Прошло немного времени после того, как Амадис и его родственники и друзья покинули двор короля Лисуарте, и у Орианы появился сын. Его рождение нужно было держать в большом секрете, потому что никто не знал о ее любви к Амадису. Лишь Мабилия, Девушка из Дании и ее брат Дурин были посвящены тайну. Было решено, что Девушка из Дании скажет, что это ее ребенок, и его отдадут на воспитание в монастырь, расположенный неподалеку от замка Мирафлорес.

Как только мальчик родился, его тут же завернули в драгоценную ткань и уложили в постель к Ориане.

— Вы ничего не заметили на теле малыша? — спросила Мабилию Девушка из Дании.

— Нет, — отвечала та, — я была настолько занята и так старалась помочь ему и его матери, что не видела ничего вокруг.

— Нет никакого сомнения, — сказала Девушка из Дании, — что у него на груди есть то, чего нет ни у какого другого ребенка.

Они зажгли свечу и, развернув мальчика, увидели у него на груди справа несколько белых, как снег, букв, а слева — семь букв огненного цвета, подобных раскаленным углям. Они не смогли прочитать ни тех, ни других, но все же поняли, что белые были неясными латинскими, а огненные — неразборчивыми греческими. Увидев это, они снова завернули его и положили рядом с матерью.

Теперь нужно было отправить ребенка туда, где его будут воспитывать. Девушка из Дании незаметно вышла из дворца и, обогнув его и зайдя со стороны, противоположной той, где был выход из комнаты Орианы, встретила своего брата Дурина. Он уже ждал ее с лошадьми. Тем временем Мабилия уложила мальчика в плетеную корзину, накрыла сверху сеткой из ниток и, привязав корзину веревкой, опустила ее через окно в руки Девушки из Дании. Та приняла малыша и вместе с братом направилась по дороге, ведущей к монастырю. Однако через некоторое время, опасаясь случайно встретиться с кем-нибудь, они свернули на едва заметную тропинку, пролегавшую через дремучий лес. Дурин ехал впереди, а Девушка с мальчиком следовала за ним. Так они достигли ручья, протекавшего через затененную деревьями поляну, за которой начинался особенно густой и мрачный лес, где водились львы и другие свирепые звери.

Неподалеку стояла маленькая и очень старая хижина. Там жил отшельник по имени Насиано, которого все очень чтили за праведную жизнь. В поисках пропитания он часто ездил на своем осле по окрестностям. Но, как утверждали местные жители, ни львы, ни другие дикие звери, как бы показывая свое почтение, никогда не причиняли ему зла, хотя то и дело попадались у него на пути. Рядом с хижиной среди скал была пещера, где жила львица с маленькими львятами. Добрый отшельник часто приходил туда и, не боясь львицы, приносил им поесть. Если же львица и львята встречали его в лесу, то всегда уступали дорогу.

Когда Девушка из Дании и Дурин подъехали к ручью, она почувствовала, что очень устала, и сказала брату:

— Давайте сойдем с лошадей. Возьмите мальчика, а я хочу попить.

Он спрыгнул на землю, взял завернутого в драгоценную ткань ребенка и положил в дупло дерева, а сам хотел помочь сестре сойти с лошади. Но тут в густых зарослях послышалось грозное рычание львицы. Испуганные лошади сорвались с места и помчались во весь опор в разные стороны. К счастью, Дурин все же успел вскочить на круп лошади позади сестры и через некоторое время сумел схватить узду и остановить объятое ужасом животное. Девушка была настолько потрясена и обессилена, что едва могла вымолвить слово. Дурин помог ей сойти на землю и сказал:

— Сестра, останьтесь здесь, а я поеду на вашей лошади за своей.

— Поезжайте лучше за мальчиком и привезите его мне, — возразила она. — Как бы с ним чего не случилось!

— Тогда сделаем так, — решил он. — Подержите эту лошадь под уздцы, потому что я боюсь, что, если поеду на ней, она не осмелится подойти к ручью.

И он пошел пешком.

Однако как раз перед этим случилось нечто удивительное. Та самая львица, которая, как вы слышали, жила неподалеку от хижины отшельника и, громко зарычав, вспугнула лошадей, имела обыкновение каждую ночь спускаться к ручью, чтобы выследить оленей, приходивших гуда на водопой. Так вот, она пришла туда и рыскала с места на место, вынюхивая следы. Вдруг ей послышался плач ребенка, который был в дупле дерева. Она подошла и взяла его в пасть, ухватившись острыми зубами за ткань и не задев его тела. Это произошло как раз в тот час, когда всходило солнце, и она, помня, что настало время кормить детенышей, спешила к ним. И тут навстречу ей, решив немного освежиться, из своей хижины вышел добрый старец Насиано. Увидев львицу, несущую в пасти плачущего ребенка, он простер руку и сказал:

— Остановись, свирепое животное, и оставь то, что несешь! Ведь человек сотворен не для того, чтобы быть в твоей власти!

Львица, словно стараясь услужить ему, покорно подошла и, разжав зубы, опустила мальчика к его ногам, а затем удалилась. Насиано взял малыша на руки и понес к своей хижине. Проходя мимо пещеры, он увидел, что львица кормит детенышей своим молоком, и сказал ей:

— Накорми этого младенца и храни его от всего злого, словно собственного сына!

Львица легла у его ног, а добрый человек приложил губы мальчика к ее сосцам, и тот, почувствовав, что молоко попало ему в рот, начал сосать. С тех пор львица стала сама, когда это было нужно, приходить к хижине отшельника и кормить малыша, а когда она была на охоте, ее заменяла коза или овца, у которых были козленок и ягненок.

А теперь посмотрим, что делал тем временем Дурин. Расставшись с сестрой, он, как вы слышали, поспешил пешком к ручью, где оставил младенца. Не найдя его, он очень встревожился и обошел все вокруг, однако не обнаружил ничего, кроме следов львицы. Решив, что она съела мальчика, он в смятении, охваченный великим горем, вернулся к сестре и рассказал ей обо всем. Услышав о том, что случилось, она разрыдалась, закрыв лицо руками, и все старания Дурина утешить ее оказались напрасными. Наконец, они решили поехать назад к Ориане и, не говоря ей о том, что произошло,

сказать только, что ребенок находится в надежном месте. А о том, как быть дальше, следовало посоветоваться с Мабилией.

Но вернемся к отшельнику, который взял мальчика. Скоро к нему пришли его сестра и ее муж, жившие неподалеку. Насиано рассказал им, как благодаря счастливой судьбе нашел ребенка, и попросил, чтобы они приняли малыша в своем доме и растили до тех пор, пока мальчик не начнет говорить. После этого они должны были принести его обратно, потому что добрый человек желал его воспитать. Те отвечали, что все так и сделают.

— А сейчас я хочу его окрестить, — сказал отшельник и стал готовить все, что было нужно для священного обряда.

Подойдя к купели и развернув младенца, женщина увидела белые и огненные буквы у него на груди и показала их брату. Тот очень испугался, не зная, что бы это могло значить. Прочитав написанное белыми латинскими буквами слово «Эспландиан», он решил, что так зовут мальчика. Огненные же буквы он, сколько ни старался, не мог ни прочитать, ни понять, что они означают.