Данилов и Кравцова
— Вы врываетесь ко мне ночью, и меня никто не может защитить. Я осталась за чертой. Всю жизнь я учила детей гражданственности, объясняла им Советскую Конституцию, а теперь я за чертой. Законы общества не распространяются на меня.
— Я пришел к вам ночью, нарушив правовые нормы. Я вообще не должен был приходить.
— Так зачем же вы пришли?
— Для того, чтобы не вызывать вас в райотдел. Для того, чтобы никто не знал о нашем разговоре.
— Что вам надо?
— Где ваш муж?
— Не знаю.
— Вы лжете. Обманывая меня, вы сами ставите себя за черту.
— Я не знаю.
— Вы учите Конституции, но нарушаете ее основное положение, скрываете врага общества.
— Он не враг.
— Кравцов служил у немцев бургомистром. Не так ли?
— Он выполнял задание райкома...
— Я это уже слышал, но почему же об этом никто не знает?!
— Он спас город от взрыва, он...
— Это эмоции, а мне нужны факты.
— Он ранен кулаками, воевал с белофиннами.
— Прошлое.
— Вы не имеете права так говорить со мной.
— Имею. Мне его дала все та же Конституция.
— Он выполнял задание...
— Послушайте меня. Вашего мужа перед войной исключили из партии.
— Он мне сказал, что его восстановил подпольный райком.
— Факты.
— У нас во время оккупации был Васильев.
— Секретарь райкома?
— Да.
— Это он сказал?
— Да.
— Факты, где факты?
— Отряд ушел, я не знаю, почему они не сообщили о муже.
— Кто знал о его связи с отрядом?
— Начальник НКВД и Васильев.
— Ваш муж подозревается в убийстве Ерохина.
— Этого не может быть!
— Все может быть, особенно сейчас. Почему он прячется?
— Он боится, вы же сами знаете, чего боятся люди.
— Я знаю. Но я знаю и другое, честному человеку нечего прятаться: правда всегда найдет дорогу. И помните, что если он большевик, вернее, опять стал им, то ему незачем прятаться. Я ухожу и прошу передать ему, что если он большевик, то он сам найдет меня. Найдет и расскажет об убийстве Ерохина.
