МОСКВА
(тем же утром)

Девушка в синей форменной курточке с зелеными петлицами ходила по квартирам. В большую амбарную книгу она заносила фамилии жильцов, номера телефонов, количество окон в каждой квартире. Новый уполномоченный штаба МПВО при домоуправлении. Когда-то этим делом занимался в доме старик-пенсионер Соколов, но после того, как его по состоянию здоровья эвакуировали в Пермь, место это несколько месяцев пустовало. Правда, жильцы не особенно жаловались. Старик Соколов был личность въедливая и крайне пунктуальная. Память, несмотря на преклонный возраст, у него была на зависть светлая, и график дежурств он просто держал в голове. Новым же уполномоченным была веселая и, видимо, добрая девушка. Дело это для нее новое, поэтому она не стеснялась, у всех спрашивала совета, интересовалась, как работал ее предшественник. Слух о ее появлении немедленно распространился по дому, и жильцы втайне радовались, что теперь можно хоть немного отдохнуть от железной руки старика Соколова.

Так ходил новый уполномоченный с этажа на этаж, из квартиры в квартиру. Настала очередь и девятой квартиры. Сначала дверь приоткрылась на ширину цепочки.

— Я новый уполномоченный штаба НПВО Дмитриева, разрешите войти к вам.

— Я слышала, слышала, — хозяйка распахнула дверь, — проходите.

— Да я не надолго, хочу сегодня пораньше все закончить, и домой. Ой, какой у вас халат миленький! Прелесть просто! Сами шили?

— Вам нравится? — хозяйка, высокая, статная блондинка, довольно улыбнулась. — Нет, это я перед войной купила в комиссионном.

— Наверное, или львовский, или рижский. Чудная вещь! Мне в ателье дней за десять до начала войны принес один знакомый целую кучу ихних журналов мод с выкройками. Да, вот, началось, не до шитья. Клиентки разъехались, — вздохнула Дмитриева.

— А вы портниха?

— Была, даже в Доме моделей работала, а теперь нет, — она провела руками по куртке, — дядя устроил, чтобы не забрали на трудфронт.

— Страшное время, милая, страшное, — вздохнула хозяйка. — Смотрите, что вам надо, ради бога, не стесняйтесь. Вот кухня, одно окно. Теперь прошу сюда. Проходите. Комната, два окна. А в другой спит мой друг. Вы понимаете?

— Ой, конечно, конечно, — Дмитриева прижала ладонь к губам, конечно.

— Там одно окно. Заходите. Всегда буду вам рада.

Они подошли к дверям, и хозяйка начала поворачивать ручки замков.

— Тоже местная оборона, — улыбнулась она.

— И правильно, жулья-то развелось.

Дверь распахнулась, и с площадки в квартиру шагнул человек. Хозяйка даже не успела вскрикнуть, как твердая ладонь зажала ей рот.

— Спокойно, — сказал вошедший. — НКВД. Где? — повернулся он к Дмитриевой.

— Там, товарищ майор, — показала она на дверь.

— Пошли, Муравьев.

Прихожая заполнилась людьми, но двигались они бесшумно, словно их вообще не было.

Королев подошел к двери осторожно, приоткрыл ее. В небольшой, со вкусом обставленной комнате на диване спал человек. Гимнастерка с петлицами НКВД висела на стуле, там же лежал пояс с кобурой.

Осторожно ступая, Королев подошел к дивану, взял пояс, передал его Игорю, сунул руку под подушку, достал второй пистолет. Спящий только замычал во сне.

— Хороший сон — признак здоровых нервов, — усмехнулся Королев и потряс спящего за плечо.

— Что... — спросил тот, вскакивая, — куда?

— В НКВД, Генрих Карлович, на Лубянку, — усмехнулся майор.

Гоппе сел на диване, просто так, скорее по привычке, чем на что-то надеясь, сунул руку под подушку.

— Красиво работаете, — еще неокрепшим спросонья голосом сказал он, — красиво.

— Стараемся. Одевайтесь.

Гоппе встал, подошел к окну. На веревочке, натянутой между рам, висело красное махровое полотенце. Он снял его, вытер лицо, бросил на диван.

— Вы это зря, Генрих Карлович, честное слово, зря, — Королев сел на стул, — мы же ведь тоже не от конфирмации, повесьте-ка полотенчико. А то завтра его Музыка не увидит и сбежит к себе на болота.

— Все знаете, — Гоппе тяжело посмотрел на Королева, — все.

— Нет, кое-что еще нет. Придется вам поделиться с нами.

— Ну это как сказать.

— Там посмотрим, а пока одевайтесь.