одинокую тахту, небольшой стол с четырьмя стульями, два чемодана у дверей.
— Вот и вся меблировка, — сказал Шадрин. — Правда, холодильник на кухне имеется.
— Богато, — съязвила она по привычке, но любопытство пересилило: — А сколько всего комнат, Георгий?
— Три, не считая холла, — гордо объявил он.
— Пойдем посмотрим, — предложила она. Ею овладел азарт.
Войдя в комнату с эркером, она сразу же решила:
— Здесь будет твой кабинет.
Квадратной комнате с окнами во двор, с видом на купы высоких деревьев тоже было найдено назначение:
— Прелестная спальня!
В холле она рассуждала уже как дизайнер:
— В этом углу телевизор, здесь полки для пленок и кассет. Вот сюда приспособим аудиокомплекс. Напротив телевизора — журнальный столик темного стекла, и, конечно же, два кресла и диван, кожаные, финские. Какого цвета лучше, как ты считаешь?
— Как ты считаешь, — эхом, не спрашивая, а утверждая, откликнулся он, счастливо и немного глупо улыбаясь.
— Пожалуйста, не улыбайся, как дурачок, — сказала Лариса.
И вдруг звякнул дверной звонок. Шадрин кивком указал ей на дверь в большую комнату, а сам вышел в прихожую.
— Кто там? — спросил через дверь.
— Открывай! — рявкнул командирский бас. Шадрин приоткрыл дверь, но статного командира в «адидасе» в квартиру не пустил.
— Не ко времени, мои женераль, — с усмешкой извинился Шадрин.
— Понятно, — сказал генерал и тоже перешел на французский. — Миль пардон, Жора.
Шадрин закрыл дверь, прошел на кухню, достал из холодильника бутылку шампанского. Он готовился к этому знаменательному свиданию. Два хрустальных бокала — вот пока и вся посуда. Не беда, главное — она здесь. Он взял бокалы и направился в большую комнату.
Лариса сидела на тахте и плакала. Увидев его, она вскочила, обняла за шею, прижалась к нему и быстро-быстро зашептала:
— Я люблю тебя, я люблю тебя…
— Тогда чего же ты ревешь, дурочка моя? — Он ласково погладил ее по волосам.
— От счастья! Я счастлива сегодня, Георгий… — Кажется, впервые за вечер в Ларисе не было ее привычной безнадежной грусти.
Шадрин в своем кабинете работал над документами. Напольные часы глухим звоном пробили семь раз. С последним ударом часов в дверях возникла секретарша.
— Все, все, Оля! — виновато сказал Шадрин. — Еще десять минут, и я ухожу. Вызывайте машину.
— Георгий Тимофеевич, — начала было секретарша, но в это время ее мягко отстранил Тарасов, и она оказалась за дверью.
Тарасов закрыл дверь поплотнее и улыбнулся Шадрину. Тот не ответил на улыбку, спросил жестко:
— Вы кто?
Тарасов еще раз улыбнулся и, подойдя к столу, протянул визитную карточку. Шадрин прочитал ее и бросил перед собой.
— Это мне ни о чем не говорит, господин Тарасов, — сказал он не грубо, но без всякой любезности.
— Я, Георгий Тимофеевич, заинтересован в том, чтобы вы в самое ближайшее время выдали лицензию фирме «Континент-транс», — мягко, но с нажимом произнес Алексей.
— Вы напрасно тратите свое и мое время, — с холодным, нарочитым, почти оскорбительным равнодушием заявил Георгий.
— Не думаю… — покачал головой Алексей, усмехнувшись. — Даже после того, как вы не отреагировали на телефонный звонок вице-премьера, я так не думаю.
— Время телефонного права прошло, господин Тарасов! — повысил голос Шадрин.
— Слава Богу, что нет, но это не главное. В любом случае вам придется подписать разрешение. — Алексей почти потешался. Казалось, он играет с большим начальником, как кошка с мышкой.
— А ну, иди отсюда! — яростно процедил Георгий.
— Зачем же так грубо? — Тарасов даже руками развел. — Я пришел предостеречь вас. — Он поднялся со стула, открыл кейс и вынул пухлый пакет. — Ради бога, не подумайте, что это взятка. Я не сумасшедший. В конверте кое-какие фотографии и магнитофонная запись. Вам будет небезынтересно все это увидеть и прослушать.
Он бросил пакет на стол и быстро вышел.
Молодой, подтянутый — смерть бабам и отец солдатам — генерал открыл дубовую дверь и вошел в обширную квартиру.
— Это ты? — спросил женский голос из глубины квартиры.
— Нет, это генерал-полковник Макашов! — радостным криком сообщил генерал.
— Очень остроумно! — привычно отреагировала генеральская жена. — Ужинать будешь?
— Помидоров с луком накроши, яичницу с салом и большую рюмку налей! — велел генерал командным голосом. — Есть повод и причина.
— У тебя всегда есть повод! Когда ты отвыкнешь от своей курсантской жратвы? — возмутилась генеральша. Сама она давно предпочитала пищу изысканную.
— Плох тот генерал, который не мечтает стать курсантом! — рявкнул бравый служака весело.
Он снял фуражку, повесил ее, расстегнул тужурку, и в этот момент раздался приглушенный пистолетный выстрел.
— Мать, стреляют! — удивился генерал.
В конце коридора появилась изящная миловидная дама, одетая по-домашнему.
— Наверное, это телевизор у соседей, Володя, — предположила она несмело, ибо, еще мотаясь с мужем по гарнизонам, прекрасно научилась различать на слух реальную стрельбу боевыми патронами.
— Это ты штатским расскажи! — подтвердил опасения жены генерал. — По-моему, шмаляли у Георгия, — добавил он взволнованно.
Открыв дверь, он пересек площадку и позвонил в квартиру напротив. Никто не отвечал. Позвонил еще раз. Тот же результат. Генерал решительно возвратился в свою квартиру — к телефону. Набрал номер и спросил:
— Анна Семеновна, Шадрин вернулся домой? Полчаса назад? У меня все.
Положил трубку, вернулся к шадринской двери и вновь позвонил. Тишина, мертвая тишина.
Тогда он еще раз позвонил — по «02».
— И свет в окнах, и на звонки никто не отвечает… Придется вскрывать дверь, — сказал Никольский. — Позовите, Лепилов, шофера с монтировкой.
На площадке стояли генерал, сановная консьержка Анна Семеновна, Никольский и Лепилов — оба в милицейской форме.
— Незачем вскрывать, товарищ майор, — возразила Анна Семеновна. — У меня контрольные ключи от всех квартир.
— Тогда открывайте, — приказал Никольский. Анна Семеновна открыла дверь. Никольский вынул пистолет. — Всем оставаться на лестничной площадке.
Лепилов, тоже с пистолетом, остался у дверей. Никольский вошел в холл. Пусто. Двинулся дальше, на свет. В большой комнате у стола рядом с опрокинутым стулом лежал человек. Его откинутая правая рука еще сжимала пистолет. Стараясь не ступать в лужу крови, Никольский добрался до телефона на столе и тут увидел толстый пакет и фотографию, лежавшую изображением вниз. На ней черным по белому крупными буквами было написано: «Сволочи!» Он перевернул фотографию, посмотрел на нее, вернул в исходное положение, набрал номер и сообщил дежурному по городу:
— Павел Сергеевич, это Никольский. У меня труп. Записывайте адрес.
Никольский и Володя стояли на кухне у окна и молча курили. Вошел следователь прокуратуры и бодро предложил Владимиру:
— Товарищ генерал, будьте добры, распишитесь как понятой.
Затем протянул ему протокол и сообщил Никольскому:
— Ну, тебе повезло, радуйся. Самоубийство. Чистое, поверь моему опыту. Не будет у тебя висяка. А мы поехали: на Большой Башиловке бабу застрелили.
И быстро удалился. Владимир неприязненно глянул на Никольского, все еще смотревшего в темное окно, и не удержался:
— Люди вы или нет? Как можно радоваться тому, что Жорка застрелился?
Никольский резко обернулся к генералу.
— Вы его хорошо знали?
— Мы в одном дворе выросли. А здесь он полгода в гостинице кантовался, ждал, когда квартира рядом с моей освободится. Мы самые близкие друзья, понимаешь ты, майор?
— Здесь, по-моему, шантаж. Посмотрите, товарищ генерал. — Никольский протянул фотографию. Владимир взял ее, посмотрел и вернул.
— Ну и что? С бабой покувыркался Жорка. Из-за этого стреляться?!! — Он пренебрежительно фыркнул
— Фотография-то скандальная, — возразил Никольский. — Жене можно послать, руководству…
— Жорка не испугался бы. Жена? — генерал презрительно поморщился. — Они лет пять и не живут вместе, по сути дела. У нее какой-то балерун в Париже. А руководство… — Владимир опять поморщился, но на сей раз веселее. — Какое руководство? Парткомов нет. В аппарате премьера позавидовали бы да посмеялись. А стали бы жать — ушел бы Жорка, не обернувшись. Не ради чинов и квартиры он служил. Здесь что-то другое, майор.
Ничего вроде бы не изменилось в квартире Никольского. Но неизвестно почему она приобрела жилой вид. Милый уют запустения, свойственный квартире раньше, отчего-то переродился в гораздо более милый уют ухоженности. Сразу чувствовалась женская рука.
На кухне Наташа и Яна пили кофе.
— Сергей, — вдруг сказала Наташа, прислушиваясь. Никаких звуков не слышно было, и журналистка мысленно подивилась чуткости новой приятельницы.
— Ты так его чувствуешь, будто вы вместе прожили двадцать лет, — не без иронии заметила Яна. — Ну, где же твой мент?
— Здесь, — раздался голос, и Сергей вошел на кухню.
— Потрясающе! — поразилась Яна. — Вы с Наташкой и впрямь как сиамские близнецы! Связь — на телепатическом уровне!
Никольский польщенно улыбнулся. Ох, знала бы эта свистуха-журналистка, как приятно усталому мужику возвращаться домой и знать, что его с нетерпением ждет любимая женщина и даже чует его приближение за километр…
— Есть будешь? — спросила Наташа Сергея.
— Кофейку выпью, — сказал Никольский и уселся за стол.
— Сними мундир, а то мне кажется, что участковый пришел, — ехидно попросила Яна.
— Сейчас, — ответил Никольский, не двигаясь с места.
— Ты сегодня скучный, майор, — заметила Яна. — Даже огрызнуться не можешь. Пойду-ка я домой.
Женщины расцеловались, и Яна ушла. Никольский залпом выпил чашку кофе и направился в ванную.
— Я все-таки разогрею котлеты, — крикнула Наташа. — Ты же с утра ничего не ел!
— Попозже, Наташ, а! — попросил он, возвратившись. — Оклемаюсь малость, тогда и разогреешь.
«Все-таки олух он у меня! — подумала Наташа, хоть и с нежностью, но с легким раздражением. — Ждешь его, ужин готовишь, а он… Неужели не понимает, что нормальной бабе прежде всего накормить своего мужика хочется!..»
— Попозже я уйду! — заявила Наташа.
— Ну вот, опять… — расстроился Сергей. — Неужели трудно просто переехать ко мне?
— Трудно, — начала было она свой обычный монолог, но тут загудел телефон.
— Извини, — сказал Никольский и рванул в кабинет-спальню. Наташа осталась в кухне, но телефонный разговор слышала.
— Да, Виталий Петрович… — бубнил Сергей в трубку. — Без сомнения — самоубийство, но кое-что меня смущает… Что за срочные дела?.. Ну, кража и кража… Сейчас приду.
Наташа уже одевалась в прихожей. Сергей вышел из кабинета, спросил жалобно:
— Уходишь?
— Вместе с тобой, заметь — подчеркнула она. — Что там еще украли, Никольский? Неужто папу римского из Ватикана?
Насмешка была злой — по крайней мере, так она прозвучала.
— Кожаное пальто, — Никольский словно съежился.
— Преступление века! — недобро рассмеялась она.
…Из подъезда вышли вдвоем, Наташа поцеловала Сергея, и они разошлись в разные стороны.
У себя в кабинете сидел вдрызг расстроенный Беляков и жаловался Никольскому:
— Ты подумай, Сергей, гардеробщик — поганец пьяный, залил шары и выдал пальто по номеру неизвестному человеку.
— Он что, должен пальто по удостоверению личности выдавать? — осведомился Сергей язвительно. Его вовсе не радовал вечерний вызов на работу, да еще по такому смехотворному поводу. Вот и Наталья обиделась… Ждала-ждала мужика, ужин грела, а едва суженый явился, как тотчас снова умчался на службу, даже не поев… Обидишься тут, конечно. Впрочем, такова судьба жены любого опера. Либо привыкнет Наташка, примирится, либо… Додумывать не хотелось.
— Ну, ты прав, прав! — досадливо воскликнул между тем Беляков. — Но ты понимаешь, пальто украли у главного редактора самой скандальной московской газеты. И характер у этого деятеля базарный — и в силу профессии, и сам по себе. Он уже заявление настрочил, представляешь?! И что мне оставалось делать? Пришлось принять.
— Пить надо меньше главным редакторам. По кабакам меньше ходить. Тогда номерки терять не будут, — выдал Никольский неприязненно.
— Вот ты ему это и скажи, — предложил Беляков. — Сам скажи, а я послушаю, что он тебе ответит.
Никольский вздохнул.
— Виталий Петрович, вы же сами прекрасно понимаете, что это пальто мы никогда не найдем, — серьезно проговорил он. — Единственный выход — всем отделением сброситься и купить ему новое. Переживем как-нибудь. Меня другое беспокоит: с самоубийством нечисто.
— Как нечисто? — изумился Беляков. — Мне позвонили и сказали, что все в порядке.
— Да разве в этом дело? — сказал Никольский и протянул фотографию Белякову.
— Беляков схватил ее и принялся разглядывать с нескрываемым удовольствием.
— Это покойный, что ли?! — воскликнул он с явным одобрением. — Шустрик! Баб любил. А где бабы, там и расходы. Непомерные по нынешним временам.
— Виталий Петрович, здесь прямой шантаж, — заявил Сергей твердо.
— Ты что, шантажистов собрался искать?! — изумился Беляков. — Извини, я тебе в этом не помощник и не советчик. Дело закрыто. А вот две квартирные кражи, шесть угонов, разбой на Патриарших и это проклятущее кожаное пальто на тебе висят.
Заведующий юридическим отделом шадринского министерства оказался старым знакомцем Сергея и обрадовался его приходу, как дитя. Он вскочил из-за своего стола и двинулся навстречу Никольскому, улыбаясь и протягивая для пожатия сразу обе руки.
— Не угомонился еще, старый хрен, все бегаешь?! — воскликнул чиновник с веселой насмешкой, за которой легко угадывалась затаенная зависть.
— А ты сидишь, — Никольский демонстративно осмотрелся. — И хорошо сидишь, Боря!
— Как только из нашей любимой краснознаменной милиции ушел, так жизнь моя потекла молоком и медом! — ответил Борис и засмеялся.
Впрочем, Никольский знал наверняка: лукавит Борька. Ведь он — бывший сыщик. А сыск — это жизнь. И променять ее на прозябание даже в самом шикарном кабинете очень тяжело для любого настоящего опера. А Борис был настоящим опером, что ни говори.
— Оно и видно, что молоком и медом! — усмехнулся Сергей. — Вон какой мордулет отъел.
— Сидячая работа, Сережа, служебная машина… — объяснил Борис чуть смущенно и взял быка за рога: — Ты ко мне по поводу Шадрина?
— Что ты можешь о нем сказать? — задал дежурный вопрос майор.
— А что ты хочешь о нем узнать? — спросил чиновник.
— Все! — отрезал Сергей. — Сам знаешь нашу работу, Боря. Мне нужен психологический портрет погибшего. Любая мелочь может оказаться важной.
— Я сталкивался с Шадриным только по работе, — Борис пожал плечами. — Но как юрист скажу тебе, что такого руководителя в этом доме еще не было. Железный порядок, точность, понимание любого вопроса с полуслова… Как было замечательно с ним работать, Сережа! А главное — он перекрыл кислород всему жулью, которое клубилось в нашем ведомстве.
Сергей был осведомлен:
— Лицензирование? — спросил быстро.
— Естественно. Лицензии. Огромные деньги на кону… — вздохнул Борис. Порой его самого по старой ментовской привычке так и подмывало схватить за руку вора. Но… должность теперь не позволяла. И тут хоть батарейки грызи от досады.
— Значит, самоубийство Шадрина — для кого-то большой подарок? Так я тебя понял?
— Еще какой! — подтвердил Борис. — Шадринское кресло еще не остыло, а зам его уже выдал первые лицензии, на которых стоял отказ Шадрина. Тем временем доброе имя покойного старательно полощут в помойном ведре. Ты еще не читал эту пакость? — Борис протянул Никольскому какую-то газету. — Это вместо некролога ему.
Вечером Никольский вернулся домой. На этот раз в пустую квартиру. Он лениво раздевался в кабинете-спальне, когда загудел телефон. Не вставая с кресла, Никольский включил селектор и вяло отозвался:
— Да.
— Сергей Васильевич, это генерал Сергеев беспокоит, — услышал он знакомый голос бравого вояки. — Поговорить не с кем, возмущение выразить некому. Вы читали эту подлую заметку?
— К сожалению, — ответил Никольский.
— Кто мог позволить себе чернить память такого человека!? — кипел генерал.
— Обыкновенный современный журналист, — почти спокойно ответил Никольский и добавил зло: — Без чести и совести! Сейчас они все такие!
— Ох, и попадись мне этот писака! — взвился Сергеев. — Руки б обломал. Я еще вот почему вам звоню, — вдруг резко успокоился он. — Похороны Жоры — послезавтра.
Сергей выключил селектор и пошел в ванную. Но умыться ему не дали: зазвенел дверной звонок. Он открыл дверь. На пороге стояла Яна, а за ее спиной маячил некий молодой человек: вертлявый, с хитрой бесстыжей рожей настоящего скандального репортера.
— Нам повезло, — сообщила спутнику Яна. — Мент дома.
— Что тебе надо? — почти с ненавистью бросил Никольский.
— Мне надо, чтобы ты помог моему коллеге, — ничуть не смутилась молодая газетная поросль. — Ты что, будешь нас у дверей держать? — Яна двинулась на Никольского, и тот отступил:
— Входите.
Девка по-хозяйски прошла в столовую и крикнула оттуда:
— Володя, иди сюда.
Коллега проследовал за ней. Двинулся в столовую и Никольский. Втроем они уселись за стол.
— Ну, чем я могу помочь твоему коллеге? — устало спросил Сергей.
— Позвольте, я сам скажу, — бойко вступил в разговор парень. — Насколько мне известно, вы занимаетесь делом о самоубийстве Шадрина.
— Предположим, — традиционно неопределенно ответил майор.
— Наша газета ведет независимое журналистское расследование о коррумпированности высших эшелонов власти! — с пафосом заявил парень.
— А при чем здесь Шадрин? — прищурился Сергей.
— Вы что, не читали мою статью в сегодняшнем номере? — удивился юнец.
— Читал, — Никольский еле сдерживался.
— Ну и как? — жадно поинтересовался мальчишка.
— Кто вам давал информацию для этой статьи? — не отвечая на вопрос, сам спросил его Никольский.
— Это редакционная тайна! — произнес парень торжественно, даже с пафосом.
— А все, что связано с самоубийством Шадрина, пока является служебной тайной! — сказал Сергей, как отрубил. — Так что говорить мне с вами не о чем.
— Всюду тайны, всюду секреты! — возмутилась Яна. — Работать невозможно в этой затхлой совковой обстановке!
— Все повязаны, Яна, — раскрыл ей глаза коллега. — Никто не хочет говорить правду об этом деятеле.
— Почему же, — чуть помедлив, возразил Никольский. — Я знаю человека, который может очень много интересного рассказать о Шадрине.
— Кто же он? — поинтересовался Володя.
— Сосед покойного, генерал Сергеев. Я вам дам адресок. Можете идти к нему без предварительного звонка. Он сейчас дома и, как мне кажется, с удовольствием поговорит с вами.
Журналисты ушли. Никольский радостно потер руки. Ох, и поговорит генерал Володя с Володей-репортером! Пух и перья полетят!
Котов разглядывал фотографию без особого интереса. Теперь, получив новую должность, Слава сидел в отдельном кабинете и очень этим гордился. Потому и поглядывал на Никольского с некоторым превосходством.
— Шадрин, что ли, отдыхает с дамочкой? Ну и что ты от меня хочешь? — скучным голосом спросил Котов.
— Попроси ребят из полиции нравов, чтобы посмотрели в своей картотеке, — ответил Никольский. — У них же все дорогие проститутки на учете.
— Ты их сам знаешь, этих ребят, — возразил Котов. — Иди и попроси.
— Одно дело, Слава, когда зам начальника отдела МУРа просит, а другое — мент с земли.
Никольский хотел немного польстить приятелю. Не получилось.
— Что ты хвостом бьешь?! — разозлился Котов. — Дело закрыто!
— А куда мы денемся с явной сто седьмой? — парировал Никольский.
— Для начала ты найди дурака-прокурора, который на основании этих фоток возбудит дело о доведении до самоубийства! — горячо воскликнул Котов. — Пойми, Сергей, это не наша головная боль. Они там, наверху, живут в роскошных квартирах, катаются на «Мерседесах», трахают красивых баб, хапают огромные взятки. Куда ты лезешь? Запомни: пока мы их не трогаем, они нас не трогают.
Никольский молча забрал со стола снимок и направился к двери.
— Ты куда? — удивился Котов.
— Ребятам фото покажу, — заявил Никольский.
— Тебя раскатают в пыль, Сережа! — предупредил Котов. Похоже, он искренне переживал за коллегу, лезущего дуриком в волчье логово.
Недалеко от совминовской автобазы стоял разноцветный рыдван Никольского, а рядом с ним — слегка возбужденный, модно одетый Стас. Увидев подъезжающую черную «Волгу», он панически заголосовал, даже на проезжую часть выскочил. Водителю «Волги» ничего не оставалось делать — остановился.
— Пьяный, что ли?! — проорал шофер.
— Друг, выручай! — Стас подошел к открытому оконцу «Волги». — Стала — и ни с места! Понять ничего не могу!
Шофер вылез из «Волги», подошел к пестрому авточуду и высказался:
— А я понять не могу, как она еще бегает.
Он открыл капот, заглянул в двигатель и спросил:
— Ты когда-нибудь в мотор заглядывал? Хотя бы для интереса.
— Да вот купил на днях по дешевке, чтобы на садовый участок ездить, — затараторил Стас. — А так — водить вожу, а в механике этой не секу ничего.
— Ну, смотри ты! — удивился шофер. — А двигатель в полном порядке. Тут просто контакт отошел. — Он пошуровал в моторе чуток и сказал: — Садись и езжай.
— Сколько я должен? — Стас сунул было руку в карман.
— За такую работу деньгами не берут, — тонко намекнул шофер.
— Нон проблем! Тогда по рюмке! — предложил Стас, полуобнимая собеседника за плечи одной рукой, а второй указывая на двери кафе.
— Хоп! — весело согласился шофер. — Я только машину поставлю.
Разместившись за столиком уютного кабачка на Патриарших прудах, новоиспеченные приятели огляделись по сторонам.
— Гриша, здесь все схвачено, сейчас будет как в лучших домах, — заверил Стас.
И действительно, к их столику уже бежала официантка.
— Станислав Федорович, как всегда? — с торопливой любезностью спросила она, замерев перед Стасом едва ли не по стойке «смирно».
— У меня гость, Люда. Оформи, как надо, на двоих, — солидно распорядился Стас.
Вскоре на столе уже стояла семисотграммовая бутылка «Лимонной», а вокруг нее расположились тарелки с подобающей напитку обильной закуской. Стас налил по первой.
— Спасибо, Гриша. За твое здоровье! — провозгласил он тост.
Выпили.
— Тебя здесь уважают, — заметил Гриша.
— Мой район, — пояснил Стас.
— Я этот район хорошо знаю. Хозяина последние три дня сюда на квартиру возил, — сообщил Гриша.
— А где он живет? — как бы без особого интереса спросил Стас.
— Жил, — поправил шофер.
— Переехал, что ли?
Стае великолепно имитировал ни к чему не обязывающий застольный треп, а на самом деле весь превратился в слух.
— Умер хозяин… Застрелился, — повесил буйну голову Григорий.
— Проворовался? — весело подхватил Стас.
— Да ты что, Станислав! — замахал руками шофер. — Честнейший человек был! Я так думаю, что из-за бабы.
— От этих баб — одна беда, — мудро изрек Стас, многозначительно кивая. — Красивая?
— Класс! — определил Гриша и загрустил. — Эх, Лариса, Лариса!
— Ты ее хорошо знал? — как бы между прочим поинтересовался Стас.
— Ну, как знал? — пожал плечами Гриша. — Возил раз двадцать ее домой, в Несвижский, шесть. Вот вроде бы и женщина душевная, а довела. Давай помянем моего хозяина.
Теперь разлил Гриша, и они, не чокаясь, выпили.
Из кладбищенских ворот тянулась невеселая толпа. Чиновные рассаживались по персональным автомобилям, остальные устраивались в автобусе. Разъехались.
Тогда из красных «жигулей» вышла Лариса и направилась к кладбищу. Немного подождав, Никольский закрыл дверцу многоцветного своего автомобиля и на солидном удалении последовал за женщиной.
Она села в «Жигули», положила руки на баранку, лбом уткнулась в руки и застыла в неподвижности. Никольский ждал. Наконец Лариса подняла голову и включила зажигание. И он решился: открыл дверцу красных «жигулей» и сказал:
— Здравствуйте, Лариса Константиновна. Я майор Никольский из уголовного розыска. Мне крайне необходимо с вами поговорить.
Она, продолжая глядеть перед собой, спросила равнодушно:
— О чем?
— О ваших взаимоотношениях с Георгием Тимофеевичем Шадриным, — как можно мягче произнес Никольский.
— Шадрина нет. Нет и никогда уже не будет никаких взаимоотношений, — горько вздохнула женщина. — Мне не о чем с вами говорить, — добавила она без злости, печально и безнадежно.
— Я понимаю, вам тяжело. Но придется поговорить, Лариса Константиновна, — произнес Сергей с деликатной настойчивостью.
— Вон та пестрая машина — ваша? — вдруг спросила Лариса и, увидев утвердительный кивок Никольского, продолжала: — Я ее у себя в Несвижском еще заметила. Если уж следите, то не в таком приметном автомобиле.
— Я не следил. Я сопровождал вас, — возразил Сергей.
— Не вижу разницы, — отмахнулась Лариса.
— Разница есть. Если бы я следил, вы бы меня не заметили. — Никольский склонился к оконцу, и они встретились взглядами. — Я вас очень прошу ответить на несколько вопросов. Очень.
Лариса весьма нехорошо улыбнулась и, решившись, открыла дверцу.
— Ладно, садитесь, — разрешила она и тут же объяснила: — Мне необходимо выговориться, поговорить о Георгии, рассказать, какой он был замечательный. Но не с кем и некому. Разве вот только с майором милиции. Как вас зовут, майор?
— Сергей Васильевич.
— Пока не разойдусь, задавайте вопросы, Сергей. Мне так легче.
Никольский устроился на сиденье рядом с ней и задал первый вопрос.
— Ваш роман с Шадриным — это было серьезно для него и для вас?
— Не роман, Сергей. Любовь, — твердо поправила его Лариса, и видно было: для нее эта разница принципиальная.
— Поначалу мне казалось, что Шадрин имел дело с высокооплачиваемой проституткой… — осторожно высказался Никольский.
— Вы не ошиблись, — перебила его Лариса. — Я действительно высокооплачиваемая проститутка. Только как вы узнали, что у Шадрина была женщина?
— Мне об этом нелегко говорить, Лариса, но другого выхода нет… — Сергей помедлил. — Рядом с телом Шадрина была обнаружена пачка фотографий, на которых сняты вы и он.
— Что это за фотографии? Вы их можете мне показать? — торопливо и взволнованно спросила Лариса.
— Одну. Наиболее невинную, — Никольский протянул ей снимок. — Начальная, так сказать.
— Господи, — тихо сказала она. — Значит, нас тайно снимали у этой суки Майки, а потом все вывалили Георгию. И он решил, что я предавала его. — Она все поняла и закричала. — Я убила его! Это я, я убила его!
Она закусила тыльную сторону своей правой ладони и, раскачиваясь, как китайский болванчик, завыла по-звериному.
— Перестаньте выть! — заорал Никольский. — Прекратите истерику!
Она впилась зубами в свою руку, перестала выть и заплакала. «Слава Богу… — подумал Сергей. — Выплачется — успокоится. Теперь, по крайней мере, по щекам хлестать ее не придется, чтобы в себя привести…»
Неожиданно пошел дождь. Капли медленно ползли по ветровому стеклу. Лариса платком вытерла глаза и спокойно, теперь абсолютно спокойно, произнесла:
— Я убила его.
— Его убили те, до кого я хочу добраться с вашей помощью! — жестко заявил Сергей. — Те, кто делал эти снимки, те, кто, шантажировал Шадрина ими. Это те, кто ради наживы с легкостью искалечат любую человеческую жизнь. Я найду их, Лариса.
— А что вы можете с ними сделать? — спросила она без всякой веры.
— Есть такая статья в уголовном кодексе — доведение до самоубийства! — Никольский говорил теперь жестко и уверенно, желая убедить женщину в том, что виновные в смерти ее любимого будут наказаны. Без веры в это Лариса вряд ли станет помогать Сергею.
— Статья, по которой в первую очередь необходимо привлечь меня… — сказала Лариса. — Хотите услышать все с самого начала? Так слушайте. Скоро год, как я дама из дома свиданий Майки Виноградовой. Завлекаю и развлекаю нынешних тузов, за что и получаю от Майки кое-какие суммы в зелени.
— Зачем вам деньги, Лариса? — поинтересовался Сергей. — Насколько мне известно, вы, мягко говоря, не нуждаетесь.
— Еще как нуждаюсь! — с горечью возразила она. — Мне было необходимо покрыть долг в пятнадцать тысяч долларов. Теперь, после разговора с вами, я поняла, что все это подстроено. Но тогда… Меня просили провезти эти пятнадцать тысяч через границу, и вдруг на таможенном досмотре, который я всегда проходила без сучка и задоринки, после тщательного обыска обнаружили эти деньги. Естественно, их конфисковали. Так образовался долг, который помогла мне выплатить сердобольная сука Майя на понятных вам условиях. Своего мужа я давно не люблю, жила с ним по привычке. К тому, чтобы переспать с мужчиной, отношусь спокойно и без предрассудков. Поэтому Майкины условия приняла. Деньги-то выплачивать надо было. Ну, вот… Сначала один любовничек, затем другой, третий… и — Георгий. Я страшно испугалась того, что он мне сразу же понравился. Клиенты не должны нравиться. А потом все ушло: и страх, и корысть, и профессиональное б…ское равнодушие. Остались только он и я. И это было счастье.
Никольский кашлянул в кулак и, понимая всю бестактность вопроса, все же спросил:
— А клиентов до Шадрина действительно было только трое?
— Действительно, действительно, — усмехнувшись, подтвердила она.
— Кто они?
— Я не хочу сегодня больше ни о чем говорить, — устало сказала Лариса. — Потом, Сергей.
— Вы поможете мне, Лариса? — с надеждой спросил Никольский.
— И об этом потом… — вздохнула она.
— Потом так потом, — послушно согласился он. — Значит, завтра мы с вами встречаемся.
…Лариса смотрела, как под проливным дождем бежал к своему пестрому драндулету Никольский. «Хороший человек… — думала она. — Честный. И верит в справедливость — вопреки всему, вопреки очевидной черной мерзости нынешней „новой“ жизни… Мой Георгий был такой же. А теперь его нет… Вот в память о нем я помогу Никольскому! Вместе мы обязательно достанем подонков, убивших Георгия! Чего бы мне это ни стоило!»
В уютной гостиной за журнальным столиком пили кофе и слегка баловались дорогим ликером воспитанная нервная англизированная хозяйка дома, упитанный сановный господин и молодая, пухленькая девица с наивными, навеки удивленными глазами — услада занятых мужчин.
— У вас душой отдыхаешь, Майя Дмитриевна, — признался сановный господин.
— Всегда рада видеть вас, Семен Ильич! — бойко отозвалась англизированная дама. — И, собственно, что мешает вам почаще быть в моем доме?
— Работа, работа и только работа… — нарочито тяжело вздохнул чинуша.
— У нас парикмахерская, у них — работа. Так и находим отговорки, — сказала услада занятых мужчин.
— Валюта, ты же знаешь, как я к тебе отношусь… — Доморощенный вельможа театрально прижал руку к сердцу, собираясь продолжать монолог о своем отношении к Валюше. Но его прервал звонок в дверь.
— Экскъюз ми, — сказала Майя Дмитриевна и пошла открывать.
В ожидании хозяйки Семен Ильич позволил себе рюмочку. Но хозяйка вернулась тотчас, отчего он поперхнулся.
— Валечка, можно тебя на минутный токинг? — позвала Майя Дмитриевна. — Надеюсь, Семен Ильич нас извинит.
Решительно покивавший Семен Ильич остался в одиночестве и налил себе вторую рюмочку. Но выпить не успел: в гостиную вошел Тарасов.
— Ну, ты и скот, — негромко сказал Тарасов.
— Как вы со мной разговариваете?! — возмутился Семен Ильич и поставил рюмку на столик.
— А как с тобой разговаривать?! — рявкнул Тарасов. — Из наших рук кормишься, а пользы от тебя как от козла молока. Ты как смел Боровскому отказать, козел?!
— Ноль оснований для выделения земли, Алексей Владимирович! — мгновенно струсил важный сановник.
— Вот за это твой сын «БМВ» и получил, чтобы ты нашел основание! — прорычал Тарасов.
— При всем желании не могу, Алексей Владимирович!
— Значит, не хочешь, — отрезал Тарасов. — Надеялся, что договоримся no-хорошему, но приходится по-плохому. — Он бросил на стол пачку снимков. — Сегодня — жене, завтра — мэру, а послезавтра и газетчикам можем показать.
Семен Ильич глянул на фотографии, и его прошиб пот. Взмолился:
— Алексей Владимирович, не губи!
Тарасов раскрыл кейс, с которым пришел, вынул из него бумаги и положил на столик перед Семеном Ильичем. Тот надел очки, достал из внутреннего кармана золотую авторучку и, не читая, стал подписывать листы там, где стояла галочка. Подписал все. Тарасов быстро и внимательно удостоверился, правильно ли подписано, спрятал бумаги в кейс, а из кармана вынул пачку долларов.
— Вот и основания нашлись, — наблюдая за тем, как Семен Ильич прячет доллары в карман, констатировал Тарасов. — Фотографии можешь взять на память.
— А негативы? — неуверенно спросил Семен Ильич.
— Негативы у меня сохраннее будут, — сказал Тарасов и громко позвал: — Майя Дмитриевна, кофе остыл!
Беляков сидел в своем кабинете и читал газету «Правда». На правах зама без стука вошел Никольский и бросил на диван кожаное пальто — то самое, похищенное у главного редактора скандальной газетенки. Беляков снял очки, посмотрел на диван и спросил с надеждой:
— Оно?
— Оно, — подтвердил Никольский.
— Как?.. — Он не уточнил, о чем спрашивает, но Сергей и так понял.
— Путем оперативно-розыскных действий, — ответил.
— Ты это своей соседке-журналистке рассказывай, — начал было Беляков, но вдруг вспомнил нечто весьма пикантное: — Кстати о журналистах. Позавчера одного журналиста сосед твоего Шадрина, генерал, отметелил и спустил с лестницы. Скандал был страшный! Но все рассосалось: журналист заявления писать не стал.
— Виталий Петрович, я установил хату, на которой тайно снимали Шадрина, — доложил Никольский. — Завтра хочу взять оперов и прокачать ее.
— Запрещаю, — серьезно сказал Беляков.
— Почему?! — возмутился Сергей.
— По кочану и капустной кочерыжке! — резко сказал Беляков.
— А еще почему? — не унимался Сергей.
— А ты подумай, — предложил подполковник.
— Как раз и думаю, — Никольский успокоился и стал излагать свои доводы последовательно. — Я располагаю проверенными данными, что на этой хате снимали не только Шадрина. Еще три человека, занимающие весьма и весьма важные посты в руководящих структурах, были сфотографированы там скрытой камерой. А следовательно, стали объектами шантажа.
— Этот бардак на нашей территории? — ядовито поинтересовался Беляков.
Никольский сник. Аргумент, скрытый в вопросе начальника, был убийственным: если «земля» чужая, то и «чистить» ее должны другие менты…
— Нет, не на нашей… — уныло подтвердил он невысказанное предположение подполковника. — На Мосфильмовской.
— Так вот, от этого пусть начальник семьдесят шестого дергается. Брать людей не разрешаю. Тебе же запретить не могу, хотя личный сыск нынче не в моде. Расскажи лучше, как на пальто вышел.
Никольский, не ответив, встал и вышел. Беляков еще раз посмотрел на пальто и набрал телефонный номер:
— Соедините меня с главным редактором… Полковник Беляков… Игорь Сергеевич, можете забрать свое пальто… Нашел, нашел… Секрет фирмы.
Вечером у Никольского был Котов. Они сидели на кухне, пили водку.
— Ты свернешь себе шею, Сергей. Прошла команда — не воротишь это дело, — втолковывал приятелю Слава.
— Еще одна команда, — как бы про себя сказал Никольский. — Слишком много команд, чтобы соблюдать законы.
— Ты не о законе — о себе думай! — рассердился Котов. — Ты прекрасный сыщик, а семнадцать лет сидишь на земле из-за своего характера. Неужели в МУР не хочется?
— Мало ли куда мне хочется… — вздохнул Никольский. — Тебе Беляков звонил?
— Он желает тебе добра, Сергей! — убеждал его Котов.
— Слава, ты же сыщик! Я знаю, что могу их накрыть! — горячо воскликнул Никольский.
— Кого — их? — усмехнулся Котов. — Неужели ты думаешь, что люди, которых шантажировали, будут благодарны тебе? Шадрин-то мужик был. И он застрелился. А те наверняка на шантаж продались, и уже они-то используют все свое влияние, чтобы уничтожить человека, который возьмется ворошить эту помойку.
— Я их не боюсь, — Сергей упрямо опустил голову, набычился.
— Тебе жить, — Котов разлил по рюмкам. — Что ж, выпьем за предстоящее увольнение из органов бесстрашного майора Никольского.
— Сергей Васильевич, наконец-то! — Майя Дмитриевна раскинула руки, как бы готовая обнять дорогого гостя. — Наслышана, наслышана о вас от Ларисы.
— Тоже наслышан о вас и тоже от Ларисы. — Улыбаясь приветливо, Никольский поцеловал ручку Майи Дмитриевны.
— Ларочка знает, у меня без китайских церемоний. Прошу в гостиную, выпьем по рюмочке под кофе, говорить будем. — Майя Дмитриевна, завершив церемониал знакомства, направилась в гостиную.
— Это уж точно — без церемоний, — тихо сказала ей в спину Лариса.
Никольский зыркнул на нее, и она поняла, что продолжать не следует.
В гостиной вновь прибывших ожидал знакомый джентльменский набор: кофейник, чашки, бутылка ликера. Хозяйка и посетители расселись вокруг столика.
— У вас очень уютно, Майя Дмитриевна, — отхлебнув из чашки, сказал Никольский. — После этой бешеной жизни — тишина, покой.
— Бешеная жизнь — это ваша работа? — спросила Майя.
— Наверное, так, — согласился Никольский.
— А чем вы занимаетесь, если не секрет? — закинула удочку Майя. — Мне Лариса говорила, что вы юрист. Адвокат? Юрисконсульт?
— Если бы. К сожалению, я юрист-чиновник, — с наигранной грустью вздохнул Сергей. — Работаю в аппарате Президента, в комиссии по борьбе с коррупцией.
— И кем же? — будто бы равнодушно поинтересовалась Майя.
— Заместителем председателя…
— Ничего себе чиновник! — охнула хозяйка квартиры.
— Ты Сергея допрашиваешь, Майя, будто это ты — заместитель председателя комитета по борьбе с коррупцией, — со значением сказала Лариса. Майя поняла, что ей пора выметаться.
— Мне надо к соседке заглянуть, — сообщила она. — Такая жалость. Так интересно пообщаться с человеком, который живет полной, настоящей жизнью. Не то что мы, домохозяйки-отшельницы. Но я не прощаюсь. Мы еще увидимся сегодня. Выпьем, побеседуем… — Майя встала. — Ларочка, ты все знаешь.
Хлопнула входная дверь. Никольский и Лариса остались вдвоем.
— Лариса, вы неосторожны, — тихо укорил он.
— У меня одно желание — этой суке глаза выцарапать! — прошипела Лариса вполголоса.
— Понятное желание, но сегодня лучше не надо, — попросил Никольский с улыбкой.
— Что ж, тогда любовью пора заняться… — невесело пошутила женщина. — Пошли в спальню, Сергей. Вы ведь туда в первую очередь хотели попасть?
Лариса поднялась из-за стола и направилась в коридор. Никольский придержал ее за локоть:
— Очень прошу вас говорить в спальне шепотом.
У двери спальни Лариса остановилась и произнесла через силу:
— Не могу…
— Вы согласились помочь, Лариса, — напомнил Сергей.
Они вошли в спальню, освещенную верхним светом, а также снизу — специальными лампами. Сергей вышел на середину комнаты, посмотрел на кровать, вспоминая, с какой точки ее фотографировали, и решительно направился к одной из стен. На ней висели пара немудрящих пейзажей и здоровенная, с огромными ягодами кованая кисть винограда. Кисть, как в известной басне, висела высоко. Сергей придвинул к стене пуфик и встал на него. Объектив он заметил сразу. Тогда Никольский придвинул к стене еще один пуфик и кивком подозвал Ларису. Они присели рядом, склонив голову друг к другу.
— Микрофон наверняка у кровати. Так что шепотом мы можем говорить. Где здесь выключается свет? — спросил Сергей.
— Выключается только верхний, — ответила Лариса.
— Что за этой стеной? — Сергей еле слышно постучал по стене, на которой обнаружил объектив. — Вы ведь знакомы с планировкой всей квартиры, верно?
— Знакома, — кивнула Лариса. — За стеной соседняя квартира.
— Значит, электророзеток в спальне нет… — огорчился Сергей. И вдруг вспомнил: — Торшер в гостиной! Одолжите мне шпильку, Лариса.
Женщина вытянула из пучка на затылке длинную шпильку.
— Зачем?
Он не ответил, снова спросил:
— А резинки какой-нибудь не найдется?
— Только от трусиков, — удивленно отреагировала она на эту идиотскую просьбу. Потом усмехнулась и посоветовала. — В тумбочке — презервативы. Можете взять.
Ничуть не смутившись, Никольский шагнул к кровати и извлек из соответствующего ящика пачку забугорной резины. Разорвал упаковку, вытащил бледно-розовое изделие. Затем выгнул шпильку, обмотал ее середину презервативом. Осмотрел получившуюся рогатую вилку и заключил:
— Сойдет.
По стене, на которой был спрятан объектив аппарата, Никольский выбрался в коридор. Ни там, ни в гостиной никого не было. Сергей выдернул штепсель торшера из розетки и двумя концами вставил в нее шпильку. Раздался треск, заметались искры, и в квартире вырубился свет.
— Лариса, оставайтесь на месте! — крикнул Никольский и ощупью двинулся к входной двери. Открыл ее, предварительно щелкнув зажигалкой и осветив замок. Выглянул на лестничную площадку. На пороге соседней квартиры стояла Майя Дмитриевна.
— Что случилось, Сергей Васильевич? — обеспокоенно поинтересовалась она.
— Что-то со светом, Майя Дмитриевна, — ответил он слегка недоуменно. — В квартире тьма. Где у вас пробки?
— Вот здесь. — Она показала.
Сергей открыл щит, вывинтил одну из пробок и сказал:
— О, оплавилась! Здесь такому дилетанту, как я, делать нечего. Придется вам вызывать монтера. Жаль, испорчен чудесный вечер.
— Но разве вам мешает отсутствие света? — шутливо осведомилась Майя.
— Как-то неуютно себя чувствую в полной темноте, — смутился Сергей, он даже виновато взглянул на бандершу.
— Такой супермен — и боится темноты! — поддела она его. — Ну, что ж, чего не бывает. Пойдемте пить кофе при свечах.
В лифте Лариса и Никольский не разговаривали, спустились молча. Когда двери разъехались и они вышли к почтовым ящикам, Лариса спросила:
— Зачем вы все это устроили, Сергей?
— Я сегодня был один! И ничего не мог сделать! — воскликнул он. — Здесь нужно работать, по крайней мере, вдвоем. Надеюсь, хозяева Майи заинтересуются зампредом комиссии Сергеем Васильевичем Петровым.
— Неужели есть такой человек? — удивилась Лариса.
— Иначе бы я не представлялся как Сергей Васильевич, — хмыкнул Никольский. — Не сегодня — завтра они вас пригласят еще раз.
— Господи, а я думала, что сегодня последний мой визит в этот бардак… — Лариса брезгливо сморщилась.
— Игра только начинается, Лариса… — Сергей искренне ей сочувствовал, но игра действительно только начиналась.
В гостиной Майя и Артем чинно пили кофе. Молчали. Рядом с кофейником стояли непочатая бутылка водки и фужер.
— Вы мне не разрешили вызывать монтера из РЭО, и мне пришлось весь вечер и всю ночь сидеть при свечах, как в курной избе! — вдруг возмущенно вскинулась Майя Дмитриевна.
— В курной избе сидели при лучине, — поправил ее Артем и посоветовал: — А ночью спать надо, Майя Дмитриевна.
— Но я же сова! — почти выкрикнула она.
— Перестраивайтесь в жаворонки, — невозмутимо посоветовал Артем. Он оставался спокоен — визгами капризной дамочки его не пронять.
В гостиную вошел весьма приличный господин, лицо которого свидетельствовало о некоторых специфических пристрастиях. Он подошел к столику, отвинтил пробку бутылки, налил полный фужер водки, в два глотка принял двести, взял с блюдечка дольку лимона, пососал ее и доложил:
— Аппаратура в полном порядке.
— А что же вчера здесь произошло? — спросил Артем.
— Замыкание. — Господин опять потянулся к бутылке.
— От чего? — опять спросил Артем, хлопая неуемного пьяницу по руке.
— Не от чего, а от кого, — нехотя буркнул тот, вожделенно косясь на водку. — Кто-то специально замкнул.
Тарасов и Артем обедали в ресторане Дома архитектора. К спиртному не прикасались: из напитков на столе стоял только кувшин с соком. Супчик подельники уже похлебали и ждали второго.
— Я позвонил куда надо и установил, что есть такой Сергей Васильевич Петров, зампред комиссии. Ты понимаешь, насколько нам может быть полезен подобный человек! — сказал Тарасов. — Но все-таки объясни мне членораздельно, кто его спугнул?
— Непонятно, — пожал плечами бандит. — Они были в спальне, а Майя пошла включать аппаратуру, и вдруг кто-то устроил замыкание.
— Скорее всего, это ее наркоман поганый! — злобно предположил Тарасов. — Подкараулил, когда Майка в той квартире, вышел, свет вырубил, снял упаковку и в темноте слинял. А Майка, курва, догадывается и молчит.
— Я ему из задницы ноги повыдергиваю, — спокойно пообещал Артем.
Тарасов пристально взглянул на собеседника. Да, такой повыдергает, подумал он. Глазом не моргнет. Его надо в ежовых рукавицах держать, иначе разведет самодеятельность — греха не оберешься.
— Необходимо, чтобы завтра эта шлюха приволокла Петрова к Майке! — жестко приказал Алексей. — И ты лично все проконтролируешь.
Совещание окончилось, и из кабинета Белякова выходили сотрудники. Лепилов придержал за локоть Никольского и попросил:
— Можно к вам на минутку, Сергей Васильевич?
— Счастливое совпадение, — весело отреагировал Никольский. — А я как раз хотел с тобой поговорить.
Они вошли в комнату Никольского, и хозяин спросил:
— Что у тебя, Миша?
— Сергей Васильевич, я знаю, что вы на свой страх и риск продолжаете заниматься делом Шадрина… — осторожно начал Лепилов. — Так вот, можете полностью мной располагать.
— Опять совпадение, — констатировал Никольский. — А я собирался попросить тебя помочь мне сегодня вечером.
— Что надо делать, Сергей Васильевич? — обрадовался Лепилов. Очень уважал он Никольского — и сыщик великолепный, профессиональный, и начальник отличный. И сейчас Лепилов отнюдь не выслуживался перед майором. Просто знал парень: если Никольский самостоятельно занимается каким-то делом, значит, дело того стоит.
— Вот адрес, — Никольский протянул Мише бумажку. — В двадцать часов ты садишься в засаду на промежуточной площадке пролетом выше двадцать первой квартиры. В двадцать один я прихожу туда с женщиной. Минут через пятнадцать выйдет хозяйка и пойдет в двадцать вторую квартиру, чтобы включить съемочную аппаратуру. Твоя задача — любым путем войти вместе с ней и задержать ее. Сигнал для меня — стук в стену, в которую вмонтирована аппаратура.
— А дальше? — поинтересовался Михаил.
— А дальше — по науке. Вызываем опергруппу, экспертов, понятых и прикрываем этот шалман к чертовой матери!
Сквозь железную сетку лифтовой шахты Лепилов видел, как к двадцать первой квартире подошел Никольский с красивой дамой. Сразу после звонка дверь распахнулась, и хозяйка приветливо защебетала:
— Заходите, мои дорогие, заходите!
Дверь захлопнулась.
— Ну, не буду вам больше надоедать! — донесся до Михаила голос Майи Дмитриевны. — Я понимаю, вам больше всего хочется побыть вдвоем. Надеюсь, потом мы еще попьем кофейку.
Артем сидел в соседней квартире и курил. Он слышал каждое слово бандерши. В комнате, где находился Артем, кроме стола с телефоном, стула, закрепленной на стене аппаратуры и ведущей к ней стремянки, не было никакой мебели.
Вскоре в жилище Майи Дмитриевны наступила тишина
Все замолкло. Артем неспешно докурил, поднялся по стремянке, устроился на сиденье и глянул в видоискатель. В кадре спиной к нему стояли мужчина и женщина, неслышно разговаривая. Мужчина обернулся, улыбнулся. В тот же момент Артем спрыгнул со стремянки, кинулся к телефону и набрал номер.
— Это не Петров, шеф! — шепотом закричал бандит.
— А кто? — спросил Тарасов, сохраняя спокойствие. Однако давалось оно ему с трудом. К счастью для бизнесмена, Артем не мог видеть исказившегося лица шефа.
— Тот самый мент, который увозил Беца от «Русского леса»! — снова шепотом выкрикнул Артем. От сильного волнения голос его срывался на визг.
— Увозили двое, кто из них? — быстро спросил Тарасов.
— Дружок ваш! — бросил Артем злобно.
— А он и впрямь Сергей Васильевич. Надо же! — нервно хохотнул Тарасов.
— Что мне делать?! — чуть ли не взвыл бандит.
— Да не паникуй ты! Не гони край! — прикрикнул на него Тарасов. — Давай лучше подумаем… Мент там один?
— После его прихода звонили ребята. Вокруг все чисто, — немного успокоился Артем. Ему действительно полегчало: ведь кто-то принимает решения за него. Решать что-то самостоятельно в сложных ситуациях бандит не умел. В этом смысле Тарасов зря опасался его самодеятельности.
— Ну что ж, держись, однокурсничек! — злобно пробормотал Алексей.
— Это вы мне? — изумился Артем.
— Это я себе! — рявкнул Тарасов. — А ты слушай сюда! Зови ребят, и идите в квартиру…
— Кончать будем? — нетерпеливо перебил Артем.
— Ни в коем случае, идиот! Положите мента на пол и лейте в пасть водку, пока не отключится. Побейте посуду, поломайте мебель, отметельте Майку. Если при мусоре найдется пистолет, стрельните пару раз. Выметайтесь из квартиры, и тогда пусть Майка звонит в милицию.
— А с бабой что делать? — спросил бандит дрожащим от вожделения голосом. Малый явно рассчитывал, что шеф разрешит ему и ребятам всласть позабавиться с Ларисой. Однако Тарасов не оправдал надежд.
— Девку ко мне! — приказал он. — С ней я сам разбираться буду.
Сначала до Лепилова донеслись шаги. По лестнице подымаются двое или трое мужиков, определил Михаил на слух. Наконец Лепилов увидел их. Двое. Они остановились напротив двадцать первой квартиры, постояли недолго, присматриваясь, достали ключи и начали открывать дверь.
Из двадцать второй квартиры вышел здоровенный верзила, на ходу доставая из кармана кожаной куртки пистолет. Двое обернулись к нему, как бы ожидая команды. Верзила кивнул утвердительно, и они распахнули дверь.
Михаил сориентировался мгновенно и выхватил табельный «Макаров»
— Уголовный розыск! Бросай оружие! — страшно заорал сверху Лепилов и разочек пальнул в потолок — сделал предупредительный выстрел, как положено по уставу.
…Никольский услышал этот выстрел.
— За шкаф! — приказал он Ларисе, выдернул пистолет из кобуры и выскочил из спальни. На пороге квартиры в растерянности стояли двое.
— Стоять! Руки на стену! — рявкнул им Сергей.
На лестнице раздались еще два выстрела. Никольский позвал:
— Лариса!
Она явилась немедленно, тревожно озираясь и поправляя прическу по неискоренимой женской привычке в любой ситуации выглядеть наилучшим образом.
— Звони по ноль два, скажи, нападение на работников милиции! — приказал Никольский девушке.
Лариса кивнула, бросилась в гостиную. Забившись в угол, там сидела потерявшая элегантность Майя Дмитриевна. Просто испуганная и вульгарная содержательница борделя, обычная бандерша, состряпанная «добрыми» людьми из вышедшей в тираж проститутки, — вот как теперь смотрелась томная англоманка.
— Теперь держись, сука! — сказала Лариса с ненавистью. — Отольются тебе мои слезы!
Она схватила телефонную трубку и набрала ноль два.
…Милиция появилась через несколько минут. Возглавлявший ментов опер обрадованно воскликнул, узнав Никольского:
— Сережка! Это ты на моей территории воюешь? Что тут?
Никольский, пряча пистолет, ответил:
— Подпольный бордель с установкой для съемки клиентов на пленку с целью шантажа.
Тем временем мощные парни в сержантских погонах на ловко сидящей форме принялись без церемоний шмонать «быков». Вдруг в квартиру вошел еще один оперативник и протянул Никольскому милицейское удостоверение и пистолет.
— «Скорую» мы уже вызвали, — сообщил он Сергею.
Никольский молча выбежал из квартиры и помчался по лестнице вниз. В подъезде у дверей лежал Лепилов с разбитой головой, под которую была заботливо подложена милицейская фуражка. Рядом на корточках сидел милиционер, тампоном стирая кровь с лица Лепилова. Никольский тоже присел и позвал:
— Миша. Миша!
Лепилов открыл глаза, попытался улыбнуться и медленно прошептал:
— Упустил я его, Сергей Васильевич.
Глаза у парня были виноватые. «Да черт с ним, с бандитом! — подумал Никольский, закусывая губу. — Лишь бы сам ты жив-здоров остался!» Но сказал он другое.
— Ты спас меня, Миша, — тихо, проникновенно произнес Сергей. — Спасибо тебе.
Утром следующего дня в двадцать вторую квартиру, где была установлена съемочная аппаратура, заявилась целая делегация: Никольский, его приятель — зам по оперчасти местного отделения — и фотограф Гущин. Они прошли в комнату, откуда велись съемки. Гущин принялся с интересом рассматривать прекрасно задуманный и прекрасно смонтированный механизм.
— А что? Замечательная штучка! — восхитился он. — Раньше такая работа была по силам только одной конторе.
— Считаете, что мастер из ГБ? — быстро спросил Никольский.
— Вполне возможно, — кивнул фотограф. — Их теперь много на вольных хлебах. Но так культурно работать могут только единицы.
— Конкретно — кто? — потребовал Никольский.
— Как это — кто? — возмутился Гущин. — Ну, допустим, есть у меня предположения и догадки. А вдруг я невиновного оговорю?
— Не волнуйтесь, Всеволод Георгиевич. Сначала мы все проверим, — успокоил его Никольский. — Но все-таки кто?
— Могут: Акимов, Мухин, Гаронкин, Пискунов. За троих я ручаюсь стопроцентно! — Последнюю фразу Гущин буквально отчеканил.
— Кто же четвертый? — без нажима спросил Никольский.
— Пискунов… — вздохнул фотограф, явно сожалея о своем беспутном коллеге.
— Почему именно он? — мягко поинтересовался Сергей.
— После увольнения он сильно запил… — поведал Гущин. — И берется за любую работу, лишь бы деньги платили.
— Его адрес, — потребовал Никольский.
— Адреса не знаю, — замялся фотограф. — Телефон где-то был, скорее всего, в рабочей книжке в мастерской.
— Тогда поехали, — решил Никольский.
…В подъезде и на лестнице дома, куда вошел Сергей, было полно народа: пожарные, милиционеры и просто любопытные. Санитары «скорой помощи» пронесли на носилках перевязанного человека. Нужная Никольскому квартира оказалась развороченной до основания — без окон и дверей, с оплавленными стенами. На площадке стоял участковый. Никольский предъявил удостоверение и спросил:
— Что произошло, лейтенант?
— Пьяное безобразие произошло, товарищ майор! — начал докладывать тот. — Алкаш здесь жил, отставной комитетчик. Видимо, нажрался вчера под завязку и заснул. А на плите кастрюля на огне стояла. Вода закипела, залила газ. Хозяин так и не проснулся, угорел до смерти. Сосед запах почуял, позвонил в дверь. Ну, а от искры звонковой, как полагается, взорвалось, все…
— Опергруппа работает? — устало спросил Сергей, уже понимая, что приехал сюда зря: кто-то его опередил, «зачистил» свидетеля…
— Городская приехала, — отрапортовал участковый.
Из квартиры вышел покурить знакомый Никольскому эксперт. Увидев Сергея, он оживился и удивленно спросил:
— И ты здесь? Чего тебе от нас надо?
— Твой клиент — мой свидетель, — пояснил Никольский. — Был.
— Важный свидетель-то? — сочувственно поинтересовался эксперт.
— Основной, — вздохнул Сергей.
— Считай, что основного у тебя нет, — развел руками эксперт.
— Догадываюсь… — покивал Никольский. — Что-нибудь интересное нашли?
— Да ничего, — эксперт досадливо отмахнулся. — Как всегда: документы, немного денег, навал электронной рухляди, записная книжка…
— А книжечку можно посмотреть? — оживился Никольский.
— Гриша! — громко позвал эксперт.
На площадку выскочил молодой опер и тоже удивился.
— Сергей Васильевич, вас что — в семьдесят шестое перевели?
— Пока нет, — чуть улыбнулся Никольский. — У тебя там записная книжка. Можно посмотреть?
— Нет проблем, — заверил опер, вытащил из кармана, потрепанную записную книжку и протянул майору.
Сергей сразу же открыл ее на букву «м» и увидел знакомый адрес и телефон Майи Дмитриевны.
— Гриша, понятые там? — спросил у опера Никольский.
— А где же им быть? — хмыкнул тот, как бы заверяя старшего офицера: законы мы, мол, знаем и неукоснительно соблюдаем.
— Оформи изъятие и зафиксируй этот адрес, — полупопросил, полуприказал Никольский.
— Нет проблем, — заверил еще раз опер и удалился в квартиру.
— Здесь убийство, Леша, — сообщил Сергей эксперту.
— Почему ты так решил? — слегка удивился Леша.
— Они знали, что я сюда приду… — тихо сказал Никольский, развернулся и двинулся к выходу из подъезда.
«Они знали, что я сюда приду, — удрученно думал Сергей по дороге. — Все мои действия заранее просчитывают. А кто эти безликие „они“? Кто — мозг организации, водящей меня за нос? Похоже, ее шеф неплохо меня знает. Кто он? А вдруг…»
У стола следователя прокуратуры, одетого в форму юриста первого класса, сидели двое: Лариса и видный, хорошо одетый и, судя по манере держаться, в больших чинах человек средних лет.
— Провожу между вами, гражданка Выходцева и гражданин Седов, очную ставку, — говорил следователь. — Вопрос к вам, гражданин Седов. Знакома ли вам находящаяся здесь гражданка Выходцева Лариса Константиновна?
— Нет, не знакома, — глядя перед собой, ответил гражданин Седов.
— Гражданка Выходцева, знаете ли вы гражданина Седова Юрия Валентиновича? — продолжал следователь.
— Я его знаю даже слишком хорошо… — женщина вздохнула.
— Отвечайте только на поставленные вопросы, — строго предупредил следователь.
— Да, знаю, — поправилась Лариса.
— Вопрос к вам, гражданка Выходцева, — юрист вперил в нее грозный взгляд. — Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Седовым?
— Я познакомилась с ним на квартире моей знакомой Майи Дмитриевны Виноградовой полгода тому назад, — четко отрапортовала Лариса, отвечая на взгляд следователя взглядом твердым и прямым.
— Вопрос к вам, гражданин Седов, — сбавил тон следователь. — Знаете ли вы Виноградову Майю Дмитриевну?
— Познакомился с ней у вас на очной ставке, — Седов фыркнул и спесиво задрал подбородок.
— Значит, я фиксирую: вы ранее не были знакомы с Виноградовой Майей Дмитриевной, — констатировал прокурорский удовлетворенно. — Вопрос к вам, гражданка Выходцева, — его голос опять посуровел. — В каких отношениях вы были с гражданином Седовым?
— Он был моим любовником, — Лариса гордо и вызывающе вскинула голову, маскируя таким образом смущение.
— Фиксирую: в интимных, — перевел ее фразу на протокольный язык следователь. Вопрос к вам, гражданка Выходцева, — продолжал он, строго соблюдая установленную инструкцией форму проведения очной ставки. — Где вы встречались с гражданином Седовым?
— В квартире Виноградовой, — бросила женщина неприязненно.
— Вопрос к вам, гражданин Седов, — голос юриста вновь помягчел. — Бывали ли вы на квартире Виноградовой?
— Никогда! — сразу ответил большой начальник, даже с места привставая от возмущения.
Следователь закончил заполнять протокол и протянул его Седову:
— Прочтите и распишитесь.
Гражданин Седов внимательно прочел протокол и расписался.
— Теперь вы, гражданка Выходцева, — обернулся прокурорский к девушке.
Лариса, не читая, подписала.
— Все? — спросил Седов.
— Да. Вы можете идти, — разрешил следователь.
Седов поднялся со стула и направился к двери.
— Подонок ты, Юра, — сказала ему в спину Лариса. Он обернулся:
— Иван Васильевич, прошу оградить меня от оскорблений! — визгливо выкрикнул высокий чин, обращаясь к следователю.
— Успокойтесь, Юрий Валентинович, — попросил его юрист, стараясь говорить как можно теплее и убедительнее.
Седов вышел, в сердцах хлопнув дверью. Он весь клокотал, а лживость его гнева только подстегивала «уважаемого человека» клокотать еще сильнее.
— Ну, вот и третий, последний, Лариса Константиновна, — Иван Васильевич смотрел на молодую женщину глазами обвинителя.
— Они все нагло врут, — устало сказала Лариса.
— Так считаете только вы! — резко произнес юрист. — А вот следствием установлено, на квартире у Виноградовой, кроме вас с Шадриным, никого не бывало.
— А как же аппаратура? — спросила Лариса с горькой насмешкой. Она уже понимала: ее игра безнадежно проиграна, отомстить за любимого человека не удастся…
— С этим вопросом еще будем разбираться. Сейчас речь не о том!.. — Следователь сделал многозначительную паузу. — Получается, что вы оговорили трех уважаемых людей! — заявил он. — А это уголовно наказуемо! — добавил грозно.
— Выходит, я тут раздеваюсь догола перед вами и тремя этими подонками для того, чтобы оговорить их?! — отчеканила Лариса, едва сдерживая готовые плеснуть через край эмоции.
— Выходит, так! — произнес Иван Васильевич безапелляционно.
Лариса встала, смерила собеседника надменным, презрительным взглядом.
— Мне больше нечего здесь делать, — сказала она брезгливо. — Прощайте.
Лариса развернулась и двинулась к выходу. Ее осанкой можно было залюбоваться, но следователь сейчас просто не мог замечать дамские прелести.
— Советую вам забыть об этом деле, если не хотите, чтобы оно повернулось против вас! — бросил он в спину удаляющейся женщине. Та даже не оглянулась.
В квартиру Шадрина из грузового лифта переносили красивую мебель. Никольский постоял, посмотрел, как это делается, и позвонил в дверь Сергеева. Открыл сам Владимир в полной генеральской форме.
— Майор Никольский по вашему приказанию прибыл, — доложил Сергей чуть-чуть иронично.
— Не приказывал, Сергей Васильевич, — звал, приглашал, просил! — горячо воскликнул генерал. — Спасибо, что пришел, — продолжал он другим тоном — сдержанно, уважительно. — Сегодня сорок дней. А помянуть Жору, кроме вас и меня, некому. Жена — в Париже, друзья — в Питере, а сослуживцы за сорок дней и имя его уже успели забыть… Пошли к столу, помянем.
Они прошли на кухню, где их уже ждал накрытый стол.
— Все, как Жорка любил, — сказал Сергеев, кивнув на угощение.
Селедка, крупно порезанное сало, цельные помидоры и огурцы, дымящаяся в миске только что сваренная картошка и водка в бутылке — вот и все яства, которым неизменно отдавал предпочтение покойный ныне Шадрин. Генерал сразу же разлил спиртное по стаканам. Сели за стол, не чокаясь, выпили до дна.
— В его квартиру чужую мебель заносят, — вспомнил Никольский, понюхав корочку черняшки.
— А что ты хочешь? — горько усмехнулся Сергеев. — Чтобы в его квартире мемориальный музей открыли? Так не за что! Жил хороший человек, работал как вол, а выяснилось, что это по нынешним временам никому не нужно.
— Неверно, — твердо сказал Никольский. — Это нужно вам, мне, Ларисе…
— Какой еще Ларисе?! — возмутился генерал.
— Женщине, которую он любил и которая любит его, — пояснил Никольский, глядя собеседнику прямо в глаза.
— Это шлюха с фотографии? — генерал возмутился еще больше.
— Не шлюха она! — горячо выкрикнул Сергей. — Жертва.
— Она что — не знала, что их снимают? — удивился генерал.
— Не знала! А когда узнала, помогла мне этот бардак разгромить! — выдвинул майор свой главный аргумент в защиту несчастной женщины.
— Ну, разгромил, а дальше? — с внезапно возникшим острым интересом спросил Сергеев.
— А дальше ничего… — вздохнул Никольский.
— Словил мерзавцев-то? — В глазах Владимира загорелся азарт.
— Они меня словили… — Майор вяло махнул рукой.
— Давай выпьем по второй, — предложил генерал и снова разлил водку по стаканам. — И ты мне все расскажешь.
Выпили по второй, и Никольский начал:
— Хвастаться особо нечем: Лариса вывела меня на эту хату и ее хозяйку. Мы с ней приехали туда как влюбленная парочка. В спальне я обнаружил объектив фотоаппаратуры, смонтированной в соседней квартире. Решил взять с поличным. При проведении операции накладка получилась. Человек из той, соседней, квартиры ушел, отстреливаясь, и моего оперативника ранил. А его «быки», которых я взял, заявили следователю, что их послали в этот бордель задержать злостного должника их банка.
— А хозяйку трясли? — поинтересовался генерал.
— Она в полном отказе, — Сергей мазнул ладонью по воздуху, как бы перечеркивая саму возможность получить показания Майи Дмитриевны. — Ничего якобы не знает: ни про аппаратуру, ни про соседнюю квартиру, тем более, что владелец ее живет в Америке. Я вышел на техника, который монтировал аппаратуру, но за несколько часов до моего приезда он, видите ли, отравился газом.
— Да, — сказал генерал. — Тут серьезные ребята действовали…
— Еще какие! — подхватил Никольский. — Я установил трех весьма высокопоставленных господ, которые подверглись шантажу в связи с посещением этого борделя. Все трое дружно отрицают знакомство с хозяйкой квартиры. И более того, с их подачи мое начальство такое покатило на меня…
— Значит, эти трое взяли на лапу? — перебил генерал.
— Наверняка, — кивнул майор. — Против них давала показания Лариса. Так ее прокуратура выставила клеветницей и шлюхой.
— Жалко девку… — покачал головой Владимир. — А с тобой что?
— В лучшем случае — понижение в должности, в худшем — увольнение. — Сергей печально улыбнулся.
— Знаешь, Сергей, я этого дела так не оставлю! — вдруг загорелся генерал. — Кое-какое влияние у меня еще есть!
— Не надо, — возразил Никольский с полной покорностью судьбе. — Может быть, все к лучшему.
— Что к лучшему? — почти выкрикнул генерал. — Что обливают грязью память Жорки Шадрина?! Что честного человека выгоняют из милиции?! Это, по-твоему, к лучшему?!
Когда Сергей пришел в отделение, он чуть ли не в дверях столкнулся со своим непосредственным начальником.
— Никольский, — ахнул Беляков, — от тебя водкой несет!
— Не фиалками же! Не одеколон пил, — как ни в чем не бывало откликнулся Никольский.
— На, заешь! — Беляков достал из кармана металлическую трубочку от валидола и высыпал на ладонь несколько серебристых шариков. — Японские!
— Зачем? — удивился Сергей.
— А затем, что против тебя начато служебное расследование и у меня в кабинете ждет подполковник из инспекции по личному составу! — выдал подполковник, бешено вытаращившись на Сергея.
— В чем меня обвиняют? — спокойно спросил майор.
— Ну, несанкционированное проведение операции я отбил, сказал, что был в курсе, — махнул рукой Беляков, разом сменив гнев на милость. — Но там еще и непрофессионализм, и ранение Миши Лепилова, и интимная связь с какой-то Выходцевой, и превышение власти, и оговор честных людей…
— Тогда мне эти шарики не понадобятся, — невесело усмехнулся Никольский. — Спасибо, Виталий Петрович.
Разговор происходил у самых дверей отделения. Беляков поджидал здесь Сергея, хотел предупредить. Никольский еще раз поблагодарил кивком начальника, прошел дежурную часть под сочувствующими взглядами сослуживцев и поднялся по лестнице.
За столом Белякова сидел подполковник внутренней службы.
— Товарищ подполковник, я майор Никольский! — доложил Сергей с непроницаемым видом.
…Домой он возвращался понурый.
— Тебя ждут, — открыв дверь, предупредила Наташа. Никольский посмотрел на вешалку. Там висело легкое элегантное пальто.
— Лариса? — воскликнул он полувопросительно-полуутвердительно. Наташа кивком подтвердила его догадку и продолжила излагать имевшуюся у нее информацию:
— Звонил Виталий Петрович. Тебя искал.
— Кто ищет, тот всегда найдет. Нашел, — сказал Никольский и двинулся было в кабинет. Но Наташа за рукав придержала его.
— Насколько я понимаю, у тебя крупные неприятности, Никольский? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
— У кого их не бывает, Румянцева? — пожал он плечами.
— Боже, какой идиот! — изумилась она и прижалась щекой к его груди. — Ларисе сильно досталось?
— Порядком, — признался он, сверху поцеловал ее в темечко и отправился в кабинет. Сидевшая в кресле Лариса, увидев Сергея, тотчас вскочила.
— Можете не вставать, Лариса, — Никольский натянуто улыбнулся. — Как мне думается, я уже не начальник.
— Я очень хотела попрощаться с вами, Сергей, — сказала она тихо. — Попрощаюсь и уйду.
— Но все-таки присядьте, — попросил он. Она снова опустилась в кресло, а он присел на тахту.
Вошла Наташа с подносом, на котором были два чайника — большой, с кипятком, и маленький, с заваркой, а также сахарница, печенье, сухарики и две чашки. Увидев эти две чашки, Лариса попросила:
— Не уходите, Наташа.
Та расставила на столике принесенные ею предметы и двинулась на кухню, пояснив:
— Я себе чашку принесу.
Вернулась она почти сразу. Присела к столу и разлила чай по чашкам. Все трое сделали по первому глотку. Ритуал был соблюден, и Лариса, поставив чашку, решительно сказала:
— Я пришла, Сергей, поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали.
— За что? — усмехнулся невесело Сергей. — За то, что разрушил вашу жизнь?
— Ее надо было разрушить, — убежденно произнесла Лариса. — Вчера приехал муж, и я все ему рассказала. Завтра я уезжаю.
— Куда? — сразу же спросил Сергей.
— Откуда приехала. В Камышин. Я ведь завоевательница, — добавила она с едкой иронией. — Двенадцать лет назад я явилась сюда покорять Москву.
— И покорили? — ровным голосом спросила Наташа.
— С точки зрения дуры двенадцатилетней давности — безусловно. Престижный муж, загранпоездки, шикарная квартира, автомобиль под задом — все, о чем двенадцать лет назад мечталось как о счастье! Где оно, счастье-то?!
Сарказм, горечь, злая насмешка над собой, презрение к себе прежней ядовитым коктейлем смешались в речи Ларисы. Закончив говорить, она рассмеялась коротким злым смешком. Но тут же на глазах ее выступили слезы.
— Сижу в президиуме, а счастья нет, — не совсем к месту припомнил Никольский чью-то фразу.
Лариса встала, посмотрела на Наташу, посмотрела на Сергея.
— Спасибо вам, Сергей, за то, что до конца пытались защитить честное имя Георгия, за то, что поверили мне… — сказала она искренне. — Пора. До свидания, хороший человек!
Никольский не пошел провожать ее в прихожую. Он сидел на тахте и ни о чем не думал. Его охватила апатия. Все же нелегко ощущать себя проигравшим…
Лариса уже в дверях обратилась к Наташе:
— Вам повезло, Наташенька…
…Сергей из окна смотрел, как элегантная дама уверенно шагала к Спиридоновке.
— Завоевательница, — вспомнил он.
— Она сильная, — поняла его мысль Наташа, тоже провожая взглядом стройную, осанистую, словно в струнку вытянутую фигуру. — Она как стальной клинок: гнешь его, а он выпрямляется.
— Если не сломать, — дополнил сравнение Сергей и посмотрел Наташе в глаза.
Она обняла его за шею и призналась шепотом:
— Мне повезло. Хочешь, я завтра к тебе перееду?
— Не хочу! — совершенно неожиданно отрезал Сергей.
— Почему?! — обиженно удивилась девушка.
— Не хочу до тех пор, пока не перестану думать, что ты сделала это из жалости и сочувствия к поверженному неудачнику, — мягко пояснил Никольский и ласковым движением привлек ее к себе.
