Книга: Приключения 1976
Назад: РАССКАЗЫ
Дальше: Иван СИБИРЦЕВ Поролоновый мишка

Анатолий ШАВКУТА
Коля Большой и Коля Маленький

Коля Большой работал когда-то поваром. Он был молод, хотел увидеть другие края. Наскучила ему его работа, решил он уйти на монтаж.
Сила у Коли была богатырская.
Невозможно, конечно, поверить, но вдвоем со слесарем Димой Маликом он двенадцатидюймовую трубу на плечах переносил. Причем Коля сначала укладывал один конец трубы на плечо Диме Малику и лишь затем шел к другому концу, лежащему на земле, и поднимал его. Все так и ахали: метр трубы весит сорок пять килограммов, а в длину она шесть-семь метров. Попробуй ее подними!
Пятаки Коля гнул без усилия. Возьмет пятак, положит его между указательным и безымянным пальцами, большим пальцем надавит — погнется пятак, прижмет— пятак вдвое сложится. Как будто фольгу Коля гнет, так легко у него получается.
Колю Маленького он из драки вытащил.
Собственно, и драки-то никакой не было. Четверо на одного. Какая это драка?
Коля в драку вмещался и защитил Колю Маленького. Так они познакомились.
С виду они были несхожи. Коля Большой плечист, лицом кругл, добродушен. Коля Маленький худ, порывист, фигура как у подростка.
Работали они на одном заводе и даже один и тот же цех строили, только в разных бригадах были. Коля Маленький в командировку сюда приехал — денег подзаработать, родителям помочь: их в семье пятеро было, он самый старший. Коля Большой так просто сюда заехал — никогда он в Татарии не был, вот и приехал ее посмотреть: места пугачевские, вольные.
Пошел Коля Большой к коменданту, поговорил, попросил убедительно, и перевели Колю Маленького к нему в комнату: комната была свободной, ребята в командировку уехали. Стали они вместе жить, зимние вечера коротать.
Неожиданное событие произошло в конце марта во время подъема стотонной нефтеперегонной колонны, в котором Коля Большой принимал участие.
Коля работал в бригаде такелажников, устанавливающей на разных высотных отметках тяжеловесные аппараты. Это была ответственная и даже опасная работа, и Коля Большой в глубине души гордился своим участием в ней. К опасности он привык. Да и никогда с ним ничего не случалось. То ли бригадир был опытным, то ли прораб и начальство повыше толковые, но только никогда у них на участке никаких происшествий не было.
Вообще-то случаются иногда на монтаже аварии. То упадет где-нибудь каркас дымовой трубы высотою в сто метров и весом более чем в триста тонн, то громадная ректификационная колонна завалится — бригадир от усердия расчалку перетянет. Страшное дело такая авария. Металл с размаху вбивается в землю, корежится, мнется, закручивается в узел. Срывается с места и с грохотом бьется о стенки колонны начинка — тарелки, желоба, трубы… Гнется толстая сталь обечаек. Падают мачты…
Такелажники бригады, в которой работал Коля Большой, старались как можно больше узнать о причинах аварий. Может быть, это помогало им избежать чужих ошибок. А может быть, то, что для каждого подъема заранее составлялось подробнейшее описание работ: что и когда, в какой последовательности каждый должен делать. Во всяком случае, срывов у них еще не было.
Подъем колонны они начали готовить задолго. Дело это небыстрое. Сам подъем, может быть, до часа отнимет, а подготовка к нему — неделю. Все тут надо учесть: и колонну правильно выложить, чтобы подтаскивать потом не пришлось, и длину полиспастов выверить, и трос осмотреть, чтобы целым был, без единой царапины.
Лебедки на ходу проверили, тормоза отладили. Блоки смазали. Якоря в землю поглубже закопали, бетонными плитами сверху как следует пригрузили… Словом, сделали все на совесть, как и нужно в такой работе.
Подъем назначили на пятницу.
Колонна лежала черная на белом снегу, огромная, длинная, как ракета — из тех, что провозят по Красной площади в день парада, разве что больше ее раза в три или четыре. У днища ее стояли трубоукладчики, готовые подхватить ее и понести вперед к месту установки. У верха, там, где завязаны были толстые многократно сплетенные тросы, стояли стометровые мачты — им предстояло принять на себя основную тяжесть подъема.
Днище колонны прилегало вплотную к стене соседнего цеха: тесно было на стройке, и колонну едва-едва уместили, придвинув к стене почти без зазора. Позже, при подъеме, колонна отойдет от стены. Она пойдет вперед и вверх, как самолет на последних метрах взлетной полосы. Вверх ее тянут мачты; вперед подают трубоукладчики.
Последние приказания раздались. Последний осмотр механизмов и приспособлений произвели.
У трактора, стоящего на страховке, шкворень железный затерялся — «палец», за который цепляется трос. Новый делать времени нет — резать металл, приваривать к нему ограничитель. А без страховки нельзя — вдруг якорь сорвет, поддерживать его придется. Мало ли что бывает?
Бригадир схватил лом, подбежал к Коле Большому.
— Коля, согни лом, пожалуйста!
Коля Большой взялся за лом, осмотрел его, взвесил, дощечку, нагнувшись, с земли поднял, приладил ее к колену, лом на нее положил, напружинился, потянул лом за концы на себя, колено вперед выставил, — лицо его покраснело, жилы на шее вздулись! — р-раз, и лом готов — согнулся под прямым углом, как будто таким его и сделали.
Бригадир схватил согнутый лом, трактористу его сунул: «Крепи за него трос!» — и дальше побежал: сигнальщиков расставлять, знаки сигналов в последний раз согласовывать.
Коля Большой трактористу помог — трос подтащил, конец его мертвым узлом завязал, лом в предназначенные для пальца отверстия вставил.
И вот затихли все перед подъемом, напряжение охватило такелажников. Бригадир стал на самом видном, открытом со всех сторон месте, постоял, крикнул что-то помощнику, на солнце посмотрел — не мешает ли оно кому видеть его, — улыбнулся и руку поднял: пошла, милая!
Заработали лебедки, моторы приняли на себя нагрузку, трос, вытягиваясь, заскрипел. Колонна дрогнула легонько, дернулась, оторвалась верхней своей частью от земли, трубоукладчики сзади ее подхватили.
— Пошла! Пошла! — закричали вокруг.
Сдвинулась она с места и вперед подалась. Верх ее приподнялся, днище отошло от стены.
— Стоп! — скомандовал бригадир и махнул рукавицей. Механизмы сбавили обороты, колонна замерла: самое время сейчас все проверить, потом будет поздно.
Коля Большой, посмотрев, как колонна сдвинулась, пошел было в цех, в дверь, проделанную в стене — воды захотел напиться. Он уже прошел мимо колонны, как вдруг увидел между днищем ее и стеной, от которой днище отошло при движении колонны, новенький нержавеющий ключ, оброненный, по-видимому, кем-то из такелажников.
«Заберут ключ, — подумал Коля. — Увидит кто и заберет. Жалко, ключ хороший, сносу ему не будет». Он зашел за днище и уже нагнулся ключ поднять, как вдруг колонна вздрогнула, мачты дернулись от страшного рывка, закричали вокруг люди, и колонна, осев и проехав назад с полметра, медленно-медленно, как стотонный гидравлический пресс, неумолимо и неотвратимо днищем своим пошла на Колю Большого.
Не сумел Коля Большой уклониться от опасности. Ему бы выскочить, выпрыгнуть из щели, пока еще была возможность, метра три всего-то и надо было пробежать назад до безопасного места, но он выставил сгоряча вперед руки, уперся ими в днище, спиною прижавшись к стене, и стал изо всех своих богатырских удесятерившихся сил давить на холодную сталь колонны, отталкивать ее и удерживать ее движение.
Сравнить ли силу человека и машины? Коля Большой был похож в этот миг на муравья, попавшего под башмак прохожего. Что значит его крохотная, хоть и чудесная, сила перед грубым этим башмаком, с неумолимой инерцией опускающимся на мостовую.
И как ни надеялся в последней своей сумасшедшей надежде Коля Большой удержать, остановить колонну, но и он, может быть, впервые в жизни почувствовал, что есть такая сила, против которой его сила ничего не значит.
Все меньше и меньше оставался просвет между днищем и стеною. Казалось, даже темно сделалось вокруг, а может быть, в глазах у него потемнело. Хотел он вывернуться, да не тут-то было — зажало его крепко. Изо всех сил дернулся Коля Большой в сторону, хрустнула рука, надломилась и повисла. От острой боли помутилось у него в глазах, голова закружилась, и он упал между шпалами, подложенными под колонну и сдвигающимися теперь назад при ее движении. Как будто между буферами двух сближающихся вагонов попал…
Коля Маленький в этот день работал неподалеку.
Едва начался подъем, он, как и все вокруг, оставил работу, но не стал наблюдать за подъемом издали, а пошел отчего-то к колонне. Что-то тревожило его и заставляло идти. Он поискал глазами Колю Большого, но не увидел его.
Гусеничный кран, стоящий впереди, мешал ему видеть. Он обошел его, спустился с пригорка и оказался совсем рядом с колонной — метрах в сорока от нее. Тревога его усилилась. Он вообще не любил подъемов, он не понимал в них ничего и от этого опасался их, но сейчас он испытывал какое-то безотчетное чувство беспокойства, непохожее на прежний страх подъемов. Это чувство заставляло его идти к колонне, тогда как страх, наоборот, увел бы его в безопасное место.
Мачты стояли уже совсем рядом — он уже вступил в опасную зону, и кто-то закричал ему громко: «Эй! Уйди оттуда! Там нельзя ходить!» — как вдруг мачты качнулись, высоко наверху со звоном лопнул трос боковой расчалки и упал, тяжело рассекая воздух, на рядом стоящие здания. Мачты зашатались, чертя в воздухе тяжелыми оголовками лихорадочные кривые, до звона натянулась уцелевшая вторая боковая расчалка, затрепетала.
— Майна! — изо всех сил закричал бригадир, сделал страшные глаза и замахал руками, поднимая их кверху и опуская вниз, как крылья. — Майна! Опускай!
Но он мог бы и не кричать так громко: все уже видели опасность и ждали его команды с нетерпением. Лебедки отпустили тормоза. Колонна рывком осела, дернулась и медленно-медленно пошла назад.
Бригадир отер рукавицей выступивший на лице пот.
— Человека придавило! — вдруг отчаянно закричали рядом с Колей Маленьким. Коля взглянул и увидел между стеной и днищем колонны человека с искаженным от боли лицом. Колонна уже наезжала на этого человека, и от смерти его спасало лишь то, что шпалы под колонной были раздвинуты и он лежал между ними, но и шпалы сдвигались и вот-вот должны были сдвинуться вовсе.
Так и сжался Коля Маленький, узнав в этом человеке друга. Все дрогнуло в нем, горячая волна ударила в голову, все заслонивши перед глазами, кроме одного: лица товарища, лежавшего под колонной.
В каком-то необъяснимом для самого себя, невероятном по силе и быстроте рывке протиснулся он в щель между днищем и стеною, схватил потерявшего сознание товарища за ворот брезентовой куртки, рванул его на себя, выдернул из сжимавшегося капкана и выволок наружу. Он и не думал в этот момент об опасности. Он действовал как бы в бессознании.
Колонна дрогнула в последний раз, подалась к стене, прижалась к ней, и шпалы под колонной сошлись намертво.
Но он не смотрел на колонну.
— Счас, Коля, счас! — шептал он торопливо и все старался уложить товарища поудобнее, фуфайку снял, под голову ему ее подсунул.
Тут уже и другие подбежали, машина появилась. Колю Большого наверх подняли, на брезент положили. Коля Маленький рядом сел, сломанную руку его держал и все говорил плача:
— Счас, Коля, счас! Больница тут рядом.
Но тот уж очнулся, румянец на щеках появился, глаза открылись.
Как Коля Маленький увидел, что Коля Большой в себя пришел, еще сильнее заплакал. Сидит, слезы по щекам размазывает, смеется и плачет одновременно. Так они и уехали.
Монтажники рассказывают, что Коля Большой недолго лежал в больнице. Еще и деревья не расцвели, когда они с Колей Маленьким к колонне пришли. Колонна уже была обвязана трубами и испытана и блестела теперь на солнце алюминиевыми листами изоляции — хоть в кино снимай: красавица!
Коля Большой постоял рядом с ней, посмотрел на нее, рукой потрогал. Потом обнял Колю Маленького, прижал его к себе, повернулся и с завода пошел.
Вскоре они уехали в Ярославль, да так там и остались.
Но до сих пор помнят о них в том управлении, где случилась эта история. А ведь многих забывают тотчас, как только уходит их поезд.
Назад: РАССКАЗЫ
Дальше: Иван СИБИРЦЕВ Поролоновый мишка