МУР

На столе перед Тыльнером лежал кастет, удостоверение «Рабочей газеты», пачка денег, ключи, записная книжка.

– Товарищ инспектор, – докладывает агент первого класса Евдокимов, – из Банка позвонили в Районмилицию, а они нам сообщили, что некто, предъявивший удостоверение «Рабочей газеты» на имя Леонидова, меняет облигации золотого займа, находящиеся в розыске.

– Вы выехали срочно. Так? – спросил Тыльнер.

– Так точно. И задержали этого человека.

– А Вы, Евдокимов, разве не знали Леонидова?

– Знал, товарищ инспектор, поэтому с ним мы обращались очень вежливо.

– Надеюсь, он не в предвариловке? – засмеялся Тыльнер.

– Как можно. Он в нашей комнате пьет чай.

– Кстати, это все, что вы изъяли?

– Так точно, наручные часы оставили.

– Было ли при нем оружие и удостоверение ОГПУ?

– Нет.

– Иван Сергеевич, Вы все сделали правильно. Ведите сюда злодея, – засмеялся Тыльнер.

Тыльнер и задержанный пили чай с мягкими калачами.

– Надеюсь Вы, Олег Алексеевич, не будете информировать своих читателей об аресте?

– Нет. Но Вы, Гоша, должны разъяснить мне, за что меня повязали.

– Запросто.

Тыльнер положил перед Леонидовым две облигации «Золотого займа».

– Вот скотина, – разозлился Леонидов, – туфту подсунул.

– Нет, мой друг. Это подлинные облигации. Только похищены они из сейфа Кожсиндиката три дня назад. Мы сообщили номера во все банки. Вот Вы и попались.

– Просто, как грабли.

– Именно, а кто Вам их, как Вы говорите, подсунул?

– Дорогой мой сыщик, я их выиграл в карты.

– Где играли?

– Сначала в «Домино», потом у Баронессы. Нас было четверо: Сережа Федоровский, Глеб Потехин, Рома и я. Выиграли Сережа и я. Потехин остался при своих или свои немного проиграл, а вот Рома продул крепко.

– Олег Алексеевич, а червонцы Вы тоже у него выиграли?

– Ни в коем случае, честно заработанные на кинофабрике, – не моргнув соврал Леонидов.

– Ничего особенного Вы у этого Рома не увидели?

– Увидел у него на левой руке очень дорогой дамский браслет с огромным изумрудом. Она начал мне лепить, что это память о первой любви, его талисман, я промолчал, но я-то прекрасно помню, как эту бранзулетку преподнесли мадам Рябушинской на юбилей свадьбы. Я об этом ювелирном чуде писал в «Синем журнале».

– Олег Алексеевич, это известный налетчик Роман Радолевский по кличке Ромка-Бессарабец.

В дверь постучали.

– Войдите, – крикнул Тыльнер.

В кабинет вошел Александр Иванович Николаев.

– Здравствуйте, Олег Алексеевич, доброго здоровья Георгий Федорович. Прибыл в ваше распоряжение.

– Как так, – удивился Тыльнер, – Вы же в ГПУ?

– Был, да весь вышел, Георгий Федорович, откомандирован в Московский уголовный розыск. Я прибыл к Николаеву и Иван Николаевич направил меня в Вашу бригаду.

– Я очень рад, – искренне обрадовался Тыльнер. – Но почему все же Вас отдал Мартынов?

– Он был категорически против, но там есть такая амазонка революции, мадам Роспелевлева. Она очень хотела, чтобы полицейского полковника убрали из ГПУ.

– Но Вы же коллежский советник.

– Для нее все едино. Носил гладкие погоны с двумя просветами – значит полковник.

– И как увольняли?

Николаев вынул из кармана серебряные часы на толстой цепочке, протянул Тыльнеру.

Георгий взял часы, прочел надпись на крышке «Николаеву А.И. от коллегии ОГПУ». Тыльнер протянул часы Николаеву.

– Александр Иванович, серьезная награда.

– По нашим временам, – ухмыльнулся Леонидов, – равна маленькому Владимиру.

– Берите выше, – с некоторой важностью ответил Николаев, – правда, во времена оного меня награждали часами из Собственной Его Величества канцелярии, правда, они были золотые.

– Не перепутайте, когда будете доставать, – засмеялся Леонидов.

– Не перепутаю, – делано грустно ответил Николаев, – за те часики я на Сухаревке спроворил литр спирта, три фунта муки и здоровенный шмат сала…

– А за эти, – перебил Леонидов, – дай Бог, одну бутылку выменять можно.

– Не любите чекистов? – спросил Николаев.

– Не чекистов, а контру не люблю. Уж слишком часто они начали вмешиваться в мою жизнь.

– Не лукавьте, Олег Алексеевич, – Тыльнер закурил, – у Вас есть удостоверение ОГПУ, браунинг…

– Было, дорогой Гоша, было. В тот день, как повязали французов, я его сдал.

– Так давайте вернемся к Роме-Бессарабцу и его браслету.

– Погодите-ка, это не знаменитый браслет мадам Рябушинской? – спросил Николаев. – Не тот ли, о котором Вы, Олег Алексеевич, писали в «Синем журнале»… Дай Бог памяти…

– Именно. А как он к нему попал? – заинтересованно спросил Леонидов.

Николаев достал из кармана пиджака кожаный портсигар с серебряной монограммой «АН», достал папиросу, закурил.

Затянулся, выпустил колечко дыма.

Лукаво посмотрел на собеседников.

– Александр Иванович, – попросил Тыльнер, – ну зачем эта пауза, как на сцене, поведайте нам историю браслета.

– Ну что ж, но с Вас, Олег Алексеевич, бутылка, желательно, коньяка.

– Будет, – засмеялся Леонидов.

– Тогда слушайте. Как пять лет назад Рябушинский не стал дожидаться, когда к власти придут веселые матросы и озлобленные солдаты-окольники, а выехал в Финляндию, а оттуда в Швецию. Все деньги он держал за границей, в Париже у него был отличный особняк и роскошная вилла в Ницце. А в своем особняке на Спиридоновке он оставил управляющего, сторожа и истопника – караулить добро. И было там…